Текст книги "Цитадель"

Автор книги: Андрей Антоневич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Часть первая

Глава 1

I

Солнце лениво выползало из-за горизонта, щедро раскидывая золотистые лучи налево и направо, посылая тем самым всему живому недвусмысленные сигналы, что наступило утро и пора просыпаться.

Приятное мягкое тепло июня, которое через несколько часов неотвратимо превратится в липкий зной, весело прогоняло с земли ночную спасительную прохладу и радостно обнимало скукоженную листву деревьев, не спешивших ответить взаимностью стремительно нагревающемуся воздуху.

Город, раскинувшийся по обе стороны от обмельчавшей до минимума реки Мухавец, медленно приходил в себя.

Редкие электромобили, резво катившиеся по идеально ровным дорогам среди красивых многоэтажек, прорежаемых то тут, то там небольшими неказистыми и приземистыми строениями, представлявших историческую ценность, умудрялись друг друга подрезать и тогда в воздухе слышался виртуозный мат.

Это контрабандисты среднего звена спешили к границе, чтобы организовать безопасную работу для своих «несунов», которые таскали в себе по обе стороны от границы все, что могло войти в человеческий организм, без относительно явного для него вреда, во все возможные проходы и при этом приносило доходы.

Мелкие птахи, пользуясь прохладным моментом, весело щебетали в воздухе и носились друг за другом словно угорелые. Казалось, что у них все хорошо и жизнь только начинается…

Их энтузиазм совсем не разделял местный маргинал Аркадий, который, опасливо посматривая на резвящихся птиц, тщательно выбирал место, чтобы повесить для просушки свой, слегка обмоченный, матрас.

Решив, что крыша домика на детской площадке это самый идеальный вариант, Аркадий поспешил занять место под солнцем, чтобы через несколько часов, когда он закончит обход своих владений и соберет урожай из специальных контейнеров, предназначенных для сбора стеклотары, он смог спокойно устроится на просохшем матрасе в приятной прохладе технического этажа одного из соседних домов.

– Ах ты, иждивенец! – остановил его громкий окрик дворничихи. – Ну…у…у-ка, пошел вон!

– Аглая Степановна, – укоризненно закивал всклокоченной в виде облезлой мочалки бородой Аркадий: – как вам не стыдно использовать этот термин… Я не иждивенец. Я всего лишь случайная жертва непродуманной социальной политики нашего государства.

– Я сейчас, как возьму тебя, за твои патлы на подбородке, – угрожающе зашипела миниатюрная дворничиха, целясь металлической пикой на пластиковой рукояти прямо в правый глаз маргиналу: – да как гваздну тебя твоей дурной головой об этот домик.

– Хочу возразить, – опасливо отступая в сторону и прикрываясь матрасом, парировал Аркадий: – моя борода не патлы, а весьма модный естественный аксессуар, который еще двадцать лет назад прельщал к себе женщин… Просто, сейчас я не имею финансовой возможности обеспечить ей должный уход.

– У…у…у… – сделала угрожающий выпад пикой в сторону Аркадия дворничиха.

– А по поводу дурной головы, – сделав вид, что это не он от опасного маневра Аглаи Степановны испортил воздух, продолжил маргинал: – то смею заметить, что у меня два высших образования.

– Пошел вон! – не на шутку разошлась дворничиха и прихватила в другую руку увесистый металлический совок, который с целью уменьшения износа, благодаря чьей-то «светлой голове» в коммунальном хозяйстве, был изготовлен не из пластика, а из ржавого железа.

– Я… Опасный человек, – оскалился гнилыми зубами Аркадий. – И я могу ответить агрессией на агрессию…

Неизвестно чем бы закончилась схватка между жилистой и весьма обозленной на свою жизнь и весь окружающий мир Аглаей Степановной и, умудренным тяжелым жизненным опытом, бывшим теневым бизнесменом Аркадием, если бы он в это время не заметил, как татуированная по всему телу непонятными иероглифами и рисунками бабулька в открытом коротком платье, ковыряется в контейнере для стеклотары и без зазрения совести выуживает из него… его бутылки…

– Ах, ты, иждивенка! – закричал дурным голосом Аркадий и бросился на бабку, оставив матрас на попечение Аглаи Степановны.

Мастистая старушка невозмутимо оторвалась от своего занятия и как только «хозяин контейнера» приблизился на расстояние удара, врезала ему стеклянной бутылкой от отечественного шампанского по голове…

Утратив контроль над организмом, Аркадий, ведомый непослушными ногами, отклонился от цели в сторону и рухнул на асфальт.

– Что?! – рассвирепела, подняв вверх совок, дворничиха. – Наших бить?

– Ббах…х…

– Ба-бах…

– Бах… Бах…

Вдруг разорвали тишину утра громкие разрывы, доносившиеся где-то со стороны Польши.

– Что это? – испугалась Аглая Степановна.

– Праздник сегодня, – прокуренным голосом пояснила бабулька в татуировках, принюхиваясь к одной из бутылок, в которой на дне плескалась коричневая жидкость.

– Какой праздник? – изумилась дворничиха.

– Не помню, – ответила агрессорша в коротком платье.

– День всенародной памяти жертв Великой Отечественной войны, – счел нужным просветить, оказавшийся самым образованным в этой честной компании, Аркадий, прижимая грязные руке к кровоточащей ране на голове. – Двадцать второго июня сегодня… В Крепости реконструкция боевых действий… Значит вечером там бутылок будет столько, что всем хватит поправить свое материальное положение… Правда ненадолго…

II

Официально, реальных участников Великой Отечественной войны в живых не было уже более десяти лет, однако на праздничных мероприятиях посвященных Великой победе, с каждым годом ветеранов становилось все больше и больше. Теперь сюда приходили непонятные люди, увешанные такими же непонятными медалями и орденами, которые родились далеко после войны, но утверждали, что они участвовали в Отечественной.

В прошлый раз, когда Дмитрий находился на массовом мероприятии в Брестской крепости в честь празднования «Девятого мая», он невольно стал свидетелем разборок между мнимыми ветеранами, которые не могли поделить стул для почетных гостей на Площади Церемониалов.

– Пошел вон, самозванец! – кричал шустрый мужчинка лет семидесяти пяти в потертых джинсах и сером пиджаке с криво увешанными медалями, почему-то на правой стороне, сталкивая со стула рыхлого дядю, возрастом чуть помоложе.

– Это, я-то, самозванец? – возмущался дядя, тряся юбилейными медалями Министерства по чрезвычайным ситуациям, которые, в отличие от медалей шустрого мужчинки, висели ровно на планке и на правильной стороне, правда, льняной рубашки с национальным орнаментом. – Я узник еврейского гетто, а ты кто такой?

Остальные почетные гости, большинство которых были основные чиновники города и их родители, которые и являли собой ветеранов, имея с этого всевозможные льготы и преференции, лишь недовольно косились в сторону нарушителей спокойствия и продолжали улыбаться, проходившим мимо колоннам с представителями трудовых коллективов предприятий и учебных заведений города.

– Если ты узник еврейского гетто, – кипятился шустрик, поглаживая себя по блестящей лысине, – то я… я…

– Ты, свинья… Ты с моим младшим братом в один класс ходил. Думаешь, если налысо побрился, то тебя никто и не узнает? – вынул из рукава козырь рыхлый и еще больше расплылся на стуле.

Не зная, что ответить, шустрый мужчинка присел возле своего оппонента на корточки и сделал вид, что сидит на стуле. Однако через несколько минут, осознав, что в таком положении до конца церемонии не продержится, он присел на колени скрюченной старушке в инвалидном кресле…

Лидия Сергеевна – одна единственная среди почетных «ветеранов неизвестных широкой общественности войн», действительно видела все ужасы концлагеря Саласпилс, где ее использовали в качестве опытного образца по испытанию вакцины, призванной увеличивать скорость регенерации поврежденных человеческих тканей. Гениальные ученые Третьего рейха поставили перед собой цель создать средство, которое позволило бы не только быстро восстанавливать поврежденную плоть солдат, но и позволило бы организму восстановить утраченные конечности…

Отрубленные пальцы на ногах Лидии Сергеевны так и не отросли, но вакцина действовала.

Ей было уже сто двадцать восемь лет…

Ее мозг и сердце находились в идеальном состоянии, однако остальная мышечная ткань, все-таки, со временем атрофировалась и теперь она находилась запертой в собственном непослушном теле, за которым присматривали в бюджетном доме для престарелых.

Возможно, эта вакцина действовала бы как-то по-другому в ее потомках, однако она лишилась возможности познать радость материнства после того, как насквозь промерзла в продуваемом всеми ветрами тракторе, осваивая с тысячами таких же, как она молодыми людьми Целину Дальнего Востока.

Будучи не в силах крикнуть на хама, усевшегося ей на колени, Лидия Сергеевна, лишь, молча, роняла крупные слезы на спину его пиджака и жалела о том, что не умерла еще в концлагере сто двадцать лет назад…

Все это Дмитрий Линевич наблюдал, находясь за спиной у почетных гостей, в форме красноармейца времен Великой Отечественной.

Оставшаяся часть праздника, в принципе, прошла как обычно…

Выступали с речью чиновники, затем высокопоставленные военные, а за ними праправнуки бывших врагов, которые, спасаясь, от агрессии невероятно разросшихся диаспор представителей Ближнего Востока и Африки, бежали из своей страны сначала в Польшу, но после того, как их там, под предлогом взимания репараций, откровенно грабили и насиловали, они щедро расселились по территории стран бывшего Советского Союза.

Потом как обычно начались выступления творческих коллективов, а вечером прогремел салют из нескольких десятков залпов.

С того момента Дима, который до этого с неподдельным энтузиазмом принимал участие в постановках боевых действий, чтобы не видеть больше эту мышиную возню, решил приходить на такие мероприятия не в качестве участника, а в качестве зрителя. Однако отвертеться от роли красноармейца в реконструкции начала войны двадцать второго июня ему не удалось, потому что ректор университета, в котором учился Дима, весьма прозрачно намекнул, что не все студенты, в случае отказа от участия в общественной жизни их учебного заведения, смогут защитить свои дипломные работы.

Дмитрий, который не был чьим-то родственником и не имел достаточно денег, чтобы проплатить себе поступление в университет, потратил слишком много сил и времени, чтобы пробиться среди блатных и стать студентом. Страна, распухшая от неимоверного количества руководителей, большинство из которых не могло даже толком связать свои мысли из трех слов в одном предложении, уже давно нуждалась в рабочих руках, поэтому обучение высшему образованию на платной основе, было упразднено, а основной упор сделан на среднем техническом, чтобы было кому работать и обслуживать сложное оборудование, заменившее работу тридцати пяти процентов населения страны. Поэтому, чтобы все-таки стать инженером-разработчиком роботизированной техники и не остаться у разбитого корыта, Дима, скрипя зубами, согласился.

Теперь он сидел в одной из еще сохранивших свой почти первозданный вид старых казарм Брестской крепости и ждал, когда наступит шесть утра, чтобы в числе других парней и девушек из их группы броситься отбивать атаку, переодетых в войска гитлеровской Германии студентов с параллельного потока.

Начало реконструкции атаки на крепость уже давно перенесли с четырех на семь утра, потому что так было всем удобней – чиновники могли выспаться, а участники подготовиться.

Дмитрию это было удобно тем, что он мог спокойно сесть на электробус и добраться до крепости с большим запасом времени, чтобы успеть переодеться и выпить приторно-сладкого чая полевой кухни.

– Я ему говорю, что не могу сегодня, – собрав возле себя небольшую аудиторию сочувствующих, усиленно тараща глаза, недовольно бубнел Сожко Паша – одногруппник Димы: – простыл очень сильно. А он мне: «Или идешь в атаку двадцать второго июня или идешь в народное хозяйство коровам хвосты крутить».

Что за человек Пашка, Дмитрий понял уже через полгода совместной учебы на первом курсе…

Сожко был сыном крупного контрабандиста, исправно проплачивавшего «нужным людям» за безопасное нахождение в теневом бизнесе. Его отец вынашивал в себе грандиозный по своей наглости план по захвату одного весьма успешного государственного предприятия по производству бытовой техники и именно поэтому Пашка, который с трудом вспоминал название цифр, оказался на инженерном факультете. «Старый тормоз», так назвал невысокий плотносбитый увалень своего отца, хотел, внедрить своего единственного отпрыска, после окончания университета, в ряды номенклатуры этого предприятия и быстро подтолкнуть его по карьерной лестнице в сторону руководства, где рано или поздно при помощи чиновников, очень уважающих деньги, он бы стал во главе предприятия и плавно его довел бы до банкротства, вынудив государство отдать его в частные руки, которые с радостью его примут. Однако пока что эти руки только потели, проплачивая преподавателям вознаграждение за то, что они закрывали глаза на тупость и леность его сына.

Не смотря на то, что Пашка был совершенно не приспособлен к точным наукам, он был очень хитер и изворотлив. Придерживаясь принципа: «Если в руки возьмешь, то понесешь», он предпочитал все делать чужими руками, ничего не давая взамен.

– Я звоню своему «Старому тормозу» и говорю про это, – продолжал рассказывать Сожко, – а он как начал на меня орать. Не в настроении был. Думаю: «Ладно, не буду старика изводить». Вот и пришлось сегодня ни свет, ни заря с утра вставать.

– Жесткий у тебя батяня, – заискивающе-сочувствующим тоном поспешил высказать поддержку Пашке один из его собутыльников.

– Ладно… Придет мое время – посмотрим как он потом запоет, – мстительно процедил сквозь зубы Сожко и сразу же переключился на другую тему. – Может, повеселимся сегодня у меня на даче?

Слушатели из числа его клики усиленно закивали головами, использовавшимися ими не совсем по прямому назначению – в основном, только для того чтобы «ей кушать и пить».

– А ты, Ленка, – обратился Пашка к миловидной стройной девушке в слегка великоватой ей гимнастерке, – придешь ко мне в гости?

– Нет, – ответила девушка и сосредоточенно уставилась через окно в сторону Северных ворот, откуда должна была начаться атака противника.

Все прекрасно понимали, почему она так внимательно всматривается в мельтешащие серые спины солдат немецкой армии – ее парень Виталик играл роль офицера, ведущего в атаку первые штурмовые группы.

– Ленка, что ты кочевряжишься? – не отставал от девушки Сожко. – Выпьем, послушаем музыку, потанцуем… А потом я потрогаю твои сисечки.

– Знаешь, что, – разозлилась девушка, – если я пожалуюсь на тебя кому надо, то… как бы тебе не пришлось потом трогать сисечки коров на ферме во время преддипломной практики, изучая технологию доильных комплексов.

– Ха… – расплылся в наглой улыбке Пашка, – испугался. Смотри, чтобы сама там не оказалась.

Ленка была обычной девчонкой, которая сама, также как и Линевич, смогла поступить в университет благодаря своим знаниям.

– Отстань от нее! – счел нужным вмешаться Дима.

– А то, что? – грозно выпучил глаза Сожко, изучая статную фигуру плечистого блондина с ясными голубыми глазами.

– Дам разок тебе в рожу твою наглую – до конца жизни под себя ссаться будешь, – чувствуя, как его захлестывает ярость, ответил Линевич.

Пашка сердито задышал и еле заметно подмигнул своим товарищам, которые тут же медленно двинулись по одному Диме за спину.

Прекрасно понимая, что он один против пятерых не выстоит, Линевич прильнул к стене спиной и сжал кулаки…

В воздухе повисла звенящая тишина, нарушаемая лишь злобным дыханием Пашки.

– Ребята, перестаньте. Вот-вот начнется реконструкция… Вы же можете нас подставить, – подал голос Мишка Зобов – румяный толстячок с грушевидным телом, считавшийся самым лучшим и перспективным студентом их курса.

– А ты рот закрой, жиробаза! – набросился на безобидного толстяка Пашка, прекрасно понимая, что если он устроит драку, то у него будут неприятности.

– Отстань от Мишки, – дикой кошкой взвилась от окна Ленка, – а то я сейчас позвоню своему Виталику, и он тебе во время реконструкции боя зубы все выбьет, будешь потом с циркониевыми ходить!

– Да, ладно, – мигом сдулся, заметно струсивший Сожко, который откровенно боялся парня Ленки, носившего титул лучшего бойца по рукопашному бою их университета.

– Бах…

– Бах-бах…х…

–Бум…м…м…

– Бух… – зазвучали разрывы пиротехнических зарядов, возвещая о начале реконструкции боя.

Из соседней казармы весело застрочили пулеметы.

Оккупанты, рассыпавшиеся веером по нарядным, но слегка подвявшим газонам, поспешили «погибнуть», чтобы спокойно долежать на травке до конца театрализованного действия.

Так у них было больше шансов не испачкать выданный им реквизит, за который, в случае порчи, им пришлось бы платить организаторам реконструкции из собственного кармана.

III

Через час, взмыленные, слегка уставшие, но довольные собой студенты в форме солдат Красной армии и Третьего рейха, весело обсуждали казусы, возникшие в ходе постановочного сражения.

Особенно смеялись с Мишки Зобова, который должен был кинуть пиротехнический патрон, имитирующий гранату, в сторону немецкого танка, но споткнулся и, в результате, разрыв произошел у него под ногами. Теперь он сидел в прожженном местами галифе прямо на асфальте и пытался сдержать слезы. Представитель отдела культуры его уже предупредила, чтобы он не вздумал приносить в гардероб для сдачи испорченный костюм и приготовился оплатить организатору его стоимость.

Не смотря на то, что было всего лишь начало восьмого утра, духотища стояла неимоверная…

Вдалеке, со стороны севера, к ним приближалась огромная грозовая туча, внутри которой сверкали всполохи необычно ярких молний.

Весь липкий от пота, Дима с жадностью пил теплую воду из пластиковой бутылочки, бутафорски замаскированной под солдатскую флягу и размышлял о том, что они будут с его Олечкой сегодня вечером на ужин…

С ней он познакомился в буфете университета, когда она не смогла рассчитаться за тощий пирожок с капустой. Расплатившийся за нее третьекурсник, в глазах молодой девушки, только что вырвавшейся из провинциального городка белорусского Полесья, сразу же стал в ее глазах прекрасным принцем, правда, без белоснежного коня.

Когда один из их дальних родственников по линии отца пообещал ее матери, что поможет ей попасть в университет, Олиному счастью не было предела. Перспектива вырваться из-под крыла отца-алкоголика и издерганной неврозами матери в другой город, была настолько желанная, что Оля даже не сомневалась, что она сможет попасть в ряды студентов.

Глотнув в первые два месяца воздуха свободы, Оля одновременно познала и все радости голодной студенческой жизни. Имея почти бесплатное жилье в общежитии, построенном еще в середине двадцатого века, она совершенно не имела средств к существованию. Родители ей в материальной поддержке отказали, пояснив, что она теперь взрослая и может сама себе заработать на пропитание, тем более у нее еще несколько младших братьев и сестер, которых нужно кормить.

Оля прекрасно все понимала сама, ведь, рождение стольких братьев и сестер, было единственной возможностью для ее родителей получить четырехкомнатную квартиру по льготной ипотеке на пятьдесят лет под три процента годовых.

Стипендии катастрофически не хватало даже на одну неделю, поэтому она, в свободное от учебы время, активно искала себе работу. Все ее попытки заработать себе на пропитание умом и старанием оказались бесплодны. Симпатичная фигуристая девчонка с роскошными темно-русыми волосами до пояса, для нанимателей, особенно мужского пола, представляла собой интерес, связанный с работой в интимной сфере услуг, но совершенно ни как ответственный и трудолюбивый работник.

Начиная привыкать к брезгливости и безразличию к чужой судьбе со стороны жителей приграничного города, Оля была приятно поражена, когда за нее в буфете расплатился красивый, с открытым лицом и искренней улыбкой парень.

Быстро проглотив пирожок с слегка подванивающей капустой, Олечка немного утолила голод, сразу же для себя решив, что встретила своего мужчину и, преодолев смущение, с ним заговорила…

Через несколько дней, их чувство интереса друг к другу, резко переросло в бурный поток эмоций, сметающий на пути все запреты и табу, в результате чего Оля познала вкус любви по-взрослому…

После того, как все произошло на стареньком скрипучем диване в двухкомнатной квартире, в которой Дима жил вместе с мамой, Олечка, стыдливо прикрывая грудь и промежность руками, выскочила в прихожую, чтобы пройти в ванну.

Там она лицом к лицу столкнулась с его мамой.

– Одела трусы… и пошла вон, – только и смогла выдавить из себя, оскорбленная таким беспардонным поведением в ее квартире, Димина мама, которая получила это жилье от государства в пожизненную аренду, после того, как его отец, служивший участковым инспектором, погиб от выстрела в упор из охотничьего ружья.

Никакой компенсации Димина мама за смерть мужа не получила, потому что экономные чинуши заявили о том, что это не страховой случай, так как лейтенант, нарушив все инструкции и приказы, пошел на семейный скандал один. И никого не интересовало, что ему туда идти было не с кем.

Кадровый голод в те времена в органах ощущался очень остро.

Димина мама не сдалась и стала жаловаться в различные инстанции, добившись того, что ей с сыном выделили арендное жилье. Поэтому она теперь остро переживала любые намеки на то, что ей придется делить жилплощадь с кем-то еще…

Через неделю, после того как Дима договорился с хозяином и устроил Олечку оператором на работу в курьерскую службу, осуществлявшую в вечернее время оперативную доставку продуктов питания по городу с помощью беспилотников, где он подрабатывал и сам, они смогли позволить себе снять малюсенькую однушку на чердаке старого дома времен постройки только еще зарождающегося социализма.

Через полгода совместной жизни Олечка, сделав грустные глазки, тихонько сказала ему, глядя ему прямо в лицо, о том, что она беременная…

Поначалу, первые десять секунд Дима паниковал, но потом, когда до него окончательно дошел смысл случившегося события, он раскрыл объятия и обнял плачущую Олю, целуя ее в мокрые от слез губы…

Весьма подозрительный женский врач, долго гладивший на осмотре голыми руками влагалище беременной симпатичной девушки, посоветовал ей постоянно принимать множество препаратов иностранного производства, призванных укрепить здоровье развивающегося плода.

Теперь львиная доля их совокупного мизерного дохода уходила на витамины, отечественные аналоги которого, стоили в несколько раз дешевле.

– Эй, что с тобой? – вывел его из бюджетных подсчетов чей-то окрик.

Оказалось, что эти слова адресовались Лене, которая в томном ожидании Виталика, отчитывавшегося на складе организатора за использованные холостые патроны, неожиданно потеряла сознание и как подкошенная рухнула возле канистры полевой кухни.

Над девушкой сразу же столпилась толпа зевак.

– Воды, воды! – громко кричала конопатая девушка с факультета программного обеспечения.

– Позвоните в скорую! – вмиг забывший о своем горе, надрывался испуганный Мишка Зобов, которому Лена в тайне очень нравилась.

– Ей надо сделать искусственное дыхание, – мечтательно закатив глаза, предложила самая страшненькая девочка с их потока, имя которой никто не знал, а если и знал, то никогда не помнил.

– Снимите с нее эту гимнастерку, – посоветовала курносая Илона, игравшая в реконструкции роль медсестры, прикрывшей своим телом раненого бойца, которого она вытаскивала с поля боя. – Это же сплошная синтетика. Организм не дышит. У нее перегрев.

– И трусы… трусы с нее снимите, – похабно загоготал Пашка, который во время театрализованного действия прятался в прохладе казармы. – Чтобы вентиляция как надо работала.

В это время Лена стала приходить в себя.

Она с трудом сфокусировала взгляд на курносом носу Илоны, расстегивающей у нее на груди гимнастерку, а затем удивленно уставилась в небо.

– Что это? – показала она рукой ввысь.

Все кто стоял рядом с ней как по команде запрокинули головы к верху…

Высоко в небе, оставляя узкие инверсионные следы, в сторону надвигающейся грозовой тучи летели несколько сот самолетов…

Дима на секунду задумался о том, куда могут лететь столько самолетов сразу и… похолодел от догадки…

След оставляли не самолеты…

Это были ракеты…

– Вш…ш…..ш…с… – пропела, приближающаяся к крепости боеголовка с разделяющимися блоками индивидуального наведения, и расцвела алым бутоном на высоте в несколько сот метров над собравшимися на Площади Церемониалов людьми.

Белый фосфор щедро осыпался на головы нескольких тысяч зрителей…

Живая огненная лавина, сопровождаемая криками обезумевших от боли людей, быстро растеклась по площади и двинулась в сторону реки…

Заживо горевшие люди, стремились к обмелевшей реке, чтобы попытаться потушить на себе адский огонь, но температура горения была настолько велика, что человеческие тела моментально выгорали до скелета.

Ядовитый белый дым густыми клубами устремился по ветру в сторону города, откуда доносились глухие звуки разрывов со стороны Южного микрорайона города, где были сконцентрированы немногочисленные воинские части, призванные обеспечивать защиту города.

Находившиеся в стороне от Площади Церемониалов студенты, с ужасом наблюдали за огненным морем человеческих тел.

–У…а…а… – возвестил о своем приближении крупнокалиберный снаряд.

– Быстрей! Бегите в казарму! – успел крикнуть Дима до того, как страшная невидимая сила оторвала его от земли и с легкостью швырнула в сторону казематов.

Последнее, что он успел увидеть, перед тем как его накрыла темнота – это то, как далеко в небе стремительные ракеты влетали в черную грозовую тучу и там исчезали в сполохах молний…