Текст книги "Горячее лето 1852 (СИ)"

Автор книги: Андрей Земляной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Земляной Андрей Борисович
Горячее лето 1852

Любимчик богов – 2

Горячее лето 1852

1

Когда-то в будущем, возможно, мир будет спасать красота, а пока этим занимается инстинкт самосохранения и чувство страха.

Скандал с невозможностью выплат меняльным домом купца Игнатова вполне ожидаемо разрешился приездом правоохранителей с предписанием предоставить все фискальные и иные документы для работы ревизии. Но то, что произошло потом, ещё долго будет предметом пересудов столичного общества, так как в здании внезапно возник сильнейший пожар, грозивший уничтожить все искомое ревизорами. Трудно сказать были ли предупреждены чины охранительной стражи, но тройка боевых волхвов мгновенно затушила пожар, и уже через час, ревизоры приступили к описи бумаг, слегка испорченных пламенем.

Сам же купец Игнатов подан во всеимперский розыск, о чем составлены розыскные листы, направленные курьерской почтой во все уголки державы.

Решением высшего суда Империи, организация под названием Русский ковен, признана враждебной, и подлежит немедленному запрещению. Все отделения её должны быть закрыты, помещения опечатаны, и произведена выемка документов, с последующей отправкой в адрес коллегии судебных следователей, для продолжения действий по изучению противогосударственной деятельности означенной организации. Всякое же упоминание Русского Ковена в прессе отныне должно соотноситься с пометкой «Запрещена в Российской Империи».

– На Красную площадь выходит бронеходная сотня первого гренадёрского полка! Бронеходы первого гренадёрского штурмовали Царьград, принимая на себя огонь басурманских батарей, и прорывая укрепления. Сегодня отборную сотню ведёт генерал-лейтенант Платов, снискавший великую славу на полях сражений.

Под грохот гусениц и рёв моторов на Красную площадь стали выползать угловатые коробки бронетранспортёров, украшенный алыми лентами и гербом полка на лобовой броне. Князь Кропоткин явно не доигравший в детстве, превращал всё, что попадало в его руки, нет не в балаган, но в яркое и запоминающееся зрелище. Вот и сейчас он организовал парад в честь взятия Царьграда в стиле советских военных парадов, с флагами, зрителями и громким голосом ведущего парад, советника военного приказа Загряжского отличавшегося глубоким бархатным тембром.

Звук усиливали пять сменяющих друг друга волхвов, и его громовые раскаты были слышны далеко от площади, где тоже было полно народу слушавшие таким образом "прямую трансляцию" с места событий. Впрочем, полки всё равно промаршировали по крупнейшим улицам Москвы, дав полюбоваться на себя горожанам.

Княжич Горыня Стародубский находился на вышке, откуда было удобно руководить всем представлением, исполняя роль второго номера при Кропоткине, и следя за очерёдностью появления сводных батальонов на площади.

Государева ложа, где находился сам монарх и высшие руководители империи находилась там где в ином мире возвышался мавзолей Ленина, а кресла для царской семьи стояли чуть ниже, и сейчас, там, среди пёстрой толпы сидела и великая княжна Анна, занимавшая мысли Горыни намного больше чем этого ему хотелось.

Та ночь, на Перунов день, проведённая на берегу Аузы, на первый взгляд не имела никаких последствий. Как объяснил князь Дмитрий Николаевич Васильчиков: "Всё, что в той ночи было, там же и осталось". Первое время Горыня всё искал способа объясниться с Анной, но словно натыкался на глухую стену, и через какое-то время бросил эту маету, занявшись действительно важными делами, которых у него было хоть отбавляй.

Но маленький пушистый комочек, за три месяца выросший в чуть нескладного, но крупного кота, и очень мощное, но своенравное оружие, притворявшееся простой металлической палкой, напоминали о той ночи постоянно.

– Дмитрий Николаевич, воздухолёты пошли. – Горыня наблюдавший горизонт через зрительную трубу, увидел, как из-за крыш появились пять точек воздухолётов класса Альбатрос. Собранные на стапеле полужёсткие дирижабли могли нести до двадцати тонн боевой нагрузки, что обещало вражеским войскам немало ярких впечатлений.

После уничтожения Королевского Источника в Лондоне все европейские страны начали торопливо строить дирижабли. В ущерб массовым программам строительства воздушного флота, даже урезались военные корабли, и перевооружение войск, так что к будущему лету, евроорда должна была обзавестись более чем двумя сотнями летающих кораблей.

Против этого, русские воздухоплавательные силы могли выставить всего около тридцати кораблей разного тоннажа, но, как сказано в одном старом анекдоте, был нюанс. И эти нюансы различных калибров сейчас ударно клепали на двух оружейных заводах, а ещё три фабрики нарабатывали боеприпасы, которые автоматическое оружие потребляло со страшной скоростью.

Были и другие сюрпризы, которые готовили на заводах и фабриках империи сотни тысяч специалистов разных профессий. Учёные, инженеры, мастера и рабочие, трудились в три – четыре смены, выпуская оружие которого ещё не было на полях сражений.

Доставалось и охранителям, которые отлавливали многочисленных шпионов, и волхвам занятым воплощением в жизнь того, что князь Кропоткин назвал "магическим закрытием технологического разрыва". Даже сто сорокалетний старик – Михайло Ломоносов, академик и Тайный Советник, вернулся из своего имения под Москвой, чтобы поучаствовать в процессе.

Но работы хватало всем. Даже выпуск политехнического училища, практически целиком, загнали на стройку промышленного комплекса берегу Волглы, у создаваемого Усть-Щекнинского водохранилища, где по плану должна встать новая гидроэлектростанция.

Да, многие проблемы можно было решить с помощью волхвов, но княжич Стародубский и князь Кропоткин предпочитали сразу закладывать основание для тяжёлого машиностроения не зависящего от магии и вообще от природных капризов. И волхвы обеспечивали лишь хороший и удобный старт для развития технологии, но в дальнейшем заводы работали уже без их помощи.

И дело было не только в том, что волхвов было мало и силы их не бесконечны. Обучить грамотного станочника было на порядок проще, чем сильного волхва, а инженерных училищ было намного больше, чем школ готовящих магов всех специальностей.

– Над Красной Площадью – воздухолётный отряд первого воздушно штурмового полка под командованием адмирала воздушного флота боярина Нахимова. Сокол – флагманский корабль полка, совершил более пятидесяти вылетов на бомбардировки позиций турецкой армии, и вывозя раненых с поля боя, что спасло сотни жизней наших воинов...

Горыня вновь отвлёкся от своих мыслей, наведя подзорную трубу на сводный оркестр, который после пролёта дирижаблей должен был заиграть "Прощание славянки", марш подаренный Кропоткиным императорской гвардии, заканчивавшей парад торжественным проходом.

Точно в нужный момент, когда хвосты воздухолётов миновали купола собора Василия Блаженного, оркестр врубил марш, и под звуки труб на площадь начали выезжать эскадронные колонны гвардии.

– Десять часов, князь. – Горыня улыбнулся Кропоткину, и с треском сложил подзорную трубу.

– Мы молодцы. – Князь кивнул. – Всё минута в минуту. Так. Теперь погуляй по городу, отдохни, и вечером, давай во дворец. Ровно в шесть – выход государя.

– Да знаю. – Горыня вздохнул. Одной из обязанностей сотрудника Канцелярии было присутствие на всех мероприятиях, где появлялся государь, причём в парадной форме, со всеми регалиями, и торчать там как минимум до ухода императора. С одной стороны не слишком обременительная нагрузка, а с другой, времени и так не хватало, и раз не дают нормально работать, Горыня с удовольствием всё это время поспал бы, или посидел где-нибудь на берегу тихой речки.

Но сегодня он должен был появиться не один, а с сестрой и отцом, который выводил в свет младшую княжну Марию Стародубскую.

За полгода пребывания в Москве она успешно подтянула знание этикета, танцы, музицирование и всё то, что должна знать юная девица, выходящая в свет. Были пошиты многочисленные наряды на все случаи жизни, а так же приобретены украшения приличествующие девушке юных лет.

Обычно девиц представляли обществу на ежегодном Осеннем Бале, но для Марии было сделано исключение, и две недели назад князю Стародубскому доставили именное приглашение на бал в Кремле, где было указано, что княжна Мария Стародубская, должна непременно быть для представления государю.

И хорошо, что до бала оставалось достаточно времени, чтобы резко ускорить приготовления. Особняк Стародубских превратился в сумасшедший дом, где мелькали портные, парикмахеры и представители ювелирных компаний. Везде, от приёмной до зимнего сада были разбросаны каталоги, обрезы тканей, и рекламные листовки. Слуги бегали, словно наскипидаренные, а Горыня несколько дней взиравший на этот бардак, чуть было не сбежал жить в гостевой дом Канцелярии. Но неожиданно напоролся на строгую отповедь князя Юсупова, который и пояснил, что как минимум треть этого шума делается для того, чтобы ему, Горыне Стародубскому, молодому генералу, обласканному государем, не было стыдно за сестру, перед представителями старых семей. Так что пришлось смириться и терпеть бесконечные показы платьев, и моделей причёсок.

Зато кот, получивший позывной Бластер, чувствовал себя словно лягушка в болоте. Сначала бегал по комнатам и давил мышей, потом, когда чуть подрос начал спускаться в подвалы и ловить крыс, а закончил тем, что извёл на всей территории особняка, всю деструктивную живность, включая кротов.

Последним подвигом малолетнего шкодника была триумфальная победа над выводком мелких комнатных собачонок, которых по французской моде держала хозяйка соседнего особняка графиня Полозова. Шумная и визгливая свора временами пробиралась в парк Стародубских и учиняла мелкий разгром, но тут им вышла натуральная Прохоровка, так как Бластер категорически не желал делить свою территорию с кем бы это ни было. Когда визжащая и окровавленная стая вернулась в свои владения, графиня даже изволила прийти лично дабы высказать своё неудовольствие, и потребовать виру за "покалеченных бедняжек" но вполне ожидаемо получила полный отлуп, и встречные требования в связи с неоднократной порчей паркового хозяйства.

– А вот пирожки, с телятиной, икоркой, зайчатиной, и зеленью! Надрывалась продавщица державшая лоток на длинной верёвке на шее. Одетая в женский полукафтан и повойник, дородная румяная девица своим зычным голосом перекрывала весь уличный шум, и Горыня чуть поморщившись подошёл ближе.

– Пирожки Меньшиковские?

– Они самые соколик. – Не оборачиваясь бросила лотошница, и повернув голову увидела белый с золотом генеральский мундир. – Ой. – Она прикрыла рот, кончиком платка, и неожиданно широко улыбнулась. Попробуйте, господин хороший. Ещё горяченькие. А у Шинь Ю, чаёк ханьский. Духовитый что лес перед грозой.

– Давай пару с икрой красной, и один с зайчатиной. – Горыня улыбнулся в ответ. -Зайчатина-то не тухлая?

– Да как можно-то? – Вскинулась лотошница, и поняв, что молодой генерал шутит, покачала головой. – Из хозяйства Гордонов, же. Тока с утра ещё бегали.

Устроившись за столом у маленького загончика со столами и стульями, Горыня стал неторопливо поедать вкуснейшие пирожки с хрустящей корочкой, перемежая с душистым зелёным чаем, и вновь мысли, словно притянутые магнитом вернулись к последствиям той памятной ночи.

Такая простая с виду стальная палка, мгновенно превратившая упыря в горстку пыли, была предъявлена главе приказа Охотников, и после длительного совещания, на которое собрали не только стольных начальников и хранителей – оружейников, но и архивариуса, и даже пригласили князя Васильчикова и князя Гагарина – Главного Имперского Обережника, занимавшегося всякой рунистикой и артефакторикой.

Через пару часов напряжённой дискуссии мэтры боевой магии, артефакторики и прочих прикладных магических дисциплин, вынесли вердикт, что штука сия, весьма похожа на Громовую Десницу, что была у Ильи Муромского, и на Святогорову Палицу, но совсем не такова, а вот совершенно другая. Но все согласились, что штука зачётная, и рекомендовали Горыне пользоваться ею почаще, чтобы по-возможности раскрыть потенциал оружия.

И теперь Горыня вместо подаренного кинжала таскал на поясе в специально изготовленных ножнах, фактически простую арматурину, которая правда периодически показывала свой крутой нрав, проходя на тренировках сквозь брёвна, оставляя ровный срез.

Но Горыня, как насквозь прагматичный тип, недолго задумывался над волшебными свойствами палки. Хватало других забот.

Охотники в лице главы управы князя Остен-Сакена настоятельно попросили сделать им гранаты, причём такие чтобы сами охотники уже в пяти – десяти метрах никак не пострадали, а вот всякой нежити было нехорошо. И Горыня сделал. Взрывающуюся пулю под гладкоствольное ружьё, снаряжённую бронебойным корпусом, мощной взрывчаткой и мелкой серебряной пылью. Такая пуля с высокой вероятностью пробивала даже шкуру упыря, и взорвавшись внутри, отравляла его серебром. Но даже просто взорвавшись на коже, выдавала плотное облако серебра мгновенно лишавшее нежить возможности ориентироваться в пространстве.

Ещё одна проблема с которой Горыня и Кропоткин мучились уже сколько времени, заключалась в компактном и мощном двигателе внутреннего сгорания для самолёта. Как ни бились, как ни изгалялись, получалось нечто тяжёлое, маломощное и тихоходное. В шутку предложив соратникам по Государевой Канцелярии решить проблему мозговым штурмом, Горыня получил неожиданно действенную помощь от всех, но особенно от боярина Штемберга. Именно он внёс несколько десятков предложений и изменений в технологический процесс, позволивший двигателям достичь мощности в сто пятьдесят лошадиных сил, при весе в сто семьдесят килограмм, что для этих технологий было техническим, а точнее техномагическим совершенством.

Первый самолёт – кургузый биплан с открытой кабиной, сломался ещё не взлетев. Подкачали крепления крыльев. Второй экземпляр просто и эффектно взорвался на рулёжке, разнеся моторный отсек по всему аэродрому. И только пятый более или менее успешно поднялся в воздух, совершив аккуратный и осторожный круг над аэродромом.

Пока безымянный самолёт учился летать, учились и лётчики авиаотряда, набранные из экипажей дирижаблей, а так же гражданских добровольцев, в основном из служилого дворянства, хотя было и двое мещан и даже один бывший крестьянин, упросивший Кропоткина дать ему шанс.

Летали пока на планерах которые запускали прямо с земли паровой тягой, и в условиях строжайшей секретности, расположив лётное поле между владениями князей Кропткина и Васильчикова, где по определению не могло быть посторонних, так как с одной стороны находилась школа для военных волхвов а с другой производственные площадки где создавалось автоматическое оружие, и людей оба князя подбирали исключительно осторожно.

Пирожки и чай закончились почти одновременно и отпив последний глоток, Горыня встал, проверил мундир на предмет прилипших крошек и степенно как и подобает столь высокому чину, отправился гулять дальше, разглядывая нарядно одетых горожан.

В толпе мелькали национальные одежды многих народов населявших империю, от ханьских халатов, до архангелогородских кафтанов, малороссийских, расшитых бисером жилеток и стоял разноголосый гул десятков языков. А ещё стайки лицеистов в форменных тужурках, школяров и курсантов различных училищ, в сопровождении воспитателей и сами по себе, дети с родителями, лотошники, и прочая публика радовавшаяся тёплому солнечному дню и всеобщему празднику.

Тренированный взгляд отмечал в толпе и тех, для кого праздник был рабочим днём. Чинов охранительной стражи в чёрных мундирах, патрули Особых Сотен и волхвов, следивших, чтобы никто в толпе не таскал опасные амулеты.

С Манежной площади, через Охотный Ряд, Горыня вышел к Большому театру, где прямо на ступенях театра, актёры показывали спектакль, для гуляющей публики, из маленьких комедийных сценок.

Горыня постоял немного, с улыбкой смотря, как нерадивый градоначальник пытается наладить дела в своём городе накануне приезда ревизора и пошёл дальше, никуда не спеша, наслаждаясь аурой всеобщей радости, и тепла.

– Ваше превосходительство? – Стройная, высокая но фигуристая девушка в длинном, почти до земли платье зелёного шёлка, расшитом золотой нитью, Накинутой поверх меховой накидкой, кокетливой шляпке по последней германской моде и крошечной жёлтой сумочкой в руках, стояла чуть сбоку, а на её сочных губах гуляла лёгкая улыбка, словно у кошки которая наблюдала за метаниями загнанной в угол мыши.

– Чему обязан, госпожа...

– Софи Потоцкая. – Девушка правильно поняв причину паузы, сразу же представилась. – Слушательница третьего курса Московского Имперского Университета. Насилу догнала вас, ваше превосходительство.

– И что же послужило причиной ваших трудностей? – Горыня едва заметно усмехнулся. Это был уже не "оценочный подход" а полноценная "медовая ловушка" правда, исполненная довольно примитивно.

– Я пишу квалификационную работу на тему "Государственное управление в предвоенный период" и мне порекомендовали обратиться к кому-то из личной канцелярии государя. А так как вы самый известный из государевых советников, и самый молодой... Софья сделала паузу и очаровательно покраснела, опустив глаза.

– И кто же, позвольте спросить, ваш рекомендатель?

Девушка подняла голову.

– Профессор Даниил Галицкий. Он известен своей работой "Основание Империи" посвящённой роли старого дворянства.

Горыня задумался на минуту. С одной стороны делать за Тайную Канцелярию их работу, было слегка лениво, а с другой, делать всё равно было нечего, и кроме того девица Потоцкая действительно была чудо как хороша, и способна была скрасить пару часов. Он оглянулся и увидев вывеску французского ресторана, кивнул.

– Тогда предлагаю зайти вот в это заведение, и поговорить предметно. – Горыня сдёрнул с руки перчатку, и подал даме.

Как и было положено, чин тайной канцелярии сидел у столика в углу, попивая наверняка осточертевший кофе, и читая в сотый раз газету "Московский вестник". Поймав его взгляд, Горыня сделал жест ладонью, проведя рукой снизу вверх, с поднятым большим пальцем, и увидев, как тот едва заметно кивнул в ответ, подвёл Софью к столику указанному метрдотелем, помог даме сесть, и сел сам.

– Так что же вы хотели узнать, госпожа Потоцкая?

– Можно просто София. – Проворковала девушка, подняла бокал наполненный игристым вином и сделала крошечный глоток. – Мне интересно всё что касается управления когда государство находится в крайнем напряжении сил. Ведь только тогда, цена ошибки возрастает многократно и раскрываются истинные способы управления.

– И да и нет. – Горыня отсалютовал поднятым бокалом, и сделал крошечный глоток, чтобы только освежить горло. – Всё что нужно знать о стране – это способ воспроизводства элиты. То есть наличие альтернативных путей продвижения помимо родства и богатства. Если всё это есть, то и реакция на различные вызовы будет творческой и неожиданной для врагов. А если оно погрязло в кастовости, то и реакция будет... прогнозируемой. Ничего сложного.

– И какой же путь вы видите наилучшим?

– Тот, при котором родовитость и богатство предков не имеют никакого значения? а во главу угла ставятся личные качества.

– Но вы-то сами не из крестьян. – Софи лукаво сверкнула взглядом из под бровей, и достав из сумочки веер стала обмахиваться.

– Нет, но и моё нынешнее положение трудно объяснить даже высоким происхождением.

– Так благодаря чему вы попали в такой фавор?

– Это страшная тайна! – Горыня понизил голос, и чуть придвинулся к собеседнице, нависнув над столом. – Боюсь? если вы о ней узнаете, то мне придётся увезти вас в далёкое имение, чтобы вы никому не сказали об этом.

– Так за чем же дело стало? – Девушка тоже придвинулась так, что их головы почти соприкоснулись. – Я уже сейчас готова... уехать.

"Как голос модулирует, чертовка!" Горыня улыбнулся и положил свою ладонь на руку девушки, сжимавшую тонкий шёлковый платок.

– И куда же мы уедем?

– Я знаю такое место.

На удивление, в городе, переполненном гуляющими, свободная пролётка нашлась мгновенно, и пара гнедых, понесла лёгкую коляску куда-то в сторону от центра Москвы. Софи, уже совсем не дичилась а прижималась к Горыне, поглядывая снизу, с многообещающей улыбкой.

Ехали достаточно долго, чтобы покинуть центр, и углубиться в переплетение узких улочек подмосковной Дубровки, где состоятельные горожане держали дачи, и небольшие владения.

Двухэтажный особняк, переживший каким-то образом нашествие евроорды в 1812 году, был отремонтирован, и сверкал новыми окнами, и свежеокрашенным фасадом.

К пролётке подскочили две служанки в простых серых платьях, и склонившись приветствовали хозяйку, которая величаво сошла с подножки, и коротко кивнув, бросила: – Чай в малую гостиную. – Пошла вперёд, показывая Горыне дорогу.

Несмотря на качественный ремонт, и дорогую мебель, в доме чувствовался дух запустения и заброшенности. И в лёгком запахе плесени, и в пыли, которая была даже на стенах, и в гулком эхе шагов по отполированным пластинам паркета.

– Уфф. – Софи вытащила пару заколок, сняла шляпку, и помотав головой распустила длинные, пшеничного цвета волосы по плечам. – Еще травень, а уже такая жара...

– Волхвы говорят, что лето будет особенно жарким. – Произнёс Горыня, поддерживая светскую беседу и внимательно осматриваясь в комнате.

Ничего особенного в ней не было кроме того, что весь центр совсем не маленького помещения был пустым, с толстым шёлковым ковром на полу.

С некоторых пор, Горыня не доверял такому интерьеру, но здесь и без подобных подсказок было понятно, что все увеселения должны для него закончится плохо.

– Ну что же вы стоите, мой герой. – София потянулась словно кошка, и присела на широкий диван. – Садитесь ближе.

Как раз в этот момент, две девушки почти неслышно вошли в комнату с подносами и стали быстро сервировать стол, стоявший у широкого окна. Горыня сел на диван, и сразу же ловкие пальчики стали расстёгивать мундир.

– Мы не одни...

– А! – София отмахнулась. – Они никому не расскажут и даже не захотят. Они приняли клятву верности на крови, и сделают всё, что я скажу. – Речь девушки постепенно ускорялась, щёки заалели, а дыхание стало частым и неглубоким, словно ей не хватало воздуха. Ладошка юркнула под полурасстёгнутый китель, но наткнувшись на рукоять пистолета отдёрнулась.

– Ой!

– Это просто пугач против собак. – Горыня улыбнулся и слегка приобнял девушку. – Холостой патрон к тому же всего один. Неужели какая-то игрушка сможет остановить порыв смелой дочери Польши?

В ответ, смелая дочь польского народа подумала, и начала раздеваться прямо на диване, вызвав у Горыни мгновенный ступор. Девушки этого времени были чрезвычайно стыдливы, и даже для "медовой ловушки" Софи вела себя весьма вызывающе.

Вопреки ожиданиям Горыни, платье было сброшено в рекордное время, а точнее обнажена грудь и отвязана внешняя юбка, открывая стройные ножки. Рука девицы легла ему на шею, и в затуманенных похотливой поволокой глазах что-то мелькнуло, но отстраниться Стародубский уже не успел. Что-то царапнуло шею, и Софи отпрянула, закрывшись, словно кошка выставленными вперёд когтями.

– Вы ведь скажете, что это было? – Горыня перехватил кусок кожи на шее рукой, и крепко сдавил чувствуя как намокает кровью воротник.

– Тебе это не поможет. – София осторожно, боком выскользнула с дивана и стала быстро приводить себя в порядок. – Уже через час тебя вознесут на алтарь "Дикой охоты" а я получу много денег!

Боевой амулет на груди уже разогрелся так, что жёг кожу на груди, и Горыня отнял руку от шеи, и резким движением стряхнул кровь с ладони.

– Вот напасть-то. – Он покачал головой и почувствовал, как натужно двигаются мышцы. – Но денег тебе скорее всего не видать.

– Сёстры никогда не нарушают своих обещаний! – Выкрикнула София, и топнула ногой.

– Я тоже. – Горыня улыбнулся. – И сейчас я обещаю, что ты умрёшь.

Он, оттолкнувшись руками от мягкой поверхности, резко вскочил, и оказавшись совсем близко от Софии резко пробил кулаком в грудь сверху вниз, разрывая внутренние органы. Уже лёжа на полу, девушка раскрыла рот, но вместо слов на паркет выплеснулся сгусток крови, и она затихла.

– Так. – Горыню уже шатало, но он подошёл к столу, и машинально застегнувшись отбросил в сторону крышку графина, поднял горлышко ко рту и стал пить большими глотками. В графине оказалось какое-то слабое вино, но княжичу уже было не до вкусовых изысков. Жидкость должна была помочь вывести отраву из тела и Стародубский остановился лишь тогда, когда вино кончилось.

В комнате вдруг стало резко темнеть, и Горыня, оглянувшись на окно, подумал, что сумерки как-то подозрительно рано, после чего просто рухнул на пол.

Из пустоты небытия он начал потихоньку выплывать, когда его потащили куда-то по полу, временами ударяя об углы и громко переругиваясь при этом.

– Гардольфа заплатит мне за это втройне! – Судя по голосу молодая девушка тащившая Горыню за руки тяжело дышала и вполголоса переругивалась со второй, что тащила Горыню за ноги.

– Спасибо скажешь, если и своё получишь. Бросай. – Княжича отпустили и он рухнул на пол, уже окончательно придя в себя но всё ещё плохо контролируя своё тело.

– А по лестнице как спускать будем? Там узко... Произнесла вторая. – Может скинем его, и пусть катится до поворота?

– Тебя потом как скинут! – Ворчливо произнесла первая. – Спустим уж как-нибудь. Сёстры готовят ритуал, и от них помощи не дождёшься. А мешки все полумёртвые, после "Крови кардинала" и не очнутся, даже когда их начнут резать. Да и нет там взрослых. Собрали мелких тварей где могли. Конечно, крови в них немного, зато вся первый сорт.

Горыня попробовал пошевелить пальцами ног и с удовлетворением отметил что подвижность возвращается. Постепенно словно всплывая из-под толщи воды, в теле проявилась ломота, и боль от ушибов. Но этой боли княжич обрадовался, словно доброй приятельнице, потому что возвращение контроля над телом резко повышало его шансы выжить в этой переделке.

– Ну всё. – Первая встала. – Поднимай этого верзилу, и понесли.

– А чего мы вообще с ним возимся? – Вторая подхватила Горыню за ноги и тяжело кряхтя понесла его вместе с подругой по коридору.

– Так, эта, рюрикова кровь же. Она вообще один к ста идёт, а у этого, ещё и метка богини, и не одной. Так что он у нас фокусом поработает. Недолго конечно. Но говорят очень зрелищно. Вызов Дикой Охоты, вообще очень красивое зрелище. Сама правда не видала, но...

– Всё. – Вторая опять бросила ноги Горыни на пол. – Опять резерв кончился.

– Да, Сельвена. Такой скоростью мы его только к утру принесём. – Первая тоже уронила тело. – Пойду, схожу, выпрошу пару кристаллов. А ты побудь с ним.

Шаги быстро стихли, а вторая, судя по звукам, сначала попыталась устроиться на полу а после, повздыхав, пролезла рукой под китель, туда, где располагалась пряжка ремня. Узкая ладонь довольно ловко скользнула под завязки нижних штанов, и наткнувшись на то, что называют "мужским достоинством" замерла словно пойманная мышь.

Как ни странно именно возбуждение вызванное касанием ведьмы, помогло Горыне окончательно сбросить оцепенение.

Правая рука сомкнутая в "змеиную голову" пробила второй в горло, а левая перехватила девичью руку у запястья и осторожно вытащила наружу.

Ведьма, одетая в простое серое платье и передник с расширенными глазами ухватила себя за шею и пыталась дышать, но получалось плохо, и лицо быстро наливалось синюшной бледностью.

Не выпуская колдунью из поля зрения, Горыня встал, и сначала подвигался проверяя как работает организм, а после, сделав несколько разминочных движений, потянулся и, вытащив из кобуры пистолет, снял с предохранителя, а запасные магазины передвинул с бока поближе к животу. К его удивлению ведьмы даже не сняли с его пояса дубину видимо посчитав её декоративным элементом а не оружием.

– Где лестница в подвал?

– Хррр. – Ведьма наконец отпустила свою шею, и уперевшись руками в пол, с трудом поднялась.

– Малоинформативно. – Горыня покачал головой, и резко ударил ребром стопы в лодыжку ведьмы ломая кость. Живучесть у ведьм была конечно запредельной, но это не значило, что они не чувствовали боли.

– Аххрр. – Колдунья припала на колено, и с ненавистью посмотрела снизу.

– Повторить вопрос?

– В конце коридора – лестница. – Просипела ведьма, и не удержавшись завалилась набок.

– Спасибо красавица. – Горыня кивнул. – Может, и увидимся, коли живы будем.

Лестница в подвал вопреки ожиданию была широкой, набранной из толстых дубовых плах, и вела к такой же массивной двери, обшитой железом. Как видно прежние хозяева особняка хранили в подвале не только запас продуктов.

Сквозь щель между приоткрытой дверью и косяком, был виден лишь коридор, тускло освещённый магическими светляками, и стену из красного кирпича. Потолок вопреки ожиданию быт очень высоким, больше трёх метров, и сложен из того же кирпича арочным сводом.

Лёгкий шелест ткани заставил его отпрянуть в сторону, и когда дверь распахнулась на площадку перед лестницей вышла ещё одна ведьма держа в руках два шара размером с яблоко.

Не вступая в дискуссии, Горыня резким ударом смял горло, и чуть придержав, уложил тело на пол, отбросив шары как можно дальше в сторону.

Под постепенно стихающие хрипы прошёлся по коридору в обе стороны, и выбрав направление, быстро пошёл вперёд держа пистолет в готовности к бою.

Двустворчатые двери в большую комнату находящуюся прямо под парадной залой на первом этаже, были распахнуты настежь, и прямо из коридора Горыня увидел что пол в комнате был буквально устлан обнажёнными детскими телами, а в центре, где оставалось свободное место диаметром примерно в пять метров, уже курились чаши с каким-то ведьмовским зельем установленные в углах шестиконечной звезды.

Возле каждой чаши стояло по одной ведьме в чёрных балахонах, а когда стоявший на четвереньках в самом центре звезды и аккуратно рисовавший знаки тонкой кисточкой, поднял голову, Горыня увидел, что это был седобородый мужчина в таком же чёрном балахоне. Колдун уже открыл рот, собираясь что-то сказать, когда княжич начал стрелять.

В пистолете было всего шесть зарядов, но огромный калибр в пять линий, навеска из нитропороха и пуля с жидким серебром делали достаточно компактный пистолет грозным оружием.

Скорость боя была сейчас важнее точности, и Горыня бил в корпус, оставляя огромные рваные раны в телах ведьм, которые падали словно сломанные куклы прямо на гексаграмму.

Отдача у пистолета была очень сильной, и буквально сотрясала всё тело княжича, но успел что-то сделать лишь старый колдун, и последняя пуля ударила его в поднятую ладонь.