Текст книги "Дело о беглом мичмане"

Автор книги: Андрей Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Андрей Константинов
Дело о беглом мичмане

Рассказывает Георгий Зудинцев 

"Зудинцев Георгий Михайлович, корреспондент отдела расследований. До прихода в Агентство журналистских расследований служил в органах внутренних дел, подполковник милиции, уволился в запас по выслуге лет в 1998 году с должности начальника отдела уголовного розыска Правобережного РУВД.

В 1995 году заочно закончил юридический факультет СПбГУ.

Тяготея к творческой деятельности, реализовал себя в Агентстве, успешно сочетает навыки оперативно-розыскной работы и журналистики. Благодаря многочисленным связям в правоохранительных органах является ценным сотрудником АЖР. Работоспособен.

Качество текстов в последнее время заметно улучшилось.

По характеру целеустремлен.

Склонен отстаивать свою точку зрения, часто бывает резок и эмоционален в полемике. С трудом избавляется от многих чисто «ментовских» привычек".

Из служебной характеристики

Когда у тебя жена опер, о нормальной семейной жизни приходится только мечтать. Обнаружив, что Галка ни свет ни заря куда-то умчалась по своим неотложным милицейским делам, я поплелся на кухню жарить традиционную утреннюю яичницу. Традиционную для меня, ибо ничего другого я готовить так и не научился.

«Дочка, Наташка, скоро заневестится, – размышлял я, ставя на конфорку сковородку, – а ведь растет, если разобраться, почти без родительского присмотра. И возраст-то самый переломный – дискотеки, мальчики, шмотки… Не успеешь оглянуться, как окажется в плохой компании. Слава Богу, что хоть на лето отправили ее к моим старикам в Ялту…»

Я с трудом отогнал мысли о наркоте, наводнившей в последние годы Питер, и о том, что дочь при папе, бывшем менте, и матери, продолжающей служить в ОБЭП, может стать наркоманкой. Открыл холодильник, достал кусок колбасы и пару яиц.

Готовя немудреный завтрак, я включил стоящий на холодильнике портативный телевизор и глянул на часы: без десяти девять – по российскому каналу вот-вот начнутся питерские новости… При первом же сообщении я так и застыл со сковородкой в руке: "…Вчера вечером в парадной дома по набережной Адмирала Колчака тремя выстрелами из пистолета убит президент Северо-Западной нефтяной компании Илья Пупыш. Пистолет «вальтер» бельгийского производства убийца бросил на месте происшествия, что свидетельствует о заказном характере преступления…

Розыск преступника по «горячим следам» пока результатов не дал…"

Я потер лоб левой рукой, отставил сковородку с глазуньей и на несколько секунд задумался: «Это ж Правобережный район – моя земля, исхоженная вдоль и поперек. Так-так, Пупыш… Фамилия известная – один из богатейших людей города. Сволочь редкостная. Был…»

* * * 

– Как вы думаете, Георгий Михайлович, чем вам придется заниматься? – Спозаранник посмотрел на меня сквозь очки.

– Да я уж понял, Глеб Егорыч, что попал с этим Пупышем – не отвертеться! – усмехнулся я. – Мой район, куда ж я денусь?

– Я рад, что данное физическое лицо, а точнее, покойник, вам известно. Надеюсь, что с «убойщиками» в вашем родном РУВД у вас не будет никаких проблем? – Спозаранник пробежался пальцами по клавиатуре компьютера, глянул на экран и повернулся ко мне.

– Конечно, Глеб Егорыч. Есть парочка парней, мои бывшие подчиненные. Они пацанами у меня начинали… Встречаемся теперь, правда, нечасто. – Я вытащил из кармана папиросы, но, вспомнив, что в кабинете Спозаранника не курят, повертел пачку и сунул обратно в карман. – Ну, с Днем милиции регулярно поздравляют.

– В общем, срочно свяжитесь с ними и получите подробнейшую информацию, – Глеб повернулся к монитору и быстро пощелкал клавишами. – Не мне вас учить, товарищ подполковник милиции.

– Бывший подполковник, – усмехнулся я.

– Мент всегда остается ментом, Георгий Михайлович. Разумеется, в лучшем смысле этого слова. Я имею в виду лично вас. – Спозаранник оторвал взгляд от экрана. – Так, вся имеющаяся архивная информация по Пупышу и его фирмам уже в вашей папке. Немного, правда, но чем богаты… Распечатайте, если нужно – и вперед. За орденами.

* * * 

Мои отношения с Глебом Спозаранником складывались весьма непросто. Когда в 1998 году Андрей Обнорский привел меня в отдел расследований, первая фраза, которой меня встретил Спозаранник, была потрясающей: «Запомните, Георгий Михайлович, я – зверь!» Я с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться в лицо этому щуплому очкарику… Ну, блин, напугал!

Однако вскоре я понял, что Спозаранник в чем-то оправдывает свое прозвище «железный Глеб».

Ругались мы по-страшному! Это теперь мне ясно, что первые написанные мною тексты только в пьяном бреду можно было назвать журналистскими материалами.

Хоть я и корпел над каждой заметкой часами, журналистика там и не ночевала.

Сейчас я это понимаю… А в те дни – вскипал от злости, когда мой новоиспеченный «шеф» снисходительно выговаривал мне за мой протокольный язык и, сверкая очками, читал мне лекцию по азам журналистики. Он даже получал какое-то наслаждение от того, что елозил меня «мордой об стол». Мне хотелось бросить мальца в «обезьянник» и самого его поучить уму-разуму!

И если б только это. Спозаранник буквально задолбал меня своей «штабной культурой». Где справка о беседе с источником? – Вот вам справка, Глеб Егорыч… – Почему страницы не пронумерованы, где оглавление? Почему этот документ в папочку не подшит?…

Твою мать! Ну как ему было объяснить, интеллигенту хренову, что я как раз из-за этого идиотизма ментуру покинул…

Всю жизнь я боролся с написанием бумаг, сколько раз меня таскали на ковер, грозили увольнением… Если б не бумаги, не галочки в отчетах, не дурацкие эти цифры, я б продолжал пахать в своем РУВД, невзирая на грошовую зарплату. И вот – с чем боролся, на то и напоролся?

Как – то я не сдержался, злость из меня выплеснулась, и я выдал Глебу по первое число, все ему популярно объяснил – и про «штабную культуру», и про бюрократов, и про то, что яйца курицу не учат.

Спозаранник тогда очень внимательно меня выслушал, не перебивая. А потом сказал: «Я крайне благодарен вам, Георгий Михайлович, за критику моей манеры общения. Буду следить за собой. Я очень ценю ваш опыт оперативной работы. Но мы здесь занимаемся другим делом – журналистским расследованием. От штабной культуры отказываться мы не будем, и вот почему…» После этого он мне снова полчаса читал лекцию, и теперь уже я был вынужден слушать его, не перебивая.

Впрочем, все это в прошлом. В работу я давно втянулся, справедливость многих претензий Глеба ко мне осознал. Тексты вроде научился писать нормальные. С Глебом, кстати, мы давно уже не ругаемся. Но все же наши отношения теплыми никак не назовешь… Так – ровные, деловые.

С этими мыслями, наконец закурив папиросу, я направился в кабинет отдела расследований.

– Что, начальник, никак не можешь отвыкнуть от «беломора»? – съязвил встретившийся в коридоре Шаховский. – Горелыми портянками воняет!

– Эх, братан, – прищурился я, пожимая руку бывшему бандиту. – Знал бы ты, какие люди раньше у меня в кабинете в РУВД сидели! Только «честер» курили или «Мальборо». Теперь многие из них мне письма пишут, махры в зону просят прислать. Так-то…

Не дожидаясь ответной реплики Шаха, я шагнул в комнату нашего отдела.

– Здравия желаю, господин подполковник! – двухметровый Зураб Гвичия поднялся из-за стола. – Слышал новый анекдот? Армянское радио спрашивают…

– Погоди, Зурабик, со своим анекдотом. Ты, майор, разве забыл, что в армии и в милиции осталось прежнее уставное обращение – «товарищ»?

– Наше слово гордое «товарищ»… – стала напевать Нонна, не отрываясь от экрана.

Я сел за свой компьютер, нашел файл «СЗНК» – по названию основной фирмы Пупыша – и вывел его на принтер.

– Давай анекдот, Зураб. Только в темпе – мне уже пора выруливать в район.

Листая записную книжку, я вполуха слушал анекдот Зураба, смысл которого, как и многих предыдущих, сводился к тому, что самый хитрый и находчивый человек на свете – это грузин.

«Волка ноги кормят», – подумал я, услышав длинные гудки в телефонной трубке. Никого из убойного отдела на месте не оказалось.

* * * 

– Антон, ради Бога, перестань дергаться. Ты что, первый день замужем? Никакой утечки не будет. – Мы сидели с Никулиным, бывшим моим подчиненным, в маленькой кафешке возле нашего РУВД и пили «эспрессо». – Более того, глядишь, и я тебе помогу советом, а то и поделюсь информацией. – Я смял картонный мундштук папиросы и в упор посмотрел на опера.

– Михалыч, да у меня и мысли такой не было! Мы с Димкой всегда готовы тебе помочь. Но, клянусь, пока что нечем! Три выстрела в упор, контрольный – в голову. Умер Пупыш мгновенно. Нашли рядом ствол с самодельным глушителем, в обойме три патрона, калибр 7, 65. Свидетелей нет, выстрелов, понятное дело, никто не слышал… Прости, Михалыч. – Антон достал из кармана зазвонивший мобильник.

«Неплохо стали жить опера, – заметил я про себя. – Я вот даже пейджер позволить себе не мог. Подрабатывают ребята… Впрочем, грех их судить, жизнь сложна…»

– Там вроде ствол необычный? – спросил я, когда Никулин закончил разговор.

– Да, ствол редкий – бельгийский «вальтер» 1935 года.

– «Черные» следопыты?

– Нет, Михалыч, не похоже. Абсолютно новый пистолет, ни пятнышка ржавчины. Эксперты говорят, что такой ствол к ним попал впервые. Проконсультировались даже с одним дедом, ветераном криминалистики, он вспомнил, что такие трофейные «игрушки» у нас после войны появились – офицеры из Германии привозили.

– Ну а охрана где была?

– А-а! В том-то и дело, что Пупыш своих пацанов отпустил. Он в Зеленогорске был с небольшой мужской компанией – бильярд, сауна, девочки… Короче, культурный отдых. Вот и не захотел, видать, чтобы были лишние глаза.

И Антон рассказал, что Пупыш с друзьями развлекался в частном пансионате «Ривьера», но съездить туда у ребят пока нет времени, так как они опрашивают жильцов дома по набережной Колчака. Вдова нефтяного магната, Ольга Викентьевна, пребывает в стрессовом состоянии, и с ее допросом решили немного повременить. Он сказал также, что к оперативному обеспечению следствия подключились Вадим Резаков и Леонид Барсов из РУБОП, мои старые знакомые.

На «вальтере», кстати, обнаружили пальчики. Однако их хозяин в базе Управления не нашелся.

* * * 

Уютный коттедж из красного кирпича спрятался среди сосен на берегу Финского залива. Туда мы и направились вместе с Антоном и Димой. Хозяйничали в коттедже отставной мичман Валера Воскобойников, мастер на все руки, и его жена, Нина Васильевна. «Корочкам» ребят морячок не удивился. Или не подал виду.

Как мы и предполагали, об учредителях «Ривьеры» супруги даже не слышали…

Устроил их сюда давний приятель Валеры, который давно куда-то пропал.

– Валерий Сергеевич, кто же хозяин этого дома? – спросил я мичмана, когда мы устроились в беседке, сквозь ажурные стенки которой виднелось свинцовое море. – Может, этот человек? – И я протянул Валере фотографию Пупыша.

– Нет, не он, – мичман внимательно всмотрелся в изображение нефтяного магната, – хотя этот бывал здесь… Знаете, мое дело маленькое – подготовить сауну, бухалово, мангал для шашлыка. Потом меня отправляли – типа, займись своими делами, а будешь нужен – позовем. Конечно, видел я всех гостей и ихних девок – глаза-то мне не закроешь. Так вот, по моему разумению, главных здесь двое. Одного зовут Михаил Иванович, чернявый такой мужичок, жилистый… – Мичман задумался. – Все к фляжке кожаной присасывался, а ничего другого не пил. Серьезный, видать, человек. А охрана какая – громилы под два метра! Даже на флоте таких шкафов за всю службу не встречал…

Так – так, уже интересно… Неужели сам Лом сюда наведывался? Точно он, Михаил Иванович Ломакин, олигарх наш уважаемый. Впрочем, какой он, на хрен, олигарх? Скорее я буду танцевать в кордебалете Мариинского театра, чем бандит превратится в добропорядочного бизнесмена!

Не бывает бывших бандитов. Как и бывших ментов…

– Ну а второй кто? – достал я из пачки очередную «беломорину».

– Второй, можно сказать, барин. Полный такой мужик, представительный, бородатый. На старпома моего похож, царство ему небесное… Звали его, дай Бог памяти, имя-то редкое… – Валера вновь задумался и почесал затылок. – Кажись, Роберт. Или Рудольф. Ага, точно – Рудольф Евгеньич. Тоже к нему с большим почтением относились…

Валера улыбнулся, набил трубку и пустил ароматный дымок. Я удивился, увидев у него на предплечье необычную татуировку – пингвина. Вокруг птицы полукружьем было еще зачем-то вытатуировано слово пингвин. Для самых тупых, что ли…

– В Арктике плавали, Валерий Сергеич? – полюбопытствовал я.

Улыбка исчезла с его лица.

– Где я только не плавал, – буркнул мичман.

Глупый пингвин робко прячет…

Что – то меня резануло в его взгляде. Закуривая очередную «беломорину», я незаметно присмотрелся к Валере. Но он, хитрец, почуял – и тут же вернул своему лицу широкую улыбку. Не прост этот мичман, ох как не прост…

Осмотрев напоследок сауну, бильярдную, бар, мы откланялись. На прощание предупредили Валеру, чтобы никому о нашем визите не говорил.

* * * 

– Вадим, брось темнить, что ты как не родной? – не выдержал я после получасовой беседы с Резаковым.

Мы сидели в его кабинете, и я уже успел выкурить полпачки «беломора», но пока так ничего и не узнал от Вадика.

Резаков тяжело вздохнул.

– Жора, был бы ты опер…

– Вот те на! А кто ж я, по-твоему? – удивился я.

– Я тебя уважаю, Михалыч, ты же знаешь, – сказал Резаков после паузы. – И Обнорского, и других ваших ребят… Но, во-первых, есть у вас люди, с которыми я никогда даже на одном гектаре не сяду. Понимаешь, о ком я говорю? Верно, о Шаховском.

– Вадик! Но я-то не Шаховский.

– И еще один момент, – продолжил Резаков. – Сколько раз такое было – с вами поделишься, а потом, блин, к прокурору на ковер поволокут. Стоит только появиться вашей «Явке с повинной», сразу вопли – опять Резаков с Барсовым слились друзьям-журналюгам!

– Вот видишь, – подхватил я, – хоть сливайся, хоть нет – а все равно вопить будут! Так что давай, колись! По крайней мере, когда тебе вставят, будешь знать – есть за что…

– Нет, Михалыч… После некоторых ваших поступков – это исключено. Вот на хера, скажи, Макс Кононов в больницу к раненому Рустаму Голяку заявился интервью брать, да еще пузырь прихватил?

У Рустама язык без костей, он хоть и при смерти лежал, но такого наговорил… А вы опубликовали, молодцы! Знаешь, как нас начальство после этой статьи дрючило?

Барсов чуть с инфарктом не слег.

– Так, – усмехнулся я. – А скажи мне, дорогой, куда ваш СОБР смотрел, который Голяка охранял?

– Нет, Жора, – сказал Вадим. – Извини… Ничего не скажу. То, что Ломакин с покойным Пупышем в «Ривьере» развлекались, – ты и сам знаешь. Мне ребята доложили, что вы туда вместе ездили.

О том, что Лом и Пупыш при всем том люто друг друга ненавидели, – весь город знал. Сколько они друг другу бензоколонок повзрывали, сколько раз налоговую друг на друга натравливали… А потом – взяли и помирились! Не верю я в это.

– А вдруг? – предположил я. – И потом, ведь были в той компании еще любопытные люди…

– Ты это о ком? – настороженно спросил Резаков.

– Рудольф Евгеньевич, например.

– Ох, Жора, – вздохнул Вадим. – Ну вот куда вы лезете? Неймется вам. Мы уже всей бригадой думаем, как его допросить, чтобы нас при этом начальство не взгрело.

– Да что он за птица такая? – удивился я.

– А ты не знаешь? Совсем, подполковник, от жизни отстал. Вице-губернатор это, Войнаровский его фамилия. В топливной компании Ломакина он город представляет. А заодно интересы Лома в правительстве лоббирует. Такой вот кадр…

Да ваш Спозаранник о нем столько уже понаписал – книгу издавать можно. В серии «Жизнь замечательных людей»…

* * * 

Правильно говорит Спозаранник «шерше ля фам»! Правда, он почему-то считает, что от этих исчадий ада только зло одно. Однако ведь и польза бывает тоже.

Как – то к нам в Агентство пришел молодой человек, назвавшийся Виктором.

Он чертовски напоминал бандита, старающегося казаться бизнесменом, что у него получалось довольно плохо. Как ни смешно, он пришел пожаловаться нам на своих конкурентов – сутенеров из Ставрополя, которые партиями завозят в наш город своих дешевых проституток и оставляют без работы наших девочек. Оказывается, весь Питер наводнен ставропольскими шлюхами. Мало того, что они дешевые, так еще и пренебрегают регулярным медицинским обследованием, отчего клиенты стали чаще подхватывать заразу. Короче, сутенер Виктор взывал к нашему патриотизму и надеялся, что мы поддержим питерских представительниц древнейшей профессии в их борьбе с заезжими «лимитчицами».

Спозаранник счел, что тема интересная. Гвичия с Модестовым под видом клиентов посетили целый ряд злачных мест для изучения рынка интимных услуг. Зураб при этом горячо убеждал Глеба Егорыча, что для написания статьи нужно эксперимент довести до конца и клянчил на это дело двести баксов. Нонна же заявила Модестову, что просто убьет его, если узнает подробности эксперимента…

Насколько далеко Зураб и Миша зашли в изучении предмета – история умалчивает. Но по крайней мере они стали главными специалистами по проституции в нашем Агентстве. И когда я спросил ребят, нельзя ли найти девочек, обслуживавших дом отдыха «Ривьера», Князь уже через пару дней торжественно вручил мне подробный список – с именами, фамилиями, паспортными данными и даже особыми приметами.

День я потратил на то, чтобы обзвонить девчат. На встречу согласилась лишь одна из них – Татьяна по прозвищу Мерилин Монро.

* * * 

– Георгий Михайлович? – Я чуть не поперхнулся от неожиданности, когда длинноногая ухоженная блондинка внезапно оказалась у моего столика. – А я вас сразу узнала. – Татьяна, не дожидаясь приглашения, села рядом и достала из изящной сумочки плоскую коробочку сигарет «Вог». Вот только ее южнорусский акцент с этим всем никак не вязался…

Пришлось взять шампанское. Здесь, в баре гостиницы «Москва», оно было, конечно, дороговато. Ничего, завтра потребую у Спозаранника компенсировать мои оперативные расходы.

– Татьяна, я прошу вашей помощи, – начал я. – Не общались ли вы в «Ривьере» с человеком по имени Рудольф Евгеньевич? Бородатый мужчина, полный, представительный… – Я показал ей фотографию Войнаровского.

– А если и да, то что из этого? – Татьяна мельком взглянула на фото и глотнула из бокала. – И вообще, Жора, ты не из ментовки случайно?

– Нет, Таня, я – журналист… Не знаю, правда, как тебе это доказать. Но, пойми, речь идет об убийстве крупного бизнесмена по фамилии Пупыш. – Я показал ей еще одну фотографию. – Он тоже бывал в «Ривьере», может быть, и с ним встречалась?

Татьяна фыркнула, услышав фамилию покойного бизнесмена.

– Нет, этого пупсика я не знаю. А что касается Рудольфа… Ладно, все равно я скоро уезжаю домой, надоело все. – Она повертела зажигалкой, подождала, пока я налью ей шампанского. – Рудика знаю, он жлоб и скупердяй. И так ему стань, и этак… Наклонись, повернись – порнухи, наверное, насмотрелся. Я-то, дура, губы развесила, думала, заплатит за свои дурацкие фантазии. Как бы не гак. – Она нервно вмяла дымящийся окурок в пепельницу. – Отстегнул, как нищий студент. Еще и возмущался при этом – много, мол, берешь, блядь провинциальная!

– Таня, – усмехнулся я. – Разделяю твое возмущение, но мне интересно другое. С кем он был в «Ривьере»?

– Сейчас вспомню… С мужиком, которого он называл Мишей. Брюнет, хорошо сложен, спортсмен, наверное. Глаза у него какие-то жуткие… Так вот, этот Миша уговаривал Рудика разобраться с каким-то Илюшей. Про тебя, говорил он, ни одна сука даже не подумает. Ты же высоко сидишь…

– Танька, вот этот, что ли, не заплатил? – Плотный «браток» навис над столом и сжал рукой мое плечо. – Гони бабки, козел!

– Не понял юмора, молодой человек, – попытался я встать.

– Че, урод, не врубился? – «Браток» убрал руку. – С бабой посидел – бабки гони!

– Игорь, оставь его в покое, – вмешалась Татьяна, – это мой знакомый. И ничего он не должен.

– Это тебе, Танька, не должен. – Накачанный «бычок» сверлил меня глазами и дышал перегаром. – А мне такие, как он, по жизни должны…

Я пожалел, что нет со мной, как раньше, милицейской ксивы, наручников и «Макарова» в наплечной кобуре.

– Может, мирно разойдемся, а? – Как назло, вокруг никого из моих бывших коллег-ментов не было. Только бармен, почувствовав назревающий конфликт, молча смотрел на нас.

– Не, мужик, здесь наша территория, – «бычок» с трудом выговорил последнее слово, – надо платить! – Он схватил правой рукой мою рубашку на груди.

Отработанным движением я мгновенно завернул запястье его руки за спину, провел болевой прием – раздался поросячий визг Игоря. Нанес удар коленкой в пах – визг перешел в глухой вой. «Бычок» упал на колени, схватившись за яйца…

Я оглянулся – Татьяны уже не было, люди вокруг застыли, бармен лихорадочно набирал номер телефона. Но внезапно мощный удар в висок вырубил меня, ускользающим сознанием я ухватил последний кадр: менты нацепляют мне на руки «браслеты»…

Где ж вы были раньше, ребята?

* * * 

– Считаю, что Зудинцев поступил правильно, – подвел итог дискуссии на «летучке» Андрей Обнорский. – Эти мудаки другого языка не понимают.

Я осторожно повел головой. М-да, легкое сотрясение имелось. А вдобавок мы еще в «дежурке» с ребятами накатили по двести граммов за знакомство… Я не хотел об этом рассказывать в Агентстве, но замначальника РУВД сам утром позвонил Обнорскому, извинился за своих ребят, которые меня вчера повязали.

Обнорский зажег сигарету, посмотрел на присутствовавших поверх очков, задумался…

– Полагаю, что есть необходимость пройти всем сотрудникам Агентства курс боевого самбо. Исключение пока делаю только для Нонны Железняк.

– Андрей Викторович, – подняла руку Агеева, – я понимаю, что Нонне это противопоказано. Но в моем возрасте…

– Марина Борисовна, – перебил ее Обнорский. – Знание нескольких приемов в любом возрасте полезно. Будете себя чувствовать уверенней, заходя в свой темный подъезд… – Андрей посмотрел на меня. – Георгию Зудинцеву за правильные действия при выполнении задания объявляю благодарность.

* * * 

…После «летучки» мы долго обсуждали с Глебом Спозаранником, что делать с убийством Пупыша. Ну, допустим, были они вместе в сауне с вице-губернатором Войнаровским и бандитом-олигархом Ломакиным. Ну, слышала одна шлюха в бане, как Войнаровский просил Лома разобраться с каким-то Илюшей. И что? У оперов и журналистов, как я всегда говорил, результат один и тот же – статья. Так вот, наша информация не то что на уголовную статью – даже на скромную статеечку в газете не тянет.

– Обратите внимание, Георгий Михайлович, – рассуждал Спозаранник, посверкивая очками, – что устранение Пупыша все же на руку обоим – и Ломакину, и Войнаровскому. Теперь наш вице-губернатор сможет без особых проблем лоббировать интересы ломакинской компании, гарантировать ее победу в тендерах. И никто его не будет в этом публично обвинять… И гонорары его возрастут.

– Да уж, конечно, его гонорары журналистам не снились, – усмехнулся я.

– Кто ж говорил, что будет легко, Георгий Михайлович? – задумчиво произнес Спозаранник. – И все же, я думаю, вы согласитесь, что продвинулись вы маловато. Более того, если не считать набитой морды гостиничного сутенера, то похвастаться вам особо нечем.

Я вспылил.

– Вы, Глеб Егорыч, просто не знаете, что такое с преступником лицом к лицу встречаться. Когда не светские беседы с ним ведешь, как вы с Васей Пензенским, а колешь его, гада…

– Георгий Михайлович, – внимательно посмотрел на меня Спозаранник. – Я всегда говорил, что ценю ваш опыт оперативной работы. Однако статья нужна в наш номер «Явки с повинной» через неделю. Вопросы есть? Прошу прощения, я собираюсь ввести в организм пищу, – приподнялся Глеб с кресла.

Я вышел, резко махнув рукой. Спорить? Бесполезняк. Но по большому счету он прав – нужна ведь статья-то…

* * * 

– Михалыч, к тебе гости, – заглянул в кабинет охранник, – Ольга Викентьевна Пупыш.

Я вышел в коридор и увидел симпатичную женщину средних лет в светлом брючном костюме.

– Проходите, присаживайтесь. – Я пропустил вдову нефтяного магната в кабинет. – Чай, кофе?

– Георгий Михайлович, – посетительница посмотрела на сидящих за своими компьютерами Нонну и Зураба, – я хотела с вами поговорить наедине. Прошу извинить, для меня это крайне важно.

Зураб понимающе глянул на меня, пошептался с Нонной – и они удалились.

– Если можно, стаканчик воды, – вдова присела и поправила прическу. – Я прошу прощения, что резко с вами говорила по телефону, когда вы мне позвонили…

– Геша, будь добр, принеси из буфета сок, – крикнул я охраннику. – Извините, Ольга Викентьевна. Это вы должны меня простить за бестактность. Вы не против, если я закурю?

– Ради Бога…

Ухоженная дама, минимум косметики, душноватый запах дорогих французских духов, глаза… Глаза какие-то отсутствующие. И очень неспокойные руки. То поправляет брюки на колене, то открывает и закрывает сумочку. Волнуется.

– Георгий Михайлович, я почему-то очень вам верю. – Женщина пригубила апельсиновый сок. – Вам и вашему Агентству. Потому и пришла. С чего же начать?…

– Вы, главное, не волнуйтесь, – я нутром оперативника почуял: будет что-то интересное. Выдвинул верхний ящичек стола, нажал кнопку записи цифрового диктофона.

В глазах вдовы заблестели слезы. «Ну вот, – подумал я, – только женской истерики мне не хватает».

– Георгий Михайлович, хочу вам признаться – Илья погиб из-за меня…

– Не понял… При чем здесь вы?

И вдова рассказала мне о многочисленных любовницах своего покойного супруга, о том, как она дважды заставала его с девицами прямо в квартире, в кабинете… После очередного семейного скандала она поехала снять стресс в ресторан «Санкт-Петербург» на канале Грибоедова и познакомилась там с бывшим офицером, воевавшим в Чечне. Случайный знакомый по имени Иван нуждался в деньгах. Ольга Викентьевна предложила ему за деньги убить мужа. Иван согласился…

Вдова подошла к окну, продолжая утирать слезы. И вдруг положила руки мне на плечи.

– Э-э, – опешил я. – Мадам, вы что?

– Георгий, – горячо зашептала мне в ухо Ольга Викентьевна. – Вы как раз тот мужчина, о котором я мечтала…

Так, попал! Главное, не дергаться, это провокация.

Заглянувшему в кабинет Шаховскому предстала занятная картина: заплаканная вдова обнимает за шею сидящего подполковника Зудинцева и гладит ему волосы.

– Во дает, опер! – присвистнул Шах и, громко расхохотавшись, пошел делиться новостью по кабинетам.

– Ну, погоди ты у меня…

Внезапно вдова резко отшатнулась.

– Простите, Георгий… Михайлович. Это все нервы…

И рассмеялась. Резко, истерично…

* * * 

«Итак, убийство раскрыто», – думал я, провожая вдову Пупыша до автомобиля.

Слез на лице Ольги Викентьевны как не бывало. Она спокойно села за руль шикарного «лексуса», надела темные очки, махнула мне рукой и, лихо развернувшись, вырулила в узкую арку.

Нет, что-то здесь не так. Ведь Ольга Пупыш, по сути, ни о чем меня не просила. Пришла, чтобы исповедаться, снять грех с души. По идее, я обязан сейчас передать ставшую мне известной информацию следствию. Нет, не надо торопиться.

В коридоре Агентства витал приторный запах французских духов вдовы. Я подошел к окну с видом на большой питерский «колодец». Вдова…

– Родион, возьми тачку и срочно дуй в психдиспансер, – поймал я за рукав куда-то спешившего Каширина, – это на Старо-Петергофском проспекте…

– Михалыч, у меня другое задание. Тоже срочное! – Каширин попытался вырваться. – Ей-богу, не вру…

– Родя, ты что, хочешь получить указание лично от шефа? Слушай внимательно и записывай: Пупыш Ольга Викентьевна…

– Но, Михалыч, это ведь врачебная тайна! Кто ж мне расскажет?

– А ты захвати с собой пару наших книг – что я тебя учить буду? Купи, наконец, коробку конфет – вот тебе полтинник…

* * * 

Чутье опера вновь меня не подвело – действительно, наша вдова несколько лет состояла на учете в ПНД с диагнозом «вялотекущая шизофрения». А потом, когда у нее возникла необходимость оформить водительские права, карточка ее куда-то исчезла. Видимо, все решили деньги нефтяного магната. К счастью, Родион сумел во всем разобраться.

О визите вдовы мы забыли. Психов вокруг и так полно, не хватало еще расследовать их бредни. Статья об убийстве Пупыша получилась так себе, средняя… Версии, версии – и ни одного факта.

* * * 

…Через неделю после выхода «Явки с повинной» в Агентстве раздался звонок.

– Вас беспокоят из областной прокуратуры, зовут меня Сергей Петрович Середа. Прокурор-криминалист.

– Так, слушаю вас…

– Прочитал я материалы об убийстве Пупыша и готов вам кое-что предложить.

Не хотелось бы по телефону, но тему могу обозначить – внутренняя жизнь нефтяной империи покойного Пупыша. Уверяю вас – это безумно интересно…

* * * 

…Трасса Санкт-Петербург-Таллин. Поселок Лялицы. Взмах жезла гаишника. «Шестерка» тормозит.

Сейчас или никогда!

В бок Дроздову уперся ствол. «Сиди тихо, дурень!» – прошипел Кривой. Скиф приготовил права и десятидолларовую купюру.

Только сейчас, другого шанса не будет…

Гаишник приближается… Ударить в зубы Кривому, распахнуть дверцу… А дальше? Спасение ли это? Они ведь все равно из-под земли достанут, у них все схвачено, все менты куплены.

– Помогите!

Дроздов рванул к посту ГАИ, за ним выскочил один из пассажиров «шестерки», хватаясь за кобуру. Но «гаишников» оказалось много. Обошлось без стрельбы.

Пассажиров «шестерки» и водителя ткнули мордами в капот. Скоро уже подъехала опергруппа из Кингисеппа.

– Дрозд, – негромко сказал закованный в наручники Скиф. – Ты подписал себе приговор…

И тут же Скиф получил прикладом по спине…

Дроздову тоже на всякий случай нацепили «браслеты». Он трясся на ухабах в милицейском «газике», дремал и вспоминал весь кошмар последних дней.

* * * 

Менеджер Северо-Западной нефтяной компании Валентин Дроздов ни разу не видел своего шефа Илью Пупыша. Но относился к нему с огромным уважением. Да и как могло быть иначе, если Валентин ежемесячно получат в конверте две тысячи долларов, а иногда, кроме них, и премии? Конечно, слухи вокруг Пупыша ходили разные, но… Меньше знаешь – крепче спишь.

И вот в Кириши, где Дроздов находился в командировке по делам компании, вдруг приехали двое парней из службы безопасности Пупыша – Скиф и Кривой.

Настоящие их имена Валентин не знал, да и никогда не стремился узнать. «Бросай все, шеф вызывает», – заявили парни.

Что ж, надо так надо… Но дальше начались странные вещи. В машине Дроздову завязали глаза. Когда он пытался возражать – ударили по голове. После «отключки» Дроздов обнаружил себя лежащим в сарае со связанными руками.

Скиф вылил на него ведро ледяной воды.

– Зачем заложил хозяина? – спросили его на первом допросе.