Текст книги "Судья (Адвокат-2)"

Автор книги: Андрей Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Засунув кассету обратно в пододеяльники, Сергей выкурил подряд две сигареты и забегал по квартире, сотрясаемый ударами осатаневшего сердца.

– Вот оно, значит, как, вот оно как, значит – приговаривал Челищев себе под носом, сам этого не замечая. Его душило возбуждение, смешанное в чудовищной пропорции с ревностью, обидой и злобой. Сергей, казалось, забыл, что Катя была законной женой Олега и что кассета явно не предназначалась для посторонних глаз. Он вообще первый раз столкнулся с довольно распространенной на Западе практикой, когда супруги, начиная сексуальные игры, устанавливают видеокамеры на автоматический режим, чтобы потом посмотреть, что они такое проделывали. Больше всего Челищева взбесило то явное физическое удовольствие, которое Катерина, оказывается, получала с Олегом… Сергей, как и многие эгоцентричные мужики, считал, что он один может дать женщине то, что она никогда не испытывала… Его самолюбию был нанесен жестокий удар.

В этом состоянии его и застала вернувшаяся Катерина. Сняв шубку и повесив ее на вешалку, она устало опустилась на диванчик в прихожей, вытянув ноги.

– Ну, как поживает раненый? – успела спросить она. Сергей не по-человечески заурчал, разом содрал с нее сапоги, расшвыряв их по прихожей, и потащил Катю в спальню, на ходу задирая юбку.

Катерина сначала не поняла ничего, растерялась, заохала, даже поупиралась было немного, но потом засмеялась низким грудным смехом, быстро перешедшим в так возбуждавшее Челищева постанывание, и позволила его рукам делать с ее телом все, что эти руки хотели. А Сергей, затащив Катю на кровать, неосознанно повторил сцену, увиденную им на видеокассете, только фаты на Катерине не было, а вместо Олега был он… Когда все кончилось, Катя, смеясь, стала собирать разбросанную по всей спальне одежду:

– Похоже, ты и впрямь выздоравливаешь! Пора тебя на работу выпускать, а то ты меня нетрудоспособной сделаешь…

Челищев, пряча глаза, помог Катерине – подобрал раскиданные по прихожей мягкие зимние сапоги. У правого сапога каблук был свернут на сторону, и Сергей с виноватым видом показал его Кате. Она развеселилась еще больше и начала буквально покатываться от хохота:

– Ой, не могу! Оставил бедную девушку без обуви. Придется теперь, ой, мамочка… «по морозцу босиком». – И она повалилась на кровать, держа в одной руке сапог, а другой вытирая выступившие слезы. Челищев угрюмо смотрел на нее, не понимая причины веселья. Вдруг Катя повернула каблук, он щелкнул и встал на место. Вид у Сергея был довольно глупый, и Катерина опять рассмеялась:

– Это особые сапоги, рабочие, с секретом. Мало ли что в нашей жизни случиться может… Смотри, я – раз! – каблучок поворачиваю, потом пластинку сдвигаю, а там тайничок. Можно деньги спрятать, еще кое-какую мелочь. Только открывать часто нельзя, а то пружина разболтается… Сергей внимательно смотрел на «хитрые» сапожки и о чем-то напряженно думал.

– Ты что невеселый такой, Сережа? – спросила Катя. – Правду, видно, сказал то ли Платон, то ли Аристотель: «Всякая тварь после совокупления грустна бывает…»

Челищев неопределенно пожал плечами.

– А у меня, между прочим, хорошие новости: пришли деньги за алюминий, и Виктор Палыч звонил, интересовался твоим здоровьем, спрашивал, можешь ли ты завтра к нему в Комарово приехать – у него там дача, он решил передохнуть пару дней. Он хочет, помимо того, чтобы долю твою в торжественной обстановке вручить, еще о каких-то делах переговорить. Говорит, что появились новости по твоей проблеме.

– По какой проблеме? – насторожился Сергей.

– Как по какой? – удивилась Катя – По нападению на тебя… А у тебя что, еще какие-то проблемы появились?

– Да нет, – вымученно улыбнулся Сергей. – Я просто еще не очень быстро включаюсь,

– Ну, кое-что у тебя включается очень даже быстро, – Катя снова засмеялась и взъерошила Сергею волосы.

Они ужинали вдвоем, по-семейному, и не торопились встать из-за стола, попивая легкое мозельское вино. Катя немного захмелела и вдруг начала рассказывать Челищеву те страницы из своей жизни, которые помог ей написать Вадим Гончаров. Она рассказывала об известных людях – актерах, режиссерах, художниках, журналистах, писателях, эстрадных звездах и политиках. Катя была хорошей рассказчицей, и слушать ее было захватывающе интересно, потому что то, что она рассказывала, невозможно было прочитать ни в одной газете, даже самой бульварной. Челищева особенно поразила история одной известной журналистки и телеведущей. Она всегда ему очень нравилась: у нее были интересные, необычные передачи, в глазах пряталось живое лукавство, и вообще внешне она немного напоминала Катерину… Оказывается, эта тележурналистка уже много лет была любовницей старого «лаврушника» – вора с Кавказа Михо-Немого, «державшего» Сытный рынок. Заметив, какую реакцию вызвала у Сергея эта история. Катя с чисто женским злорадством тут же рассказала, как одна очень нравящаяся Челищеву певица плясала на столе, задрав юбку, под которой ничего не было, перед двумя серьезными дельцами за гонорар в виде соболиной шубки…

– Не может быть! – не поверил Сергей.

– Сама видела! – отрезала Катерина и снисходительно посмотрела на Челищева. – Эх, Сереженька, ты все думаешь, что они – святые? Господь с тобой, приличные личики им с трудом средства массовой информации рисуют, журналисты проплаченные… А настоящих святых мало… Сергей закурил и вдруг неожиданно сказал:

– А я тоже знаю одного известного журналиста – Андрея Серегина, слышала про такого?

– Это который про бандитов все пишет?… Слышала, конечно, читала даже… А откуда ты его знаешь? Он появился-то вроде недавно, никто даже толком не знает, кто он такой и откуда… Сергей засмеялся:

– Мы с Андрюхой в одной сборной были, в университетской… Ты, мне кажется, слышала давным-давно про него от меня или даже видела – он заходил иногда к нам на юрфак. Только тогда его еще Обнорским звали, он на восточном факультете учился, на арабском отделении. Потом его забрали в какое-то управление Генштаба или еще куда-то. Ну, ты же знаешь этих восточников, в их «колледже» всегда много было разных тайн мадридских, и ребятишки там непростые учились…

Катя внимательно слушала Челищева, будто запоминала или прикидывала что-то в уме:

– Обнорский, значит… Очень интересно. Палыч, кстати, спрашивал как-то раз про него… Сергей осекся, будто на стену с разбега налетел.

– Катя… При чем здесь Палыч? Андрюху не трогайте, он – хороший парень.

Катерина усмехнулась и пригубила вина из своего бокала:

– Конечно, хороший, кто же спорит… Он много сил приложил, чтобы про Олега с ребятами все как про гангстеров-душегубов думали… А судьи у нас, между прочим, тоже грамотные, газеты читают… И если про кого-то написали, что он просто ужас какой жуткий бандит, то знаешь, как потом тяжело вопросы решить, чтобы его из тюрьмы вытащить? Даже если на нем на самом деле ничего реального нет… И потом, с чего ты решил, что твоему хорошему парню Серегину кто-то будет что-то плохое делать? Ты же сам читал его статьи, видел, сколько он всякой ерунды пишет. Кое-что, конечно, правда, но есть вещи, которые вообще ни в какие ворота не лезут… Может быть, он сам был бы рад, если бы ему что-то объяснили, подсказали… Челищев покачал головой и очень твердо сказал:

– Нет! Не трогайте его, я помню Андрюхин характер… Он сам должен до всего дойти, а давить на него бесполезно: он в таких случаях просто бешеным становится… Может быть, я сам с ним потом когда-нибудь поговорю, а сейчас – забудь о нем, обещай мне. Катя!

Катерина раздраженно пожала плечами, но все-таки кивнула, правда, неохотно и как-то неубедительно:

– Ну хорошо, хорошо… У нас что, других тем для разговора нет? Полчаса уже про этого твоего Серегина слышу…

У обоих испортилось настроение, как будто каждый открыл в другом незнакомую и не очень приятную черту характера. Катя попыталась исправить вечер чисто женскими способами чуть позже – в спальне, но секс получился каким-то вялым; то ли слаб еще все-таки был Челищев, то ли думал о чем-то невеселом, но распалился он только в самом конце, когда она уже просто физически устала его «зажигать»…

Что-то настораживало Катю в поведении Сергея после его возвращения из запойного загула. По-кошачьи, нутром, она чуяла, что тот Сережа, с которым она легла в постель в первую их ночь, и нынешний – два разных человека, но понять причины этого не могла, ответ не формулировался. Челищев словно блокировал, экранировал все ее попытки проникнуть в его душу. Это бесило Катю – женщину красивую, умную, властную и уверенную в себе. Бесило и заставляло постоянно думать о Сергее… Да она о Вадиме столько не думала никогда, и об Олеге, наконец! По крайней мере ей так казалось. Ах, Пушкин, Пушкин, неоцененный современниками гениальный диагност женской души: «Чем меньше женщину мы любим…»

Чтобы заполнить напряженную тишину, повисшую в спальне, Сергей включил дистанционным пультом телевизор, стоявший напротив кровати. Шли городские новости. Сытый мэр в хорошем пиджаке снисходительно объяснял какому-то угрюмому трудовому коллективу необходимость не сидеть сложа руки, а действовать в новых экономических условиях, дающих простор для инициативы в предпринимательстве и производстве. Мэру вяло хлопали. Оваций и приветственных возгласов не было. Следующим сюжетом были похороны депутата Глазанова. В почетном карауле у его гроба постоял почти весь Петросовет и мэрия. Мэр, уже в другом пиджаке, но тоже хорошем, говорил какие-то слова вдове и дочери. Сергей вздрогнул и впился глазами в фигуру вдовы. К своему облегчению, следов страшного неизбывного горя на лице этой еще не старой женщины он не обнаружил. Когда камера наехала на лицо ребенка, Челищев не выдержал и закрыл глаза.

– Вон, еще один «святой», – недобро усмехнулась Катя, кивнув головой в сторону телевизора. – Знал бы ты, сколько он из нас денег высосал, гомик несчастный, пока вот не утонул по пьянке… А теперь его хоронят, как национального героя… Хорошо еще, что с ним, – Катя снова кивнула на экран, – стопроцентная пьяная бытовуха. А представь, если бы хоть царапину на теле нашли – все газеты бы захлебывались: «Мафия убирает тех, кто пытается с ней бороться…»

Между тем на экране появился седой, мужественный и элегантный начальник ГУВД в генеральском мундире. Он с мудрой усталой обреченностью смотрел на журналистку, пытавшуюся ткнуть огромным микрофоном ему в лицо, и говорил: «Нет, на сегодняшний момент у нас нет оснований предполагать, что смерть депутата Глазанова наступила насильственным путем. Хотя, конечно, для окончательных выводов стоит подождать официального заключения экспертов, а они работают по своим… – генерал запнулся на мгновение, – технологическим срокам. Но предварительно, я подчеркиваю – предварительно, – мы имеем дело с э-э-э… несчастным случаем».

Журналистка мотнула микрофон к себе: «Но вы считаете, что смерть депутата Глазанова – это большая потеря для правоохранительных органов и всех тех, кто борется с преступностью?»

Генерал дернул было подбородком, но потом собрался, спрятал усмешку в морщинках вокруг глаз и скорбно наклонил голову: «Безусловно, но мы, оставшиеся, приложим еще больше усилий для защиты горожан от преступного беспредела…»

– О Господи, Сережа, да переключи ты ради Бога эту ахинею, смотреть тошно!

Сергей непослушным пальцем нажал на кнопку первого канала и осторожно перевел дыхание.

– У-у, слабенький ты у меня еще, – сказала Катерина, вытирая ладонью выступившую у него на лбу испарину. – Как тебя в пот-то бросает… Надо сегодня тебе, Сереженька, выспаться как следует. Завтра рано Доктор заедет. Хоть и приятная это будет поездка, а все равно – к Виктору Палычу лучше приезжать в полном порядке, он слабых и больных не переносит… Решил уже, что с деньгами делать будешь?

Сергей вздохнул:

– Не знаю, я не думал еще… Памятник хороший нужно родителям на могилу заказать, а то я как-то забросил это: то денег не было, то времени…

– Да, да, – Катя виновато опустила глаза, как будто специально спровоцировала Челищева на мрачные воспоминания. – Какая все-таки нелепая, жуткая и дикая история… Из-за какого-то магнитофона… Хочешь, я тебе хорошего скульптора порекомендую?

Челищев посмотрел ей прямо в глаза и медленно покачал головой:

– Не надо. У меня уже есть хороший скульптор…

Не ко времени случился этот разговор, совсем не ко времени… Катя смотрела Сергею в глаза с таким нежным сочувствием, с такой искренней болью, что именно в этот момент он принял окончательное решение…

Ночью Челищеву опять снился кладбищенский котлован, поэтому проснулся он хмурым и вялым. Они торопливо позавтракали, а потом, пока Сергей одевался, Катерина быстро постелила на диване в гостиной, помяла белье руками и оставила открытой дверь в прихожую. Челищев догадался, что это делалось специально для Доктора, чтобы тот увидел, что они якобы спали в разных комнатах. Сергей усмехнулся, а Катя, опустив глаза, сделала вид, что не заметила этой усмешки.

– Слушай, Катюха, а где мой ствол? – вспомнил Сергей о своем ТТ.

– Доктор забрал… Зачем он тебе? Рисковать лишний раз… Челищев с досадой вздохнул:

– Для меня риск не такой уж большой. Кто меня обыскивать будет, с ксивой-то адвокатской? А вот без оружия ходить, пока не выяснилось, кто меня на тот свет отправить желает, – это действительно стремно…

Катя поколебалась немного, потом ушла в спальню, закрыв за собой дверь, и через пару минут вынесла уже знакомый Сергею «кольт» с двумя обоймами.

– Держи. Оружие абсолютно чистое, подарок из Америки… Хорошо бы, чтоб оно таким же чистым и осталось… Подожди, я сейчас, – она снова скрылась в спальне и вскоре вышла оттуда с замечательной кожаной наплечной кобурой.

Катерина довольно улыбнулась, увидев, как загорелись у Сергея глаза, все-таки мужики как дети, радуются оружию, словно игрушкам…

Они успели выкурить по сигарете, когда раздался звонок в дверь. Приехавший Доктор был шумен и весел, засосы на его шее продолжали цвести, приветствуя наступавшую весну. Он с удовольствием согласился выпить чашечку кофе, предложенную Катериной, а чтобы бодрящему напитку было не скучно в его животе, ухомякал заодно три бутерброда, оставшиеся от завтрака. Толик был в прекрасном настроении, жмурился и потягивался, как настоящий мартовский кот, не замечая улыбок, которыми Сергей с Катериной обменялись за его спиной. Катя, вдруг вспомнив что-то, быстро вышла из кухни и позвала Сергея в гостиную, пока Доктор заглатывал последний бутерброд. В руках у нее была маленькая иконка-образок на скромной серебряной цепочке.

– Это освященный, из Сергиева Посада, я специально туда ездила, – шепотом сказала Катерина, пытаясь повесить образок Челищеву на шею. Сергей скривился было и мотнул головой, но Катя крепко схватила его за руку и строго взглянула прямо в глаза:

– Ну, пожалуйста, ради меня! Тебе что, трудно? А мне спокойнее будет…

Надев образок на покорно подставленную Челищевым шею, Катерина быстро поцеловала его в щеку и убежала на кухню – подлить Доктору кофе.

– Когда вас ждать, мальчики? – спросила она, составляя грязную посуду в раковину.

– Да к вечеру уж всяко управимся, – солидно сказал Толик, вставая из-за стола и деликатно рыгая в сторону. – Куда мы денемся…

Катя вышла проводить их на лестницу, потом посмотрела из окна, как Сергей сел в свою «вольво» на пассажирское сиденье, уступив руль Доктору. Машина неслышно и легко выехала со двора, а Катерина не могла понять, почему в ее сердце вдруг проснулась смутная тревога…

Доктор сразу же сообщил Сергею, что у него с Татьяной все в порядке, что они даже собираются съездить на недельку в Арабские Эмираты, кой-чего закупить и развеяться, поэтому он, Толик, очень рассчитывает на Челищева в плане ходатайства перед Виктором Палычем:

– Палыч на меня страшно злой за тебя был, ну, из-за этой истории, – Доктор кивком показал на левый бок Сергея. – Как, зажило уже?

– Почти, уже ничего практически незаметно.

– Ну вот, а мы же с пацанами, считай, почти трое суток у твоей квартиры паслись, но там «голяк», никого подозрительного не срисовали… Может, ты просто на случайный «гоп-стоп» нарвался?

– Ага, – усмехнулся Сергей, – случайный «гоп-стоп» в подъезде в два часа ночи…

– Да, – подумав, согласился Доктор. – Действительно, поздновато…

Толик вел машину уверенно и плавно, и Челищев начал подремывать в удобном кресле, но на выезде из города предчувствие опасности сняло сон как рукой.

– Не гони так, дороги скользкие, занесет, не дай Бог. – Сергей заметил, что Доктор очень удивился, но скорость все же сбросил.

– Это же «вольво», а не «жигуль», на ней заносов не бывает…

– Ничего, – нахмурился Челищев. – Береженого Бог бережет.

Они миновали ресторан «Горка», когда предчувствие беды стало почти физически давить на Сергея. Он вжался в кресло и, прищурившись, молча смотрел на дорогу.

– Слушай, Адвокат, этот парень, ну, который на тебя с ножом прыгал… У меня мысль одна возникла… – начал было Доктор, плавно входя в поворот, но договорить уже не успел. На них прямо в лоб на большой скорости шел «КамАЗ», вовсе не собирающийся отворачивать.

– Тормози, Толян, вправо уходи! – закричал Челищев, упираясь ногами в пол. Реакция у Доктора была очень хорошей. Он вильнул вправо, увернувшись от грузовика, одновременно вдавив в пол педаль тормоза. Машину выкинуло через кювет в придорожные кусты. «Вольво» не подвела – автомобиль опустился на четыре колеса, как кошка, подумал было – переворачиваться или нет – и, раздумав, остановился.

Доктор посмотрел вперед, потом перевел взгляд на Челищева и ударил кулаком по рулю:

– Блядь какая! Ну, все, ему пиздец… нет, ну это – полная хуйня!!

Толик заворочался в кресле и взялся за ручку двери, собираясь вылезти из машины, но в этот момент из остановившейся чуть впереди на шоссе серой «девятки» ударила автоматная очередь. «Вольво» развернуло так, что она встала к «девятке» левым боком, поэтому все пули Доктор взял в себя, заслонив Челищева. Потом на Толике насчитают семь огнестрельных ран, но Сергей тогда смог увидеть только одну – из огромной выходной дыры чуть выше правого уха Доктора ему в лицо брызнула красно-серая слизь, и Челищев понял, что Толик кончился еще до того, как упал головой на руль…

Много раз позже Сергей пытался вспомнить, как он открывал дверь машины, как выкатывался из нее за придорожные кусты, как выхватывал пистолет из кобуры – но память ничего этого не сохранила. От мгновения смерти Доктора до того момента, как Челищев ощутил себя стоящим на карачках за деревьями с «кольтом» в руке, был черный провал.

«Девятка» с тонированными стеклами медленно поравнялась с неподвижной машиной. Сергей прицелился, но вовремя сообразил не нажимать на курок – с расстояния метров в двадцать, которые отделяли его от «девятки», он мог бы и промазать, выдав себя вспышками выстрелов, и тогда его просто расстреляли бы из автомата. Или автоматов? Челищев не знал, сколько стрелков сидело в «девятке», поэтому затаился, решив стрелять только наверняка, если нападавшие решат прочесывать лес.

Из «девятки» раздалась короткая очередь по «вольво» (пули с противным жестяным звоном уродовали красивую машину) и длинная – по лесу. Сергей пригнулся и услышал, как недалеко от него пуля со сладострастным чмоканьем вошла в дерево. «Девятка» постояла еще немного, словно прислушиваясь к наступившей тишине, а потом резко рванула с места, взвизгнув покрышками.

Было тихо, лишь где-то в лесу галдели взволнованные громкими звуками птицы. Челищев встал с начинающего подтаивать снега и подошел к расстрелянной машине. Доктор сидел неподвижно, уткнувшись головой в руль.

На пол натекло уже много крови, и она продолжала капать, словно веселая весенняя капель.

Челищев неожиданно всхлипнул и вытер глаза рукой, продолжающей сжимать пистолет. Нужно было быстро уходить, потому что уже через полчаса сюда могла нагрянуть милиция.

Сергей вдруг понял, почему сидевшие в «девятке» не стали искать его в лесу: за рулем «вольво» он всегда сидел сам. Доктор же подменил его только в этот раз. Задание у киллеров было определенное – убрать того, кто будет за рулем, то есть его, Челищева…

Он в последний раз посмотрел на мертвого Доктора и выбежал на шоссе. На ходу он зачерпнул ладонью мокрый снег и стер им кровь Толика со своего лица. Он бежал изо всех сил и умолял Господа послать ему машину, которая остановится на голосование одинокого человека на пустой трассе. Ему повезло. Он увидел идущую на Питер старую «копейку» и отчаянно замахал руками. Машина медленно затормозила. Не веря своей удаче, Сергей побежал к ней, спотыкаясь и размахивая руками.

За рулем сидел благообразный старичок, спокойно ждавший Челищева.

– Что случилось, молодой человек? Старик смотрел на Сергея со спокойствием человека, который уже свое в жизни отбоялся.

– У меня… машина… сломалась… Мне… в Комарово надо, – Челищев, задыхаясь, умоляюще смотрел на хозяина «копейки».

Старик улыбнулся и развел руками:

– Рад бы помочь, но я в Питер еду. Вы лучше попробуйте попутки половить.

Сергей мотнул головой и достал из кармана сотню долларов.

– Мне очень надо… Пожалуйста… У старика округлились глаза. Он недоверчиво взял купюру в руки и стал ее разглядывать.

– Это что, сто долларов? Я их и не держал-то в руках никогда. Ну ладно, садитесь…

Челищев быстро сел на пассажирское сиденье, «копейка» развернулась и неспешно пошла в сторону Комарово.

Сергей выдохнул и опустил лицо в ладони. К нему пришел страх, которого он до этого не чувствовал. Несмотря на хорошо работавшую в салоне печку, его бил нервный озноб.

Старик ни о чем не спрашивал Сергея всю дорогу, лишь подъезжая к поселку и останавливаясь, сказал:

– Ты бы стер кровь с куртки, сынок. В глаза бросается.

Челищев очнулся от невеселых мыслей, глянул на свое плечо, потом на хозяина машины, опустил глаза и сказал хрипло:

– Спасибо вам. Вы меня… спасли.

Старик усмехнулся:

– Тебе спасибо: у меня старуха с ума сойдет от радости, она таких денег отродясь не видела.

Уже выйдя из машины, Сергей наклонился к водительскому окну:

– Почему вы не испугались меня подвезти?

Хозяин «копейки» хмыкнул:

– Поживи с мое, научишься людей от зверей по глазам различать. Удачи тебе, парень…

Челищев пошел искать дачу Антибиотика. На душе было пусто и холодно, перед глазами стояла неподвижная фигура Доктора в «вольво». «Кто, кроме Антибиотика, мог знать, что я должен к нему сегодня приехать? Неужели все-таки Палыч? Надо кончать с этим упырем. Застрелю его, а там будь что будет…» У Сергея уже не было сил на осмысление ситуации, на разработку реального плана. Он просто хотел убить Антибиотика.

Дачу Виктора Палыча он нашел без труда – этот трехэтажный дом выделялся даже в «крутом» поселке Комарово, где пролетарии просто не встречались. Вокруг особняка был двухметровый бетонный забор с колючей проволокой наверху. Челищев пошел вдоль забора искать подходящее место, чтобы проникнуть на дачу. Он успел сделать всего шагов пятнадцать, как почувствовал, что ему в спину уперся ствол.

– Чего надо? Чего ходишь тут? – спросил грубый голос.

Сергей сделал попытку повернуться, но ствол стукнул его по затылку.

– Не балуй! Кто такой? Быстро!

– Адвокат я. Виктор Палыч меня должен ждать.

Челищев вздохнул – так глупо дать себя обнаружить… Он должен был догадаться, что периметр забора просматривается видеокамерами. Стоявший сзади подтолкнул Сергея стволом к наглухо закрытым воротам. Челищев почувствовал, что его внимательно разглядывают изнутри.

– Говорит, что к Палычу приехал, – буркнул в железные створки человек, стоявший сзади. За воротами что-то глухо сказали, щелкнул замок, и открылась дверь небольшой калитки. Во дворе дома Сергей сразу попал в руки двухметрового верзилы в безукоризненно отутюженном темном костюме, белоснежной рубашке и модном узком галстуке. Верзила профессионально быстрым движением вытащил у Челищева «кольт», легко провел ладонью по его телу и, поправив пальцем темные очки на носу, сделал рукой приглашающий жест:

– Вас уже ждут.

Отобранный ствол лишил Сергея последнего шанса, но отступать было уже некуда. Сопровождаемый верзилой, Челищев вошел в дом. Длинный коридор вывел его к огромной комнате, даже, пожалуй, залу с высоким потолком, только вместо потолка и крыши были рамы с толстым, но прозрачным стеклом, через которое синело мартовское небо.

Антибиотик сидел в кресле у огромного окна и жмурился на солнце. Красный с золотом шелковый халат был приспущен с его плеч, которые разминала аппетитная блондинка в бирюзовом кимоно. Босые ноги Виктора Пальгча покоились в тазу, наполненном какой-то горячей ароматизированной жидкостью.

– Опаздываете, молодой человек, – промурлыкал Антибиотик, не открывая глаз. – Какие сегодня причины?

Сергей вспомнил свою изрешеченную машину в заснеженных кустах, мертвую фигуру Доктора за рулем.

– А вы, Виктор Палыч, конечно, не знаете?

Антибиотик от удивления даже привстал в кресле и открыл глаза:

– Что такое? Что за тон обиженной мадемуазели?

– Я не мадемуазель, – Челищев переступил с ноги на ногу и оглянулся. Кроме него, Виктора Палыча и блондинки-массажистки, в зале никого не было. – Проверки на дорогах закончились очень печально: Доктор – покойник. Сейчас там уже, наверное, парни из «убойного цеха» осмотр производят.

Антибиотик разбрызгал ногами воду в тазу и резко обернулся к Сергею, вырываясь из рук массажистки:

– Какой осмотр?! Что с Доктором?! Ты можешь без истерик говорить?

– Убит Доктор. За рестораном «Горка» нашу машину просто расстреляли в упор.

Виктор Палыч крякнул, выскочил из кресла и пробежался по комнате, оставляя мокрые следы на подогреваемом мраморном полу. Он кивком показал Сергею на диванчик у журнального столика и махнул кистью правой руки, отсылая этим жестом блондинку в кимоно, которая тут же вышла. Челищев, ссутулившись, сел. Антибиотик остановился перед ним, заглянул в глаза:

– Рассказывай спокойно и подробно, не надо интриговать старика…

Сергей пожал плечами и, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно и ровно, начал говорить.

Виктор Палыч слушал молча, расхаживая по комнате и потирая виски.

– Я уверен, что тот «акробат» из подъезда и эти ребята из «девятки» – одна веселая компания. Скоро, наверное, выяснится – какая именно. Сейчас менты начнут всю цепочку раскручивать… Антибиотик выругался и остановился:

– Все выяснится и без твоих ментов! Эх, не успел я! Думал, время еще есть… Видать, Толика они пропасли, царствие ему небесное…

– Кто «они»? – Сергей в упор посмотрел на Антибиотика, но тот не счел нужным отвечать, подскочил к телефону, стоявшему на большом длинном столе, и быстро набрал номер:

– Аллу дай! Кто-то – дед Пихто! Приеду – разорву! Аллу мне, живо!

Виктор Палыч постоял немного молча, нервно барабаня пальцами по столу, перехватил трубку поудобнее:

– Алла?… Ну, что там у вас? Так… Так… Так… – с каждым новым «так» Антибиотик все больше мрачнел. – Ладно, Черепу обо всем расскажешь!

Он опустил трубку и тут же набрал еще один номер:

– День добрый, извини, я краток буду. Неприятность у нас. А-а, ты слышал уже? Ну, так направь своих, чтоб там все нормально было, а мы тут сами пока разберемся… Твердолобого того попридержи, чтобы… Да, да! Ну, что тебя, учить, что ли… Хорошо… А я шашлычки готовлю, карабинчик опробуем, охота знатная получится… Чем душу-то греть будем – водочкой или конинку припасти? Что?… Ладно, ладно – будет боржомчик твоему печеночнику. Ну, все.

Виктор Палыч бросил трубку на рычаги, выругался, снова начал растирать виски пальцами:

– Работают уже… Ах ты, блядство-то какое… Ладно, Сережа, ты не психуй – мы сами и следствие, и дознание по полной программе проведем… Ты иди пока, дорога у тебя трудной получилась – отдохни, выпей немножко, расслабься… Телку эту, – Антибиотик мотнул головой на дверь, – за секель можешь подержать, если хочешь…

Сергей встал, недоуменно покрутил головой, открыл было рот, чтобы задать вопрос, но Виктор Палыч не дал ему ничего сказать, подталкивая к дверям и мягко приговаривая:

– Иди, иди, Сережа, дай старику поразмышлять… Сейчас мы определимся, тогда и тебя позовем… Челищев вышел в коридор и начал оглядываться.

– Вам сюда, – в конце коридора его манила рукой блондинка в бирюзовом кимоно. Там начиналась лестница, ведущая на второй этаж. Слева от лестницы, в небольшом холле, были три двери в гостевые комнаты. Блондинка распахнула крайнюю и впустила туда Сергея. Комната была небольшой, но уютной и хорошо обставленной.

Рядом с широкой тахтой, покрытой пушистым пледом, стоял журнальный столик. В небольшом стенном шкафу-серванте был смонтирован телевизор с видеомагнитофоном. Отдельная дверь вела в крошечную ванную комнату с душем, унитазом, раковиной и даже биде. Пока Сергей осматривался, снова появилась отлучившаяся на несколько минут блондинка, неся поднос с большим кофейником, чашкой и вазочкой печенья. Поставив поднос на столик, она улыбнулась Челищеву:

– Может быть, вы хотите что-нибудь еще? Полы ее кимоно как бы невзначай разошлись, показывая полные ноги с нехарактерным для начала весны южным загаром.

– Нет, спасибо, – Сергей растянулся на тахте, предварительно повесив куртку на вешалку. Массажистка бесшумно исчезла.

Челищев достал сигарету и с наслаждением затянулся. За прошедшие с момента гибели Доктора часа два у него впервые появилась возможность попытаться спокойно все обдумать и проанализировать. «Похоже, Палыч действительно ни при чем… Но кто же тогда?… Кто?»

Между тем Антибиотик давал указания верзиле в темном костюме:

– Вася, вызывай сюда срочно весь коллектив – Ледогорова обязательно, Иваныча, Муху, Ильдара, Сазона – короче, всех. Передай, чтобы все бросали и сюда пулями летели.

Двухметровый Вася коротко кивнул и отправился выполнять поручение. Виктор Палыч оскалился, сплюнул прямо на пол, снял рывком телефонную трубку, быстро набрал номер и заблажил:

– Мишанечка? Как сам-то? Не видел тебя давно, пропал ты куда-то? Уважил бы старика, пропарил бы в баньке, лучше тебя ведь никто веничком работать не умеет… По рюмахе бы пропустили, посидели бы, а то все работа да работа, а от работы кони – и те дохнут. А?… Так прямо сейчас и приезжай в Комарово, ты ж бывал у меня, не заблудишься… Ну и ладушки, жду тебя.

Антибиотик бросил трубку, сплюнул еще раз на пол и улыбнулся.

Примерно через час к даче Виктора Палыча начали съезжаться автомобили, доставляя вызванных «авторитетов». Вокруг дома образовался еще один своеобразный «рубеж обороны» из запаркованных «мерседесов» и BMW.

Все прибывшие рассаживались в большом зале, недоуменно переглядываясь и пытаясь понять, с чего вдруг старик так спешно назначил общий сбор. Между тем Антибиотик помешивал кочергой поленья в камине и никому ничего не объяснял. Пошептаться он успел лишь с подъехавшим чуть раньше остальных Иванычем – крепким мужиком лет сорока пяти, прикрывавшим лысину кепкой с большим козырьком, постоянно надвинутым на глаза. Кепку эту Иваныч не снял даже в доме, так и сидел в ней, исподтишка наблюдая за остальными.