Текст книги "Порт погибших кораблей"

Автор книги: Андрэ Нортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Глава двенадцатая

Наверно, все провели беспокойную ночь. Со своего места, где я лежала рядом с Вождем, видны моряки, бродившие по палубе. Я едва успела задремать, как ко мне присоединились Кемок и Орсия. Сначала я уловила сопровождающий ее легкий запах трав, затем услышала вопрос, обращенный ко мне.

– Ты видела что-нибудь?

Я ответила правду:

– Ничего, потому что и не пыталась увидеть.

С того времени, как спрятала драгоценности, я не обращалась к своему дару, чтобы не привлечь к нам внимания того, чего мы хотим избежать. Что оно ждет нас в ночи, скрывшись в темноте, становилось ясно при одном взгляде на Вождя: он сидел, настороженно пригнувшись, и смотрел вперед с бесконечным терпением своего племени, как будто перед норой добычи.

Орсия сбросила на палубу свой плащ. Я догадалась, что она делает, хотя сюда свет лампы не попадал. Она поднялась на поручень и скользнула в воду. Ей обязательно нужно побыть в воде, а то она умрет. Кемок склонился над поручнем, но не последовал за ней. Орсия попала в хорошо знакомую стихию, а он может находиться там лишь ограниченное время, как всякое дышащее воздухом существо. Но я знала, что даже если они не рядом, сознание их едино и он продолжает ее охранять.

Я держала руку на голове Вождя и почувствовала, как он задрожал, будто собираясь прыгнуть. Хоть это было опасно, я раскрыла сознание.

… Я стояла на палубе корабля, ветер трепал мои волосы, в руке у меня нож. Через мысленную связь не последовало ни удара, ни попытки вторжения на уровне контакта. Скорее другое ощущение. Как Вождь крадется за добычей, так же с юга подкралось чувство. Подобно щупальцу, оно пыталось найти наше слабое место. Но это не живое существо!

Темная тень – Кемок – распрямилась, его плечи почти касались моих. Рука его тоже легла на оружие. Мы ждали: после разведчика может последовать нападение. Но его не было. То, от чего у меня мурашки побежали по коже, отступило.

Я слышала рассказы о живых мертвецах, тех, у кого колдеры отняли душу, но оставили тело. Были и другие истории, не менее мрачные, о местах, где хранился живой и молодой дух народа Древних. Но то, что подкрадывалось к нам этой ночью, не имело никакого отношения к людям, оно не могло разделить наши мысли и чувства. Если оно обладало жизнью – я была уверена, что, по крайней мере, целью оно обладает) – это такая жизнь, о которой мы и понятия не имели.

Кемок сражался с Тьмой в Эскоре. О его победах уже рассказывают легенды. Сама я так далеко не заходила в эту землю, в которой еще живут почти забытые опасности. Поэтому к нему был обращен мой вопрос.

– Что это было, воин?

– Что-то такое, для чего у меня нет имени, – сразу отозвался он. – Но я бы не пошел по его следу.

– Мне кажется, оно следит за нами.

Было слишком темно, чтобы я заметила движение его израненной в боях руки. На мгновение в воздухе блеснул знак, сначала он показался синим, потом свернулся в пятно, пожелтел, покраснел по краям и исчез.

– Да, мы это знаем, – негромко согласился он. Говорил он так, словно ожидал этого. Возможно, в Эскоре он уже проводил такие испытания и получил нужные ответы. Потому что знак его принадлежал Свету, а сомкнулась вокруг него Тьма.

И тогда я впервые задумалась, не был ли наш поход ошибкой. Мы все с самого начала готовились к этому походу так, словно могли не вернуться. Даже салкары, которые не пользуются даром, соглашались, что нужно обязательно найти источник древнего зла. Я не слышала никаких возражений. Не было возражений и несколько дней назад, когда мы готовили наспех собранную флотилию к опасное плаванию в неизвестное. Может, что-то проникло в самый зал Совета в Эсткарпе, и мы с самого начала были обречены и порабощены, не подозревая об этом?

Я верила в леди Джелит, считала, что из всех нас она обладает самым сильным даром. Говорят, Кемок много времени провел в Лормте и познакомился там с древнейшим знанием, хотя больше полагался на меч, чем на это знание. А дар Орсии я вообще не могла оценить. Для меня оставались тайной ее возможности. Я решилась задать второй вопрос.

– Может, мы овцы, которых ведут на рынок?

Для легендарных сил прошлого мы действительно можем быть глупыми животными, пасущимися на горных лугах.

– Если и так, нам предстоит еще увидеть пастуха, – не возражая ответил он. – Однако мы, наверно, уже не очень далеко от его жилья…

Послышались какие-то звуки. Я подняла руку ребром вниз, готовая защищаться, но это поднималась на палубу Орсия. Снова она какое-то время сможет дышать воздухом. Она поднялась на борт, и Кемок набросил ей на плечи плащ. Я заметила какое-то движение в темноте: это Орсия выжимала воду из волос.

– Внизу пусто, – сказала она. – Там нет жизни, ни с плавниками, ни в раковинах. Ничего не ползает по дну и не плавает в воде. Здесь побывал страх и ничего не оставил после себя.

Она еще больше усилила нашу тревогу. Орсия с Кемоком не ушли вниз. Мы втроем легли на палубе. Остались не на страже, может быть, но ждали. И ни один не мог сказать, чего мы ждем.

Утро опять наступило хмурое, ни один солнечный луч не прорвал серые тучи. Мы медленно приближались к островам, о которых сообщали соколы. На них совсем не было зелени. Голые скалы, словно только что поднявшиеся из морских глубин.

Не было по-прежнему и птиц. На севере на таких островах находятся гнездовья, и там собирается так много птиц, что им приходится драться за место для своего гнезда. Крики их наполняют воздух непрерывным гомоном. Здесь же земля кажется мертвой, и никакая жизнь ее не касалась. Как когда-то поступил капитан Харвик, мы выделили две рыбацкие лодки и отобрали для них экипажи, включая фальконеров на случай, если придется сражаться. Я сидела на носу одной из лодок. Возможно, Сигмун все еще не доверял мне, но леди Джелит хотела, чтобы я приняла участие в этой экспедиции, и капитан не осмелился возразить. К тому же все понимали, что в этом деле понадобятся не только зрение и слух, но и дар. Сама леди и лорд Саймон находились на носу второй лодки, а Кемок и Орсия остались на корабле, чтобы поддерживать связь.

Не успели мы оттолкнуться от борта, как я вздрогнула от неожиданности: с палубы на нос переполненной лодки прыгнул Вождь и прижался ко мне. Впереди матрос спускал груз и выкрикивал глубины. Капитан стоял у руля, слушая его выкрики так же внимательно, как внимательно мы разглядывали острова.

Мы двинулись на запад, а вторая лодка направилась к восточной группе островков. Обе лодки шли на веслах, не доверяя ветру. Прокладывая курс по измерениям глубин, мы обогнули заостренный мыс первого островка. Я не испытывала сейчас воздействия, подобного ночному. Мир был пуст перед моей ищущей мыслью, как перед зрением и слухом.

Но не успели мы миновать риф, отделявший нас от острова, как увидели свидетельство того, что мы не первые побывали здесь. Над скалой поднимался нос корабля. К его изломанным бортам приросли ракушки и другие наросты, которые показывали, что он долго находился под водой. На мой взгляд, корабль выглядел странно. На обращенном к небу борту виднелись маленькие квадратные иллюминаторы. Значит, несмотря на свой большой размер, корабль передвигался на веслах.

Мы не приближались к кораблю, но и не отрывали от него глаз, когда проплывали мимо. Это, несомненно, предупреждение: нужно внимательней прокладывать курс. Голос матроса, выкрикивавшего глубины, звучал еще громче. Мы миновали риф и его добычу.

Впереди новые острова. А отдаленная линия свидетельствовала о материке, который словно выбросил руку и обнимал эти острова с востока. Следующие два острова оказались маленькими, но в целом, если не считать отсутствия разбитого корабля, внешне ничем не отличались от первого.

Когда мы приблизились к очередному острову, самому большому в группе. Вождь негромко зарычал. Я смотрела на груду скал, пытаясь понять, что его встревожило.

По коже у меня поползли мурашки, когда что-то блеснуло на скалах. Дважды провела я рукой по глазам, словно отводя какую-то вуаль. Матросы рядом возбужденно заговорили. Закричали три сокола, сопровождавшие фальконеров.

Я показала рукой на восток, надеясь, что капитан поймет мой жест и уведет нас подальше от этого кажущегося диким нагромождения скал. Как я уже говорила, утро было мрачное, без солнца, но между камнями что-то блестело, подобно хорошо начищенному металлу.

Один из фальконеров выпустил птицу. Она поднялась высоко над темным пятном острова. Связное устройство у сокола на лапе передаст сообщение о том, что находится на острове: никакой камень не мог так блестеть.

Когда мы немного отошли от этого острова, я поняла, что ощущение покалывания на коже ослабевает. По всей видимости, это место производило какое-то невидимое влияние.

– Там металлический предмет, – ко мне подошел фальконер, отправивший на разведку свою птицу. – Ничего подобного Боевое Крыло раньше не видел. Он боится и не решается подлететь ближе.

– Может, какая-то защита, – предположила я. То, что избегал сокол фальконера, несомненно, опасно.

– Защита от чего? – странно, что фальконер не только заметил меня, но и задал вопрос, хотя я женщина.

Да, защита. Хотя кроме давно погибшего корабля, нет никаких следов присутствия здесь кого-то другого. Блеск в скалах на этом расстоянии не был виден, но покалывание я все еще ощущала. По-прежнему там находится что-то, угрожающее нам. Риф, в который переходил остров, тянулся далеко, и мы медленно шли вдоль него, повинуясь выкрикам моряка.

Впереди новые острова – и что-то еще! Я услышала восклицание фальконера, который остался рядом со мной, хотя его птица вернулась и села ему на запястье. На первый взгляд впереди поднимается из воды новая скала.

Однако ее сформировала не природа. Прямоугольное сооружение, сливающееся со скалой, спускается к самой воде. Я видела немало башен в Эсткарпе. Многие руины превосходят древностью даже крепости земли, из которой когда-то ушли Древние. Но ни одна развалина не производила впечатления такой глубокой старины и такой необычности, как эта.

На наш взгляд, со стороны моря в стенах сооружения не было никаких разрушений, ничто не указывало, что сооружение пострадало от ударов природы или времени. Огромные камни, из которых оно состоит, по-прежнему плотно прилегали друг к другу. На стенах, которые нам видны, темными овальными дырами зияют окна-отверстия, оставленные строителями.

Все они расположены в верхней части здания. На уровне поверхности острова в стенах нет вообще никаких отверстий. Вход, очевидно, был сверху. Камни сооружения отличались от скал острова. Они гладкие, без трещин, и ржаво-красного цвета. Тут же приходит в голову мысль о засохшей крови. На крыше, высотой в три этажа над морем, располагались амбразуры, возможно, предназначенные для лучников.

Наша лодка не меняла курс и не приближалась к сооружению. Никто из нас не предлагал высадиться. Один из соколов взлетел в воздух и направился к островку. Я внимательно наблюдала за зданием. Мне казалось, что вот-вот в его темных окнах покажутся лица или мы услышим свист стрел, какие в Карстене используют на охоте. Мне хотелось послать мысль, но я понимала, что этого делать нельзя. Такое вторжение может разбудить то, что спит здесь уже давно.

Мы миновали островную башню. Впереди множество небольших островков. Еще дальше темная линия. Я уверена, что это материк, который образует здесь мыс или залив, такой же, как тот, в котором расположен Варн.

Мы насчитали четыре островка. Два из них были окружены опасными подводными рифами, так что нам приходилось все дальше отходить на запад, чтобы обойти их. Мне кажется, никому из нас не понравилась эта молчаливая крепость и тот страж, которого Вождь первым заметил на острове.

Тишина в этой части моря действовала угнетающе. Да, слышался шум волн, мы сами иногда разговаривали, но ветер прекратился, единственный парус нашей лодки обвис. И по-прежнему ни одной птицы.

И тут сверху послышался крик, но не сокола, а хриплый и кашляющий призыв. Словно ниоткуда возникло и повисло над нами одно из тех крылатых чудовищ, что нападали на Варн. Один из фальконеров выпустил сокола, и тот поднялся выше отвратительного существа, севшего на нашу мачту. Чудище держалось за самую вершину с помощью какого-то когтя на крыле и строило нам гримасы, не обращая внимания на сокола. А тот действительно не сделал попытки напасть, как можно было ожидать, а отлетел подальше.

Теффан все внимание обратил на нас. Вождь глубоко зарычал, отошел от меня и, прижимаясь брюхом к палубе, двинулся к мачте. Тут он завопил, как гневно кричат кошки при встрече со смертельным врагом. Один из салкаров прицелился и пустил стрелу. Невероятно быстрым движением чудище едва не избежало ранения. Но стрела все же задела кожистое крыло и приколола его к мачте. Существо с криком забилось, пытаясь вырваться.

Из его пасти капала пена. Я подумала о яде и уже хотела предупредить собравшихся под мачтой, но меня опередил капитан нашей лодки.

При каждой попытке освободиться из крыла капала темная кровь. Но вот существо вырвалось. Оно попыталось подняться, но раненое крыло не позволяло этого сделать. Сокол парил поблизости, но не приближался. С трудом, отчаянно борясь за высоту, чудовище направилось к земле. Из последних сил оно достигло скалистого островка и приземлилось. Крики боли и гнева заполнили воздух. Сокол еще немного покружил в небе, потом вернулся на корабль.

Хотя первое чудовище возникло совершенно неожиданно, его появление послужило нам предупреждением. С юга показалась целая стая. С гневом и яростью существа устремились к лодке. И началось сражение. Мы оборонялись. Мечи взметались вверх. Я слышала, как закричал один из моряков, поднеся к глазам руку. С его пальцев стекала кровь. Два чудища набросились на Вождя и, я думаю, прикончили бы его, но я нанеся удар мечом, отрубила одному из них голову. Следующим ударом разрубила второму крыло. Почему-то чудища не набрасывались на меня, как на других. Но у меня не было времени думать о чем-то еще, кроме необходимости отражать нападение. Фальконеры в своих кольчугах и металлических шлемах были защищены лучше остальных. Двое из них встали по обе стороны от рулевого и не только защищались сами, но и не допускали нападающих к нему.

Послышался пронзительный крик, перекрывший даже вопли нападающих. Матрос, измерявший глубины, упал за борт. Двумя ударами меча я освободила себе дорогу и прыгнула вслед за ним.

Вода мутная и гораздо теплее, чем я ожидала. Я успела схватить матроса за воротник и вытащила его голову из воды, чтобы он мог дышать.

Теперь нам нужно самим продержаться на плаву, потому что на борту, должно быть, никто не заметил нашего исчезновения. Или там просто некогда и некому бросить нам веревку. За гладкий борт судна держаться невозможно. Наилучшая возможность спастись – небольшие островки поблизости. Потащив за собой моряка, я направилась к ближайшему. Салкары плавают как рыба. По крайней мере, так они хвастают. Большую часть жизни они проводят в море, и у них врожденное умение плавать. Однако тот, кого я спасла, делал лишь слабые усилия удержаться на воде. Хорошо хоть не мешал, цепляясь за меня в панике.

Я наткнулась на острый выступ скалы, который порвал мне брюки. Еще более острые камни попадали под ноги, когда я выбиралась из воды и вытаскивала за собой моряка. Он больше не пытался помочь мне, просто лежал на спине, и я с огромным трудом смогла вытащить его из воды. На шее у него оказалась рана, из которой сочилась кровь. Я прижала ее пальцами, стараясь уменьшить кровотечение, потом подняла голову и поискала наш корабль.

Я не думала, что мы оказались так далеко от лодки, на которой продолжалось сражение. Посмотрела вверх, осмотрелась вокруг: не собираются ли эти чудовища прикончить нас здесь. К счастью, их не было. Очевидно, все заняты лодкой.

Свое внимание я снова обратила к товарищу по несчастью. Он по-прежнему смотрел невидящим взглядом, но лицо его исказилось, и я заметила, что кровь в ране потемнела, почти почернела, стала очень густой. Кровь из горла тоже стала темной. Он поднял кулак, ударил что-то в воздухе, и мне пришлось отнять свою руку от его раны и удерживать его, чтобы он снова не соскользнул в воду. Ноги его задергались. Но он не издавал ни звука и не смотрел на меня.

Рот его раскрылся, дыхание вырывалось оттуда со свистом. Потом он приподнял голову на несколько дюймов, она снова упала, стукнувшись о камень, кулаки его разжались, ноги уже не двигались. Он умер, хотя раны его были неглубокими и не могли послужить причиной смерти. Так я получила доказательство, что существа, с которыми мы сражались, ядовитые.

Я встала, заняв, по возможности, наиболее устойчивое положение на острых камнях. Лодка ушла еще дальше, но я слышала крики. Там продолжалось сражение.

Я оказалась на виду и совершенно незащищенной. Даже если летающие чудовища будут отбиты – я в этом не сомневалась – отступающие направятся сюда и постараются отыграться хотя бы на мне.

С другой стороны, снова войти в воду и плыть к лодке – это не выход. На лодке обо мне ничего не знают. Островок же, на котором я сижу рядом с мертвым моряком, совсем маленький. Его может полностью покрыть водой во время прилива.

Я посмотрела на север, на самый большой из островов, который мы проходили в тот момент, когда началось нападение. Он окружен рифами, и кораблю негде пристать.

Значит на юг?

И там рифы: множество их виднелось над водой. Они, почти как ступенчатая лестница, ведут к другому, гораздо большему острову. Я наклонилась и оттащила тело моряка подальше от воды. Воин салкар заслуживает похорон, и, возможно, позже мы сможем их устроить.

Затем я тщательно вымыла руки в воде – нужно избавиться от отравленной крови. Я посмотрела на юг. До рифа, который приведет меня к убежищу, широкая полоса воды. Я вошла в море и поплыла к омываемым волнами скалам.

Глава тринадцатая

Мое продвижение, если не считать прилагаемых усилий, очень похоже на то, как переходишь ручей по камням. Каждый раз, выбираясь на очередной риф, я оглядывалась на лодку. И каждый раз она оказывалась все дальше от меня. Над охваченным сражением судном не поднимались в воздух соколы. Может, этих доблестных спутников фальконеров, как и птиц Варна, уничтожили чудовища?

Когда начался бой, стоял пасмурный день, а сейчас еще начался мелкий дождь. Но и его вполне достаточно, чтобы камни оказались скользкими. Я продвигалась вперед с большим трудом и очень осторожно, чтобы не упасть. Как и все на корабле, в такую жару я сменила морские сапоги на легкие сандалии. Да и их сбросила, ныряя за борт. Теперь я должна была благодарить свою нищету в прошлом, потому что мне часто приходилось ходить босиком и подошвы ног у меня стали такими мозолистыми и твердыми, что напоминали крепкие сапоги. Тем не менее идти по камням трудно и больно.

От морской воды ожили все царапины. На третьем рифе я отжала куртку и сделала из нее грубые обертки для ног.

Выбравшись наконец на большой остров, который был моей целью, я с трудом поднялась повыше и стала искать лодку. Должно быть, во время боя ее подхватило какое-то течение, которое мы не заметили, и ее унесло и продолжало уносить еще дальше на восток. Неужели чудовища погубили столько людей, что лодка не управляется и теперь подобна брошенным судам? Возможно, на борту все… погибли?

Быстрая смерть от яда, свидетелем которой я была, – неужели такова судьба всех на судне? Если бы хоть один фальконер остался в живых, его птица наверняка была бы в воздухе…

Впервые моя уверенность поколебалась. Видел ли кто-нибудь мой прыжок за борт? А если видел, не сочтут ли меня мертвой? Такой вариант не приходил мне в голову. Но теперь я ни о чем другом не могла думать. Может попытаться установить мысленный контакт? Любой человек на борту, которого я могу представить, может послужить целью. Но с другой стороны, они не обучены приему мысли. Фальконеры ненавидят волшебниц. И поэтому за поколения, которые провели в горах, они воздвигли барьер на пути такого приема. Я могла бы связаться с кем-то из салкаров…

И в этот момент то, чего я опасалась больше всего, оказавшись за бортом, произошло. В воздухе появились летающие чудовища, а появились они со стороны дрейфующего корабля, и стремительно приближались ко мне, словно знали о том, что их ждет беспомощная добыча.

Меня спас рельеф острова. Его образовывали неровные скалы. Между самыми высокими из них пролегали ущелья, местами прикрытые сверху наклонными плитами. Я быстро забралась в одну из таких ниш и принялась ждать.

Начала сказываться усталость. Вдобавок к израненным ногам заболела спина. К тому же я вспомнила, что уже давно ничего не ела, с самого пасмурного утра, когда, проснувшись, проглотила несколько сухарей и немного сушеной рыбы. Но еще сильнее голода ощущалась жажда. Какая ирония: меня окружало море воды, которую нельзя пить. От этого пить хотелось еще сильнее.

Немного помог дождь. Я высовывала руку из убежища, проводила по мокрым камням и облизывала ее. Хотя, конечно, это не утолило жажду.

Однако голод в тот момент был наименьшим из моих бед. У меня не было никакого оружия, а сверху доносились крики летающих чудовищ. Одно из них опустилось так низко, что я его хорошо разглядела. Но и оно меня заметило. Чтобы добраться до меня, ему нужно спуститься еще ниже, к опасным острым камням. Мне казалось, что это препятствие остановит существо, каким бы сильным ни был его гнев.

Я ощупью нашла несколько камней. Потом пальцы мои задели что-то более крупное, и я с трудом вытащила длинный кусок металла.

Проржавевший снаружи слой металла осыпался под пальцами, но под ним сохранилась прочная сердцевина. Вытащив его полностью, я обнаружила, что держу в руках что-то похожее на меч, но без рукояти и острой кромки.

Но даже такое оружие подбодрило меня. Я попыталась сосчитать число нападающих. Конечно, отбиться от такой стаи, которая напала на корабль, невозможно. И вообще им нужно только оставить часовых и подождать, пока голод и жажда не выгонят меня наружу.

Я насчитала только пять чудовищ, причем два из них ранены. Это побитый враг. Но от того еще более упрямый и опасный.

Одно из них село на скалу на расстоянии броска камня. Чудовище смотрело на меня свирепым взглядом. Откинув голову, оно издало хриплый крик. Я подобрала один из камней, приготовленных на такой случай, и бросила.

Камень ударился чуть правее, раскололся, и один из осколков попал в чудище. Оно с болью закричало, подпрыгнуло и исчезло из поля моего зрения. Но враги не отказались от схватки.

Еще двое сели неподалеку, но уже подальше, чем первый. Эти не кричали, но испускали резкие хриплые звуки, как будто планировали какую-то пакость.

В одной руке я держала найденную полоску металла и водила ею по камням, чтобы очистить от ржавчины. Металл сгибался, как податливый прут.

Пригодились камни, которые я собрала раньше: один из них попал прямо в нападающего и отбросил его на скалу. И чудище больше не смогло подняться, хотя и делало попытки, дергалось и кричало. Мне не пришлось его прикончить. С этим справились его товарищи. Двое из них подлетели и, к моему отвращению, схватив раненого за крылья, буквально разорвали надвое. Не знаю, почему они обратили свой гнев против своего. Может, слишком рассердились из-за того, что не смогли захватить корабль?

Дождь усилился и постепенно превратился в ливень. Вода потоками стекала по скалам, устремляясь по ущельям к морю: Под сгустившимися тучами воцарились сумерки, и я почти ничего не видела дальше своего убежища.

Нападающие больше не кричали, и я подумала, что они тоже вынуждены искать какое-то укрытие. По крайней мере, сильный дождь дал мне питьевую воду. Я пила из горсти, надеясь, что это хоть отчасти утолит и голод.

Становилось все темнее. Я потеряла представление о времени. Вполне возможно, что уже наступила ночь. Поднялся ветер и время от времени задувал дождь в мое жалкое убежище. Я насквозь промокла, и хотя мне и в прошлом никогда не жилось легко, казалось, что сейчас худшее время в моей жизни.

Соколы, эти неустрашимые птицы, если они и выжили, не полетят в такую погоду. А корабль, если сохранил прежний курс, уходил от меня все дальше и дальше. Я снова испытала сильное искушение попробовать мысленный поиск. Может быть, если не с рыбацкой лодкой, то с Кемоком и Орсией на большом корабле я смогу связаться? Те, с кем я была на лодке во время сражения, могут считать меня мертвой, думая, что я упала в море и утонула.

Сунув руку под рубашку, прилипшую к телу, я достала амулет Ганноры. Кожа у меня мокрая, тело начинало дрожать от холода, но камень на ладони был теплый. Я смотрела на него. Не знаю, предназначен ли он для гадания. А своему дару я не очень доверяю – особенно на большом расстоянии и под угрозой смерти.

Тем не менее я сосредоточила мысль на камне и постаралась представить себе лицо Орсии. Амулет, казалось, разбух, но я по-прежнему чувствовала его в руке. Связь с окружающим реальным миром ослабла. Оставался только камень. Орсия! Моя мысль устремилась к ней. Я пыталась использовать ее, как фальконер использует своего сокола. Старалась отыскать наш главный корабль и ту, которая на нем.

Но я не смогла завершить этот поиск. Как ладони на ушах могут приглушить звук, так и мой дар встретил преграду, которая повернула мою мысль назад, ко мне. В результате я словно ощутила удар кинжалом. Я слышала, что в минуты напряжения такое может случиться, однако со мной раньше такого не бывало.

Я сразу прекратила поиск.

Но на поверхности амулета продолжалось движение. Появились очертания головы. И я увидела, что это не та, кого я призывала!

Две темные ямы глаз, нос, рот в мрачной улыбке мертвеца, павшего в битве. Но это не воин. И такой народ мне неизвестен. Оскал улыбки постепенно смягчался, зубы больше не обнажались. Ямы глаз заполнялись, лицо все более и более становилось нормальным. И я увидела перед собой не мертвое, а живое лицо. Глаза на нем прикрыты веками, но медленно открываются. И я заглянула в эти глаза, такие же большие и понимающие, как и мои.

Это женщина. Я чувствовала это и знала, хотя не видела волос над высоким лбом, вообще ничего, кроме самого лица. Губы снова шевельнулись – не для слов, а в улыбке, которая казалась искренней и приветливой.

Ганнора? На короткое мгновение я ухватилась за эту мысль. Но она тут же исчезла. Нет, это не Всемилостивейшая. Но это кто-то обладающий Силой, властью над людьми, как и Госпожа Урожая в своем святилище.

В ее взгляде удовлетворение. Так рыбак смотрит на полную сеть. Я почувствовала беспокойство и попыталась прикрыть амулет рукой. И тут обнаружила, что больше не распоряжаюсь своим телом.

Хотя за моим убежищем темно, вокруг меня свет, золотой свет солнца. От амулета тепло расходится по всему телу. Я осознаю это, но больше для меня ничего не имеет значения. Я жду, как ждет вестник распоряжений военачальника, жду нетерпеливо очень важного приказа. Потом…

Свет в глазах погас. Его кто-то задул, как пламя свечи. Лицо снова становится похожим на череп – это смерть в жизни. И я держу в руках всего лишь камень, но он все еще теплый. И что-то во мне становится таким же отчетливым и острым, каким было это лицо.

Несмотря на дождь и на то, что оставшиеся чудища могут напасть на меня, я выбралась из своего убежища и стояла под открытым небом. Промокнув, одежда прилипла к телу. Я наклонилась и подняла полоску металла, которую нашла. По крайней мере, в этом тело еще повинуется мне. А что касается остального – я фигура, которую передвигают на доске для игры.

Я поскользнулась и съехала вниз. Скалы покрыты липкой грязью, и по ней скользят обертки ног. Я опасалась привлечь внимание летающих чудовищ, стать их жертвой, но не услышала криков и ничего не увидела, кроме останков раненого чудища, убитого своими же.

Но вот я добралась до самой высокой точки острова. Стало так темно. Что я почти ничего не видела. Но меня привела сюда воля, которой я не могла противиться.

Амулет продолжал светиться. Время от времени я поглядывала на него, ожидая изменений, однако ничего не происходило. Под действием все той же непреодолимой воли я, стараясь не упасть, осторожно повернулась лицом к югу. Остров, на котором я стояла, тянулся в этом направлении, и туда я должна идти.

И я пошла, перебираясь через хребты и перепрыгивая через ручейки между ними. Вода иногда поднималась до колен. Никогда в своих странствиях не испытывала я такого одиночества. Мне кажется, я чувствовала его, потому что действовала по чьей-то воле, которую не понимала. И хотя шла осторожно, тем не менее спотыкалась и падала. А ведь сломанная кость здесь означает смерть.

Я упорно шла вперед. Дважды остров сужался до узкого перешейка, по обеим сторонам которого плескалось море. Островки, которые я больше не видела, здесь словно бусы, нанизанные на нить.

Не знаю, сколько продолжалось это путешествие. Все мое тело ныло, я покачивалась, как в полуобмороке, перебираясь от одной опоры к другой, заставляя себя двигаться. Давление чужой воли становилось все сильнее.

Наконец я упала, и волна перекатилась через меня. Вода попала в нос, я закашлялась, выплевывая соленую воду изо рта. К счастью, упала я не на камни, рукой нащупала песок. Восстановив дыхание, я поползла подальше от воды, на груду песка, и там легла. С огромным усилием поднесла руку с амулетом к больной голове, и тьма сомкнулась вокруг меня, не оставив места ни для чувств, ни для мыслей.

Спала я или лежала в обмороке? Мне ничего не снилось, или, проснувшись, я ничего не помнила. Проснулась я от жара на своих обнаженных плечах и, опираясь на руки, перевернулась лицом вверх.

Тучи и дождь исчезли. На небе светило солнце, и я лежала словно в огне. Я поднялась, осматриваясь.

Вокруг море, покрытое рифами. Я удивилась тому, как слепо выбрала дорогу. Если бы могла видеть окружающее, не пошла бы сюда. Остров, с которого я начала путь, теперь далеко на горизонте.

Вспомнив, я посмотрела вверх. Не видно ни одного крылатого существа. Однако здесь, на открытом месте, я чувствовала себя очень уязвимой, и потому, как ребенок, поползла к каменной стене, которая вздымалась за мной, создавая непреодолимую преграду на пути дальнейшего отступления. Эта стена продолжалась и к западу. Дальше никаких рифов нет, и море плещется прямо у подножия утесов. Я посмотрела на восток. Судя по увиденному, я добралась до той части материка, которая выступает в море.

В животе у меня пусто, руки дрожат. Правая рука разжалась и выпустила амулет, который снова повис на шее. Почему-то я сохранила в другой руке полоску металла, которую нашла в своем первом убежище.