355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Андрей Уланов » Гзумгарайский сыр » Текст книги (страница 1)
Гзумгарайский сыр
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 21:35

Текст книги "Гзумгарайский сыр"


Автор книги: Андрей Уланов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Андрей УЛАНОВ
ГЗУМГАРАЙСКИЙ СЫР

4-е вотана, побережье острова Лаулито

– Вам лучше не заходить сюда, тан, – поспешно сказал матрос. – Поверьте…

– Может, – насмешливо прогудел из-за плеча тана здоровенный моргвардеец, – тану вообще не стоило сходить на берег? А?

Какой-нибудь сторонний наблюдатель, окажись он здесь и сейчас, наверняка бы дал утвердительный ответ на этот вопрос. Ибо новенькие, скрипящие при каждом шаге ботфорты из кожи василиска, – с квадратным, согласно последней столичной моде, носком и блестящей пряжкой, – а также темно-синие панталоны и обильно усыпанный кружевной пеной камзол куда уместнее выглядели бы на тенистых аллеях дворцового парка Эстрадивьяны, чем среди куч пепла и углей, когда-то бывших хижинами.

И тел на красном песке, когда-то бывших людьми.

Чтобы понять свою ошибку, наблюдателю потребовалось бы поднять взгляд чуть выше сапфировой броши на шейном банте – и попытаться заглянуть в глубь глаз, ничуть не уступающих по холодной твердости сапфиру…

Большинству для подобной попытки приходилось наклоняться – голубоглазый щеголь едва доставал макушкой до плеча моргвардейца. И почти все предпринявшие подобную попытку весьма сильно сожалели об этом.

Стоявший у входа в единственную уцелевшую хижину матрос исключением не стал.

– Не думаю, – дождавшись пока матрос опустит взгляд, вполголоса произнес тан, – что я увижу внутри этой хижины нечто новое для себя.

У этой хижины не было окна, а двое вошедших – и особенно остановившийся в проеме моргвардеец – почти полностью заслонили путь лучам закатного светила. Впрочем, оставшегося света вполне хватало…

…хватало разглядеть, что лежащей поперек широкой доски девочке в каждую ладонь был почти по шляпку загнан большой корабельный гвоздь. И что лет ей было девять-десять, никак не больше.

В хижине было очень тихо. Проклятье здешних берегов, желтобрюхие мухи, пока не добрались сюда, привлеченные обильной кровавой приманкой снаружи.

Внешне маленький щеголь выглядел совершенно спокойным. Он смотрел очень внимательно. И прикрыл глаза лишь на миг, когда ему показалось, что лежащая перед ним девочка чем-то неуловимо похожа на…

Но и этого единственного мига с лихвой хватило, чтобы загнанные вглубь воспоминания хлынули, словно вода из пробитой ядром дыры… или кровь. И крохотную хижину заполнили крики ярости и отчаянья, алый отблеск горящей усадьбы… на алых же, щедро напоенных в ту ночь клинках.

Да, кровь, пожалуй, будет куда более верным сравнением – ее пролилось немало… тогда.

Это наваждение длилось лишь краткий миг. Затем он вновь открыл глаза…

Нет, ни малейшего сходства, устало подумал он. Просто… все мертвые чем-то схожи друг с другом. Особенно дети. Особенно темноволосые девочки.

– Брат Агероко.

– Тан Раскона?

– Тан Диего. Просто тан Диего, сколько мне повторять вам это?

– Полагаю, еще раз двести, никак не меньше, – задумчиво сказал монах. – Непросто выбить словами то, что было вколочено палкой. Но… вы хотели о чем-то спросить меня, тан?

– Да, брат. Освежите мою память: какую кару Высокий Закон назначает за насилие и умерщвление невинной дщери?

– Высокий Закон милосерден, – промолвил монах. – Что применительно к данному случаю означает: каре подлежит лишь более тяжкое преступление, сиречь насилие. Карой же заповедано сожжение на медленном огне. Приговоренного, раздетого донага, привязывают к вертелу, затем уличная блудница доводит мужское достоинство приговоренного до… потребного состояния. Лишь затем палач начинает разводить…

– Я не просил напоминать мне в подробностях, – перебил монаха тан. – Их я спрошу у вас позже. Когда мы повстречаем тех, кто побывал в этой хижине… до нас.

Брат Агероко вздохнул.

– Когда повстречаем… или все же если, мой тан?

– Когда, – твердо повторил его собеседник. – Если, конечно, Великий Огонь не призовет их к себе прежде… но я всем сердцем молю его, чтобы он продлил их дни до этой встречи!

– Я присоединяю свой глас к вашей мольбе, мой тан, – склонил голову монах. – Надеюсь, Великий Огонь не останется глух к сынам истинной веры.

– Что ж… – задумчиво произнес маленький щеголь. – Полагаю, брат, мы с вами уже осмотрели в этом поселке все… достойное внимания. К тому же, прилив кончается… время вернуться.

– Вы как всегда правы, тан Раскона.

– Тан Диего!

– Да, тан Раскона, конечно же!

И лишь отойдя на пять шагов, капитан коронного фрегата «Мститель», словно вспомнив что-то важное, обернулся к стоящему у хижины матросу.

– Я был прав, – задумчиво, глядя даже не на сжавшегося в страхе моряка, а куда-то мимо него, сказал он. – А ты ошибался. В этой хижине не было ничего нового… ведь у этих еретиков ужасно однообразная фантазия.

19-е вотана, Кам-Лог

Наряд тана был безупречен, а поступь тверда как скала – но редкие встречные прохожие шарахались в сторону, а то и вжимались в стенку.

Ибо твердая поступь маленького тана вела своего хозяина отнюдь не по прямой – тан Диего шел навстречу легкому вечернему бризу переменными галсами [1]1
  Идти переменными галсами – лавировать, идти зигзагом.


[Закрыть]
.

Симптомы эти – немятая одежда, уверенный шаг и отсутствие различимого за пять ярдов винного аромата при наличии явных признаков опьянения – были преотлично ведомы горожанам. И означали, что благородный тан изволил выпить малую дозу – кружку-другую, не более – вина, однако вина не простого, а подогретого на огне с семенами «золотого ястреба». А что привидится человеку, глотнувшему отвар из семян, ведают, как известно, только Великий Огонь да горстка недовыловленных братьями-охотниками языческих шаманов в джунглях. Может – зеленая змея посреди улицы, а может – демон смерти на месте случайного прохожего.

Любой же усомнившийся в истинности указанных симптомов легко мог развеять свои сомнения при помощи уличного воришки, который незаметно – как он полагал – крался за маленьким таном от самой стойки «Кривого Когтя».

За угол тан Раскона повернул через фордевинд [2]2
  Поворот, при котором корабль пересекает линию ветра кормой.


[Закрыть]
и маневр этот вывел его точнехонько на середину поперечной улицы – навстречу приближающейся процессии.

Процессия состояла из большой телеги, трех дюжин зевак, указанную телегу сопровождавших, десятка человек, во все ту же телегу запряженных, и шестерых стражников в нечищеных кирасах, трое из которых, взвалив пики на плечи, лениво шагали позади телеги, а трое оставшихся чуть менее лениво погоняли кнутами «коней». На самой же телеге имелись две деревянные клетки, в одной из которых, скрючившись в три погибели, сидел худой мужчина в не очень уместной под здешним солнцем черно-синей длиннополой одежде, а на прутья второй яростно бросался огромный черный дог. Еще на телеге наличествовали вязанки хвороста и брат-монах в багровой сутане.

Криво усмехнувшись, тан Диего Раскона подумал, что только в его родном королевстве можно встретить избиваемых кнутом людей со столь счастливой улыбкой на лице. И мало какая улыбка сравнится с их по искренности – самое страшное позади, приговор Четверых оглашен, и осталось лишь доволочь телегу до столба на площади да сложить дрова вокруг того, чья участь должна будет послужить предостережением для слабых духом.

Тан Диего Раскона подумал также, что «золотой ястреб» порой очень странно действует на загнанные в глубь мысли.

Еще он подумал, что никогда не любил собак – а затем вскинул пистолет и выстрелил.

Эхо выстрела, оставляя позади ошеломленную тишину, раскатисто прошумело вдоль улицы и сгинуло в узких щелях переулков.

Монах, враз окрасившийся лицом под стать сутане, начал было открывать рот для гневного вопля… и так и остался стоять, похожий на рыбу с содранной чешуей. Взгляд его был прикован к правому боку тана, где выглядывала из кобуры белая с золотом рукоять второго пистолета. Служитель Вечного Огня не так уж сильно опасался простых пуль, но в джунглях имелось немало тварей, которые могли похвастать тем же… и потому в правых пистолетах здешних жителей обычно ждал своего мига отнюдь не обычный свинец.

– Благодарю, – хрипло произнес скорчившийся в клетке человек. – Благодарю тебя.

Тан Раскона отсалютовал ему дымящимся стволом.

– Замолви за меня словечко в аду, еретик! – выкрикнул он, отходя в сторону.

Первыми опомнились стражники – захлопали кнуты, отчаянно взвизгнул кто-то из угодивших под обратную отмашку зевак, и телега, надрывно скрипнув, рванула с места так, что монах, все еще продолжавший изображать рыбу на прилавке, не удержался на ногах и упал. Вязанки хвороста позволили ему остаться при этом на телеге, однако зрелище отчаянно дрыгающихся в воздухе ног святого брата, равно как и его же мужского достоинства исторгло из зевак вопли не хуже кнутов – разве что в чуть иной тональности. Вопли сопровождались свистом и улюлюканьем.

Тан Диего проводил телегу взглядом, сплюнул, спрятал пистолет обратно в кобуру и зашагал дальше, по-прежнему старательно сообразуя свой путь с порывистым ветерком.

Мы жжем еретиков, трум-трум, бормотал он. Одного из сотни, трум-трум. Чтобы не пришлось устраивать Ночи Кровавых Факелов, трум-трум. Чтобы брат не поднимал меч на брата, а сын на отца, трум-трум. Одна вера истинна для людей, трум-пум, и нельзя сеять зерно сомнения в незрелых умах, трум-пурум. Мы выбираем Меньшее Зло, трум-пурум – пусть в ночи горят колдуны, а не города, шурум-парам. Так учат святые братья, и они правы, трам-тарарам – но правда всегда горька на вкус!

Ровно через шесть минут очередная смена курса привела Диего к дверям таверны «Попугай на порохе». Впрочем, в наступивших сумерках маленький тан вряд ли был способен хотя бы различить потемневшую от времени вывеску, не говоря уж о том, чтобы сложить буквы в слова, – зато вопли прыгавшего по краю прибитого над входом бочонка крупного какаду были отлично слышны в любое время суток.

Раскона пнул дверь ногой, вошел внутрь и незамедлительно пожалел о своем поступке.

Сизый дым, наполнявший таверну, пах вином, подгоревшим жиром, блевотиной, мочой, «сладкой травкой», потом и жареной рыбой. Чем совершенно точно не пахло в таверне, так это свежим воздухом.

Звуковым же оформлением в «Попугае» служил невнятный гул, возникающий обычно в тех случаях и местах, когда три дюжины человек пытаются сообщить соседу по столу, что он, сосед, есть не более чем пьяная свинья.

Гул, впрочем, оборвался сразу же, стоило лишь вошедшему вслед за маленьким таном порыву ветра чуть приподнять сизые клубы. Не так уж часто «Попугай на порохе» удостаивали своим посещением благородные господа в камзолах стоящих дороже, чем полная оснастка шлюпа.

Ничуть не смутившись столь пристальным вниманием, Диего качнулся, выпрямился и, сосредоточенно вглядываясь в пол, начал продвигаться к стойке.

Вряд ли ему удалось бы добраться до указанной цели самостоятельно, если бы с его пути вдруг не начали таинственным – явно не без помощи черной магии, как могло бы показаться стороннему наблюдателю – образом исчезать стулья, а порой и столы вместе с сидевшими за ними людьми. Столь же волшебным образом очистилось место перед стойкой, едва только Раскона приблизился к ней.

– Что желает высокородный тан?

Диего стянул шляпу и с крайне задумчивым видом уронил ее на табурет около стойки. Озадаченно моргнул, наклонился, поднял шляпу с пола, уронил еще раз, полюбовался результатом и лишь затем вскарабкался на соседний табурет и развернулся к человеку за стойкой.

– Высокородный тан желает лучшего вина, какое только сыщется в вашей конуре! Немедленно!

Пожелание маленького тана было исполнено со скоростью, заставившего Диего заподозрить: либо хозяин «Попугая» втихаря балуется заклятьем телепортации, либо же вино в предложенной ему кружке было далеко не лучшим. По крайней мере, все содержатели подобных заведений, с которыми тан Раскона был знаком до сего дня, тратили куда больше времени на поход к заветной бочке в глубине погреба.

Он потянулся за кружкой… и промахнулся. Со второй попытки ему все же удалось нащупать ручку, после чего маленький тан поднес кружку к лицу и принялся сосредоточенно изучать царапины и вмятинки на ее боку.

По крайней мере, именно так этот жест выглядел со стороны. Определить же, что под прикрытием глиняной посудины цепкий взгляд Раскона неторопливо прошелся по таверне, не смог никто из сидевших в ней.

Зато сам маленький тан насчитал тридцать семь пар внимательно наблюдавших за его движениями глаз – правда, шесть пар таковыми счесть можно было лишь условно ввиду одноглазости их обладателей.

Окончив счет, Диего поднес кружку ко рту, на несколько секунд приложился к ней… поставил обратно на стойку и коротко скомандовал:

– Еще!

Команда эта возымела действие не только на виночерпия, но и на его клиентов – таверна за спиной маленького тана вновь наполнилась привычным гомоном. Впрочем, человек с хорошим слухом – а поводов жаловаться на свои уши Раскона до сего дня не имел – мог, хоть и не без труда, выудить из помянутого гомона нечто разборчивое:

– …говорю тебе, он с того самого галеона…

– …третьи сутки в гавани, а ни одного матроса на берег так и не отпустили – где ж это видано-то, перед океанским плаваньем, а…

– …своими глазами видел, как ночью на шлюпки грузили мешки, а утром на погосте прибавилось…

– …хуже любой лихорадки, точно говорю…

– …это все проклятое золото зеленокожих язычников…

– …сокровище на борту…

– …весь его трюм набит слитками, потому и осадка…

– …и это еще не все…

– …алмаз…

– …тот самый, легендарный…

– …он дороже любого «золотого» галеона, дороже целого флота…

– …станет богаче падишаха…

– Благородный тан?

Диего медленно развернулся.

Стоявший перед ним человек вроде бы ничуть не выделялся среди прочих завсегдатаев «Попугая». Чернобородый, а глаза зеленые… полукровка? Скорее всего фейт… желтый камзол хоть и выглядит новым, но шит не по мерке. Или по мерке для чужого плеча, подумал маленький тан. На поясе пистолеты, катласс в потертых ножнах… а в перстне на правой камень слишком велик, чтобы не быть фальшивкой, и…

Раскона моргнул. Нет, не почудилось – под тройным рядом янтарных бусин на левом запястье чернобородого тонко блеснул серебристый металл. Браслет, куда более подходящий изящной женской ручке, чем корявой лапище моряка.

Или – тонкой руке нелюдя.

Эльфийская работа, запретная магия – это не безобидная ворожба, за которую можно схлопотать десяток плетей, да магистратский штраф. «Браслет истинного слова» запросто способен доставить своего обладателя прямиком на костер… если тот раньше не сгинет без следа в подвалах Башни Смирения.

– Не откажется ли высокородный тан разделить с нами тост во здравие Его Величества короля Бирка?

– Чихал я на короля Бирка! – громко произнес Диего, вызвав этим заявлениям очередной приступ тишины. – Лучше давайте выпьем за здравие короля Гната, да хранит его Вечный Огонь!

– Но ведь… – удивленно вскинул бровь чернобородый. – Король Гнат… еретик!

– Плевать! – махнул рукой Диего. – Я желаю выпить за его здравие… и выпью! Вот! За здравие Его Величества короля Гната! – выкрикнул он, опустошая кружку.

Чернобородый последовал его примеру почти сразу же. Но перед тем, как и надеялся маленький тан, не смог сдержаться и скосил глаза. Всего лишь на миг, но и этого мгновения Диего хватило, чтобы увидеть, как глазки-бусинки свернувшейся вокруг запястья чернобородого ящерки мерцают зелеными искорками.

– М-молодец! – одобрительно пробулькал Раскона. – С-славный парень! Не то, что эти п-помойные п-псы вокруг! Эй, хозяин! Вина мне и моему другу!

– Благородный тан…

– Диего! Для тебя, друг, п-просто Диего…

– Благ… Диего, – чернобородый замялся. – Вы, кажется, недавно прибыли в Кам-Лог?

– Угу. П-позавчера. Н-ну и дыра, – с чувством произнес Раскона, – этот проклятый городишко!

– Позавчера? – с деланым удивлением переспросил чернобородый. – Но позавчера в порт вошел только один корабль, и с него еще никто…

– Т-с-с-с! – Маленький тан втянул голову в плечи и нервно оглянулся по сторонам. – Никто не должен узнать… ни один человек не может сойти на берег с «Бригадира Чурукки» без личного приказа капитана Сарзона. Никто-о-о-о, никто-о-о-о… кроме, – хитро прищурился Диего, – того, кто отдает приказы самому капитану Сарзону. Хе-хе.

– А в чем причина столь жестких мер? В городе ходят слухи о карантине…

– Не, не, не… никакого карантина! – маленький тан звучно икнул. – К-карантин, это если на борту е-э-э-эпидемия, верно? А у нас нет никакой е-э-э-эпидеминии.

– Говорят, по ночам с галеона свозят на берег умерших….

– Тс-с-с! Об этом нельзя говорить. Я, – хихикнул Диего, – сам, лично приказал: все лишние разговоры – пресечь! – Маленький тан резко взмахнул рукой, снеся воображаемой саблей голову воображаемого же болтуна.

– Тогда в чем же дело? В грузе?

– Гру-у-уз… о грузе, – Раскона вновь нервно оглянулся, – говорить нельзя. И думать нельзя тоже. Н-не советую.

– Говорят, – словно не услышав последней реплики маленького тана, продолжил чернобородый, – что на борту галеона находится бесценное сокровище.

– Тс-с-с! На костер захотел?! – Диего не смог сдержать ухмылки, увидев, как исказилось при этих словах лицо чернобородого. – Тс-с-с! Щас кликну сражу и у-у-у…

Чернобородый начал было вставать, но Раскона цепко – разумеется с поправкой на выпитое, – ухватил своего собеседника за рукав и притянул к себе.

– Хочешь узнать о сокровище? – нарочито громко прошептал он. – Хе-хе. Величайшее сокровище, легендарное сокровище… говорят, никто кроме язычников не видел его доселе. Кроме Альвареса, да… Когда Альварес впервые пришел к королю язычников, то увидел его… – Диего покачнулся. – Большой камень, больше, чем сердце горного тролля. В навершии посоха владыки дикарей. А неделей спустя, когда тан со своими людьми предательски напал на дворец, посоха в нем уже не было. – Раскона покачнулся вновь, и в этот раз только поддержка чернобородого удержала маленького тана от падения со стула. – Дворец был полон сокровищ, да… золото, изумруды. Но Альварес жаждал большего. Он велел пытать всех, всех, кто мог знать о камне… только признания их оказались ложью, боль развязала язычникам языки, хе-хе, но не вложила в их головы тайное знание. Камень, Око Дагна, как они его называли… пропал, исчез, так. Многие, хе-хе, не верят, что он был вообще. Хе-хе-хе, то-то удивились бы они, подняв крышку зеленого сундучка…

– Тан!

Окрик от входа хлестнул по таверне ничуть не хуже кнута. Чернобородый вскинул голову, заглядывая через плечо маленького тана, выпучил глаза, отшатнулся и вмиг растворился в толпе.

– Мой тан!

– Брат, ой, то есть братья Агероко, – приветственно взмахнул кружкой Диего. – Как я вам рад. Сейчас угощу вас п-превосходнейшим вином… и п-познакомлю с моим новым дру… проклятье, куда он делся?

– Вам не следует оставаться здесь, мой тан.

– В самом деле? Честно?

– Нам надо уйти.

– Уйти? – недоуменно переспросил Раскона. – Куда? Зачем?

– Пойдемте. – Согнувшись, монах подставил плечо, на которое Диего оперся, вернее, повис, едва доставая до пола носками сапог.

– И-ик!

Той же ночью

– Думаю, вам лучше отпустить меня, брат.

Две сотни шагов свежего ночного воздуха оказали воистину волшебное действие на маленького тана. По крайней мере, голос его вернул себе прежнюю четкость.

– Уверены?

– Уверен в том, что если не отпустите, меня вытошнит прямо на вашу рясу, брат Агероко. Новую, заметьте, рясу.

Монах фыркнул, перехватил маленького тана за бока и осторожно установил его на четвереньках перед лопуховым кустом.

– Значит, противоядие сработало, – задумчиво произнес он.

– Частично, у-у-у… – окончание фразы Диего растворилось в звуках, поименовать которые иначе как утробные было бы весьма сложно. – Знали б вы, брат, что за дрянь этот клятый отвар «золотого ястреба»…

– Догадываюсь, – монах вздохнул. – Мне долго пришлось объясняться с братом Гильремо. Он был весьма… обескуражен вашей выходкой, мой тан.

– Столько вони из-за собаки еретика…

– Эта собака…

– …виновата во всем, что прохрипел на дыбе ее хозяин. Довольно, брат Агероко! У нас хватает своих забот!

– Много вы успели выболтать?

– Не так чтобы очень, – Раскона яростно потер шею. – Проклятые москиты…

– И что же теперь?

– Ничего. Отплытие, как и планировалось, завтра. А сейчас, брат, живо взвалите меня обратно на плечо!

– Вы все еще не можете идти, мой тан? – озабоченно спросил монах.

– Могу. Но пусть лучше наши новые тени в конце улицы пребывают на сей счет в заблуждении как можно дольше.

– Сколько их?

– Не меньше восьми.

– Многовато.

– Могло быть хуже. Брат Агероко, – неожиданно произнес маленький тан, – как у вас обстоит дело с пением?

– Увы, Великий Огонь не наградил меня сим талантом, – вздохнул монах, – сочтя, видно, что прочих его даров и без того довольно.

– Очень хорошо, – кивнул Раскона. – Чем немелодичнее вы будете орать, тем лучше! На счет три… раз, два… Когда мы приплывем к белым скалам!

– Назад, к белым скалам, – подхватил монах. – К нашим родным скалам!

– В рваных камзолах и золотых цепях, ой-йе, с дырявыми карманами, что набиты самородками… проклятье, как там дальше?!

– Я тоже не помню!

– Вот гадство… а что помните?

Монах задумался.

– Тан Хон-Гиль-Кон собирал в поход, – затянул он, – эскадрон малаширских гусар. Тан Хон-Гиль-Кон был бабник и мот, казну полковую…

Кортик был направлен умелой рукой и запросто мог бы вонзиться в намеченную цель – спину тана Расконы чуть пониже левой лопатки. Мог бы – если б не сгорел в заботливо выставленной братом Агероко «огненной кольчуге» второго уровня.

– Бей! Бей их!

– А-а-а-а!

Последний вопль издавали четверо бандитов, в которых били срывающиеся с рук монаха трескучие рыжие молнии – там, где эти молнии касались одежды или плоти, вспыхивало пламя.

Еще один разбойник упал навзничь, получив пулю прямо в лицо. Оставшиеся пятеро…

– Вы же сказали, что их восемь!

– Я сказал «не меньше восьми»!

– А-а, каналья!

Возглас монаха предназначался ловкому разбойнику, сумевшему не просто уклониться от брошенного Агероко заклятья, но и ударом каблука вышибить из дороги добрых полпуда песка, большая часть которого угодила прямиком в глаза монаха.

Правда, мигом позже не успевший вскочить разбойник оказался пришпилен к дороге шпагой Диего, но четверо его друзей…

Точнее, трое, мысленно поправился маленький тан, глядя, как четвертый бандит – каррасец, судя по длинным усам и вышитой безрукавке, – роняет шпагу и пытается ухватить захлестнувший его шею кнут.

Еще один нападавший молча повалился вперед, явив при этом взору маленького тана – и своих оставшихся пока еще в живых собратьев – жуткого вида рубленую рану поперек спины.

Раскона не смог удержаться от восхищенного присвистывания – он-то хорошо представлял, сколь непросто нанести подобный удар тонким тарлинским клинком, а именно тарлинская шпага сверкнула в руке их нежданного союзника.

Вернее – союзницы. Ибо немногие женщины рискнут облачиться в мужской наряд – но вряд ли по эту сторону океана сыщется мужчина с пеллой [3]3
  Женская коса, заплетенная особым, т.н. лашским способом.


[Закрыть]
.

Восхищение, впрочем, ничуть не помешало маленькому тану аккуратно проткнуть горло предпоследнего разбойника. Последний негодяй, оценив явное численное превосходство противников, дико взвизгнул и бросился наутек.

Ему удалось пробежать четыре шага – затем раздались короткое шипение, глухой удар, и бегущий упал.

– Интересно, – задумчиво произнес Диего, – где же учат так ловко метать картахайские ножи-бабочки?

– В бродячем цирке! – отозвалась их спасительница, наклоняясь, дабы выдернуть упомянутый нож из трупа.

Сейчас маленький тан наконец получил возможность рассмотреть её.

На вид женщине было лет двадцать с небольшим, но, подумав, Диего поднял мысленную планку до двадцати пяти, а то и двадцати шести. Обычно работа быстро стирает красоту юных простолюдинок… впрочем, танессам Эстрадивьяны тоже приходится рано обращаться за помощью к омолаживающей магии… и краскам. Исключения редки, и одно из таких исключений стояло сейчас перед таном в темно-коричневом дорожном костюме.

– А фехтованию в стиле мастера Шоггея учат там же? – Раскона, присев, коснулся шеи каррасца и снова присвистнул, на сей раз огорченно.

– Фехтовать меня научил мой муж, благородный тан ги Торра.

Маленький тан нахмурился.

– Мне довелось слышать, – медленно сказал он, – историю о том, как некий благородный тан навлек бесчестье на свой древний род, осмелясь не просто воспылать страстью к бродячей танцовщице, но и сочетаться с ней законным браком. Мне довелось слышать, что, не желая враждовать с родней, этот благородный тан вместе с возлюбленной отплыл за океан, надеясь найти на новых землях новое счастье. Также мне довелось слышать, что финал сей истории был горек – они погибли, когда на их гасиенду напали пираты Зеленого Томми.

– Те, кто рассказывал вам финал, – сухо произнесла женщина, – ошибались. На гасиенде и в самом деле умерли двое ги Торра: мой муж… и моя пятилетняя дочь. Я в тот день была в городе, а вернувшись…

– Вам нет нужды лишний раз возвращаться в тот день, – поспешно сказал монах. – Мы с таном Раскона недавно имели возможность лицезреть, что за следы оставляют за собой эти проклятые псы, тана…

– …Интеко Шарриэль ги Торра, если мне не изменяет память.

– Ваша память, тан Раскона, столь же остра, как и ваш клинок, – усмехнулась женщина.

– Ваш клинок разит ничуть не хуже… как, впрочем, и кнут. Хотя, – вздохнул маленький тан, – признаюсь, я бы предпочел, чтобы хоть один из нападавших на нас мерзавцев мог сейчас говорить без помощи некроманта.

– Зачем?

– Назвать имя пославшего их, разумеется.

– Имя могу назвать и я, – фыркнула Интеко. – Потому как видела Нурлана шептавшегося с этим вот, – женщина пнула одно из тел, – отродьем ската так же ясно, как вижу сейчас вас.

– Нурлана?

– Вы разговаривали с ним в таверне.

– Занятно, – весело сказал маленький тан. – Похоже, моему новому другу очень понадобилось, чтобы я забыл о нашей встрече.

– Если вы надеетесь застигнуть его в «Попугае», ворвавшись туда с десятком стражников…

– Нет, ну что вы, я и в мыслях не держал столь безнадежной идеи, – возразил Диего. – Ваших слов для меня более чем довольно. И…

– И, мой тан, я полагаю, – вмешался монах, – самое время спросить, чем мы можем отплатить благородной тане за спасенье наших жизней.

– Брат Агероко, – маленький тан церемонно раскланялся, – порой мне кажется, что сам Вечный Огонь говорит вашими устами.

– Отплатить мне? – переспросила женщина. – Это просто. Возьмите меня на ваш корабль.

Тан и монах озадаченно переглянулись.

– Не уверен, – тихо произнес Агероко, – что капитан Сарзон придет в восторг при мысли о женщине на борту его галеона.

– «Бригадир Чурукка» – собственность Его Величества, а не капитана Сарзона, – резко произнес Диего. – И потому восторг нашего капитана мало волнует меня. А вот причины вашей, тана, просьбы…

– Причины… – криво усмехнулась Интеко. – Это еще проще. После того дня у меня мало что осталось. Клинок, пара тряпок… горсть монет… и месть. До меня дошел слух, что барк Зеленого Томми видели неподалеку. Если это и в самом деле так, то на борту вашего галеона я вряд ли смогу избежать встречи с ним.

– Месть, – задумчиво повторил Раскона. – Что ж, месть – это очень веская причина. Добро пожаловать на борт, тана Интеко.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю