355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Андрэ Нортон » Камень предтеч » Текст книги (страница 2)
Камень предтеч
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 17:42

Текст книги "Камень предтеч"


Автор книги: Андрэ Нортон



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Глава 2

Брак, заключённый Хайвелом Джорном скорее всего по расчёту, оказался прочным. В семье было трое детей: я, Фаскил и Дарина. Отец мало интересовался дочерью, но принялся рьяно и с раннего детства обучать меня и Фаскила, хотя Фаскил даже не пытался оправдать те надежды, которые Хайвел Джорн на него возлагал.

У нас было принято ужинать всем вместе за большим круглым столом в задней комнате (мы жили при магазине). Перед ужином отец обычно приносил какой-нибудь предмет со склада и, показав его нам, спрашивал, что мы думаем о нём – о его стоимости, возрасте, происхождении. Драгоценности были его страстью, и нас заставляли изучать их, тогда как другие дети получали общие знания из записанных на плёнки книг. К вящему удовольствию отца я оказался способным учеником. Со временем он в основном сосредоточился на моём обучении, потому что Фаскил то ли не мог, то ли не хотел учиться и повторял одни и те же ошибки, отчего отец постоянно замыкался в себе.

Я ни разу не видел, чтобы Хайвел Джорн разозлился, но старался не навлечь на себя его холодного неудовольствия. И не потому, что боялся его, просто то, чему он меня учил, приводило меня в восторг. Я был ещё ребенком, когда мне разрешили оценивать вещи, отдаваемые в залог. И кто бы из торговцев драгоценностями не заезжал к отцу, меня всем демонстрировали как лучшего ученика.

С годами в доме образовались две партии: мать, Фаскил и Дарина вошли в одну, я с отцом – в другую. Наши, вернее мои, знакомства с остальными детьми в порту были ограничены, отец всё чаще привлекал меня к работе в магазине и к изучению древнего ремесла оценщика. В те дни через наши руки проходило немало причудливых и красивых вещей. Одни продавались открыто, другие, предназначенные отцом для частных сделок, оседали в его сейфах, и я видел лишь некоторые из них.

Среди них попадались вещи из развалин и гробниц предтеч, сделанные раньше, чем представители нашего вида вырвались в космос, добро, награбленное в империях, переставших существовать так давно, что не осталось следа даже от их планет. Встречались и другие, только что вышедшие из мастерских внутренних систем, в которых всё искусство ювелира было пущено в ход, чтобы привлечь внимание богача с тугим кошельком.

Отцу больше нравились старинные вещи. Взяв в руки ожерелье или браслет (форма которого говорила о том, что он никогда не предназначался для человеческого запястья), он предавался размышлениям о том, кто мог его носить, представители какой цивилизации его создали. Он требовал от тех, кто приносил ему эти безделушки, весьма подробного рассказа об их находке, и записывал на пленку всё, что ему удавалось узнать.

Эти плёнки сами по себе настоящее сокровище для тех, кто интересуется стариной, и я не раз задавался вопросом, понял ли Фаскил их подлинную ценность и сумел ли воспользоваться ими. Мне кажется – да, потому что, в некотором смысле, он оказался умнее отца.

Однажды, когда мы по обыкновению собрались за круглым столом, отец достал очередную чужеземную диковинку. Он не стал, как было раньше, передавать её из рук в руки, а положил на отполированный до блеска стол из чёрного крила и уставился на неё, как степной факир, читающий будущее домохозяйки по полированным бобам.

Это было кольцо, по крайней мере нечто, имевшее форму кольца. Но, очевидно, оно предназначалось для пальца вдвое толще нашего. Металл был тусклым, изъеденным ржавчиной, как будто от старости.

Камень, вставленный в зубчатую оправу, превышал по размерам мой ноготь и соответствовал величине ободка кольца. Бесцветный, без малейшей искорки, совершенно безжизненный, он был таким же тусклым и непривлекательным на вид, как и оправа. Однако чем дольше я смотрел на него, тем больше мне казалось – оно представляет собой лишь останки того, что когда-то было прекрасным и полным жизни, но давным-давно уже мертво.

Увидев его впервые, я ни за что не хотел прикоснуться к нему, хотя всегда с жадностью изучал те вещицы, которые отец использовал для занятий с нами.

– Это ещё с какого трупа? Как бы я хотела, чтобы ты не клал на стол вещи, выкопанные из могил! – Мать говорила резче, чем обычно. Тогда мне показалось странным, что даже она, лишённая, как мне казалось, всякого воображения, сразу связала кольцо со смертью.

Не поднимая глаз от кольца, отец обратился к Фаскилу таким тоном, каким обычно требовал немедленного ответа.

– Что ты скажешь о нём?

Брат протянул руку, чтобы потрогать кольцо, но тут же отдёрнул её.

– Это кольцо нельзя носить – оно чересчур велико. Возможно, оно было пожертвовано храму.

Отец ничего не ответил на это и спросил Дарину:

– А что видишь ты?

– Оно холодное, такое холодное, и оно мне не нравится, – тоненький голосок моей сестры сорвался, и она выскочила из-за стола.

– Теперь ты, – отец наконец повернулся ко мне.

Кольцо, выполненное больше, чем в натуральную величину, под стать пальцу какого-нибудь бога или богини, действительно могло быть пожертвовано храму. Через руки отца уже проходили подобные вещи. И в некоторых из них действительно было что-то, не дававшее до них дотронуться. Но если оно принадлежало богу… Нет, мне в это не верилось. Дарина права. От него веет холодом, холодом и смертью. Однако чем дольше я смотрел на него, тем больше оно мне нравилось. Мне хотелось потрогать его, но я боялся. Мне казалось, я ощущаю нечто, делающее это кольцо отличным от всех драгоценностей, виденных мною ранее, хотя теперь это был всего лишь безжизненный камень в изъеденной временем металлической оправе.

– Я не знаю. Возможно, эта вещь приносит или приносила власть! – Моя уверенность в этом была так сильна, что я говорил громче, чем хотел, и мои последние слова гулко разнеслись по комнате.

– Откуда оно? – быстро спросил Фаскил, снова наклонившись вперёд и протянув руку, как будто для того, чтобы накрыть кольцо ладонью, хотя его пальцы замерли над ним в нерешительности. В это мгновенье мне пришло в голову, что тот, кто уверенно возьмёт его в руки, последует обычаю торговцев драгоценностями: положить руку на украшение значило согласиться на предложенную сделку. Но Фаскил всё же не решился принять вызов и снова отдёрнул руку.

– Из космоса, – ответил отец.

В космосе действительно находят драгоценные камни. Дикари дорого платят за них. Мы до сих пор не знаем точно, откуда они берутся. Принято полагать, что они образуются, когда кусочки метеоритов, состоящие из определённых металлов, сверкая, проносятся через атмосферу планет. Когда-то кольца с подобными тектитами были в моде среди космических капитанов. Я видел несколько таких вещиц, принадлежавших столетия тому назад первопроходцам космоса. Но этот драгоценный камень, если только это действительно был драгоценный камень, не походил на них; бесцветный кристалл, тусклый, будто иссечённый песком, он не был ни тёмно-зелёным, ни чёрным, ни коричневым.

– Он не похож на тектит, – решил я.

Отец покачал головой.

– Я не думаю, что он образовался в космосе, во всяком случае, мне об этом ничего не известно, но его там нашли.

– Откинувшись на спинку стула, он взял чашку с фолгаровым чаем и, рассеянно прихлёбывая, продолжал разглядывать камень.

– Занятная история…

– К нам должен зайти консул Сэндз с женой, – прервала его мать, словно эта история была ей известна, и она не желала слушать ее снова. – Уже поздно.

Она начала собирать чашки и хотела хлопнуть в ладоши, чтобы позвать Стэффлу, нашу служанку.

– Занятная история, – повторил отец, как будто вообще не слышал того, что она сказала. И настолько велика была его власть в доме, что она не стала звать Стэффлу, а, явно недовольная, неловко присела на стул.

– Но правдивая, в этом я уверен, – продолжал отец. – Его принёс мне сегодня старший помощник с «Астры». Во время полёта у них отказала координатная сетка, и им пришлось выйти из гиперпространства для ремонта. Им снова не повезло, они получили пробоину от метеорита. Пришлось латать обшивку. – Его рассказ был скучным, без обычного лихо закрученного сюжета, словно он старался придерживаться фактов, которых было слишком мало. – Кьор как раз ставил заплату, когда заметил его – дрейфующее тело. Он зацепил его страховочным тросом и втащил внутрь – тело в скафандре. Ему, – тут отец запнулся, – не встречались раньше подобные существа. Оно пробыло там очень долго. И на перчатке его скафандра оказалось вот это. – Он указал на кольцо.

На перчатке скафандра – было чему удивиться. Перчатки – вещь удобная: а как же иначе, ведь человек надевает их, когда надо отремонтировать корабль в открытом космосе или исследовать планету, непригодную для жизни его вида. Но чтобы кому-то пришло в голову носить поверх перчатки подобное украшение? Я должно быть задал этот вопрос вслух, потому что отец ответил:

– Действительно, зачем? Во всяком случае, не из тщеславия. Значит это было важно для того, кто носил его. Настолько важно, что я хотел бы узнать об этом побольше.

– Можно попытаться исследовать его, – заметил Фаскил.

– Это неизвестный мне драгоценный камень. Его можно оценить в двенадцать баллов по шкале Мохса.

– Алмаз только в десять.

– Алжевсайт в одиннадцать, – ответил отец. – Больше ничего не удалось измерить. Это что-то, о чём мы пока не имеем ни малейшего представления.

– В институте… – начала было мать, но отец протянул руку и накрыл кольцо ладонью. Не разжимая пальцев, он опустил его в мешочек и спрятал во внутреннем кармане куртки.

– Никому о нём не рассказывать! – приказал он, отлично зная, что отныне мы будем молчать о кольце.

Он не только не послал кольцо в институт, но даже, я уверен, не пытался узнать о нём что-либо официальным путём, хотя насколько мне известно, изучал и исследовал его всеми доступными ему средствами, а их было немало.

Я привык видеть его в маленькой лаборатории за столом, кольцо лежит перед ним на куске чёрной материи, а он смотрит на него так, будто пытается одним лишь волевым усилием разгадать его тайну. Если красота и была в нём когда-то, время и пребывание в космосе уничтожили её следы, оно было загадочным, но не прекрасным.

Меня тоже преследовала эта тайна, и отец время от времени делился со мной различными теориями, периодически возникавшими у него в голове. Он пришёл к твёрдому убеждению, что кольцо не являлось украшением, а служило человеку, носившему его, для определённых целей. И он никому не рассказывал о том, чем владеет.

Став хозяином в магазине, отец устроил в стенах множество тайников. А позже, перестраивая комнаты, он оборудовал и ещё несколько потайных мест. Большинство из них были известны всей семье, и каждый мог открыть их, прижав к ним свой палец. Но некоторые из них он показал только мне. В одном из таких тайников в его лаборатории лежало кольцо. Отец переделал замок так, что он открывался только от прикосновения наших пальцев, заставил меня несколько раз открыть и закрыть замок и только тогда успокоился.

Затем он жестом велел мне сесть напротив него.

– Завтра приезжает Вондар Астл, – коротко сказал он.

– Он привезёт с собой патент на обучение. Когда он уедет, ты уедешь вместе с ним.

Я не поверил своим ушам. Как старший сын я не мог поступать в ученики ни к кому, кроме собственного отца. Если кто-то и должен был идти служить другому хозяину, то это был Фаскил. Но раньше, чем я успел раскрыть рот, отец продолжил, и это было единственным объяснением, которое я от него получил.

– Вондар – первоклассный гемолог, он предпочитает путешествовать, хотя мог бы устроиться на любой планете. Во всей Галактике ты не найдёшь лучшего учителя. У меня есть все основания так полагать. Послушай, Мэрдок, этот магазин не для тебя. У тебя есть талант, а человек, который не развивает свой талант, подобен тому, кто ест сухой овсяный пирог вместо стоящего перед ним мяса, кто выбирает циркон, хотя ему достаточно протянуть руку, чтобы взять алмаз. Оставь этот магазин Фаскилу.

– Но он…

Отец едва улыбнулся.

– Нет, Фаскил не из тех, кто видит дальше своего носа, он ценит только толстый кошелёк и пачки кредиток. Лавочник есть лавочник, а ты способен на большее. Я долго ждал такого человека, как Астл, человека, которому я мог бы доверить твоё обучение. В своё время я был известным оценщиком, но я ходил по скользкой дорожке. Ты не должен иметь со мной ничего общего, а добиться этого можно только отрёкшись от того имени, которое ты носишь на Ангкоре. Кроме того, если ты хочешь найти себя, ты должен увидеть иные миры, пройти по другим планетам. Известно, что магнитные поля планет влияют на поведение человека, резкие перепады вызывают изменения головного мозга. Эти изменения приводят к тому, что ум становится более живым и восприимчивым, развивается память, появляются новые идеи. И мне нужны те знания, которые ты можешь получить у Астла в течении ближайших пяти планетарных лет.

– Это связано с камнем из космоса?

Он кивнул.

– Мне уже не отправиться на поиски истины, но тебя, человека близкого мне по духу, ничто здесь не держит. Прежде чем я умру, я должен узнать, в чём тайна этого кольца, что оно приносило или может принести своему владельцу.

Он снова встал и принёс мешочек с кольцом, вынул оправленный в металл тусклый камень и повертел его в руках.

– Раньше существовало поверье, – задумчиво проговорил он, – что человек оставляет свой след на вещах, которыми владеет, если они были связаны с его судьбой. Держи! – Он внезапно бросил мне кольцо. Я не ожидал этого, но инстинктивно поймал его. За всё время, что оно хранилось в нашем доме, я впервые держал его в руках.

Металл был холодным, с зернистой поверхностью. И мне показалось, что оно стало ещё холоднее, пока лежало на моей ладони, у меня даже начало покалывать кожу. Я поднёс его к глазам и стал разглядывать камень. Его тусклая поверхность была такой же шершавой, как и оправа. Если когда-то в нём и горел огонь, то он давным-давно потух, и камень замутился. Я подумал, нельзя ли вынуть его из грубой оправы и, огранив заново, вернуть к жизни. Но я знал, что отец никогда не сделает этого, да и я тоже не смогу. Дело было не в камне, а в тайне. Важно было не кольцо само по себе, а то, что оно скрывало. И теперь я понял, какие надежды возлагал на меня отец – я должен был разгадать эту загадку.

Так я стал учеником Вондара. Отец оказался прав, трудно было найти лучшего учителя. Мой хозяин составил бы себе не одно состояние, если бы захотел пустить корни в одном из тех миров, где любят роскошь, и открыл бы там ювелирную мастерскую. Но для него гораздо важнее было найти камень без изъяна, чем продать его. Правда, он всё же делал украшения: во время переездов он обычно трудился не покладая рук, изготавливая изделия, которые охотно покупались другими, менее талантливыми людьми, в качестве образцов. Но его настоящей страстью было исследовать новые миры, покупать у аборигенов необработанные камни неподалёку от тех мест, где они были добыты.

Он только посмеивался, когда обнаруживал подделки – дешёвые камни, вымоченные в травах или химикалиях и ставшие после этого похожими на драгоценные, или драгоценные камни, изменившие свой цвет после тепловой обработки. Он учил меня, как производить впечатление на местных торговцев, чтобы заставить их расстаться с лучшими вещами из уважения к чужой мудрости. Например тому, что человеческий волос, лежащий на кусочке натурального нефрита, не загорится, даже если к нему поднести спичку.

Планетарное время исчисляют в годах, труднее измерить время в космосе. Человек, который много путешествует, стареет не так быстро, как тот, кто привязан к земле. Я не знаю, сколько лет было Вондару, если судить по накопленным им знаниям, больше, чем моему отцу. Мы побывали далеко от Ангкора, но через некоторое время оказались там снова.

Не прошло и дня с момента моего возвращения к родному очагу, как мне стало ясно, что многое переменилось. Фаскил стал старше. Если я смотрел сначала на него, а потом на своё отражение в блестящем зеркале матери, мне казалось, что он был рождён первым. Кроме того, приняв на себя обязанности помощника отца, он стал более самоуверенным и даже в его присутствии сам всем распоряжался. А Хайвел Джорн не делал ни малейшей попытки поставить его на место.

Сестра вышла замуж. Её приданого оказалось достаточно, чтобы привлечь, к огромному удовлетворению матери, внимание сына консула. Хотя она исчезла из дому, словно никогда в нём не жила, мать так часто повторяла «моя дочь – жена сына консула», что казалось, сестра превратилась в неотступный призрак.

Мне больше не были рады в этом доме. Фаскилу по большей части удавалось скрывать, насколько он недоволен моим возвращением, но если я появлялся в магазине, он делался чрезмерно предупредительным в обращении с покупателями, хотя ничто в моём поведении не подтверждало его подозрений, будто я собираюсь занять его место. Когда-то я считал лавку самым интересным местом на свете, но столько возможностей открывалось передо мной в иных мирах, что теперь мне казалось скучным потратить на неё всю жизнь, и я не понимал, почему отец сделал такой выбор.

Он оживленно расспрашивал меня о наших странствиях, и я проводил почти всё время в конторе, не без гордости рассказывая обо всём, что узнал. Время от времени он сбивал мою спесь метким замечанием, чем приводил меня в замешательство, и было ясно, что почти всё это ему уже известно.

Однако когда прошёл первый порыв энтузиазма, я понял, что если отец и слушал меня, он слышал или старался услышать совсем иное в потоке моего красноречия. За интересом, а в том, что это был интерес, я не обманывался, он прятал озабоченность делами, не связанными с моими открытиями. Он не упоминал о кольце из космоса, а мне тоже почему-то не хотелось заводить о нём разговор. Он ни разу не достал эту драгоценную вещицу, чтобы, как бывало раньше, поразмышлять над ней.

И не прошло и четырёх дней с момента моего возвращения, как тени, нависшие над домом, сгустились.

На праздники все магазины, и наш в том числе, закрывались. Горожане развлекались с роднёй и друзьями, собирались то в одном доме, то в другом. Вечером, за столом, мать с гордостью рассказывала о поездке к Дарине, о приглашении совершить развлекательное путешествие по реке с самим консулом на его собственном катере.

Когда она закончила, отец покачал головой и заявил, что остаётся дома. Возможно, с годами мать стала более уверенной в себе, однако, не помню, чтобы она пыталась возражать отцу.

Но на этот раз она взорвалась и заявила, что он может поступать как ему заблагорассудится, а все остальные поедут. Он согласился, и, таким образом, я оказался на катере в компании людей, казавшихся мне весьма скучными. Мать сияла от удовольствия и лелеяла новые надежды. Фаскил не отходил от племянницы консула, однако, по-моему, эта девица со многими молодыми людьми обменивалась улыбками, и те из них, которые приходились на долю моего брата, были не слишком любезны. Я же сопровождал мать и, возможно, доставил ей некоторое удовольствие тем, что благодаря моему знанию света, консул выделил меня и спросил пару раз об иных мирах.

По мере того, как катер скользил вниз по реке, во мне росло беспокойство, я постоянно думал об отце и о том, кого он ждёт в закрытом магазине. Он намекнул мне, что у него есть веские основания желать, чтобы в этот день дома никого не было и он мог спокойно встретиться с одним человеком.

У нас и раньше бывали посетители, о которых отец не рассказывал, некоторые из них прикрывались темнотой, как плащом, и приходили и уходили, так никому и не показав своего лица. Властям, вероятно, было известно, что он торговал вещами сомнительного происхождения, но никто не пытался выступить против него. У Воровской Гильдии длинные руки, и она всегда защищает тех, кто служит ей. Возможно, отец откупился от главарей, но можно ли порвать связь с Гильдией? Ходят слухи, что нет.

И всё же на этот раз что-то в поведении отца смущало меня. Он ждал и одновременно боялся предстоящей встречи. И чем больше я думал об этом, тем больше мне казалось, что страх, если это можно назвать страхом, преобладал. Очевидно, путешествия, как и предполагал отец, обострили во мне чувствительность, которой не обладали другие члены семьи.

Во всяком случае, перед закатом я покинул катер, сказав, что мне надо встретиться с Вондаром: мать не поверила этой отговорке. Я нанял лодку, идущую в порт, и велел перевозчику поторапливаться. Однако река была так забита отдыхающими, что мы еле ползли: я сидел, застыв в неудобной позе, сжимая руки и мысленно подгонял лодку.

Но высадившись на берег, я снова оказался в людской толпе и стал, еле сдерживая нетерпение, пробираться вперёд, за что меня не раз обругали и облили душистой водой. Вход в магазин был по-прежнему заперт, и я прошёл через маленький садик к задним дверям.

Не успел я нащупать дверной замок и приложить большой палец к запору, как внезапно мною с новой силой овладела тревога, преследовавшая меня ранее. В комнатах было холодно и темно. Я остановился перед дверью, ведущей в магазин, и прислушался. Если отец всё ещё разговаривает со своим таинственным посетителем, он не поблагодарит меня за то, что я ворвусь к ним без спросу. Но оттуда не доносилось ни звука, и никто не ответил мне, когда я постучал.

Я толкнул дверь, однако она лишь чуть поддалась, и мне пришлось навалиться на неё плечом, чтобы проложить себе дорогу внутрь. Я услышал скрежет и увидел, что вход забаррикадирован отцовским столом. В отчаянии я нажал сильнее и оказался в совершенно разорённой комнате.

В кресле сидел отец, верёвки, удерживавшие его, были пропитаны кровью. Его глаза сверкали от ярости, словно он не желал смириться с тем, что с ним произошло. Но это была ярость мёртвого человека. Вокруг всё было перевёрнуто вверх дном, некоторые коробки разбиты в щепки, как будто кто-то выместил на них свою злобу, не найдя того, что искал.

В различных мирах существуют различные верования относительно смерти и того, что наступает за ней. Некоторые из них, вероятно, соответствуют истине. У нас нет никаких доказательств ни за, ни против. Когда я вошёл, отец был мёртв, зверски убит. Но, возможно, его желание, его потребность отомстить, рассказать обо всём случившемся витала в комнате. Я сразу же нашёл, что послужило причиной его смерти.

Пройдя мимо него, я нашёл незаметный резной завиток на стене и приложил к нему палец, как он учил меня. Тайник с трудом, но открылся, должно быть, прошло немало времени с тех пор, как его отпирали в последний раз. Я вынул мешочек, нащупал кольцо, вытащил его и протянул отцу, словно он мог увидеть его и убедиться, что оно у меня, и пообещал ему искать то, что он искал, и найти, таким образом, тех, кто убил его. Кольцо, без всякого сомнения, могло пролить свет на тайну его гибели.

Но это была не последняя утрата, ожидавшая меня на Ангкоре. После того как прибыли представители властей, и собравшиеся члены семьи дали свои показания, та, которую я всегда называл своей матерью, повернулась ко мне и быстро, как будто опасаясь, что её прервут, проговорила резким голосом:

– Хозяин всему – Фаскил. Он – моя плоть и кровь, наследник моего отца, который владел здесь всем до того, как появился Хайвел Джорн. В этом я готова присягнуть перед консулом.

Я всегда знал, что она больше любит Фаскила, но теперь в её словах прозвучал такой холод, что я растерялся. Она продолжала, и всё стало ясно:

– Ты, Мэрдок, всего лишь приёмный сын. Но ты должен быть благодарен мне, тебя в этом доме никогда не обижали. И никто не сможет сказать, что это не так.

Приёмный сын, один из эмбрионов, отправленных из густонаселённых миров на отдалённые планеты с тем, чтобы сделать популяцию более разнообразной, усыновлённый и воспитанный местными жителями.

То, что я был не родным для неё, не слишком меня взволновало. Но я не был сыном Хайвела Джорна – это было ужасно. Мне кажется, она прочитала эту мысль в моих глазах и отпрянула от меня. Но она зря боялась неприятностей. Я повернулся и ушёл, и больше никогда не возвращался ни в эту комнату, ни в этот дом, ни на Ангкор. Я не взял с собой ничего, кроме кольца из космоса, оставленного мне в наследство.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю