Текст книги "Эволюция (СИ)"

Автор книги: Андрей Вознин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

 Я с сожалением смотрел на догорающие в костре куски своего рейдерского комбинезона. И тут одно из двух – либо заявленная инженерами температура устойчивости к пламени оказалась прилично так завышена, либо костер был совсем не прост. Правда наблюдать этот захватывающий процесс приходилось из очень неудобной позы – я висел, подцепленный к длинному шесту за связанные руки и ноги. Никогда бы не подумал, что столь характерную позу для героев древних приключений в когда-то диких дебрях Африки, придется примерять на себе...

  ...

     Плановое трехнедельное исследование планеты автоматами показало полное отсутствие разумной жизни, а так же опасных для человека животных и растений. И только популяция огромных улиток содержала в мышцах смертельно опасный токсин. Но гурманов-французов на борту моего исследователя отродясь не бывало. Поэтому и расстраиваться по такому поводу было некому. И уверовав в полную безопасность, заимел привычку в тихой охоте заходить все дальше и дальше от корабля. Доохотился...

     Удар, на время погасивший свет, я не почувствовал, и только осознал уже после пробуждения – голова трещала нещадно, а затылок тянуло приличных размеров шишка. Сознание вернулось в огромной темной пещере, где из всего многообразия предметов, за века приспособленных человеком как источники света, имелись только большой костер, несколько факелов и лучины. Поэтому подробно разглядеть своих похитителей долго не получалось. Единственное, что отметил для себя, так это их общее сходство с людьми – те же две руки, две ноги и голова. Да и черты лиц, иногда проступавшие из сумрака, напоминали вполне человеческие. Если бы не странного цвета кожа. Что вполне можно было отнести к неестественному освещению. И размеры тел... Огромные. Не хотелось проводить аналогии, но ни к месту вспомнился циклоп Полифем из бессмертной Одиссеи.

     С меня быстро срезали комбинезон – на удивление ткань, неприступная для любых механических воздействий, легко сдалась перед небольшими сколами какого-то местного минерала, используемого аборигенами в качестве режущего инструмента. Оставалось надеяться на пеленгатор, который обязан был успеть передать мои точные координаты на корабль, перед тем как отправиться в огонь. Кто бы мог подумать, что планета оказалась заселена гуманоидами!

     Когда мою жердь пристроили на какие-то примитивные козлы в углу пещеры, соседство откровенно напугало – на аналогичной жерди висела туша местного подобия земного оленя. Милые животные, что во множестве паслись вокруг корабля. Стоит признать, вкус приготовленного на углях оленьего мяса был восхитительный, и потому такое гастрономическое предпочтение пещерных жителей не удивляло. Но... Себя в качестве блюда я представлял слабо. Хотя... Может быть и напрасно. Надо было срочно что-то придумывать. Все-таки существо, покорившее бескрайние пространства, не должно быть банально съеденным. Навязчиво всплывающий в уме пример Кука, я старательно гнал от себя. Интеллект обязан помочь выкрутиться из непростой ситуации. Но поза барана, висящего на вертеле, сковывала любую интеллектуальную деятельность. Как, впрочем, и шишка на затылке. Черт!

     Аборигены, судя по всему, не имели развитого языка – между собою общались короткими гортанными выкриками и в основном жестами. Правда, почему в царящем тут сумраке было выбрано такое неэффективное средство коммуникации, для меня оставалось тайной. Да и ладно. Проводить тонкий лингвистический анализ обстоятельства не позволяли.

      И только меня сняли с шеста и потащили к общественному костру, как спасительная мысль молнией пронзила сознание. Судя по внешнему виду местных аборигенов, их метаболизм вряд ли сильно отличался от человеческого, и местные улитки должны были быть столь же ядовиты и для них. Когда меня положили на огромный плоский валун, служащий, судя по кровавым подтекам, для разделки на порционные куски, я быстро свернулся калачиком и начал очень похоже скрипеть, подражая брачным песням местных гигантских улиток. Спасение было только в проведении аналогии улиток со мной...

     Неожиданно все притихли и рука, занесшая надо мною каменный аналог ножа, замерла. Я начал скрипеть еще интенсивнее, вознося про себя горячую молитву всем земным богам сразу. И... О чудо! Боги меня услышали. Аборигены побросали свои дела и сгрудились вокруг. Начали гукать между собой, показывая руками странную фигуру в виде кулака и оттопыренных крайних пальцев. Ага! Это они демонстрировали друг другу улиток. Значит возымело. Меня стащили с аналога разделочной доски и бросили на тонкую подстилку сена. Любознательные детишки обступили вокруг и периодически с интересом тыкали в меня палочками. Пещерные жители сами по себе были раза в полтора крупнее обычного человека. И по габаритам, я больше походил на большого ребенка.

     Аборигены тем временем провели быструю замену в сегодняшнем меню – вместо меня притащили оленя и разделали на жаркое. Пока жарился ужин, все население пещеры собралось вокруг костра. Чтобы не тратить свое время попусту, я занялся наблюдением за нравами первобытно-общинного общества. Конечно, в неглиже заниматься антропологическими исследованиями было не совсем с руки, но на какие только ухищрения не пойдешь ради науки.

     Речь у местных, судя по всему, развита была слабо, только гортанные выкрики, в изобилии сопровождаемые жестами, ужимками и гримасами. Благодаря чему, даже избалованному обилием средств коммуникации цивилизованному человеку не составляло большого труда понимать эту примитивную речь. В ожидании ужина рассевшаяся вокруг костра аудитория внимала сильному полу. А те по очереди выступали, рассказывая о дневных успехах в охоте. Так очередной докладчик сперва начинал колотить себя кулаками по волосатой груди, привлекая внимание, затем, устрашающе гукая и помогая себе жестами, демонстрировал, как завалил оленя или поучаствовал в загоне, или, надрываясь, тащил добычу в пещеру. В общем выступающие, кто как мог, хвалились своей силой и ловкостью. Женская половина пещеры с детьми слушали эти примитивные байки открыв рты.

     Когда очередной «рассказчик» попытался подражать неловкой походке своей сегодняшней добыче, это вызвало всеобщее гоготанье зрителей и неприятно поразило меня – еще совсем молодой самец неумело попытался повторить мою походку. Нахал, судя по разыгрываемой сценке, подкрался сзади и огрел дубиной по голове. Зрители были в восторге от представления и потребовали выступление на бис. Повторно наблюдать охоту за своей персоной оказалось неприятно вдвойне. Да и исполнение весьма подкачало – я совсем не был похож на себя. Не люблю самодеятельности. После такого выступления само-собой наступил черед самой добычи скрипеть по-улиточному на потеху непритязательной публике...

     Я так понимаю, это у них было что-то вроде коллективного просмотра дневных новостей. Перед ужином. Когда же мясо достаточно приготовилось – слегка обуглилось и перестало истекать кровью, население пещеры забыло о развлечениях и набросилось на еду. Первыми, как и положено в примитивных сообществах, вкушали самые сильные. Остальные с завистью наблюдали. Затем получали свою долю мяса молодые женщины, а уж потом все остальные – одинокие самки, дети и пара стариков. Умяв всем кагалом здоровенную тушу, все тут же повалились где попало на пол и уснули. Моя попытка освободиться от пут оказалась безрезультатной – какими бы аборигены не были примитивными, связывать добычу они умели надежно. После нескольких неудачных попыток пришлось тоже уснуть, в надежде, что утро вечера мудренее...

     Проснулся от того, что какой-то ребенок тыкал в меня палочкой. В этом примитивном сообществе первыми просыпались дети, наверное не перегруженные плотным ужином – им со стола доставались только объедки. Впрочем, «улитке» вообще ничего не досталось. Возможно, все посчитали, что ей достаточно того сена, на котором она прикорнула. Хотелось и есть, и пить, и в туалет. Мой быт пока не был должным образом обустроен, как это положено цивилизованному человеку.

     Я для вида немного поскрипел, вызвав что-то вроде смеха. Потом богатой мимикой лица попытался показать девочке, что мне надо освободиться от пут, иначе «улитка» умрет. Не знаю насколько правдоподобно у меня получилось показать смерть брюхоногой, но девчушка, что-то там сообразив, принесла немного воды в деревянной плошке. Но освобождать категорически отказалась. Умственные способности у ребенка оказались достаточно развиты, чтобы понять, что освобожденная «улитка» по-быстрому слиняет подальше из местной общины. Девочке по виду было лет десять, и ростом она была как-раз с меня, но гораздо более развита физически. Дневной свет уже достаточно проникал в пещеру, и глядя на спящих аборигенов, можно было оценить их габариты и конституцию. Ростом взрослый самец превосходил любого землянина раза в полтора. А развитая мускулатура свидетельствовала о чудовищной силе. По моим прикидкам, после десятилетия любой абориген, вне зависимости от пола, вполне мог дать физическую фору среднестатистическому человеку. В остальном же, больших различий ни в строении, ни в чертах я не обнаружил. Очень крупные люди. Правда, по-большей части абсолютно голые, но с густым волосяным покровом практически по всему телу. Непонятно было только почему исследовательские аппараты не смогли установить их присутствие на планете. Непонятный сбой в аппаратуре привел меня прямиком в логово аборигенов. И теперь надо было как-то выживать. Если до сих пор автоматы моего исследователя не переполошились, значит пеленгатор ничего не запеленговал...

     Ближе к полудню, племя начало постепенно пробуждаться. Дети уже вовсю шастали по пещере, когда поднялась женская половина, время же самцов наступило где-то через час. Я забившись в самый угол наблюдал жизнь первобытно-общинного общества, так сказать, в самом сердце зарождающейся цивилизации.

     Как ни странно, понятие о здоровом завтраке, который надо съесть самому, в данном племени еще не укоренилось – все лишь попили водички из большой каменной чаши, наверняка выдолбленной вручную из местного валуна. Потолкались у тлеющих остатков костра, видимо подтверждая свой социальный статус либо занимаясь аналогом физической зарядки. И затем все мужское сообщество свинтило на охоту... Ну, или куда там. Женская же половина занималась с мелкими детьми или просто завалилась опять спать. Понятия – домашняя уборка, видимо, еще не существовало. Дети по-старше носились, изредка получая подзатыльники и шлепки по мягким местам, когда своим гомоном будили кого-то из старших матрон.

     Честно говоря запашок в пещере стоял еще тот. Тут и пот, и гниющие шкуры с остатками мяса, и еще черте знает что, но тоже не дезодорант. Правда вчера воняло гораздо сильнее либо чувствительность рецепторов у меня за ночь в этом смраде притупилась.

  Пользуясь свободным временем я разрабатывал стратегию поведения, долженствующую быстро привести меня в вожди племени, ну, или как вариант, в визири при падишахе. Образования вполне для этого было достаточно. Только мое умение диагностировать и поддерживать в рабочем состоянии главную двигательную установку на торсионных полях вряд ли могло найти здесь адекватное применение. Да и кто будет слушать улитку в таких непростых для понимания простого обывателя вопросах? Поэтому сперва необходимо было эволюционировать в сознании аборигенов из брюхоногого хотя бы до прямоходящего примата...

     День прошел в неге и ожидании возвращения мужской половины. Ко мне периодически подбегала моя юная подружка, тыкала палочкой, выслушивала раздраженный скрип и опять убегала. Когда же послушать «улитку» попытался молоденький паренек, он тут же схлопотал от моей поклонницы увесистую оплеуху и с ревом покинул концертную площадку. Пару раз я даже заслужил плошку с водой. Что уже было неким прогрессом...

     Вечером заявились охотники, таща за собой еще одну тушу оленя. Неожиданно для себя я почувствовал облегчение – ведь если бы охота оказалась не столь удачной, основным блюдом вполне могла послужить «маленькая улитка», пускай и с неповторимым меццо-сопрано. Подозреваю, что сентенция – «не хлебом единым» – еще не стала в данном обществе непреложной истинной.

     Далее повторилась программа вчерашнего дня – сольные выступления сильных мира сего, затем убойный номер молодого дарования с демонстрацией моего пленения и закрывающим программу номером – брачная песня терзаемой голодом «улитки». Довольные зрители, получив духовную пищу, переключились на насыщение плоти... И о чудо – моя покровительница принесла пару кусочков жаренного мяса и плошку с водой. Видимо, она единственная догадалась, что улитку надо периодически подкармливать и не только сеном. Или, возможно, я перешел в разряд ее домашних животных, которых надо оберегать и кормить. Что тоже в общем-то неплохо...

     Когда моя жизнь как-то наладилась в плане пропитания и питья, пришло время заняться реализацией коварного плана по порабощению этого пещерного мира. Для начала я решил расширить свой репертуар и в очередном выступлении весьма неплохо воспроизвел арию Надира из «Ловцов жемчуга». Как ни странно, классика публике не зашла и была встречена весьма прохладно. Видимо скрип улиток был более привычен неизбалованному слуху местных меломанов. Но не в первой артисту вытягивать интеллектуальный уровень аудитории над безликой серой массой. И на следующий день я спел детскую песенку про «Мы везем с собой кота...». Особенно местным понравился припев «Тра-та-та...». Когда в пятый раз повторял на бис, мне подпевала уже вся пещера. И весь следующий день из разных углов пещеры постоянно доносилось – «Кр-р-ра-кха-кха...». Успех был оглушительный. А я на одну ступеньку стал ближе к своей мечте.

     Среди ночи совсем некстати вспомнилось наставление исследователя планет, потенциально заселенных разумной жизнью. Параграф три был неумолим – при обнаружении разумной жизни в любом ее проявлении экспедиция сворачивалась и покидала планету в течение не более двух часов. С каким бы превеликим удовольствием я сейчас исполнил этот злосчастный пункт, но... Так выходило, что автоматы, направленные на мои поиски, вполне могли обнаружить следы моих пленителей и, посчитав этих дикарей разумными, свернуть экспедицию, бросив меня на произвол судьбы. И если меня не нашли и не освободили в первые сутки, шансы увидеть свою мягкую постель, душ и вожделенный пищевой синтезатор становились мизерно малы. А значит планирование дальнейших действий не должно ограничиваться жалкой парой-тройкой недель. Не хотелось в это верить, но пара лет, наиболее разумный срок для освобождения – пока информация дойдет до метрополии, пока обсудят план мероприятий, пока решатся на отправку антропологической экспедиции. В общем, хочешь – не хочешь, но надо осваиваться...

      После феноменального успеха незатейливой «Тра-та-та...» я неожиданно получил некую свободу – моя юная поклонница сняла путы с рук и ног, наверное посчитав, что от такой славы, неожиданно свалившейся на ее подопечного, убежит только сумасшедший. Эх, если бы еще знать в каком направлении остался исследовательский рейдер! Вполне вероятно, что глуповатая автоматика до сих пор считала планету необитаемой, а исчезновение единственного живого исследователя приемлемым сопутствующим ущербом. Но, здраво оценивая свою физическую форму – все-таки последние дни я питался как попало, если это вообще можно назвать питанием – моих сил могло и не хватить для такого перехода. Необходимо было сначала подтянуть свою физическую кондицию...

     А тут еще конкурент по народной любви неожиданно нарисовался – очередное выступление моего пленителя со своей набившей оскомину пантомимой зрители грубо прервали, требуя появления на сцене своего «брюхоногого» любимца. Взбешенный пантомим, проходя мимо, так поддал мне, что лишь чудом я не оказался в самом центре полыхающего костра. Повезло, что концертная площадка довольно плотно была окружена зрителями. Но себе на ус я намотал, что ухо теперь надо держать востро. Неожиданно с моим появлением в незатейливой жизни этого примитивного сообщества, сюда стали проникать и все прелести цивилизованного мира, как то: зависть, борьба за теплое место у костра, желание подставить ножку конкуренту. А может, это имело место быть здесь и раньше, как естественное состояние любого мыслящего существа. Но с конкурентом что-то надо было делать. Пещерный закон суров – каждый сам за себя.

     Для начала я выдал убойное «Пум-пурум-пурум-пум-пум». Пещера лежала. Восторг был полный. На пантомима более никто смотреть не хотел. Его незатейливый номер с моим пленением опустился в полный отстой. А ничего нового мой конкурент выдать не мог – его повседневное участие в загоне очередного оленя никак не могло отличиться новизной изложения. Я же не напрягаясь на следующий день еще раз поменял программу выступления. «Ла-ла-ла ло-ли-ли, ла-ла-ла ло-ли-ли...» стала хитом на ближайшие три дня, затмив все ранее исполненное. Вся пещера безуспешно пыталась повторить витиеватое исполнение. А я ведь не добрался даже до Yesterday... Теперь кусочки мяса мне перепадали не только от юной хозяйки – их передавали уже и взрослые поклонницы. С пищей, кажется, вопрос решился. И меня пока еще разве что на руках не носили. Хотя для местных громил это не было чем-то затруднительным. Лишь от своего сброшенного с пьедестала оппонента я постоянно ждал какой-нибудь гадости. Приходилось сторониться темных углов, коих в пещере было предостаточно. И где легко мог укрываться мой завистливый киллер. Учитывая габариты взрослых жителей пещеры, попытка затушить свечу жизни никаких проблем вызвать не могла. Но на некоторое время моя слава стала самым надежным щитом.

     Некоторое время я потратил на то, чтобы вникнуть в иерархическое построение этого племени дикарей. Хотя, когда более-менее разобрался, ничего сложного там не оказалось – во главе племени стояла группа из самых сильных охотников, и это был некий коллегиальный орган. А в силу своей непроходимой ограниченности, никто из этих здоровенных самцов даже не пробовал узурпировать власть.

     Каждое утро перед охотой, они обсуждали у костра, куда сегодня пойдут за добычей, кто будет загонять, кто переносить убитую тушу. Сами лидеры всегда стояли в засаде и последний удар наносился кем-то из них. О чем потом гордо рассказывалось женщинам и детям. Остальные самцы стояли во время обсуждения в сторонке и благоговейно внимали.

     И что интересно – как я понял, никаких индивидуальных имен в племени не использовалось. Так, если кому-то надо было обратиться к моей юной подружке, ее звали запросто – маленькая женщина или недоженщина. Хотя я не уверен, что этот знак сложенных пальцев руки и короткий гортанный звук означали именно женщину. Но употреблялся он ко всем представительницам слабого пола. Хотя, как землянин, я бы поостерегся утверждать насчет слабого. Взрослая пещерная женщина ростом была под два с половиной метра и, по-моему, особо не напрягаясь могла поднять килограмм сто пятьдесят. Мальчиков кликали недоохотниками или маленькими мужчинами. И индивидуально детей никто не различал. Никаких пап и мам. Общие дети, как впрочем и женщины. Только у нескольких старших охотников имелись индивидуальные подруги. Остальное племя жило во грехе, предаваясь порой свальному блуду.

      Всех главных звали Большой охотник, остальных взрослых мужчин – просто Охотники. Старики снова становились маленькими мужчинами. Но только стариков-то я наблюдал всего трех, да и то, их возраст едва ли переваливал лет за пятьдесят. Но на охоту они уже не ходили, и кликали их также как и многочисленных детей.

      Чтобы не путать свою хозяйку с прочей шалупонью, я дал ей имя – Кра. Получив индивидуальное прозвище, Кра страшно загордилась, неожиданно выделившись из прочей серой безымянной массы. Правда взрослые никак не могли привыкнуть к ее новому имени и некоторое время продолжали звать по-старому. Но мой опыт возымел неожиданное продолжение. Ко мне как-то вечером подошел один из Больших охотников и долго меня о чем-то расспрашивал.

      – Кра, кра. Кха-кха, ор-р-р-р.

      – Чего? – не понял я, что ему вдруг понадобилось.

      – Кра, кра! Кха-кха! Ор-р-р!

      Тот страшно рычал, кхакал и кракал. А я все никак не мог въехать, что ему нужно. Наконец решив, что тот хочет послушать очередной мой хит, я затянул:

      – Мы едем-едем-едем...

      Чем тут же вызвал грозное рычание.

      – Ты бы хоть говорить научился, что ли, по-человечески, – в сердцах высказал ему свое неудовольствие.

      И мгновенно схлопотал крепкую затрещину. Уж чего-чего, а в интонациях эти пещерные великаны разбирались очень даже хорошо. Особенно, когда высказывалось неудовольствие в сторону одного из лидеров. Некоторое время я явственно слышал медленно затухающий гул в ушах, словно мой усохший от бездействия мозг, этаким колокольным языком, долго колотился о стенки черепной коробки. Ценой неимоверных усилий, все-таки сообразил, что этот битюг требовал дать и ему личное имя. И ни какое-нибудь завалящее, а только Кра. Когда ж я попытался объяснить, что имя занято, он даже слушать не захотел, и поднял руку отвесить очередную порцию горячих. В конце-концов, осознав, что все бестолку, я гордо именовал его Кра. А моя подружка, неожиданно оказавшись нареченной именем одного из Больших охотников, так загордилась, что перестала играть со своими сверстниками, а все время стала проводить подле меня. Ничего в этом плохого я не видел и помаленьку обучал ее нормальному языку и прочим достижениям цивилизации.

      Только вот появление в пещере еще одного Кра, вызвало такой ажиотажный спрос на это имя, что теперь вечерами ко мне выстраивалась целая очередь с требованием их тоже так наречь. Пещера стала стремительно заполняться многочисленными Кра. И если раньше имена хотя бы разделяли аборигенов на три группы – женщины, мужчины и дети, теперь же они все стали полными тезками. Но ни в какую не желали называться как-то иначе. Так очередным достижением цивилизации – модным безумием – неожиданно оказалось заражено и это примитивное общество.

      Стоит признать, на раздаче имени Кра я неплохо поднял свой статус в иерархии племени – из разряда головоного домашнего животного перекочевал в уважаемый статус сродни коку на камбузе. И теперь ко мне все относились уже с неким почтением. Конечно, сравняться по значимости с охотниками я не мог, но некий шарм существа ни от мира сего приобрел. В примитивных воззрениях аборигенов, не без моего участия конечно, укрепилась вера, что раздающий имена может также запросто их и забирать. И хотя до моего появление все обращались друг к другу чем-то вроде ничего не значащего окрика «Эй, ты», теперь же личное имя, пускай и одинаковое для всего племени, позволяло само-идентифицироваться его владельцу. А я приобрел статус незаменимого члена общины – певца и наделителя именами. Равноценной замены мне теперь просто не существовало. И у вечернего костра в очереди за мясом я оказался где-то после рядовых охотников и подруг лидеров племени, но впереди жадных ртов оравы женщин, детей и трех стариков. Благодаря чему мой каждодневный рацион изрядно пополнился.

      Завоевав некое положение в местном обществе, я озаботился поиском какой-никакой одежонки. Мой рейдерский комбинезон, весьма удобный и имеющий два уровня защиты, бездарно сгорел в костре при пленении. А дефилировать голышом по холодной пещере удовольствие сомнительное. Местным аборигенам к таким жестким условиям было не привыкать, но мне, цивилизованному человеку, изнеженному теплом и уютом, приходилось тяжко – эти примитивные создания даже самых завалящих одеял еще не придумали.

      В очередное наречение я в качестве платы вытребовал себе две шкуры оленя. Процесс дубления открыт пока не был, как и сама выделка. Свежие шкуры обычно использовались в качестве подстилки, пока вонь гниющих остатков жира и мяса не становилась просто невыносимой, и тогда эту подстилку просто выбрасывали. Пришлось двигать прогресс самому.

      Высушив подарок, приступил к примитивной обработке. Плохо, конечно, что этим я никогда не занимался и имел весьма отдаленное представление о самом процессе. Только то, что когда-то подсмотрел в документалках про примитивные цивилизации. Для начал, в попытках смастерить себе скребки для кожи, я отбил себе три пальца на левой руке. Окончательный результат не впечатлял. Хорошо, что экспериментировать с изготовлением примитивных орудий труда начал днем, когда никого из охотников не было в пещере, и никто не видел моего позора. Думаю, что мой авторитет изрядно бы просел. Неожиданно помогла Кра. И хотя ей пришлось долго объяснять, что хочу в итоге получить, изготовила она пару скребков буквально за минуту. Два ловких удара на каждый камень, и я получил превосходный инструмент. Да такой острый, что соскабливая мездру, прорезал шкуру в пяти места и свою в трех... Но игра стоили свеч. С дублением возник неожиданный затык – дубы на этой планете если и росли, то вне досягаемости. Поразмышляв и так... И этак... Решил, что возможно поможет банальное копчение. И днями, когда охотники охотились, я растягивал обе шкуры над костром. В итоге получил два жестких, негнущихся листа, более подходящих в качестве фанеры. Не зная что со всем этим теперь делать, несколько дней потратил на их отбивку и умягчение. Не сказать, что по итогу получился превосходный материал для одежды, но... Уж лучше так, чем ничего. И вскоре я щеголял в грубой хламиде, правда более похожей на доспехи древних воинов.

      Вторую заготовку у меня банально реквизировали по праву сильного. Еще повезло, что свою шкуру я как смог раскроил, и теперь она могла пригодиться этим великанам только в качестве шортиков. Но что началось, когда один из уважаемых Кра вышел в свет, завернутый в новую модельную одежонку... Первыми открылись глаза на то, что они голые, у женщин. И пока мужчины шландались в поисках вечернего ужина в чем мать родила, мне пришлось открывать школу кожевенного производства. Шкуры расхватывались до драк с воплями и тасканием за волосы. А когда две матроны в два с половиной метра ростом и весом под двести килограмм сходились в клинч за модный стиль, приходилось ховаться как можно дальше от этого буйного реслинга. Земные мастера единоборств не шли ни в какое сравнение с этими огромными фуриями. Так, перемежая обучение и выделку шкур с драками и скандальными разборками, я постепенно одел практически все население пещеры. И почувствовал себя этаким местным законодателем моды. А благодаря тесным контактам с женской половиной неожиданно легко разрешился вопрос с удовлетворением естественных сексуальных потребностей. Все-таки мода и секс всегда шли рука об руку...

      Отныне все взрослое население пещеры щеголяло в кожаных одеждах. Но в этой идиллии оказалась и обратная сторона – если раньше женская половина днем только ленилась, спала и ожидала завораживающих своей примитивностью рассказов Больших охотников, то теперь либо мяла высушенные шкуры, либо хвасталась друг перед другом новым фасоном заворачивания в кожаную хламиду. А Кра не отходила от меня ни на шаг, периодически доставая просьбами позаниматься с нею.

      Постепенно я начал обрастать довольно внушительной сворой из поклонников и поклонниц. Правда, фанатская база формировалась в основном из нижних иерархий племени. Эти примитивные гиганты буквально в рот заглядывали, стараясь подражать своему новому кумиру. И не сказать, что такой поворот пришелся мне по душе. Тем более, что кое-кому это очень не понравилось. Ведь вся иерархия племени начала деформироваться, смещая акценты от сильных и ловких к умному и креативному. Порою я буквально кожей ощущал на себе обжигающие взоры завистников. А поймать на себе мстительный взгляд неадекватного аборигена ростом за два с половиной метра и весом под триста килограмм, это вам не кофе по утрам кушать. От такого можно и сна начисто лишиться. Меня спасало, что эти гиганты не отличались особой сообразительностью. На что им только-то хватало воображения, так это толкнуть, как бы невзначай, в огонь или огреть втихаря дубиной, подкараулив в темном углу. Поэтому к общему костру с некоторых пор я остерегался близко подходить и по темным углам вечерами не шлялся. И только днем мог спать спокойно – женская половина за одно только приобщение их к незатейливым плодам высокой моды была полностью на моей стороне. Одаряя порой довольно увесистыми ласками и свободным доступом к огромным телам.

      Назрела насущная необходимость завоевать себе новых друзей среди сильных мира сего и сформировать общественное мнение в нужном направлении. Дело встало за умелой, вдумчивой и ненавязчивой пропагандой. Но только вот... Как ее вести, если средства коммуникации в этом примитивном обществе если и имеются, то только рудиментарные? Тут или заморочиться всеобщим образованием либо взять на вооружение что-нибудь попроще. Ну, например... Я задумался. И в самом деле. В моем обществе победившей свободы пропаганда в чистом, незамутненном новыми технологиями виде, осталась в далеком прошлом, сродни пещерному образу жизни. Об ее примитивных методах я знал только по школьным урокам, когда проходили эпоху диктатур, и историческим фильмам о тех же темных временах. От всего просмотренного остались лишь самые смутные воспоминания, как о чем-то грязном и нечистоплотном. Но для данного общества, и так пребывающего в той самой грязи и нечистоплотности, это было бы самое то. Во всяком случае пропаганда помогла бы повести аборигенов к прогрессу и светлому будущему. Например, в моем родном мире высоких технологий и генной инженерии базовые установки запросто формировались еще во внутриутробном состоянии. И все были счастливы... Наверное.

      Здесь же самым высокотехнологичным инструментом в распоряжении был только мой мозг – чудо генетиков, технологов и программистов. Но приходилось крутиться и выживать, как какому-то примитивному пещерному прадеду.

      И самое простое, что пришло на ум, это дать толчок развитию религии. А начинать с ее азов – шаманизма. Надежду в очередном начинании давала поразительная наивность пещерных гигантов. Что, впрочем, нисколько не удивительно – до меня их обманывать просто-напросто было некому. Единственное, моя базовая прошивка правды тоже не позволяла особо забаловать, но она большей частью была ориентирована на взаимодействие с государственными органами, к коим местные не относились никаким боком. Поэтому я всерьез рассчитывал на ее дальнейшее пребывание в режиме ожидания.