Текст книги "Я продолжаю влюбляться в тебя…"

Автор книги: Андрей Дементьев

«Я – уставший модный «Мазератти»…»

 
Я – уставший модный «Мазератти».
Надо мне пройти ТО.
Слишком много сил я поистратил
На дорогах риска своего.
 
 
Износился мой железный разум…
Чтобы марку утвердить свою,
Я мотался по российским трассам,
Начатым еще в Тверском краю.
 
 
И не сразу на моих маршрутах
Появилась «Ауди – А-6»,
Изменив мои дороги круто,
Что почел я для себя за честь.
 
 
Так теперь и носимся вдвоем мы.
И другой судьбы нам не дано.
Два патрона – из одной обоймы,
Продолженье одного кино.
 
 
Я – уставший модный «Мазератти».
Ты модель из будущих времен.
 
 
Эта встреча и случилась ради
Двух истосковавшихся имен.
 

2011

«В горах, где мы живем…»

 
В горах, где мы живем,
Намного мягче климат.
Днем нет крутой жары
Прохладно по ночам.
Встречаю я рассвет
Вдвоем с Иерусалимом
Мое окно для зорь, —
Как кораблям причал.
 
 
В горах, где мы живем,
Прозрачен синий воздух.
И нежатся цветы
Поодаль от дорог.
И звон колоколов,
Как чей-то долгий возглас.
И тишина, как вздох,
Приходит на порог.
 
 
Обетованный край.
Библейские заветы…
Безоблачная синь,
Где месяц в небо вмерз.
И дуют в души нам
Израильские ветры.
Попутные ветра
Моих надежд и грез.
 

1999. Иерусалим

«За эти годы в первый раз…»

 
За эти годы в первый раз
Я от тоски тебя не спас.
 
 
И с одиночеством твоим
Моя душа не совладала.
Неужто я лишился дара,
Что был нам так необходим?
 
 
А, может, что-то с нами сталось,
Ушло за несколько минут?
И побеждает нас усталость.
Ведь и от счастья устают…
 
 
Ты не сердись, что в первый раз
Я от тоски тебя не спас.
 

2010

«Нет ничего прекрасней…»

 
Нет ничего прекрасней
Утра в моем лесу.
Гроздья рябины красной
Я тебе принесу.
 
 
Здравствуй, волшебник-лес!
Я полюбил давно
Сосен зеленый плеск,
Ягод твоих вино.
 
 
Если беда нагрянет,
Счастье уйдет из рук, —
Вновь нас с тобой заманит
В гости мой старый друг.
 
 
Радостью нас одарит,
Тихой – как свет зари.
И о беде недавней
Ты с ним заговори.
 
 
Лес тебя не обманет.
Он неспроста затих…
Весь в голубом тумане,
Словно в слезах твоих.
 

1998

«Я мучаюсь…»

 
Я мучаюсь, когда пишу стихи.
Когда их не пишу, я расслабляюсь.
И дни такие для меня плохи.
Как будто я упавший с неба аист.
 
 
Ничто меня не трогает уже,
Когда я без пера, а дом без песен.
И пустота в заброшенной душе.
И я тебе навряд ли интересен.
 
 
Но вдруг приходит Муза невзначай.
Я мучаюсь, и радуюсь, и плачу…
Прости мне ту счастливую печаль,
Когда я на нее лишь сердце трачу.
 

2010

Российским женщинам

 
Простите нас во имя Богоматери,
Прекрасные посланницы ее,
За то, что вы на беды силы тратите,
Переизбыв терпение свое.
 
 
Простите, что не всем нам удается
Надежду вознести на ваш алтарь…
Как в жаркий день земле нужны колодцы,
Так вам нужна мужская доброта.
 
 
Простите нас за эгоизм и черствость,
Когда вам одиноко и темно
Мы на охоте набираем версты
Или кидаем фишки в казино.
 
 
Спохватимся, почувствовав обиду,
В молчании сокрытую от нас…
Раскаяньем мы все бывали биты
За горькую печаль любимых глаз.
 
 
И в глубине души свою вину упрятав,
Стараемся быть тоньше и нежней.
Как мало мы дарили вам нарядов
Из-за мужицкой тупости своей.
 
 
И все же мы не так уж безнадежны.
И в чем-то даже рыцари подчас…
А вы в обидах будьте с нами строже
И нежностью воспитывайте нас.
 

2009

«На скалах растут оливы…»

 
На скалах растут оливы.
На камне цветут цветы.
Живут средь камней олимы[2]2
  Олим – репатриант


[Закрыть]
Как рядом со мною – ты.
 
 
Я твой нареченный камень.
Крутой и надежный грунт.
Попробуй меня руками.
Почувствуешь, как я груб.
 
 
Но весь я пророс цветами.
И нежностью их пророс.
Со мной тебе легче станет
В минуты ветров и гроз.
 
 
Я твой нареченный камень,
Согретый огнем любви.
Когда же мы в бездну канем,
Ты вновь меня позови.
 

1998. Иерусалим

«Эта осень похожа на лето…»

 
Эта осень похожа на лето:
Вдоволь солнца и очень тепло.
Даже бабушки в меру раздеты.
А уж модницам как повезло.
 
 
Можно вновь облачиться в наряды,
Что носили еще по весне…
И выходят на берег Непрядвы,
И листва на зеленой волне.
 
 
Эта осень похожа на лето.
Лишь бы дольше она не ушла…
Снова солнцем планета согрета,
Как согрета надеждой душа.
 

2000

«Я весь словарь распотрошил…»

 
Я весь словарь распотрошил.
О, сколько в нем забытых слов!
Но я их в блог переложил,
Чтоб ты услышала мой зов.
 
 
И в незнакомых тех словах
Меня почувствуешь ты вновь.
Хоть и живу я впопыхах,
Но та ж в душе моей любовь.
 
 
И если в чем я виноват,
То ты не множь вину мою.
Когда два сердца невпопад,
Я этот грех свой отмолю.
 
 
К твоим коленям припаду,
Почувствовав шаги твои.
И все невзгоды отведу
Счастливой волею любви.
 

2012

«Смиренно я прошу…»

 
Смиренно я прошу прощенья у тебя,
Когда несправедлив
Или когда несдержан.
Когда слова, как стужа декабря,
Морозят душу, холодят надежду.
 
 
Я знаю, как душа твоя скорбит,
Споткнувшись о мою несправедливость,
Но ты уходишь снова от обид,
В который раз явив свою мне милость.
 
 
Наверно, только любящая мать
Готова так прощать ошибки сына,
Не разучившись сердцем понимать:
Любовь и доброта всегда едины…
 

2010

«Над Святой землей туман завис…»

 
Над Святой землей туман завис.
Холодно и непривычно грустно.
Я спускаюсь по тропинке вниз,
Чтоб пройти по высохшему руслу
Бушевавшей некогда реки,
Что стекла в библейские легенды…
Мы от тех времен так далеки,
Как российский бомж от президента.
 
 
Над Святой землей завис туман.
И земля притихла, опечалясь.
Все равно здесь так уютно нам,
Словно мы с весною повстречались.
 
 
Потому что это наш любимый дом,
Где в беде друзья тебя не бросят.
Много раз я убеждался в том.
Здесь о доброте людей не просят.
 
 
Над Святой землей туман завис.
Ничего, что мне немного грустно.
А на дружбу с ней не надо виз.
Было бы взаимным наше чувство.
 

Иерусалим. 2011

«Мне снится вновь…»

 
Мне снится вновь
И не дает покоя
Моя Обетованная Земля,
Где вдоль дорог зимой
Цветут левкои
И подпирают небо тополя.
 
 
А небо голубое-голубое.
И солнце ослепительное в нем.
Нам, как нигде,
Здесь хорошо с тобою.
Со всеми вместе.
И когда вдвоем.
 
 
И я молю Всевышнего
О том лишь,
Чтоб здесь был мир.
И ныне, и всегда…
Вставал рассвет над городом.
Ты помнишь?
И угасала поздняя звезда.
 
 
Иерусалим светился куполами,
Вычеркивая контуры церквей.
В лучах зари, —
Как в золоченой раме, —
Вновь поражал он красотой своей.
 
 
Еще с тобой мы встретим не однажды
Библейских зорь неповторимый вид,
Чтоб сумрак не касался нашей жизни,
Как не коснулся он моей любви…
 

2001

«Я во сне не летаю…»

 
Я во сне не летаю, а падаю вниз.
Для полетов, как видно, года мои вышли.
Вот гора надо мной, словно черный карниз
У покатой, окрашенной в синее, крыши.
 
 
Я боюсь высоты – наяву и во сне.
И когда я лечу в бесконечную пропасть.
Обрывается сон…
И приходят ко мне
Ожидание чуда и смутная робость.
 
 
Начинается день, забывается сон.
Но лишь встречу тебя, —
Та же на́ сердце робость.
Улыбаешься ты.
Я как будто спасен.
Хоть опять я лечу в бесконечную пропасть.
 

1992

Наш дом – «Юность»

 
Не спеша иду по улице знакомой.
Утро… Тихий воздух голубой.
Все, как прежде…
Только нету дома,
Дома,
Где встречались мы с тобой.
 
 
В нем была редакция журнала,
Знаменитого на всю страну.
Много лет промчалось?
Или мало?
Те года я грустно помяну.
 
 
Правда, дом формально сохранился.
Но теперь он старый и чужой.
Лучше уж тогда б он развалился,
Разминувшись с юною душой.
 
 
Ты пришла в редакцию девчонкой:
Светлая коса и синий взгляд…
Непохожая на «юниоров» в чем-то,
Жившая легко и наугад.
 
 
Я в тебя влюблялся постепенно.
Синий взгляд, улыбка, модный бант…
Позже дали о себе знать гены —
Мудрость и распахнутый талант…
 
 
Как скрывает золото порода,
Так таился в глубине твой дар:
Другом быть в любое время года
И держать за дружество удар.
 
 
Нежная душа твоя искрилась
От удач и вспыхнувших похвал…
Нам страна оказывала милость:
И за твой талант любя журнал.
 
 
А теперь та «Юность» позабыта,
Жизнь ее осталась за чертой…
 
 
И когда меня томит обида,
Я твоей спасаюсь красотой.
 

2012

Воскресенье

 
Единственный день – воскресенье,
Когда мы с тобою вдвоем.
И шумное телевеселье
С утра наполняет наш дом.
 
 
Единственный день – воскресенье,
Когда можно все позабыть.
И острое русское зелье
Под свежий огурчик испить.
 
 
Единственный день – воскресенье,
Когда телефон не зовет.
Поскольку и в дружеских семьях
В тиши отдыхает народ.
 
 
Единственный день – воскресенье,
Когда можно всласть отдохнуть.
И вечером вместе со всеми
В театре познать что-нибудь.
 
 
И мы воскресенье встречаем
Без будничных бед и тревог.
И лишь кабинет мой печален.
Он так в этот день одинок.
 

«Когда твои глаза грустны…»

 
Когда твои глаза грустны
И молчалива ты весь вечер,
Я вновь в предчувствии вины,
Хотя виниться вроде не в чем.
 
 
В твоих глазах – синь декабря.
И я себе уже подсуден.
Прости, я так люблю тебя,
Что грусть твоя
Мне сердце студит.
 
 
Потом ты скажешь – почему
Тебе весь вечер было грустно.
Тревогу я твою пойму
И жизнь в свое вернется русло.
 

«Характер виноват иль возраст…»

 
Характер виноват иль возраст,
Что стал я ссориться с тобой…
И прозвучал обидный возглас
За уходящею спиной.
 
 
А я люблю тебя, как прежде,
Как любит львицу старый лев.
Но в страхе замирает нежность,
Когда встает меж нами гнев.
 
 
И если я виновен в этом,
Прости несдержанность мою.
В твоей судьбе бушует лето,
И я продлить его молю.
 
 
А осень, что в меня вселилась,
Ветрами душу замела.
Любовь нам оказала милость —
Быть выше бед, обид и зла.
 

Еврейские жены

 
Еврейских жен не спутаешь с другими.
Пусть даже и не близок им иврит.
Я каждую возвел бы в ранг богини,
Сперва умерив вес и аппетит.
 
 
А как они красноречивы в споре,
Когда неправы, судя по всему.
Душа их – как разгневанное море.
И тут уже не выплыть никому.
 
 
Мой друг художник – молодой и светский, —
Разводом огорчась очередным,
Спросил в тоске: «Что делать? Посоветуй…»
И я сказал: «Езжай в Иерусалим…»
 
 
Престиж еврейских жен недосягаем.
Непредсказуем и характер их.
Когда они своих мужей ругают,
То потому, что очень верят в них.
 
 
В их избранность, надежность и удачу.
Боясь – не потерялись бы в толпе.
 
 
А неудачи – ничего не значат.
Была бы лишь уверенность в себе.
 
 
И чтоб не обмануть их ожиданий,
Мужья обречены на чудеса:
Рекорды, книги, бизнес женам дарят,
Чтоб гордостью наполнить их глаза.
 
 
Еврейским женам угодить не просто.
Избранник – он единственный из всех.
Они хотят любимых видеть в звездах,
В деяньях, обреченных на успех.
 
 
И потому ни в чем не знают меры,
Когда мужей выводят в короли…
Без женской одержимости и веры
Они бы на вершины не взошли…
 
 
Пою хвалу терпению мужскому.
Еврейским женам почесть воздаю.
 
 
Одна из них не просто мне знакома,
Она судьбу возвысила мою.
 

Иерусалим. 2010

«Я думаю, что где-то в царстве Божьем…»

 
Я думаю, что где-то в царстве Божьем
Все наши судьбы в Книгу внесены.
Но ни строки мы в ней прочесть не сможем.
И только что-то знают наши сны.
 
 
И в этом есть особый смысл и мудрость.
Иначе как бы жили мы тогда,
От будущих потерь напрасно мучась,
Шагреневые вычислив года?
 
 
И все же я хотел бы знать заранее
Твою судьбу и обмануть ее.
Взяв на себя хотя бы часть страданий,
Отдав взамен им мужество свое.
 
 
Я записал бы на свои страницы
Твои невзгоды и грехи твои.
Пускай во мне твой черный день клубится.
Пускай в тебе продлится миг любви.
 
 
И вспомнишь ты зарю в конце аллеи,
Где в стылых ветках зимний день притих.
И жизнь твоя окажется светлее
Моих предчувствий и надежд твоих.
 

2007

«Это как наваждение…»

 
Это как наваждение —
Голос твой и глаза.
Это как наводнение.
И уплыть мне нельзя.
 
 
Все затоплено синью —
Синим взглядом твоим.
Посредине России
Мы с тобою стоим.
 
 
И весенние ветки
Над водой голубой,
Словно добрые вехи
Нашей встречи с тобой.
 
 
Я смотрю виновато.
Я в одном виноват,
Что чужой мне была ты
Час иль вечность назад.
 

1996

«Чем дольше я живу…»

 
Чем дольше я живу,
Тем мне еще дороже
Былая жизнь и нынешние дни.
Они порою меж собой не схожи,
Но я прошу судьбу:
«Повремени…»
 
 
Пусть время не спешит,
Как гонщик в ралли.
Мы к финишу ведь все равно придем.
Еще не все мы роли доиграли,
Еще о нас скучает отчий дом.
 
 
Чем дольше я живу,
Тем мир вокруг прекрасней.
Я чувствую его —
На цвет, на звук, на вес.
Мы в черных днях, надеюсь, не погрязнем,
А светлых дней, я верю, не в обрез.
 
 
И в этот тихий кризис все со всеми.
Как Родина с любым из нас вдвоем.
Нам одолеть бы это злое время,
А там еще всю жизнь мы проживем.
 

1992

Потери

 
Я слишком много знал потерь…
Все было, как в старинной драме;
Мне говорили: «Друг, ты верь…»
Потом, закрыв за мною дверь,
Ехидно руки потирали.
 
 
Я слишком много знал потерь.
Обид, предательств и коварства.
Моих ты горечей не мерь,
Не измеряй чужого хамства.
 
 
И все же где-то в глубине
Во мне доверие таится.
Оно, как раненая птица,
Все с болью той наедине.
 
 
Но ведь не вечно длиться боли…
И птица, поборовши смерть,
Взметнется в небо голубое,
Чтоб снова к людям полететь.
 
 
Ну, а меня друзья найдут.
Вернут опять к любви и дружбе.
Ты помолчи – нам слов не нужно.
Слова, они потом придут.
 
 
И не сердись, что я сурово
Смотрю на все.
Ты мне не верь…
Я возвращаюсь к жизни снова,
Где слишком много знал потерь.
 

«Как высоко мы поднялись…»

 
Как высоко мы поднялись,
Чтоб с солнцем встретиться в горах.
А ты смеялась, глядя вниз,
Боясь случайно выдать страх.
 
 
Я успокаивал тебя…
Когда вдвоем – совсем не страшно.
И горы в красках октября
Внимали этим мыслям нашим.
 
 
О, как порою высота
Сердцам людским необходима:
Обиды, беды, суета,
Как облака, – проходят мимо.
 

«Я радуюсь тому, что я живу…»

 
Я радуюсь тому, что я живу.
Я радуюсь снегам и майским радугам.
И птицам, прилетевшим в синеву.
И просто солнцу – бесконечно радуюсь.
 
 
Я радуюсь твоим глазам в ночи,
Когда они так близко рядом светятся.
Когда слова мои, как руки, горячи.
Я радуюсь всему, во что нам верится.
 
 
Пусть никогда не покидает нас
Подаренная нам земная радость.
Хоть у судьбы велик ее запас, —
Храни ту радость и душой, и взглядом.
 
 
Я радуюсь, что встретилась любовь.
Хотя казалось – встреча не случится.
Я радуюсь, что мой услышан зов,
Когда рассвет упал на наши лица.
 
 
И чтобы ни пришлось изведать мне,
Я все приму, к чему был небом призван.
Нет ничего прекрасней на земле,
Чем просто радоваться жизни.
 

2007

«У нас большая разница в годах…»

 
У нас большая разница в годах…
И мы с тобой – как город и предместье.
Наверно, скучно в старых городах,
Но этот город одержим и весел.
 
 
В нем было все – и дружба, и вражда,
И верность неожиданным союзам…
 
 
Тебе считали первые года,
Когда уже я поклонялся музам.
 
 
Но Время сократило наш разрыв.
Не потому ль, что женщины мудрее.
 
 
…И вновь предместьем город мой красив
И делится с ним радостью своею.
 

1994

«Живопись леса – искусство природы…»

 
Живопись леса – искусство природы.
В рамке небес – гениальный пейзаж.
Здесь забываешь про беды и годы.
И вспоминаешь про рай и шалаш.
 
 
Рай в шалаше — для влюбленных и юных.
Рай в шалаше – это лес до небес…
Ветер напряг тополиные струны.
Слушает тихую музыку лес.
 
 
Как я люблю это царство покоя!
Все, что лес дарит мне —
Сердцем приму…
И признаюсь благодарной строкою
Другу старинному своему.
 

«И вновь февраль…»

 
И вновь февраль…
И вновь цветет миндаль.
Наверно, прошлый век
Сюда вернулся.
И та же бесконечная печаль.
И все привычно, как биенье пульса.
 
 
Мне кажется, здесь жизнь моя прошла.
И снова память давней раной ноет.
И только нет ни года, ни числа,
Как будто все случилось не со мною.
 
 
Как будто все случилось не со мной,
А с кем-то, для кого я стал повтором.
И кто-то в бесконечности земной
Глядит на мир моим печальным взором.
 
 
И потому ловлю себя порой
На мысли, что я БЫЛ уже когда-то.
И жизнь моя – как код или пароль,
Чтоб вновь войти во все года и даты.
 
 
Чтобы войти в твою любовь опять,
В былые дни, что возродятся с нами.
И ничего в себе не повторять,
Как будто мы друг друга не узнали.
 

1998. Иерусалим

Ты в море шла…

 
Ты в море шла…
Я увидал и замер,
Перед искусством линий оробев.
Мне показалось – это ожил мрамор.
Его прохлада, строгость и напев.
 
 
Но как с тобой сравнить холодный камень,
Когда ты вся из света и тепла!
Встречая воду чуткими руками,
Ты в море шла.
 
 
Смотрела вдаль, в сиреневую дрожь,
Как смотрит солнце через майский дождь.
 
 
О, сколько раз уже была воспета
Та женщина, входившая в моря!
И в лунных бликах, и в лучах рассвета,
С тяжелою копною янтаря.
 
 
Я в эту сказку лишь теперь поверил,
Когда увидел, как ты в море шла.
Томился в ожиданье желтый берег.
И даль морская все звала, звала.
 
 
Тебя волна внезапно окатила.
И засмеявшись вслед волне,
Ты уходила в море, уходила…
А мне казалось – ты идешь ко мне.
 

По Америке – в такси

 
По Америке – в такси,
Как на тройке – по Руси.
Тот же ветер, тот же снег.
Лишь немного разный бег.
 
 
А за окнами дома.
И глядит нам вслед зима.
Мы несемся по стране
Со страной наедине.
 
 
Я уж знаю наизусть
Эти белые снега.
Эту тишь и эту грусть.
Жаль дорога коротка.
 
 
И в любимый город твой
Я въезжаю, как ковбой.
В этот каменный пейзаж,
Где дома, как витражи,
 
 
Где вдали от бед и лжи —
Ждет знакомый мне этаж.
По Америке в такси,
Как на тройке по Руси…
 
 
Эх, была б еще деньга, —
Мы б вернулись в те снега,
В том же стареньком такси,
Что так лихо нас домчал…
Ты шофера попроси,
Чтобы счетчик не включал.
 

2006

«Я молод, потому что рядом ты…»

 
Я молод, потому что рядом ты.
И вопреки годам, что на пределе,
Я окунаюсь в царство красоты,
Где мы с тобою вновь помолодели.
 
 
Я молод, потому что я влюблен.
Как много лет с той встречи миновало…
И тайный код двух избранных имен
Любовь нам навсегда расшифровала.
 
 
Я молод, потому что этот мир
Еще мы до конца не распознали.
И наша жизнь – как долгожданный миф,
Который был разгадан только нами.
 

2007

Московское небо

 
Каждый день начинается с туч.
Небо серое, словно портянка.
Хоть какой-нибудь жиденький луч
Заглянул бы в окно спозаранку.
 
 
Но по-прежнему сер небосвод
И по-прежнему солнца не видно.
И спешит на работу народ,
И народу немного обидно,
 
 
Что не смотрит им солнце вослед
И дома, и деревья угрюмы.
Что встречает столица рассвет
Среди пасмурных красок и шума.
 
 
То ли Бог на столицу сердит,
То ли солнцу светить расхотелось.
Но опять нудный дождь моросит
И над городом царствует серость.
 
 
Эта серость мне душу гнетет,
Словно чье-то обидное слово…
И душа не стремится в полет.
И погода – единственный повод.
 
 
Впрочем, в нашей юдоли земной
Все в излишках противоречий.
 
 
Мы на миг разминулись с весной…
Тем приятней окажется встреча.
 

2008

«Я хотел тебе лес показать…»

 
Я хотел тебе лес показать.
Он таинственен —
Только бы слушать.
Даже боязно слово сказать,
Будто им можно
Что-то нарушить.
 
 
Я хотел, чтоб в его волшебство
Ты неслышно вошла на мгновенье.
И прощальную песню его
Положила себе на колени.
 
 
Чтоб потом, —
Где бы ты ни была, —
Этот лес никогда не забыла.
Ни прохлады его, ни тепла,
Ни его золотого настила.
 
 
Чтобы в сердце хранился покой
И молчание сосен и елей…
Словно ты дотянулась рукой
До зеленой своей колыбели.
 

«Все, что было с нами…»

 
Все, что было с нами
Или будет,
Навсегда останется в душе.
Нам с тобой хватило
Светлых буден,
Как влюбленным —
Рая в шалаше.
 
 
Хорошо бы нам не расставаться!
Я разлук не жду и не приму.
Помню я —
Тебе случилось двадцать.
Двадцать лет…
А больше – ни к чему.
 
 
Будь всегда.
Я тоже постараюсь
Быть всегда,
Хоть жизнь и коротка…
 
 
Время мчит,
То как пугливый заяц.
То как полноводная река.
 

2005

«Просыпаюсь…»

Есть сила благодатная

В созвучье слов живых,

И дышит непонятная

Святая прелесть в них.

М. Ю. Лермонтов

 
Просыпаюсь…
Говорю тебе в тиши:
«Будь счастливой.
Я люблю тебя всегда.
Дни тревоги нашей
В прошлое ушли,
Как весной уходят холода…»
 
 
Просыпаюсь…
Говорю тебе в тиши:
«Как я счастлив!
Я люблю тебя всегда.
И любовь моя
Вместила две души,
Потому что очень
Молода…»
 

2010

Три семьи

 
Это может показаться странным
Три семьи по жизни создал я.
Первая из них – мои друзья,
Что живут вблизи и в разных странах.
 
 
А еще я повенчался с Музой.
Наш союз скрепили Небеса.
Стоит мне лишь ей взглянуть в глаза, —
И года не кажутся обузой.
 
 
И приходит в душу вдохновенье,
Чтоб строкою обернулся миг.
Где былое, словно черновик,
Продолжаю я стихотвореньем.
 
 
В том былом, как в бесконечном круге,
Жизнь металась меж земных обид.
До сих пор во мне еще болит
Время, что мы прожили в разлуке.
 
 
Потому мне дорога и свята
Третья запоздалая семья,
Что так трудно обрела себя.
В чем ни я, ни ты не виноваты.
 
 
Мы свое вернем или догоним…
Чтоб судьба не била нам в под дых,
Вот и поделил я на троих
Жизнь свою, —
Счастливый многоженец.
 

2008

Кармен

 
На сцене полыхает алым пламенем
Испанская танцовщица Кармен.
Зал переполнен…
Стулья так расставлены,
Что ты моих касаешься колен.
 
 
Я чувствую твое волненье скрытое,
Ушедшее в чужое волшебство.
И чей-то возглас,
Будто срезан бритвою,
Умолк вблизи молчанья твоего.
 
 
А каблуки мелодию творили —
Неистово, нежданно, на излет…
 
 
Неслись по сцене руки,
Словно крылья,
И был непредсказуем их полет.
 
 
Кармен была возвышенна и искренна,
Танцуя и любовь свою, и боль…
И вновь Хозе ее измену выстрадал,
И оборвал нежданной смертью роль.
 

2009. Мадрид

«Я ехал мимо дачных станций…»

 
Я ехал мимо дачных станций
На электричке ясным днем.
И словно чьи-то руки в танце —
Березы плыли за окном.
 
 
И я не знал, куда я еду…
В печаль иль в чье-то торжество?
То ли спешу навстречу лету,
Толь убегаю от него.
 
 
А электричка мне казалась
Судьбой изменчивой моей.
Где все меня тогда касалось
И все мне виделось светлей.
 
 
Еще я думал, что, пожалуй,
Тебя скрывает этот лес.
И поезд наш опережало
Мое предчувствие чудес.
 
 
И потому я взял и вышел
К березам, в тишину полей.
А поезд даже не услышал
Нежданной радости моей.
 

1989