Текст книги "Сказание о суворовцах"

Автор книги: Андрей Жариков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Честь и совесть

Педагогический совет училища закончился к концу рабочего дня. Решали, как быть с Ильёй Зубовым: отчислить из училища, как нарушителя дисциплины, или оставить? Генерал всё ещё находился у себя в кабинете. Пётр Фёдорович был расстроен. Он так и не получил ответа, почему Илья Зубов, принятый в училище с предупреждением, не проявил в учёбе усердия? С дисциплиной и того хуже. Многие настаивали избавиться от Зубова. Но это крайняя мера и лёгкий путь. Может быть, недостаточно строг был к нему командир? Или замечания, беседы с Зубовым ожесточали его? Не рано ли отвернулся от него коллектив?

Пётр Фёдорович подошёл к окну, вдохнув свежий майский воздух, уловил запах сирени. Нежный аромат уходящей весны напомнил ему тот роковой год, когда он был в таком же возрасте, как Илья, и тоже закончил девять классов.

Идя из школы, он наломал у заброшенной старой хаты ветки распустившейся сирени. Для матери. Необыкновенно щедро цвела сирень в 1941 году. Листьев не видно – всё в голубовато-синих цветках.

Матери дома не оказалось. Она работала на прополке свёклы километров в десяти от села. Пётр сел на велосипед, которым был премирован за хорошую работу на тракторе его отец, поехал в поле. Не терпелось порадовать мать, что он закончил девять классов «круглым» отличником. Приехал, а радость свою высказать постеснялся: рядом были люди. Только и сказал:

– Нас распустили на каникулы. Буду помогать…

– За это спасибо, – ответила мать. – Может быть, на брюки себе заработаешь. Вон сколько латок, а ты теперь в десятый пойдёшь.

В юности Пётр Вольнов любил работать и ночевать в поле. Вечером у костра распевали песни, а на рассвете он бежал к реке. Вода ранним утром тёплая, заплыть на середину реки и окунуться с головой – одно удовольствие. И всё это прекрасное, радостное, милое внезапно оборвалось. Началась война.

Всё испытать пришлось: и голод, и нужду, и смерть отца на войне. А потом и сам ушёл на фронт.

Генерал долго стоял у окна. Но воспоминания о юности не сняли тяжесть с сердца. Верно ли принял он решение оставить в училище Илью Зубова? И начальник учебного отдела полковник Марков высказался за то, чтобы дать Зубову ещё срок на исправление. Правда, подполковник Палов бросил реплику: «У меня рота суворовцев, а не штрафной батальон».

Были во время войны такие батальоны, куда направляли осуждённых за преступления солдат для искупления своей вины в бою. Но и Палова понять можно. Ни в одной роте нет такого суворовца, как Зубов. За один учебный год он устроил драку, оскорбил девушку, самовольно ушёл из училища, курит. «Зубов не малолетний ребёнок, – говорил командир роты. – Он всё понимает, но не хочет быть таким, как его товарищи. Что скажут нам в военном училище, когда мы направим Зубова на учёбу?»

Генералу понравилось, как говорил на совещании воспитатель капитан Лейко: «Зубова нужно не воспитывать, а перевоспитывать. Он пришёл к нам с моральными пороками, приобретёнными дома с детства. Знала мать, что сын курил? Знала. Давали ему дома спиртные напитки? Давали. Он не отрицает. Видите ли, по праздникам… А выходка с метлой? С дневником Саши Суворова? А кража значка? Всё это не ошибки и не шалости. Нам нужно не противопоставлять ему коллектив, а всем, и больше всего суворовцам, воспитывать его – это полезно для будущих офицеров».

Преподаватели отмечали способности Зубова, но все говорили, что он ленив. А лень – серьёзный, однако исправимый порок.

Садков выступал последним. «Офицеру Родина доверяет солдат, – сказал он, – вручает сложную боевую технику, доверяет государственную границу, охрану неба и морей, он защитник своего отечества. Кто из нас доверит это Зубову? Если он в ближайшее время не убедит меня в этом, я проголосую за отчисление».

Размышления генерала Вольнова прервал телефонный звонок. Докладывал дежурный по училищу:

– Товарищ генерал, к вам просится мать суворовца Зубова.

– Проводите её ко мне, – приказал генерал.

Пётр Фёдорович тут же позвонил полковнику Садкову:

– Александр Акимович, пришла мать Ильи Зубова. Может быть, вы зайдёте ко мне?

– Иду, – коротко ответил полковник.

– Александр Акимович, а почему вы не ушли домой?

– Да вот, сижу с подполковником Паловым – всё дискуссируем, – ответил Садков.

– Зайдите оба ко мне.

В кабинет вошла женщина лет сорока, уставшая на вид и просто одетая.

– Извините, товарищ генерал. Я не смогла прийти раньше.

– Вы, конечно, знаете, – спросил генерал, – что решается вопрос об отчислении Ильи из училища за недисциплинированность и слабую успеваемость?

– Да, товарищ генерал, всё знаю. Мы уже с подполковником Паловым говорили на днях об Илюше. Что ему не хватает? Был бы отец… Но я благодарна вам, что дали ему возможность закончить девять классов и не отчислили раньше. А пришла я с просьбой: помогите мне устроить Илью в профтехучилище. Характеристика нужна.

– Я думаю, – сказал полковник Садков, – мы не будем обманывать свою совесть, хороший отзыв мы не дадим. Пусть Илья получит у нас среднее образование. И не просто учится, а исправляется – докажет, что он может быть и студентом, и учащимся ПТУ, и солдатом. Ведь его обязательно призовут служить в Вооружённых Силах. Вот тогда можно будет дать хорошую характеристику.

– А если он за последний год докажет, что достоин быть офицером, мы направим его в военное училище, – дополнил генерал. – Скажите ему своё материнское слово.

Наступило молчание, но генерал заметил, как оживилось лицо Зубовой.

– Спасибо вам, товарищи, – сказала она с дрожью в голосе. – Большое спасибо. Он и сам переживает. Всю душу мне вывернул. Мы с мужем слишком рано захотели увидеть в нём взрослого человека. Много дозволяли, не были строги. Простите меня за проступки сына…

– Я настаивал на отчислении Ильи, – прервал раскаяния Зубовой подполковник Палов. – Но не мне предоставлено право решать этот вопрос. Хочу просить командование разрешить мне строго предупредить Илью Зубова, что он остаётся при условии коренного изменения своего отношения к учёбе и дисциплине…

– Проще говоря, – прервал офицера генерал, – не сдержит слово – немедленно будет отчислен. Надеюсь, товарищу Зубовой это понятно?

– Да, товарищ генерал. Спасибо вам.

Зубова встала и, закрыв лицо платком, чтобы скрыть слёзы, пошла к двери.

– Проводите её, – сказал генерал и посмотрел на Палова.

Пётр Фёдорович подошёл к окну, закрыл его и, повернувшись, улыбнулся.

– Ну, комиссар, можно и домой.

Победи себя

Весенний воскресный день был солнечным и тёплым. Юра Архипов, как всегда после разговора с родителями по междугородному телефону, присел на скамейку в самом начале сквера на Суворовском бульваре и любовался детьми. Детей в этом сквере всегда много. Он выбирал глазами ребят, похожих на его сестрёнку и братишку, и мысленно был дома.

Телеграф на проспекте Калинина самый удобный для разговора. Не так далеко от Суворовского училища, удобно добираться на метро, быстро принимают заказ, и хорошо слышно. А после разговора есть где посидеть, хорошенько обдумать, что услышал, и успокоиться немного.

В Москве цветёт сирень, суворовцы перешли на летнюю форму одежды, а там, в отдалённом гарнизоне, ещё прохладно. Отец сказал, что идёт дождь со снегом. А мама, как всегда в выходной день, рано уехала на полковом автобусе на рынок и возвратится только к обеду. Сестрёнка и братишка ещё спят. Отец порадовал: дома всё хорошо, все здоровы. Спросил: «Не выбился из отличников?» Похвалил. А ещё сказал, что все скучают по нему и ждут на каникулы.

После разговора с отцом на душе у Юры было спокойно и радостно, и он готов был тоже бегать, прыгать, носиться по парку, как вон те малыши.

Робко подошёл мальчик лет четырёх, в синем комбинезоне, в зелёной будёновке с красной звездой и, разглядывая мундир на Юре, спросил:

– А вы настоящий генерал?

– Я суворовец, – ответил Юра. – Учусь в военном Суворовском училище.

– А почему на брюках красная полоска, как у моего дедушки?

– Так надо. Такая у нас форма одежды, – ответил Юра и, чтобы не последовали другие вопросы, спросил: – Как тебя зовут?

– Митя. Я тоже буду суворовцем, когда вырасту, – сообщил малыш, усаживаясь рядом.

– Но для этого нужно слушаться маму и папу, быть хорошим мальчиком, – сказал Юра.

– Я уже хороший, – похвалил сам себя Митя. – А был такой мальчишка Нехочу…

Митя стал торопливо рассказывать о мальчике, который не слушался маму и, что бы она ни сказала сыну, отвечал: «Не хочу!»

– А что же потом было? Так и остался мальчик плохим? – спросил Юра.

– Потом мальчик пошёл на улицу. Ему хотелось играть с ребятами, а они говорят: «Не хочу!» – «Дедушка, поиграй со мной». А дедушка: «Не хочу!» – «Мама, я хочу есть». А мама ответила: «Не хочу!» Мальчик – к холодильнику. Стал открывать, а дверь как захлопнется… И холодильник загудел: «Не хочу!» Мальчик пошёл спать, а подушка надулась и зашипела: «Не хочу!» Пришлось мальчику быть послушным… – вздохнул Митя. – И теперь никто не называет его мальчиком Нехочу. Я слушаюсь маму.

Юра мог бы ещё поговорить с забавным Митей, но со стороны Арбатской площади появился Илья Зубов. Ещё не дойдя до скамейки, он сказал:

– Вот, купил хорошей плёнки для слайдов.

– А я разговаривал с Митей. Ты знаешь, он был мальчиком Нехочу, – серьезно сказал Юра. – Но когда все друзья тоже стали отвечать ему: «Не хочу», он изменился и стал опять послушным.

– Ну, Архипов, дипломат ты… Намёк твой понял. Мне нужно поучиться у Мити? – Зубов встал, прищурив глаза, посмотрел по сторонам. – Хороши видики. Прекрасные слайды получились бы! Идём к нам? Возьму фотоаппарат – и опять сюда.

Юра отказался, сославшись на то, что собирается идти в Музей Ленина.

– Так мы же ходили всем взводом, зачем ещё? – пожал плечами Зубов. – Не хочешь ко мне… Как же, на комсомольском собрании ты сказал, что из меня получится плохой товарищ.

– Я сказал: «Может получиться», – ответил Архипов. – И ты, если захочешь, можешь быть другом.

Зубов молчал, разглядывая коробку с фотоплёнками.

– Послушай, Илья, пойдём со мной в музей? С одного раза я ничего не запомнил. Там тридцать четыре зала, больше двенадцати тысяч экспонатов.

– А говоришь, ничего не запомнил. А я и этого не помню, – признался Зубов. – Только и запомнил в четвёртом зале деревянную коробочку, в которой Ленин перевозил свои рукописи при переезде из Финляндии в Петербург.

– Я тоже помню. Ремешок вместо замочка. Это было в 1906 году. – Юра посмотрел на Илью. – И всё? А книги? Сколько книг? А картина Серова «Ходоки у В. И. Ленина»? И всё же я пойду. Словно с живым Лениным встречаешься. – Помолчав, Юра спросил: – Ну, и что же тебя заинтересовало в той деревянной самодельной коробке? Там есть ещё старый кожаный саквояж, удивительно скромная одежда. Не укладывается в голове: великий, гениальный мыслитель был простым и скромным человеком.

Зубов осторожно снял с лавочки Митю и что-то шепнул ему. Тот убежал по укатанной коричневой дорожке к седовласому пожилому человеку.

– Возвратившись из музея, я отдал братишке свой кожаный «дипломат», который купила мне мать в честь поступления в Суворовское. – Илья положил руку на плечо Юры и продолжал: – Уму непостижимо. У Ленина вместо портфеля какая-то коробочка, а в ней научные труды. У Ленина! – Зубов поднял кверху палец. – А тебя это не трогает?

– Что же мы сидим? – сказал Юра. – Идём. Уже время. Посмотрим ещё.

– Идём. А потом к нам зайдём? – спросил Илья. – Слайды покажу. У меня их уйма…

У входа в Центральный музей В. И. Ленина Юра, сняв головной убор, шепнул Илье:

– Я уже третий раз здесь.

– Я тоже не второй, – ответил Зубов. – А вот так, как мы, первый раз.

В музее, как всегда, много посетителей. Люди разных возрастов. Слышатся приглушённые голоса. Группой с экскурсоводом ходят солдаты. Торжественно и тихо. Подолгу стоят школьники и пожилые люди у стенда, где под стеклом Похвальный лист, выданный Володе Ульянову педагогическим советом за отличное окончание классической гимназии. Здесь же книги, которые любил в юности Ленин. Сочинения Толстого, Добролюбова, Гоголя. В овале большой портрет маленького Володи.

Юра позвал Илью и, указав на исписанные листы рукописи брошюры «К деревенской бедноте», сказал шёпотом:

– Ты посмотри, как работал Владимир Ильич: написал, зачеркнул, указал стрелочкой и снова зачеркнул. Кипение мысли! Я думал, что Ленин всё писал сразу набело. А он так трудился…

– Я тоже так думал. Напишу, например, сочинение и не исправляю, не переписываю. Мне казалось, что исправляют только малоспособные люди. Умные сразу пишут начисто.

Суворовцы подолгу рассматривали листы рукописи книги «Что делать?», удивлялись, как много раз книга издана у нас в стране и за рубежом. Останавливаясь у фотографии Владимира Ильича, Зубов восторгался:

– Смотри, это же подлинник. Уж тут всё как было. Правда, качество слабое. Вот если бы современным фотоаппаратом…

– Картины сильные, – сказал Юра. – Особенно, где Владимир Ильич выступает на митинге рабочих Путиловского завода в 1917 году. Сильная картина!

Когда смотрели на втором этаже в кинозале документальные кинокадры о Владимире Ильиче, Зубов толкнул Архипова:

– Не верится, что мы видим живого Ленина… Жаль, что мало снимали его.

Здесь же на втором этаже, возле красноармейского обмундирования, подаренного Ленину 195-м Ейским полком, Зубов сказал:

– Если бы Владимир Ильич дожил до наших дней, суворовцы тоже подарили бы ему своё обмундирование…

Юрий улыбнулся. Ответил не сразу. Думал, как сказать, чтобы не обидеть Илью, чтобы он понял: не в этом главное.

– Наш подарок один – безупречная служба Родине.

– Это верно, – согласился Зубов. – Только я спохватился, когда стал как тот мальчик Нехочу. А теперь я умоляю поверить мне, всем говорю: «Хочу!» А мне отвечают: «Не хочу!» – Он вздохнул. – Только никому ни слова: знаешь, как меня драил наш командир роты! И полковник Садков тоже по голове не гладил, мать плачет.

Направляясь к эскалатору, Юрий положил на плечо Ильи руку и сказал по-дружески:

– Всё в твоих руках, Илья. Пока ещё не поздно, победи себя!

– А вот ты, отличник, никогда не имел замечаний от командиров, все тебя уважают, как ты стал таким? – спросил Илья. – Почему у тебя всё получается?

– Хочешь, скажу правду? – Архипов, сойдя с эскалатора, остановился в светлом зале у рапорта Ленинского комсомола XXVI съезду партии. – Хочешь?

– Хочу, – ответил Зубов.

– Таких, как я, в нашем училище много. Я не из лучших, есть и посильнее ребята. И это не заслуга, а долг. Долг перед всем вот этим, – Юрий обвёл рукой вокруг, – и этот долг нужно выполнять.

Зубов долго сидел в приёмной полковника Садкова. Илья решил ещё раз сказать полковнику, что он победил себя, осудил свои поступки, за лето наверстает упущенное по математике и своим поведением докажет, что он не бросает слов на ветер.

Прошёл час, а полковника всё не было. В коридоре послышались голоса Архипова и Суворова. Они шли из библиотеки и громко говорили о какой-то книге. Суворов увидал в приоткрытую дверь Илью. Заглянул.

– Опять на «ковёр»? Полковник вызвал? – спросил он сочувственно.

Зубов хотел ответить своё обычное: «Не твоё дело!», но сдержал себя. Вышел из приёмной.

– Нет, не вызывал, просто хочу пойти и сказать, что я исправлюсь.

– Зачем? – удивился Суворов.

– Это лишнее, – сказал Архипов.

– А как? – спросил Зубов. – Не ходить?

– Ты сегодня получил по истории пятёрку? Получил, – сказал Суворов. – Вот это и есть начало. А словам полковник не поверит, ты уже клялся.

– Знаешь, Илья, – посоветовал Архипов, – если тебе так нужно кого-нибудь заверить, иди к прапорщику. А к полковнику обращаться можно только с разрешения командира взвода. Устав забыл?

– Не подумал, – ответил Зубов. – А! Ни к кому я не пойду. Вот только не знаю, как показать слайды полковнику.

– А ну, покажи, – попросил Архипов. – Так много? Целая коробка.

– Тут весь год жизни нашего училища, – сказал Зубов.

Суворовцы отошли к окну и стали рассматривать слайды, вспоминали интересные случаи, удачно схваченные фотографом.

– Ребята, а мы можем опоздать на самоподготовку, – сказал Архипов. – Пошли. Может быть, прапорщик разрешит посмотреть слайды в классе с помощью фильмоскопа? Вот ребята будут рады!

Илья Зубов прикрыл дверь в приёмную и побежал по коридору догонять своих товарищей.

Военная игра

Лето выдалось сухое и жаркое. Днём в тени за тридцать градусов.

После марша под палящим солнцем привал в тени берёз был очень приятен. В густых кронах деревьев мелодично насвистывала иволга.

Саша Суворов прилёг на подсохший мох, похожий на ворсистый ковёр, и позвал Юрия:

– Иди сюда, тут мягко и сухо, как на медвежьей шкуре.

– А ты на медвежьей шкуре лежал? – поинтересовался Юрий, улёгшись рядом с Сашей.

– Только мысленно.

– Тогда представь мысленно, что нам выдали по стакану газировки. Чудо!

– Не надо газировки! – послышался голос капитана Лейко. – В жару нельзя пить ни газировки, ни минеральной холодной воды. Простудишься, а не напьёшься. Я это испытал на себе. Служил на одном из полигонов на юге. Привезли однажды на стройплощадку минеральную воду, и я вместе с солдатами взвода набросился на прохладный нарзан. Каждый выпил по бутылке, а через полчаса пришлось послать на машине солдата, чтобы поскорее привёз какой-нибудь воды. До этого случая мы терпели от завтрака до обеда, и нам хватало на весь день по фляге тёплой кипячёной воды, а в тот день я выпил литров пять и всё больше хотел пить. К ночи у всех горло болело. Сейчас не мешало бы стакан хорошего чаю.

И вдруг, словно по щучьему велению, была подана команда:

– Подъём! Приготовиться к чаю!

У ели стоял фургон, и повар уже разливал в кружки чай.

– Будем считать, что на марше к фронту нас встретила солдатская походная кухня, – сказал командир роты. – Поэтому – соблюдать маскировку, на поляны не выходить, держаться под кронами деревьев, громко не разговаривать.

Военная игра тем и интересна, что участники её придерживаются условий, приближённых к боевым, условно считая, что где-то рядом «противник». Сперва командир роты говорил, что играть будет один взвод «северных» и один «южных», а один – в резерве «ставки». Но на месте он принял другое решение: разделил роту на две группы и назвал их «синими» и «красными». Саша оказался в группе «красных».

После чая под молодыми берёзками подполковник Палов объявил план военной игры.

– Роте приказано овладеть высотой «Безымянная», где обороняется противник, условно численностью до батальона. Туда с юга идёт третья рота. Повторяю: мы не рота, а полк, условно. Третья рота тоже полк. Задача: скрытно подобраться к высоте и атаковать её!

Подполковник сообщил, что военной игрой руководит генерал Вольнов. Посредником, который будет давать дополнительные вводные задачи и оценивать действия сторон, назначен начальник учебного отдела полковник Марков.

Палов напомнил, что каждому суворовцу в военной игре представится возможность проверить свои силы.

Потом неожиданно для Саши подполковник приказал:

– Вы, Александр Суворов, будете командиром резервной роты. Условно в роте сто человек. Фактически у вас будут в подчинении шесть суворовцев. – Он назвал фамилии.

В безоблачное небо взвилась зелёная ракета. Игра началась…

Обходя открытые лужайки, незаметно для «противника» бойцы Саши Суворова приближались к высоте с юга. Солнце светило им в спины. Это позволило подойти к «противнику» близко и взять в плен всё боевое охранение в составе пяти суворовцев. Но «пленные» что-то таили. На вопрос: «Где главные силы?» – не отвечали.

Пока командование «полка» решало, как начать атаку, разведка донесла: правее есть ещё одна высота, но, каковы силы «противника» на этой высоте, разведка не установила.

– Командир резервной роты Суворов, ко мне! – приказал подполковник. – Изучить обстановку на правом фланге и доложить, сколько войск «неприятеля» на высоте. Выполняйте!

Подполковник Палов в самом деле не знал, сколько «войск» на высоте. А «противник» сосредоточил свои основные силы именно там – на правой высоте, оставив на левой, которую собирался атаковать полк «красных», только небольшое прикрытие. Если во время игры подполковник не разгадает эту тактику, то «синие» быстро нанесут удар во фланг, а «красные» в это время пойдут в атаку на пустую высоту. И тогда посредник объявит роте Палова поражение.

Забравшись на дерево, Саша заметил в кустах на небольшой возвышенности командира первой роты. По условиям игры он – командир полка «синих».

«Если командир здесь, то и главные силы недалеко», – подумал Саша и сразу же пришёл к выводу, что здесь сосредоточены главные силы и нужно немедленно доложить в штаб.

– Архипов! – позвал он Юру. – Срочно отправляйтесь к подполковнику Палову, доложите, что мы обнаружили штаб «синих». Видно скопление «противника». Наверняка это и есть полк.

Получив приказ, Юра мгновенно исчез, а Саша призадумался: «Успеет ли подполковник прислать подмогу? А вдруг я ошибся и здесь не главные силы «противника»? А может быть, пока Юра бежит в штаб, «синие» начнут атаку? Нужно опередить, сорвать их план». Решение созрело неожиданно: на опушке леса появились ребята – пионеры, видимо, из местной школы. Они о чём-то разговаривали с суворовцами. Саша видел, как из тени вышел, а потом опять скрылся за кустом пионерский знаменосец. Он берёг знамя от палящего солнца. Саша бросился туда. Пробравшись кустами к знаменосцу, он тронул его за плечо. Паренёк испуганно обернулся.

– Не бойся, иди сюда, – шепнул Саша.

– А почему вы прячетесь?

– Тише. У нас военная игра. Тот суворовец, с которым разговаривают твои товарищи, за «синих», а я – за «красных». Дай мне твоё знамя!

– Зачем? – удивился пионер. – Не могу!

– Понимаешь, мы должны атаковать вон ту высоту, там наш «противник». Со знаменем мы сразу добьёмся победы.

– Дать знамя не могу, – ответил пионер. – Давай вместе?

– Согласен. – Саша схватил его за руку.

Оба юркнули в заросли и побежали к «резервной» роте.

– Ну как? – спросил Саша.

– Всё нормально, товарищ командир, – ответил суворовец Зотов. – «Противник» во все стороны послал гонцов. Это разведка. Они ещё не знают, где наш полк.

– Верно. А теперь в бой! Развёртывай знамя! – тихо сказал он пионеру-знаменосцу. – Всем громче кричать «ура!» и – вперёд!.. Ура-а-а-а! – закричал Саша и побежал, увлекая за собой и суворовцев, и знаменосца. – Рота, в атаку! Ура!

На небольшой высоте из травы показались головы суворовцев, а офицеры поднялись во весь рост. И хотя у них были трещотки и колотушки, изображавшие стрельбу из автоматов и пушек, «неприятель» молчал. Он был ошеломлён: откуда появилось знамя? Почему атакуют шесть суворовцев и один пионер?

А «рота» Суворова была уже близко, и «ура» доносилось всё громче.

В ту минуту, когда Саша наставил учебный автомат на офицера, а знаменосец, ликуя, размахивал над головой знаменем, от опушки леса ринулась на высоту группа суворовцев под командованием прапорщика Котова. С ними вместе шли в атаку и пионеры. Трещали «пулемёты»-трещотки, бабахали по листам фанеры «пушки»-колотушки. «Бой» начался.

– Ура-а-а! – послышалось с другой стороны, и к высоте выбежала группа суворовцев под командованием подполковника Палова. Подоспели и артиллеристы под командованием капитана Лейко. Они вовсю колотили палками по фанерным листам. Кто-то засел в кустах и бил колотушкой по барабану.

Не было сомнений, что «синие» побеждены. Они не были готовы к отражению атаки, не оказали своевременно сопротивления «огнём» – шумом трещоток, и никто не защитил командира, на которого наставил автомат Саша. Личный состав не был укрыт от «артиллерийского огня», хотя в «полку» были лопаты. Ни одной траншеи. Но командир полка «синих» решительно возразил:

– При чём тут знамя? У «красных» не было знамени. Откуда оно появилось?

Саша хотел сказать, что так бывает в настоящем бою, но не успел. Появился полковник Марков – посредник.

– Победа за «красными», – объявил он. – Командиры, стройте подразделения на обед. Кухня в той же берёзовой роще. Разбор игры будет в лагере, – сказал он, когда командир «синих» хотел возразить.

На следующий день после отдыха, уже под вечер, в лагере был разбор военной игры. Генерал-майор Вольнов выразил удовлетворение игрой.

– Я не согласен с теми товарищами, которые говорят о каком-то упрощенчестве и высказывают несогласие с решением посредника. Командование «синих» заверяет меня, что у них было больше войск, а поэтому «красные» не могли победить их. Но тогда позвольте спросить: почему «синие» не открыли огонь, не перешли в контратаку?

– Растерялись, – послышалось в зале.

– Да, конечно, растерялись. Ещё бы: в группе атакующих вдруг появилось знамя. И неожиданно малочисленная «рота» Суворова решительно бросилась в атаку. – Генерал-майор потёр виски. – Да, товарищи, так бывало на фронте. Знаю случай, когда смелый офицер поднял в атаку роту, развернув в бою знамя, и какое знамя… Пионерское! Оно тоже по чистой случайности оказалось у командира в его полевой сумке. Советские воины были воодушевлены призывом знаменосца. А враг растерялся, в панике бежал… Противник знал, что знамя имеется только в полку, и подумал, что наступает полк. – Генерал немного помолчал, словно подбирал подходящие слова, потом сказал: – Тем знаменосцем был младший лейтенант Василий Александрович Суворов.

Раздались аплодисменты. Весь зал встал. Только один суворовец сидел, закрыв ладонями лицо. Это был Саша – сын знаменосца.