Текст книги "Серебряная Снежинка"

Автор книги: Андрэ Нортон

Соавторы: Сюзан Шварц
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Глава 8

По другую сторону стены пели сладкие флейты и цитры, почти такие же сладкие и гораздо менее искусственные, чем смех и возгласы женщин. Женщины с возгласами деланного страха бегали по крутым мостикам или сгибались к разрисованным наклонным доскам в центре озера. Тот двор освещают косые солнечные лучи. Серебряная Снежинка, глядя на свои руки, думала, что ее маленьких дворик в Холодном дворце никогда не освещается солнцем.

Сегодня для разнообразия она сидела не во дворе, с его неподстриженными деревьями и с кустами, заросшими сорняками, а в белом прямоугольном павильоне, в котором еще было по-зимнему холодно. Неудивительно, подумала девушка, что это место назвали Холодным дворцом; но холод в нем не от воды или воздуха, а от духа.

Серебряная Снежинка закрыла глаза, как будто бесконечно устала. Но даже в темноте, чувствуя, что рядом сидит Ива и напевает песню без слов, девушка не находила утешения. Унижения того дня оставили в ее сердце и душе раны, и эти раны все еще кровоточат. Даже сейчас, вспоминая, она начала тяжело дышать, как будто снова бежала плача по коридорам дворца, добежала до своего крошечного дворика и упала. Но ее сразу же окружили слуги. С вежливостью, которую от дерзости может отличить только тот, кто всю жизнь изучал этот вопрос, они вторглись в ее комнату, сняли даже простыни с кровати, упаковали ее немногие вещи и поспешно отнесли их – и ее тоже – в Холодный дворец.

Ее попытка привлечь к отцу внимание Сына Неба не удалась. И наказанием за проигрыш будет пожизненное заключение.

Холодный дворец, изолированный и несчастливый, был тихим миром одиночества. Никто не заходил сюда, за исключением тех, кто хотел воспользоваться трудом девушки, чтобы не платить слугам. Несколько пожилых наложниц, которым нужно было, чтобы кто-то выполнил их скучные обязанности и не пожаловался. Молодая женщина, которую к Серебряной Снежинке приводили страх, лень или каприз. Она пыталась исправить ошибку или сделать скучную работу побыстрее. Серебряной Снежинке все равно нечего было делать, и она всегда соглашалась на такие просьбы; если откажется, утратит даже то небольшое расположение, которое к ней испытывают. Пусть считают, что покровительствуют ей. Это лучше, чем быть наказанной.

Такие женщины приходили, передавали работу, как будто оказывали этим ей честь, и просили выполнить побыстрее. Но когда работа была закончена, больше в Холодный дворец они не приходили. Нет, решила Серебряная Снежинка, лучше быть одинокой, чем такое покровительство.

Иногда до Серебряной Снежинки доносились из-за стены женские голоса. Девушку они называли Тенью. Это имя стало известно по всему внутреннему двору, и от него Серебряной Снежинке становилось холоднее, чем от всегдашней нехватки дров для жаровен. Даже одна-две служанки, прислуживавшие ей, пользовались эти именем, когда говорили о ней. С нею и с Ивой они разговаривали как можно меньше, и она не могла наказать их за дерзость. Мало кто из обитателей дворца так мало значил, как она, не пользующаяся любовью женщин и евнухов.

Изредка какая-нибудь сентиментальная девица посматривала на Серебряную Снежинку с жалостью и тут же убегала, словно боялась, что девушка заразит и ее. Ведь птицы клюют тех, кто отличается от остальных, и изгоняют их из стаи. Красивые, увешенные драгоценностями обитательницы внутренних дворов напоминают этих птиц. Преследуя изгнанниц, они надеются предотвратить собственное изгнание.

Серебряная Снежинка могла бы от отчаяния сойти с ума, если бы при ней не было Ивы. Любящей терпеливой Ивы, которая просиживала с ней по двенадцать часов каждый день и ночами, когда девушка не могла уснуть. Ночи становились все короче по мере того, как природа возвращалась к летней радости и красоте. И лишь одна Серебряная Снежинка во всем дворце не радовалась этому. (Впрочем, она помогла выполнить не одной женщине работу, которая необходима для участия в праздниках). Ива время от времени заглядывала в свое гадальное зеркало или чертила гексаграммы, пытаясь увидеть в них предвестник благоприятных изменений в будущем.

– Все изменится, старшая сестра, – сказала она после одного из таких гаданий. – Нас ожидают перемены и путешествие.

Серебряная Снежинка с такой силой опустила кисть, что та сломалась.

– Я не предназначена для путешествий; мне предстоит оставаться здесь в заключении! – воскликнула она. – Твои палочки тысячелистника такие же хромые, как ты… О, Ива, прости меня!

Она прикрыла лицо худыми руками, с которых за месяцы жизни в Холодном дворце сошли мозоли, и заплакала. Подумать только! Она обратилась против Ивы, которая последовала за ней, рискуя жизнью, и хочет служить только ей! Так выйти из себя! Как стыдился бы ее отец – почти так же, как устыдилась она сама.

Прошло, казалось, очень много времени, и легкое прикосновение к колену заставило девушку поднять голову. Рядом сидела Ива.

– О, Ива, – сказала Серебряная Снежинка, проведя рукой по глазам, которые она не красила всю весну, – чем жить такой жизнью, мне лучше повеситься на собственном поясе на дереве. Не буду дожидаться, пока увяну.

– Госпожа, молчи! – воскликнула Ива. И добавила с улыбкой:

– В гексаграммах ничего не говорится о твоей смерти.

Несмотря на стыд и жалость к себе. Серебряная Снежинка рассмеялась.

– Ах, Ива, Ива, – сказала она, – ты показала мне, как справедлива поговорка: ты не живешь напрасно, если есть в мире хоть один человек, который тебя понимает.

К ее удивлению. Ива густо покраснела и отвернулась. Чтобы еще больше не смутить служанку. Серебряная Снежинка попробовала сменить тему.

– Я навышивалась до того, что у меня подушечки на пальцах. И вряд ли сегодня я смогу писать своему почтенному отцу. Как я могу ему написать? Даже если удастся найти человека, который согласится доставить письмо впавшей в немилость девушки, отец в ударах кисти и написании иероглифов увидит мое отчаяние. Но мне кажется, если бы я поговорила с кем-то, кроме тебя, это отвлекло бы меня.

– Может, госпожа, если бы ты доверила свою печаль поэзии, она перестала бы быть печалью. Запиши свои мысли, госпожа, и пусть ветер донесет твои слова до тех, кто сумеет их услышать, – предложила Ива.

– Отличная мысль! – воскликнула Серебряная Снежинка. – Но на чем мне писать? – Небольшой запас писчего шелка она должна сохранить для писем отцу, а деревянные пластинки ветер вряд ли унесет, тем более не подвесит к дереву в чьем-нибудь дворике, как предполагала Ива.

– Минутку, старшая сестра.., придумала! – Ива изящно, вопреки своей хромой ноге, вскочила, выбежала во двор и подняла принесенный ветром лист какого-то редкого дерева. – Напиши на листе, потом пусти его по ветру.

К своему изумлению, Серебряная Снежинка поняла, что улыбается. Она уже несколько месяцев не писала стихи. Девушка поудобней уселась на своем потертом матраце и взяла свежую кисть. В сознании возникло стихотворение. Серебряная Снежинка окунула кисть в тушь.

Как быстро течет вода! – написала она, глядя на ручеек, текущий мимо окон ее восьмиугольного павильона.

В одиночестве женских покоев Дни проходят в унылом бездействии.

Красный лист, приказываю тебе:

Найди кого-нибудь В мире людей.

Она прочла стихотворение Иве, и та захлопала в ладоши.

– А теперь, – приказала девушка, – выпусти лист, и пусть он отыщет того, кому я написала.

– А если никто не ответит, старшая сестра? – спросила Ива, наклонив голову набок.

– Тогда завтра ты найдешь другой лист, и я напишу еще одно стихотворение. – Серебряная Снежинка поняла, что улыбается, и от неожиданности рассмеялась. Услышав ее смех. Ива повеселела.

Нет, – подумала Серебряная Снежинка. – Она меня любит, а я не была ей хорошей хозяйкой.

***

На следующий день Серебряная Снежинка написала новое стихотворение; потом еще одно, и еще, и еще.

– Если буду продолжать писать на листьях, – сказала она Иве, – деревья скоро останутся голыми.

Служанка внимательно посмотрела на нее и принужденно рассмеялась. Но проходили дни, и Серебряная Снежинка вынуждена была признать, какое острое разочарование испытывает. Бросать листья с записками через стену – это детская игра. Нелепо была на нее надеяться. И все же.., все же.., слезы жгли глаза, и девушка не могла сделать очередной точный удар кистью. Она отчаянно замигала.

Конечно, и ее отцу в степях было одиноко и изгнание мучило его сильнее боли от ран. Однако он выжил. Все хорошее в ней, думала девушка, от него: она не может подвести его даже в момент слабости. Серебряная Снежинка глубоко вдохнула, чтобы успокоиться, и склонилась к лакированному столику. Нужно нанести новый иероглиф на зеленый лист.

– Госпожа, о госпожа!

Рука не дрогнула; девушка безупречно закончила иероглиф и только тогда подняла голову. Никогда раньше Ива так не говорила; она всегда старалась говорить негромко, как подобает скромной служанке, особенно сейчас, когда они в немилости. Серебряная Снежинка услышала знакомые шаги Ивы на ступеньках павильона. Шаг-подволакивание: сначала ступает здоровая нога, потом хромая.

Но что за еще одни шаги, более тяжелые и размеренные, сопровождают приход служанки?

Улыбка на лице вошедшей в павильон Ивы – несмотря на лето, в павильоне сохраняется зимний холод – такая же яркая, как отражение солнца от зеркала, которое служанка использует для гадания. Быстро, как гасит лампу, Ива погасила улыбку, прикрыла глаза, низко, с трудом поклонилась посетителю, который вслед за ней вошел в павильон.

Это был евнух Ли Лин, который так смело говорил о шунг-ню перед двором. В руке он, как гроздь сирени или веер, держал стопку высохших листьев. И на каждом стихи об одиночестве и тоске, которые она так старательно писала.

Серебряная Снежинка склонилась перед ним, дрожа от вернувшейся глупой и детской надежды. Конечно, он должен заговорить первым. Если он этого не сделает, тогда она сможет что-то сказать, если вообще обретет дар речи.

– При виде тебя, госпожа, – сказал Ли Лин, – чувствуешь себя так, словно просил принести дыню, а получил прекрасный нефрит.

Удивленная, Серебряная Снежинка подняла голову. Ли Лин сделал шаг вперед и протянул руку, так что листья коснулись ее подбородка. Потом он спохватился и отступил.

– Те же черты, которые изобразил Мао Йеншу на злополучном портрете, – задумчиво сказал он, – ив то же время какие отличия! Фигура у тебя как миндаль, а не как грязь; лоб и подбородок не выступают, как у солдата. А что касается родинки – конечно, это изобретение нашего достойного администратора.

Чувствуя, что щеки ее горят, что кожа напоминает не миндаль, а пион, Серебряная Снежинка опустила взгляд.

– Да, да, я хорошо знаю, что мое поведение непростительно, но прошу прощения ради моего достойного друга, твоего почтенного отца. Я слышал, что его единственная дочь прибыла ко двору, и мне было грустно думать о том, что ты одинока и несчастна.

Серебряная Снежинка почувствовала, что у нее болят уголки рта от непривычно широкой улыбки. Она наклонила голову набок, глядя на листья, которые держал Ли Лин.

– Это ты писала? Очень красивые удары кисти. Девушка покачала головой, словно осуждая свои способности.

– Стихи тоже твои? Я их никогда раньше не видел. Ты написала их на листьях, а потом просто пустила по ветру? Это так, госпожа?

Серебряная Снежинка кивнула, потом сообразила, что кивок – недостаточно вежливый ответ другу ее отца, советнику Сына Неба и единственному человеку, который, кроме Ивы, навестил ее в изгнании и захотел развлечь. Она встала, церемонно пригласила его садиться и приказала Иве принести последнее рисовое вино, привезенное с севера.

– Ива перебрасывала листья через стену, – сказала Серебряная Снежинка.

– Так это и есть Ива? – спросил евнух-ученый. Он смотрел на служанку с таким же острым интересом, как на ее госпожу и иероглифы на листьях; разглядывал волосы, сверкнувшие на солнечном свете рыжим, потом задумчиво опустил взгляд, посмотрел на руки Ивы, на ее своеобразные, одинаковой длины, средние пальцы.

– Очень интересно, – спокойно сказал он. – Твоя служанка. Она из… – он помолчал, потом произнес название отдаленного района Срединного царства. Серебряная Снежинка лишь раз или два слышала, чтобы упоминали эту местность.

Ива, вошедшая с подогретым вином, услышала его и застыла на пороге. Тонкие чашки задрожали на подносе.

– Ну, девушка, ты оттуда?

Ива неловко опустилась на колени, оберегая хромую ногу.

– Да, – прошептала она. И когда ставила вино на низкий столик, руки ее дрожали.

– Тогда ты должна разбираться в травах. Я ими тоже интересуюсь.., и еще алхимией. – Он бросил быстрый предупреждающий взгляд в сторону хозяйки.

Алхимия. Некоторые говорят, что с ее помощью можно открыть тайны дао, которые иначе останутся навсегда неизвестны людям; другие, более многочисленные и пугливые, считают, что эти тайны запрещено постигать людям. Серебряная Снежинка подумала, что от занятий алхимией до обвинений в колдовстве крохотный шаг, какой делает женщина в новом длинном платье на изогнутом мостике.

– Будь честна со мной, как я был честен с тобой, – сказал Ли Лин. – Госпожа, ты самый младший ребенок моего старого друга. А что касается моих.., занятий, – он тактично помолчал, – они, наряду с музыкой, каллиграфией и поэзией, – тут он слегка поклонился, делая тонкий комплимент ее стихам, – они компенсируют мне то, что я утратил. Но у меня нет наследника и теперь уже не будет. Что еще могут со мной сделать? Только убить.

– Мао Йеншу пригрозил мне наказанием за осквернение могил. – Слова, в которых по-прежнему звучала горечь, непрошеными выскользнули у девушки изо рта. Она тут же пожалела, что произнесла их. Этот человек – невозможно думать о нем, как об одном из рисующихся вялых женоподобных евнухов, окружающих Мао Иен-шу! – его повелительные манеры и острый разум вытянули у нее всю историю, прежде чем он кончил первую чашу вина, хотя, конечно, из вежливости ей следовало подождать, пока он не подкрепится, и только потом рассказывать.

Закончив рассказывать. Серебряная Снежинка сидела молча. Впервые за много месяцев после того, как администратор внутреннего двора отобрал у нее нефритовые доспехи, у нее не сжималось в груди и животе. Рассказав Ли Лину, она излечилась; так если проткнуть нарыв, сразу исчезнет боль и опухоль.

– Ты действительно дитя своего отца, – сказал старый алхимик. – Меня наказали не только за алхимию. Я был другом и защитником твоего отца. Ты знаешь, я был там, когда его взяли в плен. О, это была страшная битва. Мы преследовали шунг-ню, но настоящей поддержки и подкреплений у нас не было. Твой отец выставил самострелыциков. Они стреляли так метко, что сам шан-ю вынужден был сойти с лошади и сражаться пешим. А шунг-ню без своих лошадей теряют половину силы.

Как я сказал, мы преследовали их. Может, мы переоценили свои силы, нам вскружила голову победа. Твой отец вслед за шунг-ню вошел в узкую долину, намереваясь покончить с противником. И тут они скатили большие камни и закупорили ущелье. Твой отец оказался со своими людьми в западне, я остался снаружи.

Вначале у воинов твоего отца кончились стрелы. В спешке, в торопливости преследования они оставили повозки с припасами – фатальная ошибка. Вскоре им пришлось сражаться короткими мечами или осями, сорванными с повозок; очень быстро сокращалась их численность. Даже если бы твой отец решил отступать, он не мог бы это сделать.

Когда солнце село, твой отец решился на отчаянные меры. Он приказал спрятать вымпелы и знамена, под которыми так гордо маршировали его солдаты. Затем сжег сокровищницу своей армии, приказал своим людям рассеяться и сам остался с десятью солдатами. Двое из них погибли, прежде чем он сдался шунг-ню, чтобы спасти остальных восемь. И, госпожа, ты не убоялась бы смерти в Срединном царстве, если бы видела, какую смерть приносят шунг-ню. Луки, свистящие стрелы, ножи.., нет!

Твой отец сдался, чтобы спасти жизнь своих людей. И все же из всех храбрых солдат спаслось только четыреста человек.

Я, конечно, вернулся в Шаньань, чтобы отказаться от должности и признать свое поражение: я не смог спасти друга. Но я хотел заверить Сына Неба, что твой отец вел себя с гордостью и достоинством. Однако обнаружил, что из-за этого поражения возникли интриги и разразился скандал. Имя и предки твоего отца были опозорены, его объявили изменником. Я умолял: духи моего рода знают, как я умолял. В сущности, – добавил он, взглянув на девушку, – то, что ты жива и смогла выслушать мой рассказ, свидетельствует, как я умолял. Однако когда возникли опасения колдовства – а они регулярно возникают раз в несколько лет, – мне припомнили защиту человека, который сейчас в рядах шунг-ню. И мне пришлось честью и мужественностью заплатить за свою верность.

– Неужели после такой жизни, госпожа, я могу причинить вред тебе или твоим близким?

Серебряная Снежинка покачала головой; она была так тронута, что не могла говорить.

– Тогда позволь мне быть твоим другом. Ты далеко от своего дома; я тоже в некотором роде изгнанник; мне недостает чести, которая когда-то мне принадлежала. В тот несчастливый день представления портретов Сын Неба впервые за много печальных лет обратился ко мне. Твой отец хотел бы, чтобы ты училась, а я многому могу научить тебя. Примешь ли ты меня как друга?

У Серебряной Снежинки горели глаза от рассказа о доблести ее отца. Какое-то время она не отвечала. На несколько драгоценных мгновений рассказ Ли Лина освободил ее из заключения в Холодном дворце, освободил от пут внутреннего двора, позволил в воображении свободно блуждать по землям своего детства. И у нее тоже отобрали свободу. У отца в плену оставалась по крайней мере свобода степей. Она глубоко вздохнула.

Печаль и разочарование промелькнули на лице Ли Лина, он начал вставать.

Девушка протянула руку, останавливая его. Если он уйдет, у нее никогда не будет друга, она снова станет ненавистной Тенью. Она скорее умрет, чем пойдет на это. Умрет ли? Ли Лин не умер. И отец тоже.

И она не умрет.

Она подняла глаза и поняла, что заставила ученого слишком долго ждать ответа. Оба они пленники, страдающие от позора и одиночества. Она не хочет начинать эту новую дружбу с боли. Девушка улыбнулась, кивнула и налила еще немного рисового вина.

– Прекрасно! – воскликнул Ли Лин. – Твои уроки – и твои тоже, маленький подменыш, – начнутся прямо сейчас. – И на этот раз его улыбка была обращена и к Иве.

Глава 9

Все лето смех и музыка, а не листья, исписанные печальными стихами, плыли над стенами Холодного дворца: Серебряная Снежинка, Ива и Ли Лин, изгои среди богатой, счастливой жизни, делились своими талантами и воспоминаниями.

– Почтеннейший Ли Лин снизошел до знакомства с этой недостойной, – писала Серебряная Снежинка уверенными и точными ударами кисти, – и научил ее многому. Он шлет привет и покорно просит, чтобы недостойная напомнила о нем…

Теперь она могла писать отцу со спокойным сердцем и, благодаря Ли Лину, быть уверенной, что ее письмо доставят. Сейчас она с улыбкой вспоминала свои мятежные и жалкие мысли, которые посещали ее во время заключения во внутреннем дворе и изгнания в Холодный дворец. Двор, который, как она надеялась, будет орудием ее свободы и прощения отца, на самом деле оказался западней; а Холодный дворец, который должен был казаться ей ужасным, как западная граница этой нелепой госпоже Сирени, теперь принес ей спокойствие, учение, мир и даже своего рода свободу.

Конечно, физически она заключена в своем павильоне, и этот павильон содержится не лучше, в нем не стало теплей, чем в прошлую зиму. Но он не хуже двориков ее утраченного северного дома; и теперь в нем сокровище, которое значит для нее больше тепла жаровен и роскоши драгоценностей и шелковых ширм. Мысль ее далеко вырывается из этого павильона, как будто она физически пересекает Пурпурную границу и теперь свободно скачет по травянистым степям.

И хоть у нее очень мало шелка и совсем нет нефрита, зато в ее распоряжении обширные ресурсы ума Ли Лина. Вначале его уроки ограничивались тем, что, как он считал, интересно женщине благородного происхождения: музыкой, каллиграфией, стихами, ботаникой и травами. Впрочем, в изучении трав Ива быстро обогнала свою хозяйку и вскоре превзошла и самого Ли Лина. Она была в большем родстве с природой, у нее было острее зрение. И, как поняла Серебряная Снежинка, она, должно быть, больше страдала в первые дни заключения здесь.

Девушка знала, что эта новая радость и свобода однажды кончится. Ли Лин гораздо старше ее; вероятно, многочисленные раны, лишения и наказание ослабили его. Он умрет, и она будет предоставлена самой себе. Но к тому времени она будет старше. Можно надеяться, что скандал, сопровождавший представление портрета, будет забыт и ей позволят больше свободы и возможности передвижения во внутреннем дворе. Может, тогда она подружится с кем-нибудь, как подружился с нею Ли Лин.

– ., ничтожная не может достойно поблагодарить отца за уроки терпения и истинных ценностей, которые он преподал ей. И хотя у ничтожной нет иного выбора, кроме повиновения Сыну Неба, она ценит порядок и достоинство отцовского дома и мудрость его учения превыше нефрита. Она будет вспоминать их и попытается прожить с ними весь остаток своей недостойной жизни…

***

На второй год своего заключения в Холодном дворце, осенью, Серебряная Снежинка сидела в своем тщательно подметенном дворике и смотрела, как колышутся на ветвях золотые листья и сосновые иглы. Запахи напоминали о родине: ветер, даже после преодоления множества стен дворца, намекал на свободу, на движение. Она знала, что в степях ветер укладывает травы длинными серебристыми полосками, словно веет над морем, а не над растительностью.

Вошел Ли Лин – вошел быстрей, чем обычно. Серебряная Снежинка поклонилась. Но не успела она привстать, как Ли Лин прервал ее приветствие.

– Где Ива? – спросил он. – Прикажи ей бросить палочки тысячелистника и набросать гексаграммы.

– Ветер переменился? – с легкой улыбкой спросила Серебряная Снежинка. Это тоже признак роста, подумала она. Год назад она вся горела бы от нетерпения, ее мучили бы предчувствия. Теперь она ожидала перемен лишь с любопытством, могла понять их истинную цену и забыть о них: вероятно, это вообще не ее дело.

– Переменился? – переспросил Ли Лин. Его усталые осторожные глаза сверкнули; таким оживленным девушка его еще не видела. – Любая служанка – я не имею в виду твою Иву – уже почуяла бы ветер перемен. Ветер перемен, который дует над степями. Он приносит нам с запада новости, а может, и новый союз.

Шелест одежды, неловкая хромая походка и поклон возвестили о появлении Ивы. Служанка торопливо поклонилась.

– Осторожней, дитя! – воскликнул Ли Лин, помогая ей. Появились палочки тысячелистника; и вот – уже несколько месяцев этого не было – Ива бросила палочки и склонилась, разглядывая образованные ими гексаграммы.

– Перемены, – сказала Серебряная Снежинка. – Долгий путь. Ива, в последний раз у тебя получилась такая же гексаграмма. Да, да, – обратилась она к Ли Лину, – и я отругала ее. Скажи мне, достойный учитель, означает ли это, что тебя скоро заберут у нас и тебе придется снова отправиться на запад?

Слишком скоро, говорил детский мятежный голос в душе, слишком быстро теряет она человека, который стал ее другом и учителем, который заменил ей отца. И все же если он снова должен уехать на запад, значит Сын Неба вернул ему свою милость и все титулы. Если это правда. Серебряная Снежинка должна радоваться. И эта вторая мысль была достойней первой, эгоистичной и пугливой.

Ли Лин улыбнулся и покачал головой.

– Дни путешествий этого ничтожного позади, маленькая госпожа. Ты ведь знаешь, что шунг-ню – великие путешественники. Ты помнишь такое имя – шан-ю Куджанга?

– Отец был его пленником, – ответила Серебряная Снежинка. – И ты сказал Сыну Неба, что этот Куджанга, если победит своих противников на западе, будет искать союза со Срединным царством. Значит, это он едет в Шаньань?

К ее удивлению. Ли Лин рассмеялся, но в его смехе звучала печаль.

– Значит, ты подсматривала при дворе, госпожа? Наверно, твоя заслуга,

– бросил он Иве, и та покраснела. – Ты отыскала глазок для хозяйки, а та оттуда видела и слышала, как ее чернят.

– Но я также видела и слышала тебя! – возразила Серебряная Снежинка.

– Знаешь, – задумчиво сказал Ли Лин, – в тот вечер Сын Неба поклялся, что видел тень своей умершей возлюбленной; она бежала по коридору. Несмотря на толпы Жасминов и Драгоценных Жемчужин, которые его окружают. Сын Неба спокойный человек, он глубоко привязывается и страдает, когда теряет тех, к кому привязался. Или когда считает, что его предали. И тогда наказание бывает тем жесточе, чем сильней его разочарование. Именно таков случай, когда он осудил меня и приговорил к заключению во внутреннем дворе. Не думаю, чтобы он забыл свою утраченную любовь. Какая ирония: тень утраченной возлюбленной – это была ты…

Ли Лин замолчал и как будто задумался. Вопреки желанию, Серебряная Снежинка постучала пальцами по матрацу.

– Значит, этот шан-ю Каджунга приезжает в Шаньань? Мне казалось, он совсем старый.

– Так и есть, дитя, – подтвердил Ли Лин. – Старый, весь в шрамах, искалеченный в битвах. Если бы он сейчас уехал из степей, умер бы в пути. Но он выиграл все битвы и сейчас ищет союза.

– Зачем? – спросила Серебряная Снежинка. – Стена защищает нас от шунг-ню. Зачем ограничивать за стеной их блуждания? Они хоть и варвары, но любят свободу.

Впервые за время их знакомства Ли Лин заметно приосанился.

– Никогда в жизни я не радовался так тому, что мой совет отвергнут. Много лет назад, когда я сам был в степи, Куджанга расспрашивал меня о Срединном царстве. И я сказал ему: «Вся твоя орда едва ли равна населению двух префектур, но тайна твоей силы в независимости от Чины во всем необходимом. Я заметил у вас усиливающийся интерес к предметам роскоши из Чины. Подумай: одной пятой богатства Чины достаточно, чтобы купить всех твоих людей. Для той жизни, которую вы ведете, войлок подходит больше шелков и сатина. И ваши кумыс и сыр питательней деликатесов».

Но Куджанга продолжает ценить шелка и роскошь и считает Чину матерью разумной жизни. Поэтому посылает своего сына как заложника своей верности дружбе с Чиной.

– А что в обмен?

– Ах, госпожа, если ты слышала наш разговор с Сыном Неба о союзе с Куджангой, ты знаешь, на что он надеется: шелка, золото и принцесса из Чины, чтобы закрепить союз.

Как человек, который советовал шан-ю заключить союз. Ли Лин в те дни был в большой милости. Сейчас он вспоминал об этом с легкой иронией. Вскоре, как только позволяла вежливость по отношению к другу, он ушел. Серебряная Снежинка сидела, покусывая кончик кисти. До того, как карикатура Мао Иеншу опозорила ее, она видела принцесс. Красивые бледные создания. Кому из них предстоит поехать на запад и выйти замуж за престарелого шан-ю. Как сможет выжить такая девушка, которая плачет из-за смерти любимой птички, словно это большая трагедия, чем поражение в битве; которой нужен целый отряд служанок, только чтобы одеться утром?

Такая девушка вполне может сойти с ума еще до встречи с шунг-ню. Серебряная Снежинка снова постучала кистью по нижней губе. Отец и Ли Лин много рассказывали мне о западе, гораздо больше, чем может знать такая девушка. Может быть.., может быть, я смогла бы поговорить с ней, утешить.

Ее охватила такая зависть, что кисть задрожала в руке. Эта девушка по крайней мере будет свободна! Серебряная Снежинка закрыла глаза, чтобы лучше представить себе земли, которые она никогда не видела: бесконечную травяную степь, жесткие стебли колеблются на летнем ветру, как вода в пруду; лошади скачут по земле, трава касается их боков; воет холодный зимний ветер, яростно завывает на тысячах ли; немыслимая жара спекает грязь и камни в пустыне.

Вскоре даже в одиночество Серебряной Снежинки проникли слухи. Она слышала, что Драгоценная Жемчужина получила приказ от самого Сына Неба: вскоре она станет великолепной наложницей или одной из ближайших. Это была единственная новость, касавшаяся внутреннего двора; все остальное – о шунг-ню.

Женщины – да, а также некоторые мужчины и евнухи – находили удовольствие в том, чтобы пугать друг друга рассказами о шунг-ню. Вскоре после того, как Мао Йеншу объявил, что принцессу ни в коем случае нельзя отдавать варварам, такие разговоры происходили все чаще. Сын Неба «удочерит» одну из пятисот девушек, которые прибыли во дворец год назад. Она станет его «дочерью», а не супругой; но ей недолго придется наслаждаться роскошной жизнью принцессы ханьской династии.

Естественно, сама Серебряная Снежинка не слышала это объявление, сделанное пухлым корыстолюбивым евнухом. Она могла себе представить, какие взятки сейчас текут в его ухоженные руки: женщины одна за другой умоляют, чтобы выбрали не ее. А кого же выберут?

Слухи становились все более и более зловещими. Как должен теперь наслаждаться ими Мао Иеншу, думала девушка. Внутренний двор бурлил, как муравейник, в который злобный воин воткнул копье. Шунг-ню едят только сырое мясо; шунг-ню питаются только корнями и мясом, которое кладут себе под седла; шунг-ню никогда не расстаются с лошадьми, они вообще не похожи на людей.

Слухи усиливались, становились все ужасней, и Серебряная Снежинка рискнула покинуть свое изгнание и обратиться к самым младшим наложницам, среди которых и будет произведен выбор.

– Если шунг-ню едят только сырое мясо, почему Ли Лин говорит о больших медных казанах? Если они никогда не расстаются с лошадьми, как смогут шунг-ню ходить среди нас при дворе?

Слухи и страхи, как чума, распространялись во внутреннем дворе, и лето прошло без признаков красоты, какими хвастают эти сады в другие годы.

Неужели они действительно похожи на животных?

Ива, конечно, сказала, что видела одного или двух. Она назвала их гордыми и мрачными; в незнакомом городе, среди незнакомой роскоши они опасались быть опозоренными; но все же это люди, а не звери. И хотя императорский зал Сверкания напоминает ей об унижении, Серебряная Снежинка подумала, нельзя ли снова спрятаться за ширмой и самой увидеть этих незнакомцев.