Текст книги "Формула 21 века (выпуск №3, 1997г.)"

Автор книги: Андрей Вознесенский

Соавторы: Константин Кедров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Газета ПОэзия» № 3, 1997

–

Презентация третьего номера «Газеты ПОэзия» в Русском Пен-центре. Слева направо: В.Рабинович, К.Кедров, А.Ткаченко. Фотохроника ИТАР-ТАСС.

–

Константин Кедров

Формула XXI века

Одно из самых кратких и самых красивых стихотворений XX века выглядит так:. E = mc ². Автор и величайший поэт – Альберт Эйнштейн. Это первая метаметафора. В ней разверзается зрение Ангелов. Ангелическая жизнь света не похожа на нашу – досветовую. Здесь масса и время равны нулю, а мгновении длится вечно. Предчувствуя такой мир, поэт Василий Жуковский назвал это «чудным мгновением». Он же создал словесную формулу знаменитого принципа неопределенности другого гениального поэта от физики – Вернера Гейзенберга:

ЗДЕСЬ – мгновенно

ТАМ – всегда

В конце XX века формула-стих Эйнштейна дополнилась двумя величинами  χ и π, где  χ  – художество, а  π  –поэзия.

Дано: χ и π. Исходная формула: χ  = π. Далее следует ряд удачных или неудачных соответствий и несоответствий:

при  χ > <  π  и  π > < χ      π ≠ χ

при  π ↔ χ     χ  = π

Учитывая, что согласно E = mc ²время ; и ; пространство могут сужаться и расширяться до бесконечности, все преобразования согласно Эйнштейну снова сходятся к исходной формуле:  χ  =  π

Это итог XX века. Зато в XXI век уходят поэтические формулы самопознания:

Я  ≠ Я   Я > < Я    Я = –Я,

что в словесном выражении звучит еще проще:

Я не Я

Если свести воедино формулу E = mc ²с формулой XXI века

χ  =   π   и   Я ≠ Я

получим формулу третьего тысячелетия:

Я = χ π ²

что и требовалось доказать.

Словесный эквивалент той же формулы –

Я вышел к себе

через – навстречу – от

и ушел под

воздвигая над

–

Андрей Вознесенский

Не имея формального права как арендатор Литфонда, я все-таки соорудил навес над квадратом арендуемой территории. Мой сосед по сельской жизни Переделкина Андрей Битов бормотал: «Хочется сжимать форму. Поэтому я из прозаика становлюсь поэтом – вместо целой страницы пишу четверостишие. Вот и премию мне в „Новом мире“ дали как поэту». А как сужаться мне– поэту? Строчка сжимается до минимализма. Одно слово вжимается в другое. Так появились кругометы. Нельзя обижать другую природу. Сосна, заяц, пень тоже хотят поэзии. Я пишу стихотворение вертикальными медными буквами на сосне, которая как насос перекачивает нам небо: СОСНАсоснасосНАСОС.

Идет расширение до бесконечности. Поэзия, сужающаяся расширением

π → 0  ∞ → π

В формуле XX века это уже заложено, поскольку при скорости света пространство расширяется и сужается. Расширение происходит действительно поверх барьера. Языки не аукаются – они сливаются. Например:

ЧАСПИКчаспикчасПИКЧЕРС. Язык сам требует от нас картинности (пикчерс – pictures – по-английски картины).

Навес я вымерял по строительному уровню, чтобы он вышел параллельно земле. Сосна – вертикаль. Когда я закончил навес, то с него проступило слово «весна»: ВЕСНАвеснавесНАВЕС. Таким образом поэзия творит времена года.

Живущий ныне в тиши мэтр сюрреализма Морис Надо в свое время заказал мне прозаический труд о сущности поэзии. Следую его заказу.

СЛАЛОМ

Посвящение Анизе Кольц

Как с карниза свищет слалом – сатанист

и снежок тревожит ноздри как анис –

АНИСанисаниСАНИ

сами сами

в капюшоне как саами

мисс

на свиданье схватишь приз

ну а если разобьешься –

то приснись

сани сани

взвился розовый крестец...

слышишь ангелов осанны?

пиздец!

санитары на «Нисане»

и снежком пахнул анис

и летят пустые сани

сани сани сами

в

н

и

з

ЛЕСНОЙ РЕГТАЙМ

ку-ку минуя времени реку –

ку-ку ку-ку

читаю ли Матфея и Луку

ку-ку ку-ку ку-ку'ку-ку ку-ку ку-ку

укушенный собаксами бегу —

тебе не прозвонюсь через Москву

ку-ку ку-ку ку-ку ку-ку ку-ку ку-ку ку-ку ку-ку ку-ку

лишь состраданье неба привлеку,

что клен приставив пятерней к виску

помахивает мне как дурачку

меня диагнозируя: «ку-ку»!

что на веку? осекся вновь курок

я не хирург чтобы вскрывать кишку

но в зеркале какой-то НИХЕРУК

→   ←

язык мне кажет – хватит экзеку...

Мы все – "ку-ку " – внизу хоть наверху.

кухарка слей чеченскую уху –

ку-ку ку-ку –

У-шу или Ду-фу –

чужие яйца отыщи в шкафу –

кукареку! ку-ку-ку –

ху из ху?

Куда Отку... Откупорь

бутыл-ку...

Прейс-ку – ис-ку

– Я рашен обес-ку...

ку-ку ку-ку

подобно пузырь-ку

не капай нам всемирную тоску

окультная пичужка на суку!..

ку-ку ку-ку ку-ку ку-ку ку-ку ку-ку ку-ку

ку-ку ку-ку ку-ку ку-ку ку-ку ку-ку ку-ку

Лишь в небе в акустическом цеху

КУРЕХИН оборвет свою строку –

Ку...

–

Редакция поздравляет нашего постоянного автора, академики Российской Академии Образования Андрея Вознесенского с единогласным избранием действительным членом Нью-йоркской Академии Наук по секции лингвистики, произошедшим между выходом второго и третьего номера "Газеты ПОэзия".

–

Игорь Холин

Игорь Холин – минималист, по крайнем мере в стихах, написанных в 50-60-е годы. Эти тексты похожи на формулы какой-то неизвестной никому другому, но очень точной науки. Если имя Игорь обозначить как игрек (Y), букву Ха рассматривать как икс (X), О – как нуль (0), лин как Lin, а текст обозначить через Т, то полученная формула означает: Игорь Холин больше нуля на той линии, по которой движется его текст, стремясь к наибольшей минимализици и, возможно, к минус тексту.  Елена Кацюба

НАУКА

Антимяубиука

Воздействие

На психику человека

При помощи ультразвука

Сегодня

Вечер эротики

Просьба лечь в постель

Надев резиновые ботики

В восемь придет

Девушка

Вашей мечты

Можете с ней на ты

От одного прикосновения

Получите

Невообразимые ощущения

Лежу

Жду

Явилась горилла

Тычет сигаретой в рыло

Потеха

Соседи лопаются от смеха

Звоню в мяуцентр

Лаюсь

На чем свет

Отвечают

Мы ни при чем

Виноват

слабый свет

* * *

Философия Ада

Му

Муум

Уму

Эти звуки

Не мычание стада

Это выражение

Квира

Которое определяет

Точку соприкосновения

Существующего

И Существовавшего

Квира

Это то

От чего

Невозможно уйти

* * *

Кто Мы

Возомнившие себя

Повелителями

И творцами

Кто Мы

С этими трущобами

И дворцами

Кто Мы

Частица Святого Духа

А Земля

Что она

В сравнении с состоянием

Пятого вещества

Клок пуха

Как это понять

Постичь

Не понять

Не постичь

–

Генрих Сапгир

Некоторые сегодняшние мысли о стихах

"В огороде бузина,

а в Киеве дядька..."

Так порой пишет Ахматова, так в деревнях в свое время сочиняли девки частушки про одно – картина природы или просто введение в тему, а потом неожиданно– про другое, про то самое. Примеров тому много. Таким образом создавался объем, органичность, некоторая романтичная туманность, хотя прием здесь на первом плане.

Главное, включить воображение. Дерзость сравнений и метафор у Гафиза заметил еще Афанасий Афанасьевич Фет. « Жестокий негр! Как он разит стрелами!» Этот стих Фет восхищенно прокомментировал; «Черный глаз красавицы. Вот истинный скачок с 7-го этажа – зато какая прелесть!»

В наши дни, чтоб далеко не ходить, поэтической смелости Гафиза следует Константин Кедров своей метаметафорой. Например; «Человек – это изнанка неба. Небо – изнанка человека». Эти два стиха тянут, похоже, на целую философскую теорию.

Но полифонии и объема можно достичь и другим путем – музыкальным. И если стихи – это музыка слов, то современные стихи – это симфоническая музыка, атональная, пуантелистическая, конкретная – любая. Обычно в симфонической музыке две темы, чередуясь, переплетаясь, и изменяясь, рождают третью – т.д.. В представленном здесь примере одно стихотворение проходит сквозь другое, как сведенные пальцы рук. Читая и созерцая стихи, вы получаете все сразу; и одно, и другое, и третье – синтез. На слух все также легко воспринимается, надо только уметь читать стихи. Вообще чтение стихов требует такого же искусства и умения, как игра на музыкальном инструменте или пение. Здесь корень поэзии – песня, музыкальное движение души. Недаром слово «сонет» и значит в переводе «песня».

УЛЫБКА МИРА

1.

– кто мыслит вчерашним сегодня

улыбнись воздух и свет

– тот в позавчерашнем завтра

-улыбнись тополиный пух

– и погружаясь в море

улыбнись чувство свободы

– ногами болтает в небе

улыбнись праздность

– ибо реальность похожа

улыбнись морда собаки

– на толстый слоеный пирог

на ветру рассмеялся тополь

– лишь все целиком откусывая

на пруду вода улыбнулась

– ты поглощаешь реальность

оглянулось стекло окна

2.

"в эпоху разложения естественно...

– пруссак подвижный и плоский

...перемещаются в переферию

– словно арбузное семечко

...а из задворков и низин литературы

– выглядел как

...вплывает в центр какой-нибудь «сендык»

– воплощенный график

оказывается какая-нибудь рыба

– торопливо бежал по

оказывается литературным фактом

– как служащий по Манхеттену

а гемороидальный цвет лица

– норовя провалиться в

оказывается типично грибоедовским

–или как там у них называется

хромал как ямб так и не стал новатором

– рассеянное внимание

но отсидел и вышел Биленковым

– линейные совпадения

с которым мы бродили по Москве

– не надо классифицировать

послевоенной и литературной

– мистических насекомых

улыбнулся фарфор на витрине

между строк покойник улыбнулся

во все небо город улыбается

коркой улыбается пирог

–

Валерия Нарбикова

ГОРОДА

Фрагмент

В Цюрихе на берегу озера я беседовала с итальянцем, который ловил форель. А ведь форель лучше застрелится, а в грязной воде жить не будет. И меня просто приводило в восхищение вот что: на набережной озера есть такой проспект, там перечислено, какие птицы водятся в озере. И я смотрела на картинку – вот лебедь, смотрела на озеро – есть, на самом деле лебедь есть; чайка – на картинке; и на самом деле чайка плавающая, летающая, сидящая на спине лебедя, живая чайка – есть. Утка с селезнем на картинке, и на самом деле живая утка с живым селезнем есть. Как будто в этот момент я творила этих птиц, я их оживляла. И над этим не надо смеяться! С человеком может случиться такое, что все останется только на картинке. Вот, например, стихи и реальность. Стихи как бы одна реальность, а реальность как бы другая реальность. Я однажды видела, что эти две реальности могут совпасть, когда была в Крыму, в заповеднике в Новом Свете – я читала стихи Михаила Кузмина из сборника «Форель разбивает лед», кстати сборник стихов, где нет ни одного плохого стихотворения – большая редкость, и в стихах было так: по веселому морю плывет пароход, я посмотрела и увидела, что море веселое и по нему действительно плывет пароход, дальше в стихах было – облака расступились, что мартовский лед, это было очень похоже, это были рыхлые облака, это были рыхлые льдины на мартовской Неве. Все точно совпало впервые в заповеднике. Но ведь Цюрих не заповедник. Это просто жилой город. Как же удалось, чтобы картинка с птицами соответствовала живым птицам в реальности. Я три дня подряд выступала в Лейпциге, потом провела бессонную ночь в поезде, то заходили контролеры, то проверяли визу – поезд шел через Прагу – тогда я подумала, что границы надо отменить хотя бы ради спящих людей. И так вот не выспавшись, я приехала в отель в шесть утра, оказалось, что номер для меня снят с 12, они не знали, что я приеду так рано. Мне хотелось спать. Все было закрыто. Я нашла какое-то ночное кафе, наверное, для рабочих, там сидели двое рабочих в оранжевых куртках, и хозяин кафе принес мне кофе и яблочный пирог, он даже поинтересовался, нравится ли мне пирог. Пирог мне нравился. Но вот какое желание охватило меня, я подумала, что если бы в Вене были бы публичные дома для женщин, я бы воспользовалась, заказала бы себе крестьянина, чтобы он меня обогрел, обнял, и я бы уснула с ним. Чтобы это был именно крестьянин, никакой ни поэт, ни художник, ни инженер, чтобы он даже поругал меня этот крестьянин, что я болтаюсь в такое время одна, чтобы никакой не было литературы, искусства, ничего чтобы этого на дух не было, а только чисто крестьянское тепло. И потом когда я об этом рассказала одной милой даме в Берне, она сказала, да, ведь в Вене это возможно, заказать мужчину для прогулок, она не поняла, мне не нужен был мужчина, мне не нужно было для прогулок, мне даже рабочий был не нужен, только крестьянин в этот час, чтобы просто обняться.

–

Александр Ткаченко

ПРОЛЕТ

1.

Еще сто тысяч лет здесь простоят

озера бледные и лес высокоголосый

еще сто тысяч лет здесь не простят

твои на поворотах острые заносы

Высотки падая еще здесь проторчат

все те же тыщи лет. Их кариес

расскажет всем что город только чах

но умирать он отказался наотрез

И солью разъедаемый насквозь и нефтью

он жителей своих в кварталах колыбелил

и птица с птицею над алюминиевою ветвью

здесь сталкивалась в стропах корабельных

Еще сто тысяч лет здесь не присесть

и не расслабиться разбитым Одиссеем

на каждый голос раскинута в нем сеть

и тысяч сто привычных потрясений

2.

Никто не вздрогнет. Природа не плачет

она источает как море так каплю

и даже за скалы за луны не прячет

свой стыд за бессмертье не так ли

не так ли он мой играющий разум

смеется над всем что тебя не касаясь

уходит в порыве чарующем и безобразном

частицею влаги всемирной представясь

Никто не вздрогнет потому что повязаны

в человеке рожденном свершившие грех

лицо отвернув исказив пересказами

что был мол не тот человек...

Что мог он грустить, но о вечном не думать

частицей сходиться с частицей в экстазе

И ночью наткнувшись на долгое дуло

никак не посметь оборваться на фразе

И был он пройдохой с бутылкою-поводырем

и всех обходил перегаром гася

И лишь ухмылялся на то как мы врем

что так жить нельзя

–

Алина Витухновская

ЗЛЫЕ ПИСТОЛЕТЫ

Вы подражатели и дети

продажных наших хищных душ

кортеж изнеженный уедет

от ваших ужасов и стуж

Чужие граждане и дуры

в учрежденьях и гробах

пусть наши черные скульптуры

на ваших крепятся губах

Пусть слепят наши поцелуи

слепые улицы клыки,

и плесневелый ветер сдует тепло

с разорванной реки

Мы сумасшедшие уроды,

мы уроженцы всех адов,

мы взорванных водопроводов

гнилая бешеная кровь

Мы беженцы теплоснабжении

мы обожженные тела

мы неизбежность унижений

мы нежность язвенная зла

Нагие гении злодейства,

гестапо пасти пустоты.

Мы пожиратели младенцев.

Мы торжествующие рты.

Мы торжествующие орды

адреналиновых людей.

Нам дали нужные свободы

и все возможности смертей

Мы обнаглевшие подонки.

Мы киношвы тревожной лжи.

Мы разорвавшиеся пленки,

чужих пороков коллажи.

Мы негры некрореализма,

нагромождение дерьма,

мы мародеры грешной жизни,

окрошка здешнего ума.

Мы прирожденные убийцы.

У нас зеленые глаза,

у нас бессмысленные лица

и обезьяньи голоса.

Мы гениальные Поэты.

Мы покорители Блядей.

Мы курим злые сигареты

среди не близких нам людей.

Мы гениальные Поэты,

мы ничего не станем ждать,

мы купим злые пистолеты

и будем нагло убивать.

1996

–

Вилли Мельников

Текст на древнем хараппском языке

(транскрипция и перевод на русский)

энъ-так куту вай мал куль

мару мотту мук-ор толъ-колъ-мин

сил-сир атту тади пать-поль

мин-ярутин-тъю каа атту-кар -канта куль

мур-оли мин-ор атту-анъ палльи

Хозяин колесницы – царь разлива,

захваченный Луною затуманной,

где ярость гроз достойно возрастает,

чтоб облаками погребать созвездья,

реки защитник от ее сиянья, –

первогеройстваюных-звездочтимых.

–

Владимир Тучков

* * *

Кто сказал, что берлога пустеет не родами

а всего лишь нарыв?

Как из кларнета – не угадаешь

откуда следующий звук высунется.

А медведь – он и есть махорка

и рассудительность по периметру.

В весеннюю чашу руку по локоть засовывая

навряд ли дождешься ответа эха.

Это тебе не на фоне задника,

когда выстрел носиться по рядам

и под кресла заглядывает в поисках Ленского.

Ночи никогда не сотворить столько зла, сколько дню.

День ворочается в объятьях бессонницы.

Флаг любого демократического государства в отсутствии ветра

ничем не отличается от «Ну-ка, отними!»

Это только один олень

Носит окаменевшую молнию,

которой вслушивается в какую-то свою звезду

когда закат так небрежно бреется.

* * *

Когда толпа отхлынула

обнаружился желторотый совсем лейтенант,

чья речь впоследствии была приписана царю Соломону.

Расходились задумчиво, не попадая в следствие.

Закат на устах каждого розово вспенивался.

Уходя на тропы, опрощали народный говор.

Буксы все уже были потушены.

Закапывать и откапывать больше не имело смысла.

Чья ночь – каждый знал – общая.

Переход длиной в четыре собачьих приплода

приближался ко второму зачатию.

И беспрерывно прихрамывающее кукование.

Народ устал, народ зол, кони давно не поены.

Тем более, что утренние переносы звезд

не соответствуют правилам

–

Вадим Рабинович

Гуманист с человеческим лицом

Глоссарий логосов и голосов

Лицо не верит, что оно лицо. И в подтверждение требует, чтобы его называли еще и человеческим, все это вместе – лицо человеческое – должно быть приколочено к гуманисту вообще. И лишь тогда этот самый гуманист, трижды помноженный сам на себя, сделается гуманистом в законе. Такая вот Диафантова арифметика... Слово ищет подпорок в себе подобных, слипаясь в плеоназмы множащихся сложений. Лишь самовитое слово самодостаточно. Но и – больше самого себя, выходит за собственные пределы, и тоже из-за своей самовитости: оно само вьется, свиваясь в лицо. Слово Поэта, которое все еще лепечет-лопочет на задворках русской говорливости. И говорливость эта проста, как правда (газета), и даже еще проще – однозначно – убежден"– «будем так говорить» – «как бы...» А слово Поэта на задворках. И то слава богу, что хоть там, а не вовсе нигде. Но и сольному слову тоже нужна опора в слове же, но в столь же авторском. И тогда звезда заговорит со звездою: аукнется и окликнет; присвоит чужой голос но и отдаст свой... Говорил-горевал – событие слова как со-бытие с самим собою. Самовитие соитие раз-витие. В-бить – привить. Быть? – Один только раз, но вить – самому перед тем как отбыть навсегда. Тю – вить...

√-1, портвейн 777, а одеколон тройной.

Философский краеугольный камень преткновения у Христа за пазухой. Здесь-то, может быть, и начнется алхимическая алгебра двух небольших патриотических мнимостей:

Родине

Когда бы связки молодые

Голосовые я имел,

Гремели б трубы боевые

Примерно в тыщу децибел.

Тогда во всю бы глотку зева

Сказал бы: «Не люблю!...» – Она

Разбушевалась бы от гнева

Моя любимая страна.

А после ласково: "Пребуду

С тобой одним, сыночек мой,

И больше никогда не буду

Такой плохою быть страной..."

В любви сошлись бы наши взоры;

Взошла бы полная луна,

Когда б имел златые горы

И реки полные вина.*

Геополитика,

или Еще раз к вопросу о проливах Босфор и Дарданеллы

Никогда я не был на Босфоре**

И на Дарданеллах никогда

Не за тем ли родина Россия

Очень их старалась получить?

И теперь, в условиях свободы

Путешествий, я останусь здесь,

Чтобы не было до слез обидно,

Что проливы эти не ее.

*Начало цитаты, в которую, как в основание, упирается авторское слово.

**Конец цитаты, на которую, как люстра на крюк, подвешено слово автора.

И все-таки всегда – выше верха и ниже низа.

–

Tijschrift voor SLAVISCHE Literatuur

(Журнал славянской литературы) № 20 1996 г.

«Двадцатый номер TSL посвящается богатой русской поэтической традиции двадцатого века. Мы начинаем с новой группы на поэтическом небосклоне, с группы ДООС».

Виллем Г.Вестстейн, профессор славистики,

(Нидерланды)

Песня становится делом. Новая поэзия в Москве

Еще в 1984 году, метаметафористы разбились на две подгруппы, вернее сказать, три поэта сознательно отделились от группы, получившей такое название. С тех пор они основали собственную поэтическую ячейку. Лидером ее был и до сих пор остается темпераментный и чрезвычайно активный Константин Кедров, рядом с которым еще два поэта – Елена Кацюба и Людмила Ходынская.

Группа, которая сложилась под его влиянием, получила название ДООС и расшифровывается как «Добровольное Общество Охраны Стрекоз».

Для Кедрова и его группы важно не только то, что собственно означает ДООС в полной форме и в сокращении, но и определенные ассоциации, которые рождает само звукосочетание. В одной из своих программных статей-деклараций о ДООСе Кедров указывает на созвучие между названием ДООС и китайским словом Дао. Таким образом возникает соотношение с «эстетическим учением даосийских монахов, которые презирали немощь человеческого земного ума, неспособного прозреть божественный план Создателя вселенной». Это высказывание содержит различные аспекты, которые имеют непосредственную связь с концепцией ДООСа. Одним из таких аспектов является понимание мира на более высоком, нежели рациональный, уровне. Язык, слова, по крайней мере слова в поэзии выявляют подчас скрытые связи между предметами. Поэтому благодаря поэзии можно гораздо глубже понять мир, нежели чем путем его логического постижения.

Звучание слова играет при этом решающую роль. «Значение стихотворения для нас неразрывно связано со звуком, на самом деле восемьдесят процентов содержания несет в себе звук». Значение, придаваемое звучанию слова, объясняет и увлечение ДООСа анаграммой. Когда слово произносится, можно, как утверждают они, сразу на слух различить в нем другое, скрытое значение. Так слово vrede (мир) заключает в себе rede (речь, разум). При этом речь идет не о бытовой реальности, а о реальности космоса. Повседневность банальна и не стоит изучения и описания. ДООС предпочитает высказываться на более высоком уровне, который позволяет создаваемым языком значениям и ассоциациям вызвать к жизни космические, аналогичные Дзен ощущения. Космическое находит адекватное словесное выражение, когда говорит на своем языке, некоем «звездном эсперанто»

Члены группы пишут не для широкой публики, их тексты, по выражению Кедрова, являются «комментарием к великому молчанию космоса, либо комментарием к отсутствующему тексту». Этот комментарий заслуживает, чтобы к нему прислушаться.

Сокращенный перевод с голландского Светланы Князьковой

–

Елена Кацюба

ЛЕСТНИЦА

Две птицы,

соединенные крученым шнуром.

Три птицы,

соединенные медной цепочкой.

Четыре птицы,

соединенные шелковым платком.

И многие другие,

объединенные идеей

лестницы

из воздушных квадратов.

Щебет, свист –

лестницы поют

клювами вниз.

Морские рыбы вторят хоралу,

красный коралл

прорастает в сердцах,

кальций мерцает или

кремний на крыльях.

Лестница птиц

видит лестницу снов –

Мир строился сверху вниз,

будто падая ниц

с лестниц,

страниц,

ресниц.

Так и мы опускались –

ледяными словами туманы творить,

изобретать ураганы, тайфуны, цунами.

Но зато мы придумали штиль –

океаны учить отраженью.

Но зато мы внедрили жесты в деревья,

а еще сочинили верблюда, жирафа,

утконоса, лемура, тапира

и муравьиного льва.

Но когда мы, наладив песчаные бури,

уснули смотреть в телескоп через камень,

лестница птиц

развернулась над нами

и вознесла нас обратно на небо –

смеяться любить.

–

Константин Кедров

КОМПЬЮТЕР ЛЮБВИ

–

КУНСТ-КАМЕРА

Из истории поэзии

Людмила Губарева

китаист

МУЧЕНИК DSO

«Человечеству отныне открывается путь к созданию особого птичьего пения при членораздельных звуках. Из фонем, красок, линий, тонов, шумов и движений мы создаем музыку непонятную в смысле пространственных восприятий, но богатую миром ощущений».

Эти слова принадлежат Александру Васильевичу Туфанову – Велимиру II. В 1925 году он создал «Орден Заумников DSO». (Возможно, название ДООС подсознательно восходит к DSO).

В статье «Заумия» Туфанов исследует устойчивые смысловые сочетания согласных в различных языках (русском, китайском, английском...). Он утверждает, что если освободить язык от информационной функции, то останется звучание. А в звучании на интуитивном уровне отражено ощущение гармонии, ритма и движения общее для различных языков. Результатом этой работы стала книга «Палитра морфем» – словарь, содержавший 1200 морфологических рядов. Туфанов пришел к убеждению, что полученные им «20 неполных законов» строения языка обобщают и завершают лингвистические искания Хлебникова, и назвал эти законы Конституцией Государства Времени.

В 1931 году Орден DSO был арестован. Обвинения: "Группа пользуется формой заумного творчества для протаскивания контрреволюционных политических установок и мистико-идеалистических философских концепций ", а также «занимается вредительской деятельностью в области советской литературы». На допросах Туфанов брал вину на себя, отстаивал роль главного идеолога группы. В результате 5 лет в зоне – Темниковском ИТЛ НКВД (Потьма Казанской ж.д.). В 36 г. его освободили по инвалидности. В 52 года поэту разрешили поступить в аспирантуру на кафедру фольклора Ленинградского университета. Он безрезультатно ходатайствует о снятии судимости. Есть сведения, что А.В.Туфанов умер от голода на ступенях столовой где-то в эвакуации. Сегодняшнему читателю его поэзия практически не известна.

–

Газета ПОэзия" .№ 3, 1997. Учредитель группа ДООС при участии Всемирной Ассоциации писателей (Русский Пен-клуб). Председатель редакционного совета доктор философских наук, обозреватель «Известий» Константин Кедров

Андрей Вознесенский представляет  третий номер «Газеты Поэзия» на творческом вечере Константина Кедрова в ЦДЛ (1997 г.).

Посмотреть видео http://vision.rambler.ru/users/kedrov42/1/8/