355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Андрей Троицкий » Раскрутка » Текст книги (страница 8)
Раскрутка
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 18:52

Текст книги "Раскрутка"


Автор книги: Андрей Троицкий


Жанр:

   

Триллеры


сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава восьмая

Поднявшись на крыльцо, Девяткин минуту постоял возле двери, дожидаясь, когда трое омоновцев из группы силовой поддержки займут позиции под окнами бани. Старший лейтенант Саша Лебедев стоял за спиной начальника, он сжимал литые кулаки, хотя жестокой схватки с бандитами не предвиделось. Девяткин подумал, что Финагенов, он же Феня, возможно, единственный в городе человек, который может помочь следствию. Просить бандитов об услуге – не в правилах Девяткина. Но кому нужны все эти правила, если их не нарушать.

В свое время бригада Финагенова держала в кулаке весь Краснодар. Даже среди своих Феня слыл человеком хитрым и жестоким. В свое время связываться с ним не решались даже хорошо организованные и вооруженные бригады кавказцев. А тех, кто все же связался, давно развезли по местным кладбищам. С годами Феня расширил дело, перебрался в Москву, он тесно сотрудничал, почти дружил, с одним из столичных авторитетов, заправлявшим наркотой. Теперь Феня большой человек в столице, но прежние краснодарские связи никуда не делись.

Девяткин нажал кнопку переговорного устройства и сказал громко и внятно:

– Милиция, майор Девяткин. Слышь ты, олух, передай своему хозяину, что мне нужно с ним поговорить. Просто поговорить. Понял? И никакого шухера. Жду ровно две минуты. Как только время выйдет, мои парни войдут в этот шалман. И тогда Феня пусть не ждет ни хрена хорошего.

Опрокинув стул, Артем Чалый сорвался с места, взлетел на лестницу, ворвался в зал отдыха и, тормознув у стола, скороговоркой выпалил, что здание обложили менты и некий майор Девяткин хочет лично видеть босса. На размышление две минуты. Финагенов кивнул Безмену. Тот схватил барсетку хозяина и припустил в туалет, спускать в унитаз пакетики с кокаином. Он так спешил, что у двери сортира запутался ногами в свалившемся с бедер полотенце и едва не грохнулся на мраморные плиты. Ворвавшись в тесную кабинку, он упал на колени возле унитаза, вытряхнул содержимое барсетки на пол. Растерявшись, не сразу нашел среди бумажного мусора что нужно. Долго ковырялся, разрывая герметичную упаковку пакетиков зубами, и шепотом материл хозяина, всегда таскавшего с собой большой запас дряни.

– Впусти, если просит… – Феня мрачно зыркнул на водилу, глянул на наручные часы и щелкнул пальцами. – Это нехорошо заставлять человека стоять под дверью. Пусть он и мент.

Через пару минут дверь перед Девяткиным распахнулась настежь, он вошел в тесную комнатенку под лестницей и молча проследовал наверх.

Присев на скамью рядом с Феней, Девяткин косо глянул на притулившегося рядом с хозяином Безмена, грудь и предплечья которого оказались припорошенными белым порошком. Стереть следы дури было нечем, времени не хватило, а полотенце осталось на полу возле сортира, поэтому Безмен, понимая, что облажался, лишь ссутулил спину. Потупив взгляд, он внимательно разглядывал резиновый коврик и татуировку, нанесенную еще в молодые годы, когда бомбил срок в Воркуте: человеческий глаз, заключенный в треугольник. И короткую надпись: «Бог видит все». Безмен тосковал, чувствуя, что лично для него эта история наверняка закончится плохо. Может быть, кандеем, а может, чем похуже.

– Знакомые все рожи. – Девяткин так посмотрел на Безмена, что тому захотелось провалиться сквозь землю. – Ты тут какого хрена трешься? Всю дурь в унитаз спустил или чего оставил?

– Он мой ближайший компаньон и помощник, – вступился Феня. – Можете говорить при нем.

– Мы с тобой плохо знакомы, – сказал Девяткин Фене. – Виделись мельком, но это не в счет. На тебе ведь два жмура висят? Ты завалил кавказцев у гостиницы «Дружба», потом сел в свой «мерс» и смотался. Или я путаю?

– Суд присяжных меня оправдал, – ответил Феня. – Прокуратура внесла протест. Но меня снова оправдали. Я чист. Занимаюсь коммерцией, даже налоги плачу.

– Твои парни, – Девяткин кивнул на Безмена, – плотно поработали с заседателями. И ты денег не пожалел. Поэтому ходишь на свободе. Но сейчас прокуратура может снова вынести протест на решение суда. Назначат новый состав заседателей… Впрочем, тут многое от тебя будет зависеть.

– Сомнительно, – усмехнулся Феня.

Он слышал, что Девяткин мужик крутой и мстительный, такому лучше поперек слова не говорить. И черт с ним, с его кулаками и его крутизной. Прогибаться перед ментами – это против жизненных принципов Фени.

– Насчет протестов и заседателей – сомнительно, – сказал он. – Против меня ничего нет. Ни улик, ни свидетелей. А вы, кажется, хотели о деле поговорить. А вместо этого с угроз начинаете. Сначала изложите суть, гражданин майор. Только учтите: у меня с милицией ничего общего. Никогда не стучал и, хоть ноги переломайте, сукой не стану. Мне сороковник с гаком – в этом возрасте принципы не меняют.

Омоновцам не досталось никакой работы. Для порядка они уложили на пол водилу и, поднявшись наверх, поставили у стены подавальщицу и банщика. После процедуры личного обыска омоновцы заперли всех троих в кладовке и по приказу Девяткина ушли дышать свежим воздухом. Старлей Лебедев бродил вдоль бортика бассейна, он курил, скучая, поплевывал в воду и насвистывал мелодию, которая привязалась с утра.

– Мне нужна твоя помощь… – Девяткин заглянул в глаза Фени. – Помощь или услуга. Называй как хочешь.

– Я не помогаю ментам, то есть милиции, – ответил Феня.

– Убили следователя прокуратуры, – сказал Девяткин. – В прокуратуре не поймут, если ты откажешься помочь. Я уже говорил, что вернуть дело в суд, а тебя на нары – это как два пальца об асфальт. Короче так: по нашим данным, убийца скрывается в Краснодаре. Живет под фамилией Перцев.

Девяткин выложил на стол фотографию.

– Вот он, красавец. Кроме того, в Краснодаре режут женщин. У нас на прицеле некий художник по имени Олег Петрушин. – Девяткин вытащил вторую фотографию. – Где лежбище этого художника, узнать не можем. Перцев и Петрушин знакомы, это установлено следствием. Возможно, у этих парней есть сообщники, друзья. В этом городе ты знаешь каждую собаку. Мне нужно немного информации – всего-то. Для тебя это не великий подвиг – узнать, где скрываются эти люди. Наш ответный ход – прокуратура тебя не тронет, а тот эпизод у гостиницы, будем считать, забыли навсегда. Живи – как жил. Занимайся своими делами и нюхай дурь. Как тебе предложение? По-моему, просто шикарное.

– По-моему, не очень, – покачал головой Феня.

– Лучше не зли меня, иначе сожгу эту помойку под названием баня, – пообещал Девяткин. – А в акте пожарно-технической экспертизы будет записано, что возгорание возникло из-за неосторожного обращения с огнем. На пепелище найдут пару трупов, опознание которых невозможно без генетической экспертизы. Твой водила, банщик и баба из обслуги на следствии покажут, что ты с Безменом наширялись и в состоянии наркотического опьянения устроили пожар. Нравится?

– Не очень, – честно ответил Феня, решив, что Девяткин, если очень разозлится, может выполнить угрозу. – Если я впрягусь, меня перестанут тягать, ну, по поводу той гостиничной истории? Сто процентов? Я ведь в СИЗО восемь месяцев отбомбил за здорово живешь.

– Спроси любого – майор Девяткин слово держит. А ты правильно рассуждаешь. Какой смысл снова на шконку залезать, если жизнь всего одна.

– Лады! – Феня взял бутылку пива и глотнул из горлышка. – Тогда расскажите подробнее об этих хмырях. Что за художник? И что за Перцев такой? Кто из них баб режет?

Разговор закончился через час. Девяткин спустился по лестнице, вышел на крыльцо и похлопал по спине старлея Лебедева.

– А ты говорил, что с этими отморозками будет трудно договориться, – сказал он. – Вполне адекватные люди.

* * *

Когда хлопнула дверь и менты убрались, Феня несколько минут просидел молча, прислушиваясь, как запертая в кладовке тихо повизгивает подавальщица. Феня выкурил сигарету и глянул на своего помощника:

– Ты весь мой порошок выбросил?

– Конечно, – кивнул Безмен. Он до сих пор не мог поверить в свое счастье: он здесь, в бане, на свободе, а не в изоляторе временного содержания. И даже морда, в которую с такой ненавистью глядел Девяткин, не разломана. – Все в унитаз спустил.

– Ну и дурак, – отозвался Феня. – Кстати, ты уже понял свою задачу?

– Более или менее… – Безмен прикурил сигарету и выпустил колечко дыма. – Надо созвониться с Пашей Шестаковым из Краснодара. Потом грести в аэропорт, брать билет на ближайший рейс. Я переверну весь город, но найду этих уродов дня за два-три. Если они, конечно, в Краснодаре. И тут же тебе свистну.

– Все так, но не совсем… – Феня говорил медленно и тихо.

Он продолжал просчитывать ходы и варианты, что стали вырисовываться, когда он сказал Девяткину «да». У плохих вестей ноги длинные. В ближних кругах скоро узнается, что он помогал ментам, пусть в пустяковом деле, пусть под давлением и угрозами нового ареста и суда. И тогда Финагенова могут неправильно понять. Чего доброго решат, что он, чтобы купить свободу, в стукачи записался или только хочет ссучиться. По этому вопросу наверняка соберут сходняк, придется оправдываться. В конечном счете все обойдется без последствий. Авторитет Фени – слишком весомая штука. И все же. Все эти базары и говнотерки сейчас, когда он затевает большие денежные дела, хочет прибрать к рукам один частный коммерческий банк, как-то не ко времени и не к месту. Да и ментам только сунь в рот палец – без руки останешься. Аппетиты растут в геометрической прогрессии. Сегодня им убийцу найди, завтра лучшего кореша сдай.

– Все не совсем так, – повторил Финагенов. – Набери парней здесь, в Москве, или свяжись с Пашей Шестаковым, то бишь с Шестом. Пусть начинает искать сейчас же, немедленно. А к твоему приезду подберет тебе бойцов из местных. Вычисли этих хмырей Петрушина, Перцева. Кончишь их на месте, избавишься от трупов. Девяткин говорил про мужиков, которые ездят на «Газели» и с пацанами сцепились. Может, они и есть Перцев с Петрушиным. А может, нет. Это надо проверить, надо разобраться на месте. По-любому, этих на «Газели» ты найдешь. Если они тоже замазаны, если это они баб потрошили… Тогда и этих тварей прибрать надо. Я гуманист. И не люблю, когда в моем родном городе какие-то мрази людям глотки режут. За просто так. Как только менты поймут, что искать им больше некого, от меня отвянут. Раз и навсегда.

Безмен на минуту задумался. Дело не самое сложное, ему доводилось выполнять поручения куда более серьезные и рискованные. Но есть ли смысл… Он не довел мысль до конца. Принимает решения Феня, и если он сказал так, а не иначе, надо все устроить в лучшем виде. И в самые сжатые сроки.

– Я возьму парней из Москвы, – сказал Безмен. – Краснодарских я плохо знаю. А Паша Шест пусть поможет со стволами. И вообще.

– Тогда не теряй времени, – сухо сказал Феня. Ему хотелось нюхнуть еще разок, но порошок плавал в канализации. Финагенов поднялся и пошел в раздевалку.

* * *

Ровно в девять утра Анатолий Васильевич Гвоздев открыл дверь своего кабинета и занял место за рабочим столом. Он бегло просмотрел газету, услышал за дверью какие-то шорохи, писк заработавшего принтера и постукивание каблучков – значит, секретарь Надежда Яковлевна явилась не запылилась. Гвоздев глянул на часы. Явилась с опозданием на четверть часа. Он дочитал газетную заметку, вытащил из портфеля револьвер «астра», который вчера по случаю достал через одного знакомого.

Пушка стоила тех денег, которые на нее потрачены. Шестизарядная, с очень удобной рукояткой и спусковым крючком, на который приятно положить палец. Револьверы проще и удобнее пистолетов. Только возьми его в руку – и пушка уже готова к бою. Просто нажимаешь на спусковой крючок и стреляешь. Нажимаешь – и новый выстрел. Времена сейчас неспокойные, денежные дела Гвоздева слишком плохи, чтобы держать телохранителей, а врагов – как грязи. Ствол под рукой никогда не помешает. Он достал коробочку, высыпал на стол патроны. Открыв барабан револьвера, рассовал патроны по гнездам. Он поднял руку и прицелился в часы, висевшие на противоположной стене.

– Пух, – сказал Гвоздев. – Пух… Пух…

Он открыл правый ящик стола, ссыпал в него лишние патроны, оставшиеся на столе, положил пистолет и накрыл его сложенной вчетверо вчерашней газетой. Когда в дверь постучали, правая щека Гвоздева дернулась, а глаз сам собой мигнул. Вот до чего довели цветущего, полного сил и энергии мужчину эти поганые бракоразводные дела, эти бабы, на которых пробы негде ставить. Новая подружка Гвоздева не лучше его бывшей жены Ольги Петровны. Молодая, но ранняя. Пару раз залезла к нему в постель и тут же, не взяв короткой паузы, начала тянуть деньги. Купи ей то, купи это, отведи в кабак, отвези на курорт… «Я тебя люблю, ты мой единственный». Тьфу… Будто не знает, что Анатолий Васильевич сидит на мели, ждет раздела имущества как ворон крови, а пока копейки считает.

Секретарь, услышав «войдите», переступила порог. В руках она держала несколько листков бумаги.

– Пришли спецификации по черному и цветным металлам, – сказала она. – Ответы на письма из пунктов сбора лома. И еще пара писем.

– Прочитайте… – Гвоздев показал секретарю пальцем на стул и прикурил сигарету.

Надежда Яковлевна, нацепив очки, стала читать. Медленно, с расстановкой, делая ударения на тех словах, которые не имели решительно никакого значения. Надежду портят эти очки в металлической оправе и ее безвкусные костюмы, которые старят тридцатилетнюю женщину лет на пятнадцать. Но если приглядеться, быстро поймешь: она бабенка гладкая, фигуристая и физиономия приятная. Стоило бы ею заняться поплотнее, нащупать общие интересы и войти в близкий контакт. Для начала пригласить в ресторан, а потом уж само собой пойдет, по накатанной.

Сюда в кабинет можно перетащить тот кожаный диван, что стоит в приемной: он мягкий и очень прочный. А это очень важно, чтобы диван был прочным. Еще нужно будет принести из дома комплект постельного белья и повесить на окно жалюзи или какую занавеску. Конечно, в окно никто не заглядывает: оно выходит на погрузочную площадку цементного завода. Но, случается, в этом здании окна моют с наружной стороны. Нужна занавеска. А это очень удобно, ну, прямо на рабочем месте. Только в стенку постучал – и пожалуйста. Надежде он немного зарплату повысит или, лучше, разовую премию выпишет. За усердие и старание. В следующую секунду Гвоздев решил, что мысль эта вздорная и глупая. По ночам его истязает молодая ненасытная подружка, а тут еще он на себя и Надежду повесит. Нет, так не пойдет. Организм не железный. Так можно надорваться на работе.

– Что? – переспросил Гвоздев, уяснив, что секретарь о чем-то его спросила. – Не понял?

– Я говорю: вычеркивать лом черных металлов? Вы прошлый раз говорили, что рентабельность по этим позициям слишком низкая.

– Конечно. Вычеркивайте. Чего спрашивать.

Мысли Гвоздева потекли по другому руслу. Вспомнив о пистолете в верхнем ящике стола, он стал раздумывать, какие ранения получит человек, та же Надежда Яковлевна, от пули «магнум» сорок четвертого калибра, выпущенной с расстояния трех метров. Если попадет в колено, от сустава останутся мелкие костяные осколки. Если в предплечье, пожалуй, можно руку отстрелить к чертовой матери, и она повиснет на лоскуте кожи. Если в грудь, то пуля пройдет навылет, оставив в спине выходное отверстие размером с детский кулак. А если в голову… Тут и думать нечего, снесет полбашки, как отрубит. Господи! Бедная Надежда Яковлевна. Бедная… Гвоздев снова поправил себя: секретарь жива и здорова, никто ей башку не отстреливал. И нечего ее попусту жалеть.

За своими мыслями он не услышал стука в дверь и привстал из кресла, когда увидел на пороге черноволосого статного мужчину лет тридцати семи, одетого в спортивный пиджак, рубашку кораллового цвета и серые вельветовые брюки. Мужчина держал в руках кожаную папку.

– Вы кто? – строго свел брови Гвоздев. – Дверью ошиблись?

* * *

Через минуту выяснилось, что мужчина дверью не ошибся, он пришел к Анатолию Васильевичу по личному делу, очень срочному и важному. Отпустив секретаря, Гвоздев, заинтригованный визитом незнакомца, усадил его на стул и, развалившись в кресле, приготовился слушать.

– Меня зовут Игорь Анатольевич Перцев, – сказал человек. Он замолчал на пару секунд, расстегнул молнию папки и выложил на стол большой плотный конверт. – Я назвался своим, а не вымышленным именем, потому что его вы сможете узнать у своей жены. Если захотите. Вообще-то я пришел по другому делу, но вот вдруг вспомнилось… Вы никогда не задумывались, откуда ваша супруга берет деньги, когда наличные заканчиваются?

– Вам-то какое дело? – буркнул Гвоздев. – Или хотите одолжиться?

– Сегодня я при деньгах. Но были моменты, когда сидел на мели. И ваша жена охотно давала мне в долг. Когда бы я об этом ни попросил, отказа не было.

– Слушайте, кто вы такой? – Руки чесались вытряхнуть из кабинета этого Перцева. Да еще морду ему начистить, чтобы не совался в личные дела. Но любопытство перебороло эмоции. – И что вам надо? И какого черта…

– Так вот, у Дунаевой есть кое-какие сбережения, о которых вы не знаете. Ольга хранит кое-что в банке «Спектр», небольшой такой банк, но репутация хорошая. У нее там ячейка. А в ячейке наличные. Мы с Ольгой раза три или четыре бывали в том заведении, я своей рукой открывал ячейку и брал из ящика столько денег, сколько хотел. Не злоупотреблял, разумеется, но и не стеснялся. Я брал в долг, но позже решил, что возвращать деньги необязательно. Да, ваша жена очень добрый человек.

– Только не к мужу. – Гвоздев помрачнел, как грозовая туча. – Для всяких проходимцев вроде вас она добрая.

– Послушайте, я же вас не оскорблял. Я пришел помочь. Подумал, что вас заинтересует моя информация. Как-никак имущество, нажитое вместе, нужно делить по справедливости. Так сказано в законе. Формулировка не та, но смысл… Смысл точный. Понимаете, о чем я?

– Понимаю, – помрачнел Гвоздев. – Моя жена давала деньги своим мужикам. Всем без разбора. Кобелям вроде вас. А когда я попросил в трудную минуту – так нету ни шиша. И пошел к черту.

– Одно слово – женщины, – улыбнулся Перцев. – А теперь к делу. Насколько мне известно, у вас скоро суд с Ольгой Петровной. Вы хотели бы оставить у себя сына Максима. Но закон всегда на стороне баб. Да, такова жизнь. Будь она неладна. Возможно, эти фотографии вам помогут разрешить это затруднение.

– Что еще за фотографии? – насторожился Гвоздев. Перцев оказался чересчур информированным человеком в чужих делах. Он деньги, видите ли, брал в долг у его жены. Мерзавец, подлая шкура. – Я не заказывал никаких фотографий.

– Снимки сделаны в позапрошлом и прошлом году при помощи миниатюрной камеры, – продолжил Перцев, – в основном в гостиничных номерах или на частных квартирах. Второй персонаж на карточках – это я. Но лица нигде нет. Видны только ноги, живот спина и… И другие части тела. Я делал фотки для себя, на память. И в мыслях не было кому-то их показывать или отдавать. И ваша жена, разумеется, не знает о существовании карточек. И тут я подумал: почему бы не помочь хорошему человеку?

– Кому это? – тупо переспросил Гвоздев.

– Ну, вам. Вы же хороший человек.

Проглотив комплимент, Гвоздев раскрыл пакет, взял стопку фотографий и стал разглядывать их одну за другой. Руки Анатолия Васильевича мелко заиграли, щеки и шея пошли красными пятнами, будто по ним нахлестали крапивой, глаз задергался. Действительно, все ужасное, оскорбительное непотребство происходило в номерах дешевых гостиниц и каких-то комнатах, обставленных дешевой мебелью. Свет неважный, слабый, как правило, от ночников или торшеров. Но все постыдные детали происходящего разглядеть можно. Ольга Петровна в лучшем случае одета в полупрозрачную рубашку, короткую срамную майку на тонких бретельках, тоже полупрозрачную, или чулочки. На других снимках на ней не было абсолютно ничего. В чем мать родила.

Ее кавалер Перцев под стать своей партнерше. Чем они занимались, лучше бы не видеть. Гвоздев почувствовал, как сердце застучало часто, а в кабинете сделалось душно и жарко. Неожиданно он подумал, что все еще любит Ольгу Петровну. Но тут же поправил себя: слова про любовь и верность – это бред и жалкий треп. Какая тут, к черту, любовь. Сука, какая же она сука! Последняя подстилка. Он громко выругался и сунул карточки обратно в пакет, смотреть дальше эту дикую порнографию с участием собственной жены просто не осталось душевных сил. Пару минут он сидел молча, прислушиваясь, как молотится в груди сердце. Когда прикуривал очередную сигарету, руки продолжали дрожать.

– Спасибо за любезность… – Гвоздев посыпал пеплом штаны. – Но лучше бы вы ее не делали. Вы наглый субъект. Прийти к мужу и вывалить ему на стол килограмм порнографических снимков, где жена занимается…

Гвоздев матерно выругался и замолчал.

– Я поступил честно, – ответил Перцев. – А снимки помогут вам в суде выиграть дело. Судьи ведь тоже люди. Они примут во внимание, что Дунаева развратная похотливая сучка, не способная дать ребенку ничего. Будучи вашей женой, путалась с кем ни попади. Короче, суду это не понравится. А вы, напротив, человек высокой нравственности. Серьезный бизнесмен, способный сделать из ребенка человека и гражданина. С большой, разумеется, буквы.

– Но когда? – Гвоздев вскинул к потолку свои ручищи. – Когда и как завертелась вся эта блядская музыка? И как она…

Он снова выдал длинное матерное ругательство, помянув и бога и душу и мать. В голове Гвоздева пронесся ураган бессвязных мыслей и образов. Он вспомнил о пистолете в верхнем ящике. Подумал, что может запросто пристрелить этого негодяя прямо здесь. Прямо сейчас. Секретарь подтвердит, что в кабинет вошел незнакомец, сказал: по личному делу. Она слышала голоса за стеной, но слов разобрать не смогла. А потом услышала выстрелы. Гвоздев покажет на следствии, что мужчина обманным путем проник в кабинет.

Когда они остались одни, наставил ствол на хозяина и потребовал деньги. Завязалась короткая схватка. Гвоздев схватился за ствол револьвера, направленного на него бандитом. Он плохо помнит детали, потому что был слишком взволнован и напуган, но в пылу борьбы прозвучал выстрел. И мужчина упал на пол с простреленной грудью. Или шеей. Все гладко, от уголовного преследования Гвоздева отмажет любой адвокат-приготовишка. А фотографии он успеет спрятать в надежном месте еще до приезда милиции. И еще Анатолий Васильевич подумал, что этот Перцев смазливый мужик. Прямой нос, правильные черты лица, чувственные пухлые губы и холодный взгляд серых глаз. Перед таким хмырем ни одна телка не устоит.

Тем приятнее пустить пулю в эту ненавистную морду.

* * *

– Вы хотите знать, как закрутился наш роман? – Усмехнувшись, Перцев посмотрел на часы: – Что ж, у меня есть немного времени. Могу рассказать, если интересно. Кстати, я так и знал, что наша встреча пройдет без мордобоя. Вы все правильно поймете. Ведь мы в этом деле, можно сказать, союзники.

– Интересно, – бешено вращая глазами, кивнул Гвоздев и как бы между делом потянул за ручку правый ящик письменного стола. – Даже очень интересно. А почему это мы союзники?

– Сейчас поймете. Все началось давно, два года назад, – сказал Перцев. – Дело было в Ростове, у Ольги как раз стартовал большой гастрольный тур. Я не посещаю концерты, но в тот раз пришлось сходить. В зале присутствовал человек, который меня интересовал. Все второе отделение пела Ольга. Я опускаю все подробности, свои душевные метания, чувства и прочую сопливую лирику.

– Можете не опускать, – промямлил Гвоздев.

– Когда я вышел из театра, то понял, что со мной что-то не так. Был поздний вечер, но вокруг светло как днем, река народу, хлынувшая из дверей. А я стою как последний идиот на тротуаре, в самом неудобном месте. Меня толкают плечами, я всем мешаю, но почему-то не могу уйти. Я ни черта не чувствую, ничего не замечаю, только вижу ее на сцене. Короче, через пятнадцать минут я купил лучшие цветы, что были в городе. И вернулся к театральному подъезду. Еще через пятнадцать минут я ввалился в гримерку и наговорил Ольге каких-то глупостей. Так все и завертелось…

По словам этого типа выходило, что он объездил с Ольгой почти все города, где она побывала с концертами. И женщина сказала «да» в последний вечер, перед отъ ездом в Москву. Потом они встречались в гостиницах, на съемных квартирах, у каких-то знакомых. Этот безумный роман продолжался год с небольшим, до того дня, когда Ольге взбрело в голову, что ей пора сделать выбор между семьей и любимым человеком. Почему она так решила? Кому был нужен этот выбор, кроме нее самой? Зачем вообще нужно выбирать, когда от тебя этого никто не требует? Это загадки женской души. Что-то из области сюрреализма, бреда, который трезвый человек просто не поймет.

Начинался очередной гастрольный тур, Ольга пела в Питере. Перцеву стоило немалого труда выкроить время, чтобы выбраться к ней. Разговор начался ни с того ни с сего, на пустом месте. Они шли по набережной Фонтанки из ресторана. Поначалу Перцев решил, что шампанского выпито слишком много, потом понял, что все серьезно. Это было их последнее интимное свидание. Ольга начала его избегать, не отвечала на звонки, перестала посещать разные тусовки, где можно было к ней подойти. Но Перцев все же нашел возможность для встречи, даже двух встреч.

Это были короткие разговоры, нервные и бессвязные. Ольга только повторяла: «Я все решила. Не хочу к этому возвращаться. Прости». Одни и те же тупые бессмысленные фразы. Их последняя встреча состоялась на выставке известного столичного художника на Крымской набережной. Ольге пришлось выйти из здания на воздух, чтобы собравшиеся не таращились на любовников. Она сказала то, что Перцев уже слышал десятки раз, повернулась и хотела уйти. Но он уже все решил для себя, он знал, что ответить, если снова услышит «нет».

Перцев дернул Ольгу за плечи, повернув к себе лицом, шагнул вперед и сказал, заглянув ей в глаза: «Тебе кажется, что ты хорошо знаешь меня, но ты ошибаешься. Ты понятия не имеешь, на какие поступки я способен. Ты дорожишь семьей? Дорожишь карьерой певицы? Готова плюнуть на меня ради этой паршивой ерунды. Но со мной так не получится. Утереться и бросить… Знай, заруби на своем носу: у тебя не останется ничего – ни семьи, ни близких людей, ни карьеры, ни денег. Публика, которая пускается в пляс на твоих концертах, завтра втопчет твое имя в дерьмо. А потом забудет о существовании Дунаевой. Даю тебе последний шанс все поправить. Я буду ждать твоего звонка три дня. Три дня, чтобы передумать».

Ольга только спросила: «Это что, угроза?» Повернулась и ушла, не оглянувшись. Черт знает, какими опилками забиты женские головы. Но, кажется, она ничего не поняла. Совсем ничего. До сих пор ни черта не поняла. Перцев ждал неделю, но она не позвонила. И тогда он сдержал свое обещание. Или был близок к тому, чтобы его сдержать.

* * *

Гвоздев мало что понял из рассказа гостя. Ясно одно: его жена спала с этим кобелем, а потом бортанула его– видимо, нашла замену, кое-кого получше. Мужика побогаче и помоложе. В его голове по-прежнему бушевал ураган бессвязных мыслей, щеки и шея горели, а глаз дергался. За разговором он успел открыть ящик письменного стола, просунул руку под газету, нащупав рукоятку револьвера, крепко сжал ее, положив палец на спусковой крючок. Интересно, что эта тварь запоет, когда увидит ствол? Гвоздев стал медленно вытаскивать руку с пистолетом из-под газеты.

Но в следующее мгновение произошло необъяснимое. Перцев вскочил на ноги и ловко сел на стол, свалив стопку бумаг. В его правой руке оказался крупнокалиберный браунинг, дуло которого уперлось в щеку Гвоздева.

– Ну-ну, без шуток, – прошипел Перцев. – Тебе в такие игрушки играть еще рано.

Левой рукой он схватился за револьвер, дернул его на себя, крутанул по часовой стрелке, вывернув пальцы Анатолия Васильевича до костяного хруста. Завладев оружием, Перцев, действуя одной левой, раскрыл барабан и высыпал на пол патроны, затем бросил револьвер в мусорную корзину. Он больно ткнул браунингом в щеку Гвоздева, разодрав ее до крови, и сказал:

– До сих пор поражаюсь, как Ольга могла жить с такой мразью, с таким жалким ничтожеством, как ты. Господи, что за народ бабы.

Он плюнул на пол, засунул за пояс пистолет и вышел из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь. Несколько минут Гвоздев просидел неподвижно. Наконец нашел силы подняться, открыл дверцу сейфа и выставил на стол початую бутылку коньяка и стакан. Он выпил две добрые порции и только тогда почувствовал, что внутренняя дрожь прошла, сердце забилось ровнее, спокойнее.

Только сейчас он понял, почему физиономия Перцева показалась ему знакомой. Эту рожу он видел на фотографии, которую показывал майор милиции Девяткин. Значит, любовник жены, помимо всего прочего, еще и уголовный элемент. Ну, это и так понятно. Он с такой скоростью достает оружие и тычет дулом в лицо собеседника, что можно не сомневаться: это законченный бандит с богатым опытом. Наверное, кого-то грохнул. Вот и разыскивает милиция. Да, жаль. Жаль, что этот «кто-то» не Ольга Петровна. Минуту Гвоздев раздумывал о том, не позвонить ли на Петровку. Решив, что это не самая удачная идея, он встал перед зеркальцем, стер гигиенической салфеткой кровь со щеки. Затем запер конверт с фотографиями в сейфе и позволил себе еще одну порцию коньяка.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю