Текст книги "Рыцарь и ведьма (СИ)"

Автор книги: Андрей Чародейкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Чародейкин Андрей
Рыцарь и ведьма

Ведьма.

– Ведьма! – истошно выкрикнул какой-то выродок: серый картуз, серые бесформенные штаны, серая шапка собачьего меха, пьяная храбрость в вытаращенных глазах. Вот, шапка-то её и зацепила, уколола, словно заноза. Собаки – существа от начала и до конца беззаветно преданные людям, преданные настолько фанатично, что даже злиться на своих хозяев совершенно не способные. А люди вона – шьют из них шапки. Причём, конкретно эта шкурка при жизни принадлежала суке. Ну, и кто при таком раскладе тут сука?

– Выродок! – заорала в ответ ведьма, уверенно вытянув палец в сторону выродка. Целила прямо в облезлую картофелину носа. А потом спокойным голосом поинтересовалась: – Ну, и чего ты орёшь? Я – ведьма. А ты – выродок. Но я же не ору тебе об этом при каждой встрече?

Толпа решительных и хмурых мужиков, и стервозного вида баб сбилась с шага, и на миг замерла, сбитая с толку ответом ведьмы. Всего на миг, но ведьме этого бы хватило. Однако нашлась визгливая баба, которая не растерялась:

– Ты сглазила его коня, ведьма! – провизжала она. Вот, всегда, случись скандал, откуда ни возьмись, обязательно найдётся визгливая баба! Закон вселенной, что ли, такой?

– Вообще-то, это навет и ложь. Я пока что никого ещё не сглазила, – спокойно, мирно, уверенным голосом, с плавными перекатами проговорила ведьма, но вдруг внезапно рявкнула: – Но сейчас начну! Проклинаю! Печать тридцати трёх несчастий! – и патетический взмах руки в сторону серого мужичка в замызганных серых одеждах. И внезапный порыв ветра срывает с головы того мужичка собачью шапку.

– Ах ты, тварь! – заорал мужик, выпучив зенки, и замахнулся каменюкой, что, оказывается, держал за спиной.

Да сейчас прям! Сверкнула глазом, руку мужика чуть повело, и бедолага с размаху залепил той каменюкой себе же по башке.

Толпа охнула, мужик замер на секунду, с отрытым ртом, выпученными глазами, неуклюже раскорячив ноги, и как-то так странно скрючившись, будто играл в детскую игру "морская фигура замри!". А спустя ту секунду взвизгнул как-то по-бабьи и кинулся на ведьму.

Та, не сдвинувшись с места, даже не шевельнув ни единым мускулом, снова сверкнула глазом, и ноги мужика вдруг заплелись на бегу, и тот со всего маху проехался рожей по пыльной дороге, уткнувшись лбом в носок чистенького сапожка ведьмы. Толпа вся разом взглянула на ведьму – толпа поняла, почуяла – теперь её ход. И ведьма не смутилась, не растерялась. Ведьма провозгласила грозно и страшно:

– Не знать тебе радости боле! Всё, чем владеешь – сгниёт! Все, кого привечаешь – умрут! – уверенно напирала ведьма. – Смертный мор тебе во двор! Тьму и запустение! Вой горестный! Скрежет зубовный!

Толпа дрогнула. Ведьма задумчиво провела взглядом по толпе, заглядывая в глаза каждому, и молвила:

– И заспупничков до кучи. Кто тут за него заступиться готов? Может ты? – ведьма резко ткнула пальцем в мужика, оказавшегося в первом ряду. Именно за его спину спряталась та визгливая баба.

Указанный мужик только успел рот раскрыть, глядя, как за спиной ведьмы из поднятых с дороги неведомой силою обычной дорожной пыли да мелких камешков собирается эдакая здоровенная коса! Весьма страшного вида коса – чай не травушку косить такою косою! В следующее мгновение кто-то за спиной этого мужика испуганно взвизгнул и, ухватив его сзади на шкирку, одним рывком уволок бедолагу с ведьминых глаз долой.

– Милости просишь?! – возмущённо заорала ведьма на кого-то ещё, хотя, вроде, милости у неё никто не просил. Просто не успел бы никто. Разве что мысленно. – Ну, так, что ж ты не бежишь, дурак?! – подсказала ведьма и подмигнула левым глазом: – Милость моя – в твоём быстром беге, дурачина!

Миг, удаляющийся топот, и пустая улица. Только сидит на заднице в пыли серый мужик без шапки, да грозная ведьма возвышается над ним, не обращая внимания на внушительную косу из мелких дорожных камешков, зависшую над обоими в замахе.

– Знаешь, что, глупый мужик? – спокойно, как бы промежду прочим, проговорила ведьма. – Я даже проклятие своё с тебя сниму, пожалуй. Так выйдет даже интересней! От тебя и так все отвернутся. И дом тебе наверняка подожгут. Потому что побоятся твоих тридцати трёх несчастий. Так что проклятие я с тебя снимаю! А ты, коли не совсем дурак, вот чего сделай: вали-ка подобру, поздорову, как можно дальше отсель, в земли, где тебя никто не знает и куда слухи не доходят. Да по пути – не забудь! – трижды вброд текучую воду перейди. Тогда, глядишь, обойдётся.

Коса дрогнула, и осыпалась на дорогу кучкой дорожной пыли. А ведьма развернулась и ушла. А мужик похлопал глазами, и как крикнет ей вослед:

– Благодарствую за милость Вашу! – а потом матюкнулся осторожно, воровато – кабы не услыхала – да и сбежал, позабыв свою шапку.

...

Ведьма шла по кривой улочке этого небольшого провинциального городишки, и поглядывала на дома по сторонам. А ничего тут городишка – скучный, благонравный, весь такой показательно-правильный... лживый насквозь, короче говоря. Аккуратный фасад, и гнильцо внутри.

Она шла и злорадно улыбалась: ведьма тут может славно повеселиться! Ха! И не дождётесь! Не даст ведьма слабины! Она уже давно не та боязливая и стеснительная девочка. Она хорошо усвоила урок. Попробуйте, подступитесь – она сдаст вам экзамен! Сдаст – не унесёте!

Экими же надо быть дураками, что бы бросать на ведьму косые взгляды! Ведьму завидя, надо в пояс кланяться! Так-то оно вернее рожу свою от ведьмовского глаза спрятать! Так-то авось и пронесёт беда мимо!

Экими надо быть дураками, что бы в маленькую девочку-ведьму камнем кинуть!

Воспоминания нахлынули незваными, без спроса:

Маленькая Кира с восторгом рассказывала своим друзьям – деревенским девчонкам и мальчишкам, что умеет рисовать чудные картинки на воде, и показывала, как научилась взглядом подымать опавшие на землю лепестки полевых цветов, и кружить их в танце! Смотрите, смотрите! Красиво же получилось! А ещё она теперь гусей не боится! Вот! Потому что насмелилась намедни, и оказалось, что гусей она может заговорить! Смотрите: вот вам гусь из лепестков ромашек!

– Ведьма! – буркнул кто-то из детей.

– Фу, уходи отсюда! Чур меня, чур! Отвернись, а то сглазишь! Прочь! – заголосили дети наперебой.

А кто-то кинул в неё камень.

Дети бывают злы и жестоки.

Ведьма закусила губу, прогоняя непрошенное воспоминание, но цепочка ассоциаций в памяти дёрнулась, и вытащила ещё одну сцену:

Несколько задиристых мальчишек набросились на маленькую Киру, словно стая злобных дворняжек на чужого кота: прыгали вокруг, лаялись, брызгая слюной, но опасливо держали дистанцию. Будто эти несколько шагов могли бы им помочь, реши она сделать им больно!

Они требовали, что бы ведьма не ходила по их улице! Будто это и не её улица тоже. Будто в их деревеньке есть ещё одна улица. Она молчала, терпела, а они, видя её нерешительность, наглели, распалялись, всё больше зверея. Они требовали, что бы она убиралась из их деревни прочь! В лес! В болота!

А когда появился он – "хозяйский" – мальчик из замка на холме, сын рыцаря, владеющего и этой деревней и окрестными землями, эти задиристые мальчишки – её недавние товарищи по детским играм – в конец озверели: стали кидаться в девочку комьями грязи. Может, они хотели перед ним покрасоваться: вот, мол, какие они – молодые да дерзкие – верные растут псы для хозяйской псарни. Но он не оценил.

Хозяйский мальчишка за неё заступился. Обозвал тех мальчишек обидно, велел убираться прочь, и кинулся в драку. Один против четверых, на пару лет его старших. В детстве два года разницы означают разные весовые категории. Они стали его избивать. А он дрался так отчаянно, будто разом защищал всё, что ему дорого и свято. Только крикнул ей: – Уходи, дура! – когда она, закусив палец, решала, что делать: звать ли на помощь, кинуться ли в драку самой?

Ну, раз сказал – уходи – она и убежала.

А потом плакала тихонечко в углу – от страха за него.

Они встретились после лишь один раз: он – со свежими синяками на лице – куда-то уезжал из отцовских владений. Сидел в высоком для мелкого мальчишки седле на спине страшного чёрного боевого коня, который храпел на деревенских и зло косил чёрным глазом.

Он заметил её – стоявшую отдельно от деревенских, за околицей, в кустах. Заметил и кивнул, проезжая мимо.

Больше они не встречались. Его звали Фаррел. Кажется, юный Фаррел уехал куда-то далеко на учение. А маленькая Кира сама нашла, как себе помочь. Теперь помощь нужна уже не ей, а её обидчикам. Впрочем, если спасение утопающих – дело рук самих утопающих, то спасение дураков – вообще не дело!

Ведьма прогнала воспоминания, и пошла себе, обдумывая, не устроить ли ей на завтра какую-нибудь демонстрацию? Можно будет ворон позвать, например. Всё равно она собирается тут свой круг ставить, вот и совместит с приятным. Пусть вороньё затмит чёрными крыльями небо над этим городком. Эдак на пару часов. Не, на полдня! Пожалуй, это остудит горячие головы, заставит обывателей отложить дела, да посидеть пока дома. А то и в погребах – что бы наверняка.

А пожалуй что, пусть на весь день! Уж после такого точно вечером никто в корчму пьянствовать не пойдёт – поостерегутся в тёмное-то время суток вне стен дома, вне защиты родовых оберегов оказаться.

Прошлый раз в аналогичных обстоятельствах в родной деревне ей кто-то бочонок доброй медовухи прикатил – утром обнаружила аккурат у своей калиточки. Вот правильный подход! Ведьму задобрить полезно! Ничего, она и до местных эту мысль доведёт!

...

Рыцарь.

Он ехал по родным землям со смешанными чувствами. Здесь прошло его детство. В этом лесу он осваивал искусство охоты. В этой речке учился плавать. В эти овраги он падал, царапаясь в кровь о колючки. А вон в том околке он впервые увидел ту девочку.

Как то она теперь живёт? Обижают ли? Помнит ли его? Подумалось, что помнит – это очень вряд ли, и почему-то вдруг стало обидно.

Врочем, от лишних досужих мыслей пришлось вскоре отмахнуться. Сперва показалась огромная чёрная туча, застилавшая небо, а затем уже – городок, накрытый той тучей. Ветер донёс крики воронья. Плохие предчувствия тронули его сердце.

– Тёмная ворожба! – сообщил отец Вильям, экзорцист ордена Псов Божьих, глава этой миссии Святой Инквизиции. – Чую, ведьма вошла в силу. Как бы нам не опоздать, братья! Укрепим же сей час сердца наши святой молитвою, воины Света! И не медля – за дело!

Он молился со всеми, и за себя – и за неё. Жаль будет не успеть!

Слова святой молитвы цепляли в душе сокровенное. Он вдруг отчётливо вспомнил свою четвёртую ступень посвящения.

Давно то дело было. Он был совсем юн, и росточком мал, и в кости ещё узок. Четверо здоровых, крепких крестьянских мальчишек, на пару лет его старше – противник достойный. Ему не было нужды их задирать – они уже вошли в раж, третируя маленькую девочку. Он сперва даже не рассмотрел, что там за девочка. Просто обрадовался удачному стечению обстоятельств: защита девицы от своры обидчиков – отличная причина! Великолепно подходит для четвёртой ступени рыцарского посвящения! Сложно даже придумать что-то лучше, чем защита юной сударыни в неравном бою! И противник – как на заказ – превосходящий!

Слово Силы – и кровь в жилах закипела. Жажда боя налила мускулы тяжестью. Кровь ударила в лицо. Его захватило предчувствие жестокого боя – на грани, за гранью – плевать! Ярость – родовое клеймо – охватило его целиком, грозя погасить разум.

Слово Доблести – и ярость схлынула, оставив рассудок прозрачным, как стекло, чистым, как отточенная сталь, острым, как наконечник стрелы. Ровно так, как учил отец.

Дело едва не погубил брошенный бегло взгляд на ту, что стала ему поводом. Это оказалась она! Та самая девочка! Сердце ухнуло, и боевая концентрация вдруг разом истончилась. Он почувствовал, что теряет контроль.

Слово Чести исправило дело. Тело горит, разум холоден, эмоций нет, время уплотнилось, стало вязким, тягучим. Он успевал заметить и верно истолковать любое движение противника. Теперь он был полностью готов. Мелькнула, было, мысль: четвёртая ступень в столь юном возрасте – отец будет им гордится! Без потерь обойтись, разумеется, не удастся. Ему же и нужен был неравный бой для четвёртой-то ступени. Что ж, боль он потерпит. Потом, после боя, когда тело и разум отойдут от боевого транса. А сейчас – вперёд!

Фаррелу захотелось тряхнуть головой, что бы отогнать навязчивое воспоминание, но не трястись же во время святой молитвы! Так что воспоминания нахлынули снова.

Досталось ему тогда крепко. Собственно, суть четвёртого испытания вовсе не в победе. Он должен был проявить стойкость, доблесть в правом и неравном бою. Он их вполне проявил. Победа... оказалась спорной. Да, синяков на нём осталось много, но ведь для честного счёта, надо суммировать синяки всех четверых его противников – вот тогда он явно в плюсе!

Молодой воин всё же отогнал воспоминания о прошлом. Сейчас он на восьмой ступени, и его ждёт последнее Испытание – девятая ступень. Он должен взглянуть в лицо Тьме. Он должен поймать ведьму. Сам!

...

Ведьма.

Ворона сорвалась с неба внезапно, упала камнем, распахнула крылья, едва не сбив с головы ведьмы роскошную чёрную шляпу – ведьма сегодня оделась торжественно, и вышагивала по городу, хозяйски его оглядывая. Опиралась на косу. Глупо, да, клюка ей по статусу положена, ну, пусть будет метла – ещё туда-сюда, но коса! «Пф!» – сказала бы коллега-ведьма, встреться ей такая на пути. Но в этом благообразном, чинном и чистеньком городишке Кира сейчас – единственная ведьма в силе. Мелочь – пока ещё серая, а не чёрная – где-то по углам чувствуется, но знакомиться никто не лезет. Так что пусть будет коса! Выпендриваться, так выпендриваться!

Ворона вцепилась когтями в плечо, каркнула. Ведьма остановилась, задумалась. В городишко пришли инквизиторы. Эх, ты ж, Тьма! Что ж так не вовремя-то? Или?

Конечно, Кира подумывала о собственном аутодафе. Даже мечтала, упиваясь мысленным зрелищем. Плох солдат, без самодельного генеральского жезла в кармане! Что за ведьма – без костра?!

Ох, как она представляла себя – в шикарном чёрном платье, да с высоким лифом, и смело оголённым плечом, да с белоснежной нижней юбкой, выглядывающей понизу оборочками из-под подола. Да, одно плечо – не симметрично. К чёрту симметрию – оставим её чопорным матушкам в благообразных чепцах, что соберутся на площади, вокруг костра. А пожалуй, что и шёлк! Хотя, чёрная парча... тоже ничего, стильно может получиться. Не, шёлк! И белые кружева по вороту. Перчатки к чёрту! А юбки эдак можно сбоку вдоль бедра разорвать, вроде как зацепилась за гвоздь. Как же разорвать-то юбку, если под ней ещё одна? Обе разом и точно? Или убрать нижнюю? Не, без нижней юбки, это уж слишком – она же ведьма, а не проститутка! Но что бы чулки! И шляпа – такая же вот, как эта – чёрная, шикарная, с широкими полями – слетает эдак эффектно. Кира взойдёт на костёр гордо, и только одну слезу уронит уже когда её станут привязывать к столбу.

Эх, мечты, мечты!

И вдруг такой случай! И место подходящее – городишко такой благообразный и скучный – прям, специально искать – не найти места лучше для аутодафе! Так почему бы и нет?

Так, что ей нужно? Сперва – предварительные ласки! Толпа вонючих полусгнивших зомби, бесчинствующих в городе, была бы кстати. Но нету у неё толпы зомби. Да и круг она уже поставила – теперь сюда нечисть не заманишь никакими заговорами. Крысы? Фи! Моветон! Прошлый век, эти ваши крысы!

Ведьма взглянула на плотную тучу воронья над головой. Подумала, и решила, что это тоже ничего, стильненько даже. Не зомби, конечно, но сойдёт. Ещё бы хотя бы жаб... или жуков каких кусачих? Эм... не выйдет. Эх, ну вот не гады ли эти инквизиторы? Что бы не предупредить хотя бы за день? Она бы подготовилась. Дождь бы из жаб наворожила бы. А так...

Ладно, жаб, пожалуй организовать можно. Настоящих – не успеет, а вот мнимых, иллюзорных – это можно. Запустить под юбки местным кумушкам – пусть-ка внесут нотку визга и хаоса.

Ведьма достала из кожаной сумочки с серебряными пряжками – не писк моды, но с претензией – заветную бутыль, сделала хороший глоток, чихнула смачно, громко, раскатисто. И пошла себе обходить городок. Да знай, постукивала своей грозной косою по мостовой. А за ней распахивались дверцы, двери, воротца, калитки, и из них выбегали, подвизгивая, молодые и старые женщины, судорожно размахивающие юбками.

...

Рыцарь.

– Чего это они? – не сдержавшись, поинтересовался Фаррел у отца Вильяма, выразительно кивая на женщин, отплясывающих под собственный визг весьма странный танец: высокие прыжки, нескромные махи ногами, и весьма вольное размахивание юбками. – Это же ведьма их, да? Отец Вильям, чего это она творит?

– А! Да это ерунда! – отмахнулся экзорцист Псов Божьих. – Отвлекает.

– А на самом деле чего?

– Вороньё, по-твоему, чего сюда слетелось? – хмыкнул экзорцист, и, не дожидаясь ответа, сам ответил: – Ведьма круг здесь ставит. Над всем городом. Охранный круг. Вот, все мелкие паразиты и бегут: от крыс и мышей до клопов и мелкой мошки. А воронью с того – пир.

– Ведьма город под охрану свою берёт? – решился уточнить юноша.

– Ну, – отец Вильям пожал плечами, – некоторые ведьмы видят в том свою выгоду. Но обычно делают они это иначе. Видать, молодая ведьма, не опытная, да горячая. Толи не подумала..., а может, и специально! Ох, и набегаешься ты за такой! – вдруг весело хмыкнул старый экзорцист. – Ох и потешится она над тобой вволю!

– Разберёмся! – нахмурился Фаррел.

...

А старый Пёс Божий как в воду глядел: вызов молодого кандидата в рыцари здешняя ведьма приняла сразу, прятаться не стала, а уж погоняла его – так погоняла! И смеялась звонко, от души, когда он, сбитый с толку её тёмной ворожбой, оступился на коньке крыши высокого дома, да слетел кубарем вниз, пробил собою худую крышу курятника, и рухнул прямо на кур! В помёт и перья! Ох и смеялась, потешалась!

И когда он искал её в толпе монашек – смех ведьмы буквально летел над его головой. И чего этих монашек вдруг понесло на площадь молиться?! Объявлено же было: работает святая инквизиция, всем сидеть по домам! И ведь много-то как монашек оказалось! Вроде, небольшой городок! А нервные все, недотроги такие, а визгливые все до ужаса!

Ох и намучился он с ней! Никак ведьма не хотела серьёзной схватки! И всё же он её загнал, он сумел убедить ведьму, что всё у них серьёзно! И ведьма, наконец, отбросила свои смешки да ужимки, воззвала к Силе, вошла во Тьму! Схватились они всерьёз.

А Сила... словно играла с обоими. То и дело Фаррел терял благословение Силы в самые неподходящие моменты. Да и ведьма – он это чувствовал – ходила по самому краю. Но всякий раз, когда становилось вдруг действительно опасно, Сила лёгким, невесомым, едва уловимым движение подсказывала ему верный ход. Словно играла. Или не могла выбрать между рыцарем и ведьмой? Или испытывала его?

...

Ведьма.

Славно покуражившись, ведьма взялась за рыцаря Света всерьёз. Она, конечно, взойдёт на свой костёр, но поддаваться слабаку она не станет! Нет уж!

Тут ведьме вдруг вспомнилось, что надо же ещё юбки аккуратно разрезать вдоль бедра. Ну-ка, красавчик, махни-ка своей острой железякой сюда! Да куда ж ты, болван! Глаз так кому-нибудь выбьешь!

– Вот я тебя кипяточком! – прикрикнула ведьма, щедро черпая силу Тьмы. – Не нравится? А колючку в сапог? А вот муравьёв злых за шиворот – отведай-ка!

Ну, вот, теперь воин мечом как сумасшедший машет – самое то, что требовалось. Ап!

"Немного косой разрез вышел, кажется...", – подумала ведьма, – "Надо будет, как на костёр пойду, ножку чуть в сторону отставить – шёлк и соскользнёт. Так, а теперь пора этого красавчика ломать! Слабак мне не нужен!"

И пошло дело серьёзнее.

...

Рыцарь.

– Славный вышел бой, мой юный друг! – похвалил отец Вильям, хлопнув юношу по плечу, однако для слов хвалебных Пёс Божий был видом мрачен. И верно – сжал плечо крепко – пальцы словно из железа. – Славный но опасный! По краю прошёл! По самому краю! Ты это хоть понимаешь?

– Понимаю, – буркнул недовольно усталый воин, и попробовал отмахнуться от наставника. – Чуял я тёмную сторону. Прямо под сердцем своим чуял.

– И как ощущения? – заинтересовался Вильям.

– Прельстительна тёмная сторона силою, – сознался парень.

– Устоял, – констатировал Пёс Божий. – Молодец! Осталось самое тяжёлое дело. На костёр девку поведёшь! Сдюжишь?

– Сделаю, – хмуро ответил кандидат в рыцари.

– Девка-то, видишь какое дело, тоже тёмной стороны вкусила. Не совладает – сгорит живьём, – старый инквизитор смотрел прямо в глаза, пытливо и строго. – Ты это понимаешь?

– Не дурак, – буркнул Фаррел.

– В глаза её взгляни, – недовольно ворчал отец Вильям, – Нет света разума, только муть и тьма. Шибко девка лишку хватила. Может, и нет её больше – только оболочка одна, тёмной стороною очарованная...

– Надо только слово найти, – непонятно возразил кандидат в рыцари и зубы сжал, желваки на скулах напряглись.

– Какое такое слово?

– Здесь она, в теле, с нами. Верное надо слово, – пояснил Фаррел. – Что бы нужную струну в её душе тронуть.

...