Текст книги "Сопротивляющиеся"

Автор книги: Андрей Аливердиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Аливердиев Андрей
Сопротивляющиеся

Вместо предисловия

С чего все началось. Как часто я задавал себе этот вопрос раньше. Задаю его и теперь. Хотя и точно знаю, что ответа на него нет, и быть не может. Потому что жизнь наша – вереница, или точнее цепь, событий, каждое из которых исходит из другого и большинство скрыто в тумане многогранности бытия. Иногда случается что-то из ряда вон выходящее – рождение или смерть, землетрясение или война, и мы начинаем считать жизнь с этого момента, хотя прекрасно понимаем, что жизнь была до и будет после, даже когда время сотрет из памяти само упоминание о том, что казалось столь значительным. Точно также поступали и наши предки, начиная отчеты своих календарей, но это уже тема для отдельного разговора. Видимо, не случайно в нас заложено чувство непрерывности бытия.

Так же тяжело начинать писать. Один мой друг так и говорит, что большое произведение надо писать этак с пятой главы. Может – с шестой. Но это напоминает анекдот, о том, как посетитель ресторана заказал десять рюмок водки, и сразу вылил две.

На вопрос же официанта, зачем он это сделал, ответом было, что первая никогда не идет, а от последней всегда плохо бывает.

Надеюсь, шутка дошла. Так что, не мудрствуя лукаво, мне придется, подобно Колину Уилсону в его "Паразитах сознания", начать сначала и идти к концу.

Часть I

Глава 1

Открытие врат застало меня на даче. Впрочем, тогда я не знал, что это было открытие.

В пятницу я раньше ушел с работы и отправился на дачу с твердым намерением пробыть там, по крайней мере до воскресного утра. Иногда приятно бывает убежать от суеты современной жизни, и заняться древним, как жизнь трудом, после которого так приятно засыпать даже в условиях, мало пригодных для избалованного благами цивилизации современного человека. Ведь, хотя дома мы и называли нашу дачу фазендой, на последнюю она походила не больше, чем стоящее на ней несуразное строение на дом. Но, в конце концов, мне там нравилось, и к черту все остальное.

Проснулся я часов в десять, и по-кошачьи потянувшись, начал не спеша собираться. Солнце светило ярко, и я на минуту пожалел, что надо уезжать. Впрочем, вспомнив, что дома меня ждет горячая ванна, я заторопился. Было начало июня, и наш будущий урожай еще только набирал свои первые соки, так что с дачи я шел налегке, со старой спортивной сумкой, в которую лег маленький старый магнитофон, завернутый в легкую куртку, да опустевший термос. Так что, докушав последний продовольственный запас, я отправился к остановке.

Как я уже говорил, было чудное утро, и я был немало удивлен, что, проходя мимо соседей, не застал ни одной живой души, точнее ни одного человека – местные собаки как всегда вились у ног, выпрашивая свой кусок хлеба, да и бараны сторожа блеяли, наполняя воздух звуками жизни.

***

Удивился я уже на остановке. За битый час, проведенный на ней, мимо меня проехало, а точнее промчалось, только две машины – шестисотый «Мерс» и «Рафик».

Последний несся не так быстро, и я успел поймать ошарашенный взгляд, коим одарили меня его пассажиры. По их открытым ртам можно было подумать, что толи на мне не было брюк, толи надето что-то несусветное.

Я даже оглядел себя. Но естественно остался в непонятках. Джинсы, футболка, кроссовки. Все обыкновенное.

Малость потертое, конечно, но без зияющих мест. Да, еще темные очки, но тоже самые обычные тайваньские хамелеоны – ничего особенного.

Единственная странная деталь – идиотская белая панама – давно лежала в сумке. Можно сказать с момента выхода из подъезда.

Дома я надел ее, дабы лишний раз не конфликтовать с мамой имевшей обыкновение покупать мне самые идиотские вещи. Да и не думаю, что даже на голове она бы вызвала сколь-либо существенное удивления. Панама и панама. Может быть, я еще долго бы мучился вопросом, что могло удивить людей во мне, если бы не увидел бы странную процессию, державшую путь в моем направлении. Чем больше я к ней приглядывался, тем страннее она мне казалась. Походка людей была неестественно монотонной, все они смотрели прямо, и не разговаривали. Пустые руки болтались как плети.

Все это напоминало марафон зомби. Когда до нас оставалось метров пятьдесят, мне вдруг показалось, что я только что приехал, и мне срочно надо отойти от дороги. К этому времени я уже отчетливо различал их застывшие, точно закостеневшие, лица и остановившиеся устремленные никуда глаза.

Переждав этот марафон возле калитки сторожа, я решил зайти хоть к нему, но огромный волкодав, сидящий на привязи, отбил всякую попытку переходить калитку.

Докричаться же до хозяина мне не удалось. Наконец, произнеся пару теплых слов в адрес всего происходящего, я вновь вернулся на дорогу.

Тем более, что доносившийся издалека шум мотора как никогда радовал слух.

По направлению к городу мчался УАЗик. Я проголосовал. Он остановился. В УАЗике сидели четыре человека. Это были рыбаки, а если точнее, браконьеры из соседнего поселка. С одним из них я был, как не странно, знаком. Точнее, не то что бы слишком знаком. То есть, он был, если можно так выразиться, другом друзей.

Несколько раз мы сидели в общих компаниях, и пару раз я покупал у него рыбу и икру. Но это, в общем-то, не так важно.

Все равно ведь не сознаюсь!

Да и нет у нас вообще никаких браконьеров…

– Здорово, Андрюха! Как здесь очутился? – обратился он ко мне, когда я запрыгнул третьим на заднее сиденье УАЗика.

– Привет, Вовчик! – ответил я. – Да вот ночевал на даче. А тут такое!

– Сейчас, похоже, везде такое, – вступил в разговор сидящий рядом с водителем мужик. – Кстати, Толян.

– Андрей, – мы снова пожали друг другу руки.

Дальше последовало знакомство с двумя другими незнакомыми еще личностями – дядей Мишей и Русланом. С Вовчиком и Русиком мы были примерно одного возраста – что-то около двадцати пяти плюс-минус сапог. Толян был явно старше. Лет на десять, если не больше. Но принадлежал к числу компанейских людей, возраст которых практически не чувствуется. К тому же типу можно было бы отнести и дядю Мишу. Но здесь разница в возрасте была уже достаточной, чтобы слово «дядя» не вызывало диссонанса. Однако для своих шестидесяти, он был на редкость крепким. Настоящий русский богатырь. Впрочем, это не редкость среди профессиональных рыбаков.

– Все началось где-то около рассвета…

– начал вводить он меня в курс дела.

Его речь не была отточена, и, кроме того, изобиловала словами и междометьями, недопустимыми в литературном изложении. Поэтому приведу их вкратце.

Неожиданно подавляющее большинство людей утратили разум, и начали куда-то идти. Те, кого это коснулось не так прямо, терялись в догадках и пытались бежать. Непонятно, правда, куда…

– Вот мы и думаем поехать за этими зомби, чтобы выяснить, кто все-таки ими руководит. Нам, видно, предстоит битва с еще неизвестным противником. Кстати, вооружайся.

Вовка, достань ему что-нибудь.

Вовчик полез за заднее сиденье и вытащил мне АК и ПМ. Вообще-то, я сразу обратил внимание на сложенный там арсенал. Но чему-чему, а оружию в последние годы удивляться не приходилось.

***

– Самогон будете? – спросил Толян, вытаскивая флягу.

Все утвердительно закивали.

Вообще-то от них уже разило, и мой свежий нос чувствовал это хорошо.

Самогон был кизиловым и шел легко, как вода. Но я знал эту обманчивую легкость, и потому не стал увлекаться.

Семьдесят градусов, смягченные кизиловым привкусом должны были еще как ударить в голову.

Итак, накатив на грудь, я попытался трезво оценить ситуацию. Первое, что было ясно наверняка – случилось что-то непонятное. Одно из двух – или происки западных цивилизаторов, или вторжение извне. Конечно, это могла быть и инфекция. Но слишком уж продуманными для микробов были некоторые моменты.

Происки я отбросил сразу, ибо, будучи немножко ученым А если точнее немножко кандидатом физико-математических наук или Phylosophy Doctor" ом in Physics, кому как больше нравится, я прекрасно осознавал, как реальные, так и потенциальные возможности наших бывших врагов, а нынче партнеров.

Помните МММ? Оставалось вторжение. И никакого ответа – кого, откуда, зачем и в каком масштабе.

Как и у всех у нас, у меня были родные.

И сердце обливалось кровью при мысли. Однако, я понимал, что не могу покинуть эту группу. Я не мог даже себе честно ответить на вопрос, тяготило ли это меня, или давало поддержку тем, что я – не один.

Вообще-то это очень сложный вопрос, как оно лучше в критической ситуации – быть одному или в группе. Парадокс состоит в том, что, будучи одним затерянным в неизвестности, каждый из нас ищет хотя бы такого же бедолагу. А, найдя, понимает, что нашел не то, что искал, но теперь свобода новых поисков ограниченна.

Однако некоторые вопросы стали проясняться сами собой. Следуя за чредой зомби, мы, наконец, в первый раз увидели кукловода. Кукловода. Это название напрашивалось само собой при виде мерно покачивающихся существ, так недавно бывших людьми. Однако все же как-то сразу оно было вытеснено другим словом, более подходившим для его внешнего вида.

– Вот он эльф, – тихо произнес Толян, поднимая автомат.

Дядя Миша жестом показал, что пока стоит спрятаться и наблюдать. Во всяком случае, по иному этот взмах руки оценить было нельзя.

Наши враги оказались достаточно похожими на людей, для того чтобы издали главной отличительной чертой можно было назвать не нашу одежду. Хотя, если присмотреться, можно было обратить внимание на слишком большие и несколько странные уши и глаза, которые, впрочем, не вносили диссонанс в бесспорную красоту этих существ, казавшихся немного эфемерными из-за небольшого роста и довольно хлипкого телосложения.

– С этими справимся, – улыбнувшись, сказал дядя Миша, и, перекрестившись, мы перешли к атаке.

Глава 2

Как мне удалось выжить? Не берусь сказать точно. Вероятно, в противном случае просто некому было бы писать эту повесть. Однако, если серьезно, я могу точно сказать, что просто мне повезло. И хотя я еще долго ругал себя, что остался в живых один, но видит Бог не моя в том вина.

Нам удалось убить только одного. Причем едва мы успели в этом удостовериться, как подоспевшее эльфийское подкрепление применило против нас свою магию. На моих глазах Толяна буквально размазало по стене. Я успел дать в нападавших очередь, чем немного дезориентировал противника. И будучи переброшенным через дом (!), я упал на покрытый тентом грузовик, съехав с которого, оказался вне зоны первичной досягаемости. И в этих новых условиях мне оставалось переходить к плану «Б», то есть "БЕЖАТЬ!".

Я не очень хорошо знал лабиринт этих частных дворов, однако выбирать не приходилось.

Вот я опять был один. Правда, теперь я был немного вооружен. Под футболкой за поясом у меня был заткнут «Макаров», и еще одна обойма лежала в кармане. Автомат я потерял. Но я не слишком сожалел по этому поводу, ибо пока он создавал бы больше проблем с его переноской.

В принципе, вооружиться можно и после.

Ибо в этом разрушенном мире оружия было предостаточно. Особенно, если знать, где искать.

Но все же, как плохо осознавать себя одному! Одному. Окруженному враждебной, словно вставшей на дыбы реальностью. Кроме того, я всем сердцем чувствовал боль утраты.

Утраты людей, с одним из которых я был едва знаком, с другими же познакомился каких-нибудь пару часов назад. Пару часов! Я вдруг осознал, как все-таки сближает людей одна большая беда. Вместе с тем я ясно осознавал, что снова свободен, как птица Или муха, как кому больше нравится. в полете.

Ведь буквально каких-нибудь полчаса назад, до боя, если это можно было назвать боем, я двигался совсем не туда, куда мне хотелось. А хотелось мне, как вы, должно быть, понимаете заглянуть к себе домой.

Хотя я отлично понимал, что найти там кого-нибудь из родных было утопией, я все же надеялся, что они не стали зомби, и могли оставить мне записку, куда они направляются – на юг, к одному деду, или на север – к другому. Но уклоняться от боя, куда вели меня новые товарищи из-за призрачной записки… Даже если бы они меня и поняли, я все же скорее был готов умереть, чем показаться трусом. В этом я всегда походил на книжного ирландца. Да, сколько много книжек я прочитал когда-то!!! А как мечтал попасть в большое приключение! И вот теперь оно само нашло меня…

Но времени предаваться праздным размышлением, у меня не было. И я шел, шел и шел. Шел, стараясь передвигаться вдали от оживленных, точнее более или менее больших улиц.

***

Так я добрался до дома одного из моих старых приятелей. Собственно говоря, до его дома я вовсе не стремился добираться, ибо с чего я, собственно, должен был до этого стремиться? Однако явные признаки жизни, которые подавал этот дом, не мог не побудить меня заглянуть, что в нем все-таки делается. Излишне говорить, что настроение у них было отнюдь не радостное. Однако я не мало удивился, увидев их семью практически в сборе: отец, мать, да сам мой приятель Дима. Димкин отец доводил до ума их старую двадцать первую «Волгу». Мать видно паковала дома чемоданы. Сам же Димка, далекий как от техники, так по большому счету, и от жизни, сидел на стуле отрешенно глядя куда-то в даль.

Мы поздоровались.

– Вижу, вы полном составе, – сказал я.

– Только мы. Дядя Коля, тетя Даша…, – он долго перечислял своих родственников, – все стали этими, – он вытаращил глаза.

"Вот идиот, – думал я, пока он занимался этим бессмысленным перечислением, – Что мне говорят эти имена?"

Однако я, конечно, не стал озвучивать эти мысли. В конце концов, каждый волен горевать по своим.

– Да, а я даже не знаю, что случилось с моими. Этой ночью я ночевал на даче. И еще не успел добраться до хаты. Однако успел-таки схлестнуться с эльфами.

– Эльфами?! – переспросил он. – Какими эльфами.

– Теми, что устроили эту заваруху.

Слышал полчаса назад автоматные очереди и взрывы? Четверо вот таких ребят, – я поднял большой палец правой руки, – остались там. Мне повезло.

Казалось, он меня не слушал. А я-то хоть вид делал.

– Эльфами. Я же говорил. Они все-таки пришли.

Его отец, наконец, закончил ремонт.

– Мы едем в Москву. Если хочешь, у нас есть одно свободное место.

Не скажу, что приглашение отличалось радушием. Для Димкиной семьи, я был частью плохой компании, взявшей целью испортить их единственное чадо. Причем, будучи одним из старших, я часто выступал в качестве парламентера, что не прибавило в их глазах привлекательности. Даже то что, снимая рокерский прикид, мне часто приходилось облачаться в тройку для проведения занятий в вузе, вызывало у них лишь недоумение относительно молодой части преподавательского состава.

Может быть именно поэтому, в силу духа озорного желания сделать мелкую пакость, по крайней мере, своим присутствием, я и принял это предложение. Но слов нет, далось мне это не легко. Ведь у меня даже не было времени заглянуть домой. Но, с другой стороны, сейчас у меня была возможность выехать отсюда. Ведь, черт его знает, может все, что случилось, еще не успело распространиться по всей Земле. А что я мог найти дома. Разве что записку. И, по крайней мере, на пятьдесят процентов можно было быть уверенным, что родичи выехали в том же направлении.

Так что, как бы то ни было, я решил ехать с ними. Хоть мне и не очень нравилась эта компания. Но выбирать не приходилось.

Глава 3

Уже почти на выезде из города мы услышали крик о помощи. Кричала девчужка, которую пытались поиметь Специально для достающих меня в последнее время противников жаргона напишу по иному: «…над которой пытались совершить насильственный половой акт…» Ну, как, лучше? Или выразиться так, как Вы, господа нравоучители, сами выражаетесь в приватном разговоре на кухне? Увольте! Все же я – джентльмен, а повесть могут читать и леди… два молодчика. Причем, потеряв всякий страх и стыд, они повалили ее на землю почти посреди улицы.

– Остановите машину, – обратился я к Димкиному отцу.

Он притормозил, однако, не полностью, как бы обдумывая.

– Нам не до них, – ответил он, и хотел, было, опять дать на газ, но, передернув пистолет, я повторил свою просьбу.

На этот раз она прозвучала весомее, и он круто остановился.

– Сам разбирайся, мы подождем в машине, – сказала мне Димкина мать резким безапелляционным тоном. Отец с Димкой только пожали плечами. Что ж, я и так на них не очень рассчитывал, но все же не ожидал, что так… В общем, вы меня поняли.

Не успел я сделать пары шагов, как, круто тронувшись, «Волга» понеслась прочь по шоссе. Я снова был предоставлен себе.

"Уж лучше быть голодным, чем что попало есть, И лучше быть одним, чем с кем попало быть", – пронеслись было у меня в голове слова Омара Хаяма, но я был не совсем один. Точнее сказать, совсем не один…

Увидев «Волгу», парни временно оставили свою жертву, и двинулись к нам, то есть уже ко мне. Мне повезло, что у них не было огнестрельного оружия, но зато было достаточно глупости, чтобы ожидать, что я не выстрелю. Кроме того, они были в стельку Если не сказать хуже. Пьяны.

В общем, не буду подробно описывать, как проходили дальнейшие события. При использовании штампов это выглядело бы до смешного плагиаторским, без оных – серым. Скажу лишь, что обоих нехороших людей я пристрелил. Как бешеных собак. Или, точнее, козлов.

Бой, в котором я участвовал пару часов назад, пошел мне на руку. Я уже не так волновался, лишая жизни…

Меня даже позабавило дерганье их тел при контрольных выстрелах в голову. А я сделал контрольные выстрелы, ибо как бы то ни было, соображал я отлично, и кровные враги мне были ни к чему. Но особенно меня развеселило, подсказанная внутренним голосом идея, добить и девчонку. Это было бы воистину радикальным спасением от изнасилования. Даже лучшим, чем путем уговора.

Девчонка была в шоке. Я поднял ее с земли. Точнее с асфальта, изрядно побившего ее хрупкое тело. Она, было, прижалась к моей груди, но резко отстранилась.

– Не бойся, я не они, – я показал на трупы и засунул «Макарова» за пояс, – Случилось страшное, и нам, людям, надо держаться вместе.

Я не знал, как продолжить, и потому просто сказал:

– Ну, пойдем.

– Куда? – спросила она, и я вдруг понял насколько прост этот вопрос, и насколько он не имел сейчас ни смысла ни ответа. Нам не куда было идти, и идти можно было куда угодно.

– Камо грядеши? – вырвалось у меня, не знаю к чему, но тут же осознав, что пятнадцатилетняя девчонка вовсе не обязана знать старославянский, я добавил. – Ничего. Это я гоню. Я, вообще-то, славянофил, – звучание этого слова мне почему-то не понравилось, и я поспешил уточнить. – То есть, не подумай ничего плохого, просто славянскую культуру уважаю, – я действительно гнал, и чем дальше, тем больше. – "Камо грядеши" – это на старославянском значит "куда идешь". А идти нам можно куда угодно, где еще стоят постройки и где можно найти еду и одежду, – я вдруг осознал, что у меня давно пусто в желудке, да и вид оставляет желать лучшего, – Ты наверно лучше меня знаешь свою окраину?

– Окраину? – в ее устах прозвучала обида, но обида хорошая, задорная.

И споря по этому поводу, мы двинулись к ближайшему коммерческому магазину. Надеюсь, читатель меня простит за то, что иногда я употребляю местный сленг. Без оного речь была бы совсем ненатуральной.

Мы весело болтали, а я смотрел на нее и думал: "Яка гарная таки дивчина!" Будучи полиглотом-любителем, я часто переходил с одного языка на другой. В ее восточных карих глазах играли бесенята, каштановые, слегка подкрашенные и изрядно запыленные волосы несмотря ни на что выглядели как в рекламе, а уже почти оформившаяся фигура выглядела еще как соблазнительно. Особенно через слегка порванное и не слегка помятое платье. Эх, была бы она чуть постарше. Или я – помоложе. В общем, я еще раз мысленно обматерил только что убитых мною гадов.

Нет, это была положительно сказка.

Страшные катаклизмы. Мир рушится. Я – в центре. Да еще спасаю прекрасную… Хотел сказать принцессу. Я еще раз глянул на ее лицо.

Оно было достойно быть лицом принцессы. Детская мечта быть рыцарем…

– Меня, кстати, зовут Таня, – сказала девочка, заглянув мне в глаза.

– Андрей, – ответил я и протянул руку.

– Очень приятно, – сказали мы почти хором.

Мы обменялись рукопожатиями, и я почувствовал почти непреодолимое желание обнять это юное создание, но я не дал ему возобладать над разумом.

***

– Вот и магазин, – сказала она, что, впрочем, было видно и так.

Я открыл дверь, и с самым джентльменским видом сделал пригласительное движение.

Мы остановились возле зеркала. Ну и вид у нас, скажу я вам! Однако ассортимент в магазине был хорошим. Можно было одеться полностью – от шляпы и до трусов. Причем во все, так сказать, фирменное. И мы принялись выбирать себе новый прикид.

Вдруг мы услышали какой-то странный шорох. Вспомнив, как это делалось в фильмах, ударом ноги я растворил дверь подсобки и нацелился в раскрывшийся провал коридора из своего «Макарова», сжав его обеими руками, и широко расставив при этом ноги.

В коридоре шуршал маленький черный котенок. Мы рассмеялись. Такой маленький зверь наделал столько шухеру! Однако, я все же исследовал подсобку на предмет присутствия других постояльцев, и не найдя там никого, сказал Тане, что это лучшее место, где она сможет спокойно переодеться.

– Спасибо, – ответила она, – Только ты не заходи!

– Конечно, а иначе, зачем нужна была бы подсобка. Ведь кроме нас здесь никого нет. – ответил я, и добавил, – Кстати выгони котенка. Походняк у него больно не женский. Да и морда кирпичом. Несомненно – это он, то есть кот, то есть Tom-cat, то есть мачак По-сербскохорватски "кот"., то есть мальчик… – я определенно запутался в выражениях и языках.

– Ничего, ему можно, – возразила она, и, войдя в подсобку, закрыла за собой дверь.

Я же остался переодеваться в самом магазине. И хотя улицы были пустынными, я отошел в самый непросматриваемый из окна угол.

Руководствовался здесь, я конечно не смущением, а безопасностью. Не очень-то хотелось бы быть захваченным врасплох со штанами в руках…

Раздевшись, я быстро, но внимательно осмотрел свое тело.

Ее тело осматривать было бы приятнее, но сейчас, как я уже говорил, был не тот случай. Ссадины и ушибы были незначительны. Жаль, конечно, что их сейчас нечем продезинфицировать. А еще, принять душ… Но чего нема – того нема.

Так что, следуя одному из принципов Филиаса Фога Из мультфильма, снятого по мотивам Жюль Верновсих "80 дней вокруг света". "Используй то, что под рукой, и не ищи себе другое", я быстро оделся в новую и потому вроде бы чистую одежду.

Вскоре из подсобки вышла и Таня. Как и я, она выбрала полуспортивно-джинсовый прикид, наиболее полно подходящий для походно-боевых условий, в которых нам теперь предстояло жить неизвестно какое долгое время.

– Не очень видно, что глаз подбит? – спросила она меня.

Видно было конечно очень, но я ее успокоил. Хотел даже поцеловать, но сдержался, опасаясь быть неверно понятым.

– Теперь не мешало бы подкрепиться, – голосом Вини Пуха обратился я к ней, и мы отправились в ближайшее кафе, чьи открытые двери были видны из окон магазина.

– А что мы там закажем? – спросила она меня на выходе.

– Что найдем, моя принцесса. – Почему-то я начал называть ее принцессой. Она не возражала. – Не думаю, что нам кто-то помешает.

– Но ведь это нехорошо?

– Так же, как и брать эту одежду, – я дернул за ее куртку. – Сейчас, когда весь мир рушится надо включить здоровый инстинкт самосохранения.

Я вдруг вспомнил картину Брюллова "Последний день Помпеи", и особенно, изображенного на ней мужика, стащившего под шумок вазу. Видимо самую нужную вещь в данных условиях… Пытаясь сдержаться, я все же хмыкнул. Она посмотрела на меня недоуменно, но мой смех оказался заразительным. Я давно обратил внимание, что в экстремальных условиях, а они были именно таковыми, смех бывает заразительным. Видимо это своеобразная защитная реакция организма, который таким образом стремится снять напряжение.

Потом я долго объяснял причину своего смеха, но мне это так и не удалось. Очень уж неподдающиеся объяснению были причины, его вызвавшие.

– А сейчас нам надо подкрепиться, – резюмировал я, наконец.

Так мы миновали двери кафе.

– Ау-у, люди! – На всякий случай позвала Таня.

Я хотел, было, ответить ей традиционным ответом, предложив что-то на блюде, но осекся. В конце концов, она была еще совсем ребенком. А я – уже большим, хотя так и не повзрослевшим, балбесом.

Конечно же, никто ей не ответил, и мы принялись разыскивать что-нибудь, что осталось после неожиданного утреннего исхода.

***

– Как странно, – сказала она. – Сегодня утром меня пытались… – она замялась.

– Я тебя понял, – поспешил я.

Доселе я умышленно избегал разговора о случившемся с ней утром, дабы лишний раз не травмировать ее и без того травмированную психику, но на этот раз инициатива исходила от нее.

– Так вот оба они были моими соседями. И я никогда бы от них не ожидала…

– А ты хорошо их знала? Ведь судя по всему, они были значительно старше тебя.

– Да. Но они всегда были такие обходительные. А в итоге меня спас совсем незнакомый человек.

Мы посмотрели друг на друга.

– Скажи честно, тебе их жаль? – спросил я.

Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза. Я вспомнил, как добивал лежащих, и мне стало не по себе. Она вполне могла быть не столь недовольна ими, как мной. Кто их поймет, женские сердца? А мне со своим большим кавказским носом и, прямо скажем, не очень складным видом, едва ли стоило надеяться на что-то хорошее.

– Нет, все нормально, – успокоила она меня, и немного подумав, добавила. – Я еще девочка.

Почему-то я ей поверил. Хотя, если честно, мне это было не очень важно. Я имею в виду последнюю фразу, сказанную, если честно, непонятно к чему. Но я постарался переменить тему разговора, переходя к рассказам об эльфах и своем утреннем бое.

***

Мы стояли лицом к лицу и наши тела сами собой потянулись друг к другу, но какой-то звук в дверях заставил меня оттолкнуть Таню и, вытащив пистолет, занять оборону. И опять зря. В дверь вошли только двое детей.

Мальчик и девочка. Лет семи-восьми, если не младше.

Как-то сразу мне показалось, что мне и Тане придется стать им родителями. Смех, да и только. Но так оно и получилось. И уже вчетвером мы приступили к поиску новой резиденции.

Хотя, если быть точными, нас было пятеро. Маленького черного котенка несмотря на мои протесты дети потащили с собой. Впрочем, я не очень-то и протестовал. Я вообще всегда с любовью относился к братьям нашим меньшим. В отличие от людей им чужды бессмысленная жестокость и предательство.

Особо шастать по улицам по понятным причинам не стоило, но и вторгаться в чужие дома нам без особых причин не хотелось. Конечно, мы уже понимали, что все происшедшее было всерьез и надолго, но подсознание еще отказывалось в это верить.

И одно дело – взять в брошенном магазине просто необходимые вещи. А совсем другое – занять чужую хату. А если вернется хозяин – каково неудобно будет! Даже с «Макаровым».

Но даже не в этом дело. Я просто на минуту представил, что кто-то вот так же вламывается в мою хату…

Кстати, а что если пойти к нам? Я предложил это Тане. Но, узнав, насколько это далеко, она предложила пойти к ней. Я, было, попытался настоять на своем предложении, но, подумав, понял, что не могу рисковать жизнями этих трех (включая Таню) детей. И мы пошли к ней.

Благо, идти было недалеко.

***

– Ну вот, мы и пришли, – сказала Таня, подводя нас к калитке.

Дом был средних размеров.

Аккуратный. Построенный более двадцати лет назад. До реформ.

– Хороший дом, – сказа я.

– Мой дед еще строил. Потом папа достраивал, – ответила Таня.

– Кстати, я все не решался спросить, как твои родители? – спросил я, и тут же пожалел о вопросе. Ведь и так все было ясно.

– Зомби, – ответила она, – Также как и братья.

И едва сдержалась, чтобы не заплакать.

***

Когда, наконец, я смог кинуть свои кости на диван, усталость, накопленная за этот день, навалилась на меня в полном объеме. Я закрыл глаза, и дремота начала прибирать меня к своим рукам. Перед глазами вереницей пробегали цветные картинки, бывшие отголосками сегодняшнего дня. То я опять летел, брошенный взрывом через улицу, то лицо убитого эльфа снова всплывало перед глазами, но тут же уступало место испуганному лицу Тани. Теперь я был уже почти уверен, что все это был сон и вот-вот я проснусь то ли дома, то ли на даче.

То, что все происшедшее со мной было сном, мне приходило на ум и раньше. В общем-то, все события и развивались, как в хорошем приключенческом сне. Разве что я в критический момент не научился летать, как это бывало обычно. Да, если вдруг я осознавал, что умею летать, для меня это было верным признаком, что я во сне. По всем остальным признакам я никак не мог это с уверенностью сказать. И, к слову, даже находясь в полете, я надеялся, что, наконец, это не сон, но потом всегда просыпался.

Впрочем, как правило, в конце концов, я все же хотел проснуться. Ибо слишком много смертей обычно сопровождало меня в моих снах. Но хотелось проснуться так, чтоб все хорошее осталось…

Эх, мечты, мечты…