Текст книги "Корни"

Автор книги: Андрей Бельтюков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Бельтюков Андрей
Корни

Андрей Олегович Бельтюков

КОРНИ

Говорят, что бамбук растет очень быстро. Говорят даже, растет он столь стремительно, что пронзает человека насквозь за ночь. Как шампур сыроежку, только, конечно, человека надо держать.

Его никто не держал. Он сидел в странной и неудобной позе – на корточках. Было душно, он задыхался. Из тумана вокруг проступали неясные очертания гигантского мрачного леса. Ноги затекли, и хотелось встать, но встать он не мог. Он почти по колено погрузился в теплый сырой мох. Но не мох же держал его? Не было воли, не было сил. Казалось, что сейчас он потеряет сознание, и в этот момент что-то твердое уперлось снизу.

Он замер. Текли минуты. Он снова попытался встать, с тем же результатом. Удалось лишь чуть поднять руки. Тогда он закричал. Глотнул густой гниловатый воздух и закричал снова.

То, что снизу упиралось в его плоть, теперь причиняло боль. С ужасающей ясностью он вдруг понял, что это далеко не та боль, что ожидает его, а лишь слабый ее отголосок.

Боль нарастала с каждой секундой. Еще несколько отчаянных попыток выпрямиться. Его лицо потеряло человеческие черты, оно напоминало оплавленную восковую маску. Он понял уже, каков будет конец. Но рассудок еще сохранял ясность, и только когда с хрустом раздались кости...

...Суров потянулся так, что затрещали суставы. Проклятье! Он видел это уже дважды. Сон, не сон – сущий кошмар. Он открыл глаза.

Спальню заливал солнечный свет. Близился полдень. Суров отвел глаза от часов, покосился на Диану.

Та еще спала. Или притворялась. Диана могла валяться в постели неограниченно долго.

Будь ее воля, она вообще из нее бы не вылезала.

Зачем она накупает столько тряпок, непонятно. Верхняя одежда ей редко нужна.

Он снова прикрыл глаза, полежал немного. Сна не было. Раздался сиплый звонок телефона. Суров протянул руку и снял трубку.

– Это я звоню.

Неопределенный горловой звук.

– Это я звоню, -повторил голос в телефоне, -узнаешь?

– Да. Чего тебе?

– Встретиться.

– Это еще зачем? Я не горю желанием тебя видеть.

– Скажи пожалуйста! А я-то думал, ты весь обрыдался.

Суров засопел. Знакомый и отвратительный голос Десноса сверлил ухо. Слишком отвратительно-знакомый, чтобы отшить, не выслушав.

– Говори так. У меня нет лишнего времени.

– Что-то ты уж слишком хамишь. Мы ведь не чужие с тобой, а? Надо поговорить. Срочно. Понял?

Суров помедлил. Когда-то необходимо положить всему этому конец. Лучше теперь.

– Черт с тобой. Приезжай.

– Через полчаса.

Суров швырнул трубку. Обернулся – Диана смотрела, приподнявшись на локте.

– Кто это? – Ее глаза, еще не совсем проснувшиеся, влажно блестели.

– Деснос.

– Что он хочет?

– Не лезь не в свое дело! – раздраженно сказал Суров.

Она слегка отпрянула:

– Я только хотела...

– Иди свари кофе.

Оставшись один, Суров потянулся и нехотя сбросил ноги с кровати. Выпрямился. Для своих тридцати восьми он был в хорошей форме. Кое-где отложился жирок, но мышцы еще сильны и упруги. Он накинул халат и вышел на террасу.

Парк перед домом был великолепен. Все задумано и исполнено самым лучшим образом. Все в идеальном порядке. Суров любил его едва ли не больше, чем свой роскошный двухэтажный особняк, вызывающий лютую зависть соседей.

Возле розового куста копошился садовник.

– Цкато! – Суров помахал ему.

Садовник обернулся и заулыбался, увидев хозяина.

– Ну, как дела?

Цкато развел руками. Это означало, что налитые, набухшие бутоны "Черной принцессы" еще не раскрылись. Новый сорт. Очень редкий сорт. Пришлось выложить изрядную сумму. Цкато ухаживал за ним, как за дочерью. Глядя на меднокожее, с обтянутыми скулами лицо, Суров подумал, что ему чрезвычайно повезло с садовником. Несмотря на годы, Цкато еще полон сил и страстно любит свое дело.

Суров опустился в легкое плетеное кресло, потянулся к столику, на котором стояло несколько початых бутылок.

Позади в комнате раздался шорох, потом голос Дианы:

– Я принесла кофе.

Суров убрал руку. Для спиртного еще рановато.

– Иди сюда! – Он подвинул ей второе кресло.

– Ликеру добавить?

–Да.

Диана оставалась голой. Закинув ногу на ногу, она закурила. Легкий дымок поплыл над террасой.

Суров посмотрел на небо. Воздух сгустился и стал осязаемо липок. К вечеру, вероятно, соберется гроза.

Неудивительно, что всю ночь снятся кошмары.

Вдали, возле ворот, отсюда невидимых, послышался автомобильный гудок. Через несколько минут из-за поворота аллеи вывернул запыленный "заз". Он затормозил возле белых каменных ступеней центрального входа.

Суров поморщился, глядя на машину.

Выбравшись из автомобиля, Деснос, шагая через ступени, поднялся на крыльцо и направился по крытой галерее, огибавшей все здание. Он был еще на полдороге, но Сурову уже почудился ненавидимый им запах горного чеснока. Он вздохнул и повернулся к Диане:

– Набрось что-нибудь.

Ухмыляясь, Деснос вышел на террасу. На нем был коричневый мятый костюм, пиджак расстегнут. Суров, не вставая, молча разглядывал гостя.

Маслянистые черные волосы в перхоти. Близко посаженные наглые глаза выкатились в упор. Горбатый хрящеватый нос – как стрела экскаватора... Отвратительная рожа. Суров рукой показал свободное кресло:

– Садись.

Деснос уселся, обмахиваясь несвежим платком. Повернулся к Диане.

– Все хорошеешь? – Плотоядно оглядел ее фигуру, наспех прикрытую коротким, без пуговиц, халатом.

– Зачем пожаловал?

– Я бы выпил кофе, – Деснос оскалил великолепные зубы – единственное его украшение, подарок природы. – По утрам кофе с ликером – так аристократично. Скажи, я разве не похож на аристократа?

Суров поднялся:

– Ты похож на вышедшую в тираж вокзальную шлюху. Ну-ка, пошли в комнату.

Деснос поглядел на Диану, пожал плечами:

– Он всегда был грубияном.

Суров, войдя в комнату, сразу опустился в кресло возле низкого журнального столика. Деснос остановился на середине, осмотрелся, потом направился к стене напротив окна, увешанной рисунками Дианы и вырезками из иллюстрированных журналов.

– Ого, Бог ты мой! Михаил Суров, Мик, Великий Мик собственной персоной!

Он пальцем указал на большую глянцевую фотографию.

Суров нахмурился. Диана, ее выдумки. Она развесила эти бумажки. Снимок, возле которого остановился Деснос, был вырезкой из американского "Кроникл" шестилетней давности. Суров был снят в полный рост, в гоночном костюме, со шлемом в руке. На лице широкая глуповатая ухмылка. Да, это было шесть лет назад. Тогда он впервые взял "Голубую ленту". Внизу фотографии надпись: "Они умирают так же, как и ездят – быстро".

Деснос обернулся:

– Когда-то я выглядел не хуже.

– Теперь ты смотришься иначе. Теперь ты попрошайка, обыкновенный дерьмовый попрошайка.

Деснос тяжело вдвинулся в кресло. Он весь как-то потух.

– Эт-то верно. Ты своей долей распорядился удачней моего.

– Еще бы. И сам всего добился потом, замечаешь? Сам!

Деснос невесело улыбнулся. Впервые улыбка его выглядела естественно.

– Сам... Но дело тогда мы провернули все вместе.

Суров подался вперед.

– Да, вместе! – Глаза его сузились. – И именно поэтому три года тебе удавалось доить меня. Но теперь все. Больше ты ни черта не получишь. И чем быстрее поймешь это, тем лучше.

Деснос молчал. В глазах появилась задумчивость, точно он размышлял, не уйти ли. Но Суров знал, что он никуда не уйдет.

– Все, – повторил Суров, – твой кредит исчерпан. Больше можешь не беспокоиться.

Они были знакомы около десяти лет. Деснос никогда не был его другом, их связывало нечто большее, чем дружба. Это можно было разорвать, но надеяться, что все пройдет гладко, было бы наивным.

Суров почувствовал нараставшее напряжение. Чертова духота сведет с ума.

– Диана!

Она молча появилась в проеме двери.

– Приготовь нам что-нибудь.

– Лед класть?

– Обязательно.

Диана вышла. Деснос проводил ее взглядом.

– Дрессированная сучка.

Суров побагровел. С огромным усилием он подавил всколыхнувшуюся ярость.

– Тебе лучше убраться отсюда!

Деснос отвалился на спинку кресла.

– Да ладно, не дергайся, – сказал он, – уйду, когда нужно будет. И не гляди на меня так влюбленно – я сегодня не за деньгами.

Суров уставился в темные глаза грека и вдруг почувствовал приближение необъяснимой угрозы; что-то мрачное и тяжелое надвигалось, но вряд ли лишь Деснос тому был причиной. Сдавило грудь. Суров выругался про себя. Не хватало еще!

– Да? – спросил он. – Не за деньгами?

В соседней комнате слышалось звяканье стекла. Диана готовила напитки.

– Лангелава погиб, -сказал Деснос. -Ты знал об этом?

– Нет.

– Полтора месяца назад. Я думал, ты слышал.

– Я не слышал. Как он погиб?

– Разбился на спортивном Яке. Когда летал в свою нору. У него была нора -дом, несколько гектаров леса, даже аэродром. Только я не знал где. Он это всегда скрывал, от всех.

– Да, верно. А что случилось с самолетом? – Суров посмотрел на дверь, за которой скрылась Диана. Что-то долго она возится.

– Зацепил шасси за дерево при посадке. Он ночью садился. Наверное, не заметил. Странно. Наверняка тысячу раз это проделывал. Он обожал летать.

– Ты специально приехал, чтобы это сообщить? – Суров сцепил перед собой пальцы. Липкий пот покрывал виски и шею; он чувствовал нараставшую тревогу, но никак не мог понять, в чем дело.

Вошла Диана, в том же халате, босиком, и поставила перед ними поднос. Вопросительно посмотрела.

– Ты можешь идти, дорогая.

Деснос снова ухмыльнулся. Он молча покачивал бокал в руке, разглядывая напиток. Выражение его лица не понравилось Сурову. Что-то скрывалось за этим молчанием.

– Ты откуда узнал про Лангелаву?

– Звонил иногда ему в офис, – медленно, словно нехотя, сказал грек. Без нужды, так просто.

Суров понимающе хмыкнул.

– Нет, -Деснос покачал головой. -Лангелава ничего не давал мне. Да я бы от него и не взял... – Он снова помедлил. – Мне его секретарша сказала.

– Понятно. Значит, разбился, – Суров поставил бокал на поднос. – Что ж, это случается иногда. Жаль.

Деснос исподлобья взглянул на него:

– Это не все. Ромин пропал.

Суров насторожился:

– То есть?..

– Пропал вот. Три месяца ни слуху ни духу. А уж с Роминым мы виделись часто.

– Его семья?

– Что семья? Я же говорю -три месяца никто ничего. Уехал однажды, и все.

– Не нашли?

– Нашли, – сказал Деснос с какой-то странной, не своей интонацией. На той неделе. Машину сперва обнаружили. Стояла на берегу озера, брошенная.

– В горах?

– Да нет. В сотне километров отсюда. Небольшое такое озерцо, глухое. Машина открыта, ничего не взято, владельца не видно. Стали искать... Словом, выудили его из воды.

Деснос замолчал, наблюдая произведенный эффект.

– Как ты думаешь, отчего он умер? – спросил грек, не углядев ничего особенного.

– Думаю, не от инфаркта.

– Да уж. Тело нашли метрах в десяти от берега. Запутался в какой-то дряни на дне, какие-то подводные корни, трава, не помню. Наверно, вздумалось ему нырять.

– Так, -сказал Суров. -Две смерти. И ты, наверно, полагаешь, что это не случайно?

– Да, – проговорил Деснос, – полагаю. Я в такие случайности не верю. В деле нас было шестеро. За короткий срок погибли двое, и обстоятельства не ясны. Это не может быть совпадением.

– Ну, допустим, с Роминым действительно не ясно... не все ясно, негромко сказал Суров. – Но Лангелава? Здесь как будто понятно.

– Что тебе понятно? Он же не новичок. Тебе ли не знать – Лангелава был самым осторожным из всех.

– Хорошо. Предположим, его кто-то убрал. Я говорю – предположим. По твоей логике это человек, который в курсе наших дел. Но ведь из нас никто не знал, где это его... горное гнездо.

Деснос опустил глаза:

– Никто... И так, и не так.

– Что это значит?

– Делевский. Он бывал там. Ты же помнишь -Лангелава был с ним не разлей вода.

Суров выпрямился в своем кресле.

– Делевский мертв уже пять лет.

– Знаю, – грек прищурил глаза, и в его взгляде Сурову почудилось что-то змеиное. -Уж это я знаю.

– Вот что, – Суров помрачнел. – С Роминым мы как-то встречались три года назад случайно. Лангелава... его я не видел с тех пор. Печально, что ребят больше нет, но не скажу, чтобы меня это слишком взволновало. Или ты думал, я стану рвать на себе волосы?

Воцарилось молчание.

– Одно из двух, – подумав, сказал Деснос. – Одно из двух: или ты сам приложил к этому руку, или ты просто дурак. В любом случае мне тут делать больше нечего.

Он поднялся, направляясь к выходу. Суров смотрел ему в спину. Неизвестно отчего вдруг вспомнился нынешний сон. Ощущение стылой тоски и страха на миг стало столь острым, что перехватило дыхание. Суров сглотнул, не понимая, что с ним.

– Подожди, -голос сделался хриплым.

Деснос обернулся.

– Что? – В глазах грека изобразилось удивление.

– Почему ты вспомнил Делевского?

– Я вообще о нем никогда не забывал. Мы допустили тогда ошибку, Мик.

– О чем это ты?., -сипло спросил Суров.

– Брось. Ты знаешь о чем. То, что мы с ним сделали... Мы все заслужили смерть. Он бы никогда нам не простил. Мы предали его все... Знаешь, когда умерли Ромин и Лангелава, я не слишком-то удивился. Я все время ждал чего-то подобного.

Суров шевельнулся в кресле.

– Ты говоришь, словно он жив. Но его нет! Делевский мертв! И нет такой силы, что вернула бы его к жизни. Все это чушь. Я уверен: на нашем месте он бы поступил так же. То была работа. Особого рода, не для всех. Для тех, кто не пускает в штаны, когда нужно рискнуть. Кто умеет что-то делать действительно хорошо. От меня вот требовалось вертеть баранку...

– Делевский водил не хуже тебяу – сказал грек.

Суров коротко хохотнул: – Зато он хуже стрелял!

Деснос что-то вытащил из кармана и украдкой кинул в рот.

– В этом нет ничего личного, – сказал Суров. – Делевскому просто не повезло.

– Глаузер тоже так считает. Интересно.

Глаузер! Суров его всегда слегка опасался. Человек непомерной силы и отваги какой-то нечеловеческой.

Он был пятым из оставшихся в живых. Но сейчас воспоминание о нем оказалось приятным.

– Что он считает?

– Как и ты, он полагает, что это совпадение. Он, как и ты, слишком доволен жизнью, чтобы беспокоиться о чем-то. Черт с вами! Я знаю, что нам всем угрожает смерть. И если вам на это плевать, то уж я о себе позабочусь.

"Нет, – подумал Суров. – Ошибаешься. Теперь я о тебе позабочусь".

– Ты давно его видел?

– Я его не видел. Мы говорили по телефону, – заявил Деснос, но по его тону Суров понял, что они все-таки виделись и что Глаузер попросту выкинул грека. От этой мысли улучшилось настроение. Суров наконец тоже поднялся.

– Скажи теперь, что думаешь ты.

Деснос дожевал, что было во рту.

– Кто-то вышел на наш след, – сказал он. – Не знаю, кто именно. Но счет открыт и пока не закончен. Мы можем спастись, если объединимся. Вот что я думаю. И затем приехал.

– И все-таки, при чем здесь Делевский?

– Да не знаю! Но он единственный, кто знал каждого из нас. И единственный, кто должен каждого из нас ненавидеть. – Он замолчал и снова сунул руку в карман.

Суров повернулся к двери. Она была открыта, за ней виднелся парк, над ним нависло низкое потемневшее небо. Он нахмурился. Все ясно: пора заканчивать.

– Ты, верно, спятил. – Суров вдруг подозрительно уставился за грека. Что это ты сосешь постоянно? Наркотики?

Лицо Десноса скривилось.

– Нет... так. Это просто трава... поддерживает. Это безопасно.

Вот оно что. Вдобавок и наркоман. Суров подумал, что все-таки он не напрасно потратил время. Теперь надо хорошенько обмыслить все и не сделать ошибки.

– Тебе пора, – сказал он. – Может, ты в чем-то и прав. Я подумаю. Дай мне время и не предпринимай ничего сам.

– Думай быстрее, – отозвался Деснос. – Времени у тебя может оказаться меньше, чем ты рассчитываешь.

Суров наблюдал, как тот спускается с террасы. Мятый пиджак болтался на костлявой спине. Через минуту грек уехал.

Суров неторопливо вышел в парк. Вокруг царила странная неподвижность. Кроны деревьев застыли, и даже птиц не было видно – ни малейшего дуновения ветра, ничего, словно все вокруг погрузилось в прозрачный стекленеющий клей.

Жарко. Он снова посмотрел на небо. Утренняя дымка обернулась тяжелыми сивобрюхими тучами. Они надвигались с востока; вдали, у горизонта, облака приобрели грязно-желтый оттенок, что-то совершалось в природе, и Суров вновь ощутил подступившее беспокойство.

Он прошел ухоженной дорожкой мимо зарослей жасмина и вышел к бассейну. Глянул на голубую неподвижную воду и вдруг представил лежащего на дне Ромина. Разувшись, Суров уселся на край и опустил ноги в воду. Она показалась чересчур теплой, ему расхотелось купаться.

На белом столике возле бассейна стояли бутылка и телефон. Минуту Суров размышлял. Потом по междугородной набрал номер конторы Глаузера.

Ответил хозяин. Низкий знакомый голос. Суров покусал губы. Ни слова не говоря, положил трубку. Конечно, Глаузер жив. Он не по зубам греку. Но убийство Ромина и Лангелавы означало, что шантажист пустился на крайность. Грек опасен. К тому же он нищ и у него развязаны руки.

Несомненно, к тому и шло. Суров нахмурился.

Можно, конечно, пожертвовать определенной суммой.

Но нет никаких гарантий, что она станет окончательной. И потому оставлять Десноса в живых нельзя.

Это было совершенно очевидно, и Суров даже почувствовал облегчение. Бывшие компаньоны здесь не имели значения – им двигал только расчет.

Дальний флигель, в котором помещалась комната садовника, окнами был обращен к морю. Подняв раму, Цкато ноздрями втянул влажный горячий воздух. Он всмотрелся вдаль, разглядывая непривычно спокойную водную гладь, словно вылизанную черным гигантским языком. Садовник помрачнел. Он вышел на улицу и направился вокруг дома к террасе, разыскивая хозяина.

Того нигде не было. Цкато дважды обошел вокруг строения и остановился возле старого эвкалипта с расщепленной кроной, росшего напротив спален. Нечто прикрытое густой травой возле основания дерева привлекло его внимание. Приблизившись, он раздвинул стебли, наклонился и ладонью принялся разгребать землю. Зажав шепоть почвы в пальцах, он внимательно рассмотрел ее и даже понюхал. Щеки садовника приобрели сероватый оттенок. Он поднялся и поспешно ушел.

Вернулся он минуты через три. С собой принес маленькую, остро заправленную штыковую лопатку и принялся сосредоточенно вспарывать верхний дерновый слой. Он работал около получаса. Наконец на глубине в локоть обнажился мощный древесный корень.

Корень тот, видимо, содержал в себе нечто весьма необычное, потому что садовник принялся его изучать с величайшей тщательностью. В движениях Цкато появилось напряжение, граничащее с очевидным страхом.

Он вытащил широкий изогнутый нож и осторожно сделал надрез на корне. Из поврежденного участка показался сок красного необычного оттенка. Садовник отпрянул. Но потом заставил себя взять в руки лопату и торопливо забросал обнажившийся корень.

Он едва мог поверить. Ему не хотелось верить в это.

Старая, в детстве еще слышанная история, похожая на страшную сказку, оживала у него на глазах.

Садовник заторопился. Если и впрямь та роща на побережье... если кто-то ее потревожил, по незнанию, или с умыслом... тогда нельзя терять время. Ему пришло в голову, что он, возможно, единственный человек, способный это остановить. Старая история, слышанная еще в детстве... Если уже не поздно.

Теперь Цкато почти бежал по дорожкам. Возле розария он глянул в сторону "Черной принцессы" и вдруг остановился. Бешено заколотилось сердце. Но не было времени. Задыхаясь, Цкато выбежал к бассейну. У вышки в шезлонге сидела Диана в своей любимой позе, закинув назад голову. При звуке шагов она обернулась.

– Где... хозяин?.. – Цкато с трудом переводил дыхание.

– Был только что. А почему такая спешка? Налить что-нибудь? А, Цкато?

Диана прекрасно знала, что садовник в рот не берет спиртного, но ей нравилось дразнить этого туземца.

Цкато стиснул зубы.

– Так что ты говорил насчет урагана? – Диана поднесла стакан к губам. – Прекрасное, кстати, вино. Да... значит, ожидается буря?

– Нет, буря -это... – Цкато втянул голову в плечи и оглянулся почти с отчаянием... Он недоговорил, взмахнув рукой, кинулся к дому.

– Ты хорошо держался с этим проходимцем! – Диана неслышно появилась у него за спиной.

Суров поднял голову. Он сидел за письменным столом в своем кабинете. Три верхних ящика были выдвинуты.

– Что-нибудь ищешь?

– Диана, я занят.

– Ты вечно занят... даже когда мы занимаемся любовью!

Суров прикрыл глаза.

– Почему бы тебе не прогуляться в город? – сказал он, сдерживаясь. – Я буду занят некоторое время. Ты станешь скучать.

– Нет. Я не поеду. Я останусь тут и буду сидеть тихо, нисколечко не мешая. – Диана уселась у окна, посмотрела невинно: – Противный грек испортил тебе настроение?

– Отчасти.

Она покачала ногой.

– Но ты хорошо с ним держался. Я считаю, не о чем беспокоиться.

– Что ты хочешь сказать?

– Прости. Я случайно слышала... Он вроде бы угрожал... Да?

– Угрожал? Возможно. Но тебя это не должно беспокоить.

– Он блефует. Такой в одиночку ничего сделать не сможет.

Суров замер.

В одиночку?

Это не приходило ему в голову. Словно серебристый экран поднялся перед мысленным взором. Конечно!

Грек – лишь исполнитель. Им управляют. Тем более действовать следует крайне осторожно. Но кто? С кем связался этот оборванец?

Некто незнакомый. Грек проболтался, и его взяли в оборот. Это первая возможность. Вторая -свои. Свои...

Значит, Глаузер. Нет, нет! Только не Глаузер! Впрочем, можно будет проверить. Но если не Глаузер, тогда кто?

Делевский был не хуже тебя.

Чушь, чушь! Ну а вдруг?.. Каким-то невообразимым образом... Глупо! Ведь он помнит, как сам...

...Каменистый песок красноватого цвета. Переплетения корней в глубине, тонких, как гнилые веревки.

Трудно копать, пот заливает глаза. Сверток из грязного брезента тяжел. Последнее убежище. Наверное, он не ждал такого. Удачливый красавец, не знавший поражений на трассе. Ни в казино. Ни у женщин. Как грузен, неповоротлив брезентовый кокон! Рыжие водопады песка валятся вниз. Скорее! Солнце садится... Суров словно очнулся. Диана курила, глядя в окно.

– Душно, – сказала она. – Цкато грозит ураганом, кстати, он искал тебя. Он показался напуганным.

– Тебе все-таки придется съездить в город, – проговорил Суров, поднимаясь.

Он знал теперь, что следует делать. Кто бы ни прятался в тени, манипулируя Десносом, он тоже уязвим.

Суров понимал, что недооценил угрозу. Дело не в деньгах. Речь шла о его жизни. Но у него есть все шансы, если не терять голову и действовать быстро.

Он пошарил в ящиках, выгребая бумаги. Развернулся, отомкнул сейф и вытащил аккуратную кожаную папку с тиснением. Быстро набросал несколько писем.

– Ты отправишься в банк. Здесь инструкции управляющему.

– Почему не ты сам?

– Потому что у меня еще важные дела тут! Поезжай немедленно, я позвоню в банк и предупрежу их.

– Это все из-за урагана? – Она сладко улыбнулась, потягиваясь.

– Да. Из-за урагана. – Он вдруг помедлил. – Представь, грек вообразил, что Делевский жив, – сказал Суров неожиданно.

– Как это? Ведь он...

– Бред, конечно. Ладно, поезжай.

– Этот Делевский... – Диана вздохнула, – и после смерти он не дает вам покоя. Жаль, что ты нас раньше не познакомил.

Суров внимательно посмотрел на нее.

Словно судорога пробежала по парку. Наступившую тишину прервал слабый трепет листьев. Сумерки, что воцарились среди дня, вызывали мысль о солнечном затмении. Суров стремительно зашагал по дорожке. Порыв ветра поднял впереди него пыль, закрутил и швырнул в глаза.

Диана уехала час назад. Он сам проводил ее до ворот. Кроме Дианы, у него никого не осталось. Это ощутилось теперь особенно остро.

Суров успел сделать несколько нужных звонков, надуманный план воплощался в реальность. Определенные люди в определенном месте начали действовать.

Жизнь грека закачалась на поддерживающей ее нити.

Пока не удалось связаться с Глаузером. Стечение обстоятельств. Пусть, время еще терпит.

Задрав голову, Суров посмотрел на помрачневшее небо. Буря надвигалась с востока. Прямо вверху протянулись узкие темно-фиолетовые облака, как предвестники приближавшейся армии тьмы. Ураган может наделать дел. Стоит проверить, все ли закрыто и закреплено на своих местах.

Он поспешно обходил владения и вдруг как вкопанный остановился перед розовым кустом. Проклятье!

Суров не верил своим глазам. Его гордость, его любимица "Черная принцесса" была наполовину вывернута из земли. Не успевшие раскрыться бутоны опали. Почва вокруг усеяна пожелтевшими листьями.

Это было просто чудовищно; еще недавно все казалось в порядке. Цкато... Цкато!

Суров сжал кулаки.

Цкато. Недосмотрел. Вот что означал испуг, о котором упоминала Диана! И он посмел промолчать, он посмел даже улыбаться, глядя ему в глаза!

Суров посмотрел вокруг. Никаких следов. Только тонкая полоска почвы от ближайшего дерева до куста просела, словно свежая дренажная канавка. Бледный от ярости, Суров направился прочь. Ему казалось, что он потерял ребенка. Трудно сказать, насколько то было справедливо, – у него никогда не было детей.

Случившееся совершенно испортило настроение.

Закончив обход, он вернулся в дом. Достал коньяк, выпил и повалился в кресло.

Деснос... Суров пытался представить, что он делает в эту минуту, что пытается предпринять. Впрочем, это уже не имеет значения. Те, кому он поручил заняться греком, знают свое дело. Суров прикрыл глаза. Деснос...

Они сумеют о нем позаботиться. Правда, придется отсюда убраться на какое-то ьремя. Поэтому необходимо срочно перенести банковские вклады.

Перед внутренним взором появилась знакомая горбоносая физиономия, потом вдруг ее сменило лицо Цкато. Суров вздохнул. Садовник может считать себя уволенным. Надо будет сообщить ему об этом...

Он неожиданно задремал.

Громовой раскат потряс дом до основания. Суров посмотрел на часы. Было половина седьмого вечера. Он по-прежнему находился один. В гостиной было почти совсем темно, за окнами плескался мрак, лишь желтая полоса пробивалась сквозь шторы с освещенной террасы.

Почему задерживается Диана?

От нового удара грома затряслась посуда на столике.

Суров поднялся, натыкаясь в темноте на предметы. Он подошел к стене, нащупал выключатель. Гостиная озарилась скверным красноватым светом. Лампочки светились вполнакала.

Суров выбрался на террасу, снедаемый беспокойством. Дождя не было, но с моря дул порывистый ветер.

Ощущалось, что он еще только пробует силы. Гигантский огненный нож вновь вскрыл почерневшую жесть неба. Глухой рокочущий звук докатился почти мгновенно. Суров повернулся, и тут что-то мягко ударило его по плечу. Он инстинктивно схватил свисавший на грудь предмет.

На миг ему показалось, что он держит, маленького осьминога... В темноте болтались какие-то белые дряблые нити. Суров шагнул к свету. Вот черт!

Это был всего лишь небольшой росток, с корнем вырванный ветром. На стебле виднелись крупинки земли. Суров отшвырнул его.

В доме он набрал номер управляющего банком.

Длинные гудки. Никого, как и следовало ожидать. Где ее носит? Он начинал беспокоиться.

Следующие два часа прошли в тяжелом ожидании.

Суров уже намеревался обзванивать знакомых, как в коридоре раздались шаги. В дверь гостиной постучали.

– Да, – выдохнул Суров, недоумевая.

На пороге возник Цкато.

– Хозяин...

У Сурова глаза мгновенно налились кровью.

– Убирайся! Разговор будет утром.

Цкато сжал зубы. Нужно было объяснить все. Но как? Как добиться, чтобы ему поверили? И тем не менее сделать, что было необходимо, потому что теперь садовник знал – ему одному уже не справиться.

– Хозяин! Это важно! Я видел... – В его голосе раздались молящие нотки. – Хозяин, та роща на побережье... – Он запнулся. Не хватало слов: ему требовалось время, а его-то как раз и не было.

– Вон!!

Минул еще час. Суров взялся за телефон. Бесполезно. Диану не видели нигде. Нужно отправляться спать.

Завтра ему понадобятся силы. Ночь, по всей видимости, предстоит провести одному.

Он добрался до спальни. Кровать показалась жесткой. Суров повернулся, выключил свет и вытянулся в полной темноте на своем ложе. Сна не было. Ветер раскачивал дом, точно гнилой зуб, словно намереваясь выдрать его с корнем. Суров услышал, как первые дождевые капли впились в подоконник.

Ему сделалось не по себе. Выпить еще, что ли? Он шевельнулся, намереваясь подняться, однако у него ничего не получилось. Похолодев, Суров почувствовал, что руки и ноги будто приросли к кровати. Он был не в силах ими даже пошевелить! Суров напрягся – безрезультатно.

Кошмар! Он мог лишь озираться, но это немного давало в темноте. Суров едва не закричал от охватившего страха. Он бешено закрутился, пытаясь определить хотя бы, что именно удерживает его, и вдруг услышал негромкий скрежет. Суров замер. Скрежет повторился, и он почувствовал, как кровать шевельнулась. Теперь она слегка раскачивалась. Это могло бы показаться даже приятным... в другой ситуации. Определенно с кроватью что-то происходило. Суров ощущал, что она словно переламывается под ним пополам, причем место излома приходилось точно под поясницей.

Ему еще не было больно, но стало трудно дышать.

Непрекращающийся скрежет! И почти сразу – хруст в позвоночнике, а следом всплеск адской боли. И скрежет, скрежет, скрежет!..

Он очнулся. Его окружал мрак. Сердце колотилось так, что оставалось удивляться, как выдержали ребра.

Суров поднял руку, коснулся лба. Пальцы дрожали.

Пошатываясь, он вышел в холл. Надрываясь, скрежетал телефон. Отвратительнее звука не существовало в целой вселенной. Суров снял трубку.

Телефонный голос врезался в тишину дома. Мембрана визжала. Первым побуждением было швырнуть трубку на рычаг, но он только крепче сжал пальцы.

– Ты? Ты? Что?! Я тебя не слышу!!

– Не вопи.

– Какого черта тебе нужно?

Деснос на том конце то ли вздохнул, то ли всхлипнул.

– Меня пытались убить! Только что! Слышишь? Я уцелел, я чудом уцелел, Мик! Мик!..

Дальше уже он не слышал. Невероятно! Его люди не допускали подобных оплошностей. Если брались, то дело доводили до конца. И тем не менее Деснос жив.

Что это значит?

– Ну чего ты орешь, как драный кот на пожаре! Что у тебя приключилось?

Понять грека было невозможно. Ужас лишил его способности внятно излагать впечатления. Суров уловил лишь, что пережитое совершенно потрясло Десноса. Вообще-то имевший богатый опыт за плечами, тот сейчас был полностью сломлен. Это озадачило Сурова.

Его люди не прибегали к экстравагантным средствам.

Ни черта непонятно.

– Я не могу здесь оставаться, – Деснос внезапно заговорил голосом почти нормальным. – Я приеду.

– Что? Не валяй дурака! Сиди и не высовывай... – прерывистые гудки вязко вкручивались в ухо.

Ну, значит, так тому и быть. Пусть. Он сделает это сам. Есть время подготовиться.

Суров вернулся в спальню. Ночник чуть жил. Бордового цвета стены сделались словно черными. Ореховый столик у изголовья кровати плыл к нему сквозь полумрак. Он взялся за верхний ящик.