Текст книги "Решальщики. Развал. Схождение"

Автор книги: Андрей Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Уже в дверях полковник неожиданно поворотился:

– Леонид Николаевич, можно тебя на минуточку?

– Да пожалуйста, – удивленно пожал плечами Купцов и вышел из кабинета следом за Пономаренко.

* * *

– Теперь мне вроде как все ясно. Окромя одного: при чем здесь маг Серафим? На хрена Глинская его посещала? – спросил Брюнет, попутно обновляя бокалы.

– Тут всё очень просто, – пояснил Дмитрий. – Для светского общества, в которое Ольга протиснулась не столь давно, она подобным образом готовила… хм… общественное мнение. Дескать, молодая страдающая жена. Чего только не делала ради спасения мужа. Нанимала лучших врачей (здесь – исключительно на словах, так как на самом деле она не приглашала). Стояла службы в церкви. Ставила свечки во здравие. Отчаявшись, даже обратилась за помощью к магическим силам преподобного и модного Серафима. Словом, как бы положила себя на алтарь, но… бог, в отличие от дьявола, оказался глух к ее стенаниям.

– Вот с-с-стерва!.. А знаешь, она ведь мне с первого раза не понравилась. Есть в ней что-то такое от…

– От приснопамятной Лисы?

– Во-во. Именно. Хотя… Все равно – хорош-ша, чертовка!

– Да-да, я помню. Титьки – у-у-у!..

Ленинградская область, Приозерский район, пос. Лосево, 7 ноября, вс.

На следующий день, в ознаменование профессиональных заслуг решальщиков, а также в связи с очередной годовщиной Великого Октября Петрухин с Купцовым впервые удостоились чести посетить загородное поместье Брюнета.

Не будем здесь подробно задерживаться на описании всех этих «садов камней», запруд с карасями, фонтанов, трехэтажных роскошеств и излишеств, широкой линейки «циклов» (квадро-, гидро-) и прочая, и прочая, и прочая.

И без того понятно, что у человека ТАКОГО уровня «домик в деревне» – он тоже – на Уровне…

После часовой ознакомительной экскурсии по угодьям и интерьерам Брюнет ввел решальщиков в гостиную, в центре которой красовались богато накрытый стол и еще более богато одетая мадам Брюнетша.

Виктор Альбертович дежурно поцеловал супругу в щечку, после чего намекнул/озвучил:

– Алинушка! Мы голодны как волки!

– У меня практически все готово. Остался только гусь – еще буквально десять минут. Потерпите?

– Ну как, мужики, потерпим?

– За ради гуся? Потерпим и пятнадцать! – подтвердил Петрухин.

– Прекрасно. Мы как раз успеем закончить наши финансовые вопросы. Мужики, обождите здесь. – С этими словами Брюнет удалился в свой кабинет.

Откуда вскоре вернулся с двумя приятной толщины конвертами.

– Вот. Держите. Персональные премии. За героические усилия в деле борьбы с нечистой силой.

– О! Как это кстати! А то я, признаться, как раз сейчас нахожусь в глубокой финансовой заднице.

– Тебя послушать, так ты из нее вообще не выбираешься. Я не догоняю, Борисыч, куда ты деньги деваешь? Даже тачку, хотя бы и самую незаковыристую, до сих пор не купил? Вон, всё на казенном микроавтобусе рассекаешь. Всё на баб тратишь, что ли?

– Вот уж фиг! Если женщина отдается мужчине за деньги, значит, она – не подарок, – рассудил Петрухин, пряча деньги.

– Смешно, – сказал Виктор Альбертович. Однако вместо улыбки лицо его вдруг на секунду перекосила гримаса боли. – Ой-йо-о…

– Что? Опять спина?

– Она, проклятая.

И тут вместо Брюнета неожиданно начал смеяться Петрухин.

Да не просто смеяться – ржать в полную мощь своих прокуренных легких.

– Между прочим, грешно смеяться над больными людьми.

– Витя! А где… где у тебя… ой, не могу… щас… где у вас тут покоится супружеское ложе?

– В каком смысле?

– В прямом.

– Не понял?

– Покажи, а?! Очень надо. Чес-слово…

Флэш-бэк

На кухне мага Серафима «побратавшиеся» собутыльники, они же бывшие сотрудники, «распаковывают» вторую бутылку. Намереваясь «выпить брудершафта».

– Всё, Жека, не бери в голову! Я ведь исключительно в этнографических целях тебя навестил. В конце концов, каждый зарабатывает чем может. Так что колдуй себе спокойно. А за инфу по Глинской – особое спасибо.

– Борисыч! Ты – человек!

– А разве имелись сомнения?

– Борисыч! Ты не понял! Ты – настоящий мужик. Ты – единственный, кто сумел меня… э-э-э… осязать…

– Чего я сумел?

– В смысле – осознать… Ты ведь меня осознал?

– Само собой.

– Во-от! Все вокруг почему-то думают, что у меня работа – сахар. Такой, знаешь, рафинад. Ни фига подобного! Думаешь, легко с этими бабами се… э-э-э-э… сеансироватъ?

– Ну, с бабами оно вообще нелегко.

– Во-от!.. Опять же – живу как на вулкане. То из налоговой придут, то еще какие-нибудь черти… Меня в прошлом месяце – только тссс! это секрет! – один муж разорённый… э-э-э-э… разъяренный… вааще чуть не придушил. И, заметь, не в моральном плане! В физкультурном.

– Ты, наверное, хотел сказать – в физическом?

– Я? А! Да… Короче, Борисыч, будем отныне держаться друг дружки. Вот, держи, это моя визитка… Звони в любое время ночи. Только не утром. Утром я сплю.

– Договорились. А вот тебе моя…

Серафим пьяно всматривается в Петрухинскую карточку.

– Так ты че, в «Магистрали» работаешь?

– Ну да. А что такое?

– Пошли.

– Куда?

– Пошли, чего покажу…

* * *

– Витя, ты с какой стороны обычно спишь? – поинтересовался Петрухин, стоя перед роскошным ложем. И мнится нам, что таковым не побрезговали бы даже члены императорской фамилии.

– Справа, – недоуменно показал Брюнет. – Э-э-э! Ты чего творишь?

Не обращая внимания на хозяина, Дмитрий бесцеремонно сорвал с кровати шелковое покрывало, отбросил одеяло и отогнул с правой стороны матрас, под коим…

…под коим обнаружилась россыпь желудей.

– Что это?! – обалдело вопросил Виктор Альбертович.

– Это – желуди со священного дуба, растущего на окраине затерянной в горах японской деревеньки Йошивара.

– Какой-какой деревеньки? – переспросил столь же «невтемный» Купцов.

– Йо-ши-ва-ра. Старинная легенда гласит, что эта деревня существует уже пять веков и за все это время ни в одном поколении в ней живущих не случилось ни одного развода.

– И чего?

– А виною тому – священный дуб. В магических книгах сказано, что если сорвать желуди с этого дуба, должным образом их заговорить, а после рассыпать на супружеском ложе, муж никогда не бросит своей жены. Ясно?

– Да… – рассеянно кивнул Брюнет. – Вернее… Нет. Я ни хрена не понял: а откуда они здесь-то взялись?!

– Ну, это, наверное, тебе лучше у своей Алины спросить, – предварительно выдержав театрально-качаловскую паузу, лукаво предложил Петрухин. – Это ведь она имеет членство в Клубе первых жен, а не я.

– ЧТО?!!!

Это был еще не рык, а всего лишь прелюдия к оному.

– АААААААААА-ллллллинААААААА!..

Ах, какая изумительная акустика была в загородном доме господина Голубкова! Сам-то хозяин уже давно умчался в направлении кухни, но эхо от его сольного выступления все еще продолжало колебать хрустальные подвески на люстре…

– Сдается мне, господин инспектор, что обещанного гусика нам с вами сегодня не дождаться.

– Знаете, инспектор, отчего-то у меня абсолютно схожее чувство. Кстати, знаешь, откуда я узнал про Йошивару? Из той самой серафимовской книжки. Экземплярчик которой имеется и в личной девичьей библиотеке нашей мадам Брюнетши…

ИСТОРИЯ ВОСЬМАЯ,
повествующая о посрамлении работника судейского корпуса; о морском пейзаже, трубном деле; а также подтверждающая, что любой, даже самый выдающийся, творческий союз обречен на распад

– …Об этом не может быть и речи! Даже слушать не желаю!..

Не в силах усидеть на месте, Московцев вскочил со стула и принялся взволнованно расхаживать по гигантских размеров кабинету. Изысканное убранство и внутреннее наполнение которого сделало бы честь средней руки музею быта дворянской усадьбы.

Едва ли не единственной современной вещью здесь являлся электрический камин, но и тот был весьма искусно стилизован под старину. Для довершения образа на каминной полке громоздились два высоких бронзовых подсвечника и малахитовое пресс-папье с массивной бронзовой же ручкой в виде косматой львиной головы.

– Петр Николаевич! Ну что вы так разгорячились? Уверяю, должность помощника депутата городского Законодательного Собрания, да еще на постоянной основе, – это серьезный шаг в направлении большой политики. Это – школа, которую необходимо пройти. А вот к следующим выборам…

– Я не собираюсь ждать следующих выборов! – Глава шведского представительства «Магистрали» [10]10
  Эти персонажи уже появлялись на страницах нашего многотомного повествования: Московцев – активно, Анатолий Яковлевич – мимолетно-эпизодически. См. книгу вторую «Решальщики. Раскрутка».


[Закрыть] в данную минуту был не просто раздражен-взбешен. – Место в региональном политсовете «ЕдРа» необходимо мне сейчас. Если не получается со столицей, я готов рассмотреть местные варианты: городской ли, областной – в данном случае не принципиально.

– Экий вы, Петр Николаевич… неразборчивый.

– От вас же, Анатолий Яковлевич, научился. Неразборчивости. В выборе методов и средств. Да, и смею напомнить, что ровно месяц назад вы и этот ваш Комолов клятвенно заверяли, что никаких проблем быть не должно.

– Но, голубчик…

– Я вам никакой не «голубчик»! Это вы кота своего можете так называть.

– Помилуйте, Петр Николаевич! Какой же это кот? Это – девица. Мурочка. – Сидящий в кресле-качалке хозяин квартиры почесал за ушком дремавшую у него на коленях кошку, и та блаженно заурчала. – Вы же понимаете, что даже человек уровня Комолова – не всесилен. Тут уж человек предполагает, а бог…

– Вот только давайте не будем еще и Боженьку сюда впутывать. Делать ему больше нечего, как определять персональный состав Политсоветов.

– Как знать? Пути Господни – сами знаете.

– Ай, перестаньте! У нас и без бога – забот много. Это я к тому, что моего Ван Хальса, я так понимаю, вы уже презентовали?

– Само собой. Мы ведь изначально так и договаривались?

– Мы много о чем договаривались. Что ж, в таком разе благоволите выдать мне денежный эквивалент картины.

– То есть от должности помощника депутата вы отказываетесь?

– Либо – мандат, либо – деньги! В противном случае скандал я вам гарантирую.

– О как? Это что же, угроза? – удивленно поднял глаза Радецкий.

– Понимайте как хотите, – парировал Московцев.

Скрипнула, заставив Мурочку недовольно пробудиться, дверь, и в кабинет вкатилась пышнотелая, с простодушным на грани идиотизма лицом женщина в кухонном фартуке и виновато, с «западенским» акцентом доложилась:

– Анатолый Якохлевыч! Ужин я вже сробыла. Мабуть, я тогда вже пийду до дому?

– А? Что?.. Ах да, Олеся. Да, можешь. Иди… Постой, а ты не в курсе, где сейчас Ольга Сергеевна? Я что-то никак не могу до нее дозвониться?

– Так воны ж в театру! Там жеж треба телефоны выключаты.

– Ах да, я и забыл совсем. Всё, Олеся, ты свободна. До завтра.

– До побачення…

– Петр Николаевич! Борщика украинского не желаете? Наша Олеся – большой специалист!

– Спасибо. Не желаю.

– Ну, как хотите… Извините, мне сейчас крайне потребно сделать один звоночек. Как раз по нашему делу. А вы пока, чтоб не скучать, альбомчики полистайте… Очень редкие у меня альбомчики… рекомендую…

С этими словами Радецкий вышел из кабинета и плотно прикрыл за собой дверь…

* * *

Трое в штатском сидели внутри припаркованной во дворе черной «Вольво».

Пружина событий, начавшая закручиваться несколько часов назад, к этой минуте сжалась до предела, а потому эмоциональное напряжение, ограниченное каркасом комфортного кожаного салона, буквально висело в воздухе. То самое НАПРЯЖЕНИЕ, кое психологи поэтично характеризуют «струной, натянутой между нашими страхами и амбициями».

В полной тишине на кармане Бочарова незнакомо заголосил мобильник, и старлей, всмотревшись в дисплейчик, откомментировал:

– Наш клиент названивает.

– Всё правильно, – кивнул старший: и по возрасту, и по званию. – Он желает удостовериться в полномочиях Сережи. Так что трубу ты грамотно подмахнул.

– Надеюсь, он все-таки его впустит? – тревожно подал голос капитан. – Иначе с колес придется искать другое решение.

– Надо будет – найдем. Но сегодня, кровь из носу, обязательно нужно со всем этим покончить…

* * *

Вернувшаяся ближе к полуночи из театра на такси Ольга Сергеевна поднялась на лестничную площадку и вошла в квартиру с негодующим возгласом:

– Жорик! Эта дура Олеся опять не закрыла за собой дверь. Я сто раз тебя просила, чтобы ты ее контролировал… Жорик! По вине этой идиотки нас когда-нибудь обворуют!..

Реакции на сотрясание воздуха не последовало. Абсолютно никакой.

И это обстоятельство возмутило Радецкую еще сильнее.

Она добрела до кабинета супруга и…

…Анатолий Яковлевич лежал в неестественно-вывернутой позе с открытыми остекленевшими глазами. Благородные седые пряди прикрывали разбитый правый висок, однако на полу возле правого же уха темнела, подсыхая, лужица натекшей крови.

Мертвая рука антиквара продолжала сжимать рукоятку травматического пистолета. Судя по всему, хозяин до последнего пытался защищать содержимое своего сейфа. Дверца которого была распахнута, демонстрируя, что таковое содержимое поменяло своего владельца…

Мадам Радецкая испустила истошный вопль и тем самым вторично едва не довела до инфаркта Мурочку. Только-только вроде бы отошедшую от жутких, смертельно перепугавших ее событий, случившихся в хозяйском кабинете несколькими часами ранее…

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Санкт-Петербург, 12 декабря 2011 года, пн.

За окном моросил меленький, противный и – отнюдь не снег.

В новом сезоне питерская Зима не спешила заявлять о законных правах, пока что обозначая себя исключительно в днях календаря и в давно, еще с конца прошлого месяца, расставленных по городу новогодних елях. В бесснежном промозглом антураже последние смотрелись в высшей степени нелепо и, что называется, «не радовали».

Леонид Купцов стоял у окна, пялился в унылую серую муть и разговаривал по телефону. Из предметов одежды на нем наличествовали лишь, извините за такую пикантную подробность, спортивные труселя.

– А к чему такая спешка?.. Даже так? Хм… вот не люблю я подобные конспиративные игрушечки… Что?.. А я здесь при чем? Почему я должен быть в курсе за местонахождение нашего юриста?..

Реагируя на последнюю фразу, Асеева заинтригованно приоткрыла глаза. В данный момент юрисконсульт «Магистрали» географически находилась здесь же, в комнате. А комната, равно как сама квартира, принадлежала Купцову.

В отличие от хозяина, из предметов одежды на Яне Викторовне сейчас наличествовало… категорическое «ничего». Даже такой важный аксессуар, как мобильник, – и тот находился в сумочке. Да еще и в режиме отключки. Собственно, это обстоятельство и служило причиной сиюминутного «скоромного» стояния Леонида Николаевича в позе: к возлюбленной – задом, к окошку – передом. За стояние… хм… иной природы живописать не будем. Ежу понятно, что у пылкого, относительно недавно добившегося ответной взаимности влюбленного таковое стояние обязательно имело место быть.

– …Что-что ее мама говорит?.. Дома не ночевала? Ай-ай, ужас какой… Нет, я не в курсе… Хорошо, понял тебя, Дима. Давай, жду…

– Что там опять стряслось? – расслабленно потягиваясь на измятых Купцовских простынях, поинтересовалась Яна.

– Не знаю. Но Брюнет объявил тревогу тревожную: приказано прибыть в контору в течение часа.

– А про меня Петрухин зачем спрашивал?

– Вроде как твое присутствие также обязательно. Так что тебя активно разыскивают.

– В моем контракте нет пункта, предусматривающего доклад о том, где и с кем я провожу ночь, – беззаботно отреагировала на поведанное Асеева и лишь теперь целомудренно натянула на себя одеяло.

Натянула, впрочем, до пределов подчеркнуто-выгодно-известных.

– И вообще – у меня плавающий рабочий график. Когда возвращается Ирина?

– Не раньше полудня.

– Вот к полудню и подъеду. Перетопчется ваш Брюнет. Кстати, я жду обещанный кофе.

– Оно-то так, – вздохнул Купцов. – Вот только через полчаса за мной заедет Димка.

– О, Господи! – как ужаленная Яна подорвалась с постели и стала лихорадочно собирать хаотично разбросанные верхне-нижние предметы одежды.

– Да ты чего так сгоношилась? Димка – свой человек. Он не кусается.

– Да если твой Петрухин меня здесь застанет, потом житья не даст! Изведет своими скабрезными шуточками и подколочками.

– А как же кофе? Который в постель?

– А кофе подашь в ванную!

Юрисконсульт «Магистрали» сгребла вещи в охапку и, как была, нагишом, выскочила из спальни.

* * *

Через сорок минут микроавтобус решальщиков катил в направлении головного «магистрального» офиса. Вернее будет сказать – в режиме «старт-стопа» двигался в вяло ползущей в центр пробке.

Столь дивно начинавшееся для инспектора Купцова утро показало зубья. А потому был сейчас Леонид Николаевич зело мрачен и на привычную балагурность напарника реагировал нехотя и неадекватно.

– Прямо как в старые-добрые времена. А, Купчина? Телефонный звонок, тревожный чумодан в зубы и бегом/вприпрыжку до отдела. А там: «В две шеренги ста-аановись, содержимое чумоданов к осмотру – пре-едъявить!»

– Ага.

– У тебя курвиметр в персональном наличии имелся?

– Само собой.

– Класс! А вот я столько лет прослужил, и не то что в глаза не видел, но даже до сих пор не в курсе – шо це таке?

– Прибор для измерения извилистых линий, – скупо пояснил Купцов.

– А рядовому оперу это на хрена? Я понимаю, еще кадровикам.

– А причем тут кадровики?

– Ну как же? Измерять объем мозга подчиненных: общая длина мозговых извилин умножается на площадь головы, – заржал Петрухин.

– Тьфу на тебя… Лучше скажи: Брюнет что, совсем ничего не объяснил?

– На данный момент информация практически нулевая. Единственное, мне отзвонились парни с вахты: говорят, двадцать минут назад в офис приехал полковник Пономаренко. А чуть раньше своим визитом контору облагодетельствовал традиционно постпохмельный товарищ пенсионер Комаров.

– Если и этого старого хрена из запасников вытащили, похоже, делюга затевается серьезная, – задумчиво резюмировал Купцов.

В данном случае следует пояснить, что бывшего номинально-официального руководителя службы безопасности «Магистрали», экс-полковника милиции Комарова вымарали из штатного расписания после приснопамятного косяка с потерей именного оружия и попытки использования оного в целях имиджевой дискредитации конторы.[11]11
  Подробнее об этих событиях см. книгу третью «Решальщики. Движуха».


[Закрыть] Выперли, да не совсем: учитывая, что круг полезных знакомств Иван Иваныча был чрезвычайно широк и разнообразен, за заслуженным пенсионером сохранили негласный почетный статус «внештатного консультанта» – с невеликим, но при этом ежемесячным денежным вспоможением. Помнится, узнав о такой кадровой рокировке, Купцов немедленно процитировал своих любимых Стругацких: «Народ не позволит нам разбрасываться старичками, и народ будет прав!»[12]12
  Цит. из повести братьев Стругацких «Сказка о тройке».


[Закрыть]

К слову, с тех пор место руководителя «магистральной» СБ оставалось незанятым. Поскольку трон был один, а решальщиков – двое, Виктор Альбертович предложил напарникам самостоятельно определиться: кто из них более достоин поместить на таковой свое седалище? В итоге Петрухин с Купцовым продолжали трудиться во благо конторы в прежнем своем статусе, а вакантное начальственное кресло продолжало оставаться вакантным. Безо всякого, заметим, ущерба общему делу. Что лишний раз подтверждает народную мудрость: «Место, конечно, красит человека. Но человек способен красить и без места».

– …Юриста-то сыскали, ты не в курсе? – между делом, фальшиво-беззаботно спросил Леонид.

– Надеюсь, с ней все в порядке, – давя смешок, отозвался напарник. Который буквально на подъезде к купцовскому дому срисовал выруливающую из подворотни приметную, канареечного цвета, «шкоду». – В любом случае, дружище, думаю, пока еще рано впадать в отчаяние.

– А кто впадает-то?

– И это правильно. Тем паче, еще только утро. А ревность, как и болезнь, обычно обостряется ближе к ночи.

– Я не понял? Что за намеки?

– Господь с вами, инспектор! Чтоб я, да намеками? Да я всю сознательную жизнь прямолинеен, как… как линия электропередач!

– Угу. Она самая, линия. Протянутая пьяными гастарбайтерами из Молдавии…

На Обводном, в районе долгостроя Американских мостов, пробка окончательно встала. Снаружи капал декабрьский дождь, внутри капали декабрьские минуты, и теперь решальщикам сделалось окончательно ясно, что в озвученный боссом мобилизационный норматив они всяко не укладываются.

В общем – незачёт. Ну да, хочется верить – не смертельный.

По крайней мере за отсутствие курвиметра – всяко не вздрючат.

А вот за иное… Это уже напрямую зависело от серьезности нарисовавшейся «делюги».

* * *

Даже два одеяла не могли унять с час назад охватившего Джули озноба. Накрывшись с головой, девушка лежала на продавленной, провонявшей несколькими поколениями кошек тахте и безуспешно пыталась забыться сном. В ее ситуации один только сон являл собой реальную альтернативу дозе.

На последнюю у Джули не было денег, а все мало-мальски ценное, некогда водившееся в этих четырех обшарпанных стенах, давно было либо продано, либо заложено Искандеру. К тому же, в самой этой коммунальной комнате, более всего походившей на камеру-одиночку, Джули существовала на птичьих правах. Сугубо из милости подруги: такой же, как и она, законченной наркоманки.

В фанерную, на честном слове продолжавшую жалкое существование дверь неожиданно постучали. Однако сил хотя бы просто отдежуриться вопросом «кто?» не доставало. Между тем стук делался все настойчивее, грозя вырвать с мясом хлипкий замок, и в какой-то момент Джули все-таки заставила себя подняться и открыть дверь. Причем пребывающей в полуломочной прострации девушке было сейчас совершенно безразлично, «кто и с чем пожаловал». А «пожаловал», как оказалось, былой бой-френд подруги Сережа Коптев.

Незваный визитер по-свойски вошел в комнату, первым делом прикрыл за собой дверь, затем устало плюхнулся на колченогий табурет и лишь тогда подал голос:

– Хай, Джули! А где Машка?

– Третий день не появляется, – равнодушно отозвалась девушка. – Может, у Веньки зависла? А может, менты забрали… Кстати, я слышала, тебя тоже недавно винтили?

– Отпустили. Как видишь.

– Повезло, – без эмоций отреагировала Джули, возвращаясь в исходную позицию, под не спасающие от «расколбаса» одеяла. Ей и в самом деле было фиолетово до любых, окромя своих собственных, проблем.

– Можно, я у вас перекантуюсь пару дней?

– А мне-то что? Все равно комната не моя, а Машкина. С ней и станешь разбираться. Только учти: я бесплатно трахаться не буду.

– Да больно ты мне нужна. Тем более за бабки, – брезгливо скривил губы Коптев и, сняв с плеча, бросил под ноги спортивную сумку с «китайской» надписью REBOK.

Сумка тяжело стукнулась о грязный пол, и Джули насторожилась:

– А у тебя что есть?! Серенький, одолжи, а? Мне ширнуться край как нужно.

– Тебе деньги одалживать – все равно что в унитаз спускать.

– Я отдам, вот честное слово! – выпроставшись из-под одеял, умоляюще попросила девушка.

– Ага, как же. С первой получки, – усмехнулся гость.

Но тем не менее рванул «молнию» и последовательно достал из сумки: бутылку водки, увесистое зеленое пресс-папье с львиной головой вместо ручки и… («вау!» – вырвалось у Джули невольное) невеликую пачечку купюр.

Поразмышляв немного, Сергей вытянул из оной пару «пятихаток» и… («о, чудо!») протянул девушке:

– Держи, а то и в самом деле ласты склеишь. А здесь у вас и без того воняет, как в бесплатном общественном сортире.

Все еще не веря своим глазам, та жадно схватила деньги:

– Спасибо, Серенький! Я правда-правда отдам! Или… – Джули спустила с тахты босые, с коростами язвочек ноги, чуть пошатываясь подошла к спасителю и, искренне-благодарно заглядывая в глаза, предложила: – Хочешь, я тебе отсосу?

– Не хочу.

– Да ты не бойся – я чистая.

– Я сказал: отвали!

– Ну, как знаешь. А что это у тебя? Со львом?

– Антиквариат.

– Дорогой? – еще больше оживилась каких-то пять минут назад «безнадежная» Джули.

– Вот на днях сходим – и выясним.

– Хорошо, как скажешь… Серенький, я… Я сейчас отойду ненадолго, а ты тут располагайся. – Нимало не стесняясь гостя, девушка сбросила халатик, демонстрируя костлявое, покрытое «гусиной кожей» тело, и начала переодеваться. – Если хочешь, чайку попей. Там, на полке, должна была заварка остаться. А если нет – можно на кухне у соседей подрезать. Они сейчас на работе.

– Погоди, не мельтеши. Здесь у вас как, городской телефон работает?

– Ни фига ты вспомнил! Месяца четыре как отключили, если не больше. За неуплату.

– Ну да, это я глупость сморозил. Тогда… вот тебе еще «штука».

– Серенький, ты – прелесть!

– Да заткнись ты! – раздраженно прикрикнул на девушку Коптев. – На эти деньги сторгуешь у Искандера самую дешевую мобилу, ему их до фига приносят. На обратном пути купишь симку. На углах можно взять без паспорта. Только не вздумай и эти потратить на ширево!

– Хорошо-хорошо. Не волнуйся, я все сделаю, как ты сказал… Все, я убежала.

– Закрой меня, мало ли кто сунется.

Окрыленная Джули выскочила из комнаты и заперла за собой дверь.

После ее ухода Сергей снял верхнюю одежду, не без опаски, прекрасно зная о критическом состоянии спальной мебелины, прилег на тахту и, задрав надетый на голое тело пуловер, осмотрел внушительных размеров гематому в районе левой грудины. Затем протянул левую же руку к бутылке, свинтил пробку, «с горкой» отхлебнул и, откинувшись на то, что некогда называлось подушкой, неприятно задумался о будущем. Персонально для Коптева это понятие сужалось временным трех-, максимум пятидневым интервалом. Так как загадывать на большее в его нынешнем положении было просто глупо…

* * *

– Утро доброе, Аллочка. Выглядите сегодня как… э-э-э-э… как всегда. На сто баллов ЕГЭ! – приветствовал брюнетовскую секретаршу Купцов, первым заходя в приемную.

В общей сложности решальщики опоздали к прибытию на семнадцать – не мгновений, но минут.

– Здравствуйте, Леонид Николаевич. Проходите скорее, вас там заждались.

– Алла, а вы часом не в курсе – что за пожар?

Секретарша понизила голос до полушепота:

– Московцева арестовали.

– Ё-ё-ёкарный бабай! – вырвалось у «вошедшего на плечах» напарника Петрухина. – Когда?

– Вчера вечером… Только… Только я вам ничего не говорила!

– Само собой, – подтвердил Леонид, толкая дверь директорского кабинета. – Могила!

– Здравствуй, Алла.

В ответ на подчеркнутую Петрухинскую вежливость секретарша демонстративно совершила полуоборот в кресле и продолжила с повышенным остервенением колотить по клавиатуре. М-да… «Любовь прошла – паслёновые завяли». Проигнорированному бывшей пассией, равно как ошеломленному поведанным ею же Дмитрию ничего другого не оставалось, как проследовать следом за товарищем в директорское логово. В коем, помимо самого хозяина, полковника Пономаренко и пенсионера Комарова, к немалому удивлению обнаружилась и юрисконсульт.

«Однако! И когда только успела?..»

– Ба-а! А вот и наша потеряшка! Мое почтение, Яна Викторовна.

– Здравствуйте, Дмитрий Борисович.

– День добрый, Яна, – запоздало-казенно поздоровался с возлюбленной и Купцов.

С тоскою и некстати припомнив, что всего пару часов назад имел удовольствие лицезреть юрисконсульта в совершенно иных фокусах, ракурсах и… хм… позах.

– Здравствуйте, Леонид Николаевич, – соблюдая конспирацию, максимально равнодушно отозвалась Асеева.

– В части «доброго» я бы не спешил с выводами, – не скрывая раздражения, огрызнулся Брюнет. – Где вас черти носят?

– Что ж, будем к себе суровы, Витя: испытания утренними пробками мы не выдержали. Прости. Правда, мы хотели пересесть на вертолет, но погода нынче нелетная.

– Да ты никак поглумиться надо мной решил, Борисыч?

– Чур меня! И в мыслях не было.

– Тогда заткнись и присаживайся. Оба два. – Решальщики послушно расселись за гостевым столом. – Надеюсь, вы хотя бы в курсе?

– В курсе чего?

– Вот такие у меня, блин, «специалисты»! А ты говоришь… – горько посетовал Пономаренке Брюнет. – СБ поляну не сечет, юрист – пропадает хрен знает где. С выключенной трубкой.

Никита Федорович рассеянно-участливо покачал головой в знак согласия. Дескать, «да-да, прекрасно понимаю, сам со своими ровно так же мучаюсь». После чего снова возвернул шею в прежнее, неудобно-вывороченное положение.

Петрухин невольно проследил за направлением взгляда полковника и обнаружил, что тот сакцентирован на расстегнутом пиджачке Асеевой. Вернее, на видневшейся из-под него блузке, сквозь ткань которой отчетливо проступали венчики острых сосков. Учитывая, что юрисконсульт «Магистрали» ранее не имела обыкновения приходить на работу без бюстгальтера, нетрудно было предположить, что сей легкомысленный предмет одежды был столь же легкомысленно позабыт в квартире одного знакомого инспектора.

«Ай да Купчина! Ай да сукин сын! Молодца! Моя школа!» – мысленно восхитился Дмитрий.

Но вслух произнес совсем другое:

– Господа хорошие! Бестолковое СБ смиренно просит очертить для него поляну!

– Московцева Петра Николаевича задержали, – демонстрируя осведомленность, просветил решальщиков бывший непосредственный начальник Комаров. – Вчера вечером. По убийству.

– О как?! И кого же он… хм… завалил?

– Борисыч! Оставь, пожалуйста, этот свой игривый тон! Нам сейчас не до смехуечков.

– Яволь, херр оберст! – не сумел аварийно затормозить игривое Петрухин. И тогда, спасая приятеля от праведного начальственного гнева, в разговор втиснулся Леонид:

– А убийство, надо полагать, антиквара Радецкого?

«Втиснулся» и – тут же пожалел об этом.

– Его самого. А откуда ты…?

– Ну, я… Что-то такое слышал об этой истории… – взялся неуклюже выкручиваться Купцов. – Кажется, э-э-э-э… Яна Викторовна что-то такое э-э-э… Впрочем, я могу и ошибаться…

– Нет, ты не ошибаешься! Именно что «Яна Викторовна»! – окончательно рассвирепел Виктор Альбертович. – Только не «что-то такое», а не далее как позавчера уверяла вот в этом самом кабинете, что дело в отношении Московцева перспектив не имеет. Что у него алиби и прочее бла-бла… – Брюнет поворотил голову к Асеевой: – БЫЛО?!

Почуяв, что обстановка накалилась до предела, Пономаренко предпочел за благо ретироваться:

– Прошу прощения, господа, но… Как говорится: дружба дружбой, а служба…

– Совсем недавно, Никита Федорович, ты уверял нас, что «дружба – понятие круглосуточное»?

– Виктор, ну ты же понимаешь, что в данной ситуации я едва ли могу быть полезен? Дело забрал к себе Следственный Комитет. Ни я, ни мои люди здесь никаким боком не… – Далее Пономаренко взялся привычно «лить воду». – Конечно… по возможности… при условии… я постараюсь как-то…

– Ну так – иди и старайся! Чё ты тут блеешь, на ушах виснешь?!

Никита Федорович побагровел, оскорбленный и таким обращением, и самим тоном, с коим оно было произнесено.

– Я бы попросил, Виктор Альбертович! В конце концов, я старший офицер полиции, а не… а не ваш подчиненный.

– Во-от! Именно поэтому! Потому что своим подчиненным я плачу гораздо меньше, чем чужому «старшему офицеру»!

– Виктор!

– А у меня нет секретов от… членов директората! – в запальчивости круто, хотя и ненадолго, повысил присутствующих в статусе Брюнет. – Все! Ступай с богом, Никита Федорович, я тебя не задерживаю.