Текст книги "Дело о «гробокопателях»"

Автор книги: Андрей Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Андрей Константинов
Дело о «гробокопателях»

Рассказывает Зураб Гвичия

«Гвичия Зураб Иосифович, 40 лет, корреспондент отдела расследований. Закончил Рязанское высшее военное воздушно-десантное училище, участник боевых действий в Афганистане. После увольнения из ВС в 1996 году работал в частных охранных структурах. Квалифицированный и надежный сотрудник АЖР, настойчив в поиске информации, коммуникабелен. Женат четвертым браком. В последний год качество его текстов заметно улучшилось».

Из служебной характеристики

Выборг мне всегда нравился.

Уютный маленький городишко. Тихие улочки, приятные дома. Старинный замок, наконец.

Одним словом, Выборг мне всегда нравился. Но…

Только не в полночь, когда льет проливной дождь.

Я стою у памятника Ленина на площади его же имени. Жду человека. Посредника.

Он сообщит мне место встречи с покупателем.

Где – то неподалеку часы бьют половину первого ночи. Всего один гулкий удар.

Я стою под дождем и на всех известных мне языках поминаю добрым словом Глеба Спозаранника и Нонну Железняк, которые меня в эту историю втравили.

А началось все с того, что я пришел к Глебу Егоровичу проситься в отпуск…

1

– Вы с аквалангом плавать умеете, Зураб Иосифович?

Я оторопело уставился на шефа. Но – Спозаранник не шутил. Он был серьезен.

Как всегда.

– В принципе, – неуверенно отозвался я.

– Это не ответ, – Глеб Егорович всегда требовал четкости. Прямо как сержант в Рязанском училище ВДВ, который терзал наш взвод все время учебы.

– Когда-то меня посылали на курсы повышения квалификации… – начал я и осекся: акваланг? При чем здесь акваланг, я ведь об отпуске пришел разговаривать! – В чем, собственно, дело, Глеб Егорович? – Ну не могу я отчество шефа фамильярно-запанибратски выговаривать:

«Егорыч». Стараюсь, тянусь, чуть не по буквам выговариваю: «Егорович».

– Есть одна тема… – впервые я видел, как Спозаранник мучительно подбирает слова. – Она требует своего рода специальных навыков.

– А отпуск? не удержался я. – Июль на дворе…

Спозаранник посмотрел на меня страдальчески:

– Зураб Иосифович, вы должны понимать ситуацию. Наш отдел выполняет ответственное задание. Кадров не хватает.

И я уверен, что тема вам понравится.

«Что – то с шефом неладно», – подумал я. Он никогда прежде категориями «понравится – не понравится» не пользовался.

Съел что-то на завтрак не то? Если же о ситуации говорить, то – прав шеф. Крыть нечем: тема действительно «рисовалась» серьезная. Коля Повзло, Родик Каширин и Жора Зудинцев – почти два месяца уже работают на Ставрополье, помогают местным товарищам в борьбе с коррупционерами. В Питере у Спозаранника только два человека остались: Нонна Железняк и я.

И тут еще эта тема. С аквалангом.

– В восемнадцать ноль-ноль придет Нонна, – подвел шеф черту под разговором. – Она вам все объяснит. Я уверен: тема вам понравится.

Вот! Опять это – «понравится»!

2

После истории с «воскресшим мертвецом» отношение ко мне Спозаранника изменилось.

Не могу сказать, в чем именно.

Просто стало иным. Меньше придирок не по делу.

Хотя за «проколы» в моих материалах – особенно логические – он по-прежнему громил меня нещадно.

К самой же истории с воскресением Юры Сметанина, ныне уже покойного сотрудника фирмы «Сенат», мы никогда не возвращались. История закончилась в кабинете Обнорского, которому я рассказал все.

Костю Пирогова мы перехоронили. Он теперь лежит на Северном кладбище, рядом с женой и дочкой. Мать Сметанина умерла вскоре после пожара, в котором погиб ее сын. Слишком она сына любила.

Какой-то дальний родственник – не то бизнесмен, не то мелкий чиновник в большой организации – похоронил мать и сына Сметаниных на Богословском кладбище. Мол, так мать Юры Сметанина хотела.

Пусть так.

Покойтесь с миром.

3

Нонна опоздала на тридцать минут. С порога объявила, что задержалась у врача. Что у нее будет девочка. Что она очень меня любит, а потому не сомневается, что…

– Спасибо, конечно, – сказал я. – Что за тема-то?

Нонна выдержала эффектную паузу:

– «Гробокопатели».

– Кто? – переспросил я. – Какие такие «гробокопатели»?

– «Гробокопатели», – медленно и с нажимом повторила Нонна, наслаждаясь эффектом. И пояснила:

– Ну, знаешь, которые из моря достают разные старинные предметы на продажу.

– Это кому-то интересно? – спросил я.

Железняк тяжело вздохнула:

– Один прощелыга оценил все, что лежит на дне Финского и Выборгского заливов, почти в миллиард долларов.

– А что там лежит? – спросил я.

– По крайней мере – 10 тысяч кораблей. Это и драккары викингов, и новые яхты. Много всякого.

– Ни фига себе! – присвистнул я.

– Эти ребята работают по следам одной небольшой общественной организации. Называется она «История моря».

– А кто работает?

– Я же говорю – «гробокопатели».

– Но – кто именно?

– Не всё сразу, – Нонна сделала себе чай, устроилась в кресле. – Есть такой человек – Кирилл Анатольевич Шаталов…

* * * 

Нонна говорила долго. Но при этом ни разу не заглянула в блокнот. Вот это память!

В 1989 году Кирилл Анатольевич вышел в отставку. Уволился из ВМФ в звании капитана первого ранга. До этого года три-четыре командовал на навигационном факультете одного из училищ в Питере.

А до этого был на Северном флоте. Последняя должность на Севере – начальник штаба дивизиона атомных подводных лодок. И вот – отставка.

Поначалу Кирилл Анатольевич заскучал. Затосковал.

Потом случайно услышал о команде ДОСААФ, которая в Выборгском заливе нашла бронекатер времен Великой Отечественной. Шаталов очень хорошо помнил такие бронекатера. Мальчишкой еще он их видел в Кронштадте, где служил его отец.

Кирилл Анатольевич засобирался в Выборг, где тогда еще работали поисковики из ДОСААФа. Он разыскал их в порту, на одном из старых причалов. Ребята ходили в море на старом баркасе.

У них как раз неприятность случилась: оперативный дежурный-погранец не давал «добро» на новый выход. Шаталов взялся уладить проблему. Доехал до Высоцка, пришел в штаб пограничного дивизиона, добился встречи с оперативным дежурным.

Это был один из его выпускников. Тот объяснил, что у ребят нет штурмана. Поэтому и не выпускает. Шаталов спросил: если я штурманом пойду – выпустишь?

Выпустили поисковиков в Выборгский залив. Кирилл Анатольевич привел их на место. Сидел на борту, пока ребята ныряли. И вдруг один из них предложил Шаталову тоже нырнуть, самому посмотреть на катер.

С этого для Шаталова и началась подводная археология.

Пару сезонов он работал под Новгородом, на Волхове, с археологами из Академии наук. Искали тогда не то ганзейский когг, не то – русскую ладью. И нашли!

Потом решил попробовать поработать самостоятельно. Благо, двое из «его» поисковиков остались в Выборге и продолжали нырять. Некто Слава Немчук и Паша Савельев. Они в порту Выборга работают, в доках. А в выходные и во время отпуска продолжают нырять. Они мне и подсказали, где можно посмотреть что-нибудь интересное…

( – Бухта Дальняя? – спросил я.

Нонна посмотрела на меня с интересом:

– Она самая. Откуда знаешь?

– Читал. По-моему, в «Смене».

– Было дело…)

Шаталов получил открытый лист такой уж порядок – на подводные разыскания на двух объектах в бухте Дальняя от Академии наук. Собрал команду таких же, как он сам, подводников-отставников. Они вышли в море на старом баркасе. Начали нырять.

– И нашли. Нашли! – Голос Нонны звенел от восхищения. – Это был шведский брандер. Потом уже выяснили, что этот корабль затонул во время морского сражения в Выборгском заливе в 1732 году. А тогда была эйфория: нашли! Под этим делом подняли с брандера пригоршню медных гвоздей и пару ядер. И только потом задумались: куда находки девать?

Был тогда в экспедиции человек из Института археологии АН. Вадим Петрович Нерпов. Он предложил оставить находки на память. Себе то есть. Шаталов отказался и сдал все в музей в Выборге.

* * * 

– Все было хорошо до прошлого года. – Нонна сделала эффектную паузу.

Я не удержался, спросил:

– А что случилось?

– Я говорила: «гробокопатели».

– И при чем здесь Агентство? Мы же не сыскное бюро…

– Помнишь, с месяц назад в Выборге задержали двоих юношей?

– Мало ли кого в Выборге задерживают!

– Об этом еще Витя Шаховский писал. У них изъяли старинную шпагу. Примерно XVIII века.

– Припоминаю… – многозначительно пробормотал я, чтобы не казаться совсем отсталым. Я помнил, что Витя ездил в Выборг, но зачем – не выяснял. У меня как раз дома кое-какие семейные неприятности случились. Нужно было ими заниматься.

– Шаталов утверждает, что это шпага с одного из кораблей, которые затонули в Выборгском заливе во время сражения между нашими и шведами в тысяча семьсот… Ну, в общем, давно дело было.

– Но он же и без того знает, что кто-то по кораблям шарит…

– Это не он у нас помощи попросил.

Мы его разыскали: Витя и я. И предложили ему план.

– Гениальный?

– Хотелось бы думать. Мы предложили ловушку устроить. Пустить слух по Выборгу, что на таком-то корабле нашли то-то и то-то. А уже на месте изловить нехороших мальчиков.

– Вот так? Просто и конкретно? – хмыкнул я.

– Все получилось. Шаталов уже ловушку приготовил.

– А я здесь при чем? Витя в деле, все знает.

(Море. Я ощутил, как подо мной плавно колышется палуба катера. Солнце светит волны шумят, ветерок легкий обдувает…)

– Шаху нельзя. Он слишком давно в Выборге мелькает. Его многие знают. А тебя – нет. Пойдешь с Шаталовым.

– Я вообще-то об отпуске думал…

(Море…}

Нонна была терпелива. Она помолчала пару минут, а потом задала вопрос, что называется, «в лоб»:

– Так ты едешь или нет?

Я колебался.

(«Гробокопатели», корабли, акваланги…)

Когда-то мой дед, бывший начальник НКВД Грузии, говорил мне: «Тебя, Зураб. погубят не женщины. Тебя жажда приключений в могилу сведет».

(Море…)

– Еду!

4

Бывает такое: первый раз встречаешь человека и понимаешь, что он тебе уже нравится. Нечасто, но бывает.

Когда на следующий день я к вечеру добрался до ворот старого порта Выборга, Шаталов меня уже ждал. Мужчина чуть старше средних лет, невысокий, сухопарый.

Рукопожатие Шаталова было крепким и решительным.

– Кирилл Анатольевич Шаталов.

– Зураб Гвичия.

– Новороссийск? – спросил Шаталов.

– Не понял?

– Училище в Новороссийске?

– Рязань. Рязанское училище ВДВ.

– Разведка?

– Да.

Мы прошли ворота.

– Вы меня извините, Зураб, что спрашиваю. Привычка.

– Понимаю, – кивнул я, невольно перенимая неторопливый и размеренный стиль общения Шаталова.

– Нонна вам уже объяснила, в чем дело?

– В общих чертах.

– Вы сами все увидите…

* * * 

Выйти в море сразу нам помешал шторм: малым судам запретили покидать порт.

Мы отсиживались в небольшом сарае рядом с Выборгским портом. Халупа (она же – эллинг) принадлежала Паше Савельеву, молодому еще парню. В свободное от погружений время (его выражение!) Паша работал менеджером в одной солидной фирме при порте в Высоцке. О своем особом увлечении, как я понял, ни он, ни Слава Немчук старались не распространяться.

Уже давно они умудрились выкупить у ЛенВМБ тот самый баркас «Стремительный», на котором ходили в море еще поисковиками. Суденышко они малость переоборудовали. Поставили декомпрессионную камеру, установку для зарядки аквалангов. Чуток переделали тесные каюты.

Пока Паша дорабатывал до отпуска, Слава Немчук не терял времени и ходил на баркасе в море: возил туристов, желающих понырять. Бизнес не совсем правильный, но и вроде бы не запрещенный.

Похоже, исключение и Паша, и Слава делали только для Шаталова.

* * * 

Наше ожидание закончилось на третьи сутки. Под вечер.

Когда я уже засыпал, меня растолкал Слава:

– Вставай, Князь! Отходим!

– Что? – спросонья я не очень понимал, о чем Немчук толкует.

– Шторм заканчивается. Запрет отменили. Выходим!

Сон слетел. Я торопливо засобирался: затолкал в сумку вещи, которые успел уже вытащить.

Через час мы были в море.

5

С запада, севера и востока небольшую бухту закрывали скалистые берега.

Она была открыта только на восток. Вход в бухту перекрывали два каменистых острова.

Баркас малым ходом вошел в нее.

– Четыре года назад мы нашли здесь линейный корабль. Шведский, – объяснял мне Шаталов. Мы стояли на носу баркаса. – Пока руки не доходят его обследовать.

– Какая здесь глубина? – спросил я.

После открытого простора Выборгского залива в замкнутом спокойствии бухты я чувствовал себя зажатым.

– У северного берега – метров семь, у западного – около восьми, а вот там, – Шаталов показал на гряду камней у южного берега бухты, – до пятнадцати метров. Там мы линкор и нашли. Похоже, во время сражения корабль пытался укрыться здесь, но налетел на подводные камни, разломился и затонул.

Я еще раз оглядел бухту.

– Это и есть ловушка?

– Она самая, – Кирилл Анатольевич показал за корму. – За вот тем большим островом мы спрячемся. И будем ждать… «гробокопателей».

– А если у них есть радар?

– Вряд ли.

– Вы уверены, что они появятся?

– Конечно. Я им такую «конфету» подсунул.

– «Конфету»?

– Примерно неделю назад мы с ребятами пустили в городе слух о ценности этого линкора.

– И все?

– Кое-кто уже «клюнул». Я знаю.

– Откуда?

– Вы задаете слишком много вопросов, Зураб.

– Вы даете слишком мало ответов, – парировал я.

6

Я инстинктивно зажмурил глаза, когда уходил под воду. Потом решился их чуть приоткрыть.

Маска! Она для того и сделана, чтобы тебя защитить!

Я осторожно вдохнул-выдохнул, чувствуя, что за моей спиной вверх, к поверхности, поднимаются пузырьки воздуха.

Шаталов нырнул первым и уже ушел вниз. Я видел только свет фонаря и его смутный силуэт.

И вдруг испугался одиночества. Глянул наверх, туда, где темнело днище «Стремительного», потом перевернулся головой вниз, неловко ударил ластами и пошел вдогонку за Шаталовым.

Он ждал меня рядом с чем-то большим и темным. Жестом показал, чтобы я приблизился. И… взял меня за руку. Я едва не отпрянул: что это? зачем? Шаталов потянул меня за собой, чуть вперед и вниз, вдоль темного предмета, к странному выступу. Заставил меня коснуться этого нароста.

Пушка! Настоящая пушка! Сколько ей лет? Кто ее сделал?

Я осторожно провел рукой по стволу, который сделал свой последний выстрел еще до рождения моего прадеда.

Кирилл Анатольевич дернул меня за руку и показал: наверх! Поднимайся наверх!

Я нехотя подчинился. Поднимался я медленно. Как меня и учили на курсах повышения квалификации.

Странные это были курсы: мы, трое офицеров из ВДВ, попали в одну группу с морпехами. Три недели нас учили мокрым делам. Именно так – мокрым. Мы заделывали «пробоины» в корпусе надводного корабля и подводной лодки, учились нырять с аквалангом. И прочим другим премудростям. Например, как пить водку по-ихнему, по-морскому. Странные это были курсы.

Я вынырнул метрах в десяти от борта «Стремительного». Слава Немчук и Паша Савельев помогли мне подняться на палубу и снять акваланг. Как ни хорошо было внизу, на глубине, пусть и небольшой, но воздух показался свежим и пьянящим.

– Ну как? – спросил Паша.

Я ничего не ответил. Слова могли только все испортить. Он больше ничего не спрашивал, улыбнулся: понял, мол, что ты думаешь.

Шаталов поднялся минут через десять после меня. Сам вскарабкался на борт.

Стянул маску. Его лицо светилось от предвкушения.

– Порядок? – спросил я.

– Полный. Самый полный! – Кирилл Анатольевич вскинул большие пальцы на руках.

7

Не люблю ждать и догонять… Кто это сказал? В какой книжке я мог такое прочитать? В каком фильме услышал? Название крутилось совсем рядом.

Но никак не удавалось его ухватить.

8

Мы заперли Славу Немчука и Пашу Савельева в разных каютах. На всякий случай. Паша сидел под замком тихо, а Немчук барабанил в дверь и громко матерился.

– Молодец, Зураб, – Шаталов удовлетворенно потирал руки. Но тут же запечалился:

– Не думал, что Слава и Паша в этом замешаны.

* * * 

Я почувствовал что-то неладное утром, на второй день засады. Немчук и Савельев о чем-то тихо переговаривались в рубке. Слава горячился, а Паша вяло возражал.

Они замолчали, когда я вошел в рубку:

– Что нового? – спросил я.

– Шторм приближается, – ответил Слава. – Уходить надо.

– Шторм? – Я оглядел безоблачный горизонт.

– По радио только что передали, – пояснил Слава.

– Понял.

Я вышел на палубу и сел на носу. Солнце едва поднялось над горизонтом, но уже припекало. Думать было лень.

Шторм приближается… По радио только что передали… Но… Радиостанция еще не работает!

Накануне вечером Шаталов заметил, что аккумуляторы у переносной станции сели. Слава предложил подсоединить радио к сети баркаса, но Кирилл Анатольевич отказался. Он уже подозревал? Или – опасался?

Шаталова я нашел внизу, он заканчивал зарядку аквалангов.

– Кирилл Анатольевич, давайте поговорим начистоту.

– Что-то случилось?

Я глубоко вдохнул и выпалил:

– Вы своих ребят тоже подозреваете?

– Не понял? – Он аккуратно положил акваланг в специальный шкаф и взял следующий. – С чего вы взяли?

– Радио можно было к сети подключить. Пока аккумуляторы заряжаются.

– Конечно.

– Почему вы этого не сделали?

– Не подумал.

– Знаете, что самое интересное?

– Что?

– Я вам не верю.

– И правильно делаете. Зачем старику верить. Вдруг я свихнулся?

– На сумасшедшего вы не похожи.

– И на том спасибо. – Шаталов присоединил акваланг к аппарату. – Что-нибудь еще… – Кирилл Анатольевич не договорил. Прислушался. Показал рукой на трап в дальнем конце небольшого коридора. И я тоже услышал приглушенные шаги, а потом мелькнула тень.

Или мне показалось?

Мы переглянулись и стали молча пробираться на палубу. Вылезли наверх через люк на носу. Немчук и Савельев были в рубке.

– Они стащили аккумуляторы, – гневно прошептал Шаталов. – Пока мы с вами трепались, они стащили аккумуляторы!

– Значит…

– Ничего это не значит!

* * * 

Шаталов бросился вперед, к рубке.

Я старался от него не отставать. Мы застали Славу и Пашу в тот момент, когда они уже включили рацию и пытались ее настроить на нужную волну. Савельев заметил нас первым: толкнул Немчука – смотри! берегись! Слава резко обернулся и попытался с ходу атаковать Шаталова.

Кирилл Анатольевич увернулся и сбил Славу с ног, навалился сверху. Савельев прыгнул на меня. Он был моего роста, но намного тяжелее. Я с трудом увернулся, отступил назад и споткнулся о порог двери. Паша с мрачным и сосредоточенным лицом навалился на меня, прижал к дощатому настилу палубы.

Я напрягся, выгнулся всем телом – вот они, рефлексы! – и перебросил Савельева через себя. Паша нелепо взмахнул руками, сдавленно вскрикнул – аи! – и полетел в воду.

Шаталов по-прежнему прижимал Славу к полу в рубке. Оглянулся через плечо, увидел, что я уже «освободился», бросил сквозь сжатые зубы:

– Князь!

Я поднялся на ноги, помог встать Шаталову. Вдвоем мы оттащили Немчука вниз и заперли в каюте. Он сразу принялся барабанить в дверь.

Паша забрался на палубу сам. Он сидел на носу, судорожно ухватившись за фальшборт. Мы помогли ему подняться.

– Чья была идея? – спросил Шаталов.

– Его, – Паша мотнул головой вниз. – Славы.

– Кто? Кто должен сюда прийти?

– Воронцов.

– Откуда вы его знаете?!

– Вы же сами нас познакомили. Три года назад. В прошлом сезоне, когда ваши ребята уже закончили работу, Воронцов приехал в Выборг и нашел меня. Предложил подзаработать.

– Он был один?

– С ним какой-то Лукин Саша приехал.

– И сколько они вам предложили?

– По – двадцать процентов. Мы тогда со Славой по семь с половиной тысяч заработали.

– Воронцов продавал?

– Лукин. У него старые знакомцы в Выборге. Он им и продал.

– Когда они должны появиться?

– К вечеру.

– Откуда знаешь?

– Немчук говорил.

Мы проводили Пашу вниз. Он шел сам и не сопротивлялся. Только в дверях каюты остановился:

– Что со мной будет?

– Поживем – посмотрим, – провор чал Шаталов.

– Это… Я сяду в тюрьму?

– Иди. – Шаталов подтолкнул Паил внутрь и с силой захлопнул дверь. Из своей каюты продолжал вопить Немчук.

Мы вернулись на палубу. Шатало! включил рацию, настроился на канал пограничников. Но в эфир не вышел. Заметил мой удивленный взгляд и пояснил:

– На всякий случай. Погранцы обещали помочь, если что будет не так.

– И что теперь?

– Будем ждать. Ничего другого нам не остается.

– Кто такие Воронцов и Лукин?

– Воронцов – археолог. Он с Нерповым начинал. Когда тот умер, Воронцова ко мне в экспедицию отрядили.

– А Лукин?

– Авантюрист, – не сказал, а выплюнул Шаталов. – В начале девяностых раздобыл где-то военно-морские карты с промерами дна. Там все объекты указаны. Саша поприкидывал и отметил самые интересные. Пытался с Нерповым подружиться, но ничего не получилось – не успел. Потом познакомился с Воронцовым. Они сначала одну туристическую фирму в дело хотели втянуть: подводные туры и прочее. Но пограничники «зарубили»: потребовали дополнительные согласования и прочее, – Шаталов улыбнулся словно бы про себя. – А сейчас вот так промышлять стали.

– Семь с половиной тысяч – это много?

– За три-четыре дня работы? – спросил Шаталов. – По-моему, нормально.