Текст книги "Золотой, Небесный Триллиум (сборник)"

Автор книги: Андрэ Нортон

Соавторы: Мэрион Зиммер Брэдли,Джулиан Мэй
сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 61 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]

Глава 24

– Да, на этот раз ей не удастся тебя так просто выставить, – согласилась Майкайла, – но что же именно происходит у тебя в Варе?

– К низовьям Большого Мутара движется что-то не совсем понятное и убивает на своем пути рыбу. Когда все началось, я как раз был в Лете, присматривая за погрузкой на речные суда заготовленной строевой древесины, и заметил неладное. Я тут же отправил своему дядюшке, варскому королю, записку, что отправляюсь поточнее выяснить ситуацию, и заспешил в Цитадель. Путь лежал мимо озеро Вум – вся рыба в нем оказалась мертвой. Кроме того, погибло немало разумных существ, оказавшихся поблизости в тот момент, когда произошла эта катастрофа.

– Вайвило?

– Да, в основном там были вайвило, хотя погибли и некоторые люди, а очень многие из них тяжело заболели.

– Как такое вообще могло произойти? – Майкайла с трудом перевела дух.

– Не знаю. – Файолон выглядел невесело. – Рувенда – не моя страна, а потому, хотя я и чувствую, что здешние дела довольно плохи и многое пошло не так, я все-таки не способен точно определить, что за этим стоит.

– А будучи в Варе, ты мог определить источник беды?

Файолон покачал головой:

– Причина бед находится не в Варе. Я только чувствовал, что из Рувенды вниз по реке движется что-то страшное. Я тебе еще вот что скажу, – добавил он, – ситуация была бы гораздо хуже, если бы господствующие ветры дули из Рувенды в Вар, а не наоборот. Так хоть в воздухе я не чувствовал никаких дурных перемен до тех пор, пока не пересек рувендианскую границу. А направляясь от Цитадели сюда, я воспользовался фрониалом – чтобы проехаться по всей Запутанной Топи и посмотреть, в каком она состоянии. – Файолон поднял голову и посмотрел собеседнице прямо в глаза. – Майкайла, твоя страна очень, очень тяжело больна.

– Страна Харамис, – напомнила та.

– Во имя Цветка, Майка, это же твоя родина! Неужели тебе до этого нет никакого дела?

– А что изменится, если мне до этого будет дело? – пожала плечами Майкайла, пытаясь скрыть душевную боль. – Ты что, действительно думаешь, будто Харамис позволила бы мне что-нибудь в связи с этим предпринять? Как ты считаешь, почему я так дожидалась твоего приезда?

Файолон немного растерялся и не сразу нашелся, что ответить.

– Видишь ли, все дело в том, что Харамис, почувствовав себя серьезно больной, решила, что следует ускорить мое обучение. Теперь она принялась учить меня глядеть в воду.

– Что ты хочешь этим сказать? В воду она научила тебя глядеть, когда ты только здесь появилась – четыре с половиной года назад!

– Мне это прекрасно известно, – заметила Майкайла, – и тебе тоже. Но не ей.

– Быть не может… – только и сумел выговорить Файолон.

– Я абсолютно уверена, что у нее давно уже нет чувства земли, – проговорила Майкайла. припоминая последние события, – и я думаю, что лишилась она его уже с момента своего первого приступа.

– Но если она его лишилась, то у кого же оно теперь?

– Понятия не имею, – вздохнула Майкайла. – И Узун тоже ничего не знает – я его расспрашивала. Мы с ним решили, что если бы чувство это перешло к кому-нибудь другому, то нам было бы уже об этом известно. То есть, по всей видимости, его еще не обрел никто. Я абсолютно уверена в одном: у меня его по-прежнему нет.

– Ну что ж, даже если у тебя и нет чувства земли, нам все равно нужно что-нибудь сделать! Надо как-то покончить со всей этой сумятицей.

– Попробуем, – сказала Майкайла. – Ты можешь составить примерный перечень тех проблем, что в первую очередь требуют нашего вмешательства?

Файолон поморщился и покачал головой:

– Я не настолько хорошо знаю Рувенду, чтобы справиться с подобной задачей. Тут нужно очень подробное и глубокое знание страны.

– Подробное и глубокое! – Майкайла хлопнула вдруг в ладоши и вскочила. – Пошли, – проговорила она и побежала к дверям.

– Куда ты меня ведешь?

– К зеркалу. Если тебе нужны подробности, то это самый лучший способ о них разузнать.

– Если ты хочешь спуститься туда, – заметил Файолон, – тебе надо как следует одеться.

– Вовсе не обязательно, – усмехнулась Майкайла. – Красный Глаз научил меня в прошлом году регулировать температуру тела. Ты же одевайся потеплее, а я пока пойду отыщу пергамент и чернильницу и буду ждать тебя внизу.

К тому времени, когда Файолон появился наконец в комнате с зеркалом, Майкайла уже сидела, скрестив ноги, прямо на ледяном полу напротив прибора Исчезнувших и что-то поспешно записывала.

– Я отыскала то, что убивает рыбу, Файолон, – произнесла она, – это некая разновидность микроскопического растения, которое при определенных условиях вырабатывает сильнейший яд. Такие условия возникают, к счастью, крайне редко. Когда с Харамис случился последний приступ, здесь произошло изрядное землетрясение…

Она прервала объяснение и обратилась к зеркалу:

– Зеркало, покажи произошедшие за последние дна месяца землетрясения.

– Информация обрабатывается, – ответило зеркало. Затем на экране появилась карта Рувенды, покрытая сеткой бледно-голубых линий. Несколько секунд изображение не менялось, затем в разных местах одна за другой стали возникать ярко-синие точки; от точек расходились в разных направлениях неровные линии, потолще и поярче, чем покрывающая карту сетка голубых линий.

– Здесь, вот в этом месте, – проговорила Майкайла, протягивая руку и тыча пальцем в точку, изображенную в северо-западной части Тернистого Ада, – произошло самое первое. Оно случилось в то утро, когда мы нашли Харамис лежащей в ее спальне на полу – еще до зари. Затем серия землетрясений охватила почти всю северную часть Золотой Топи. – Она обернулась к Файолону. – Ты ведь проехал примерно вот здесь, так?

Тот кивнул, подозрительно вглядываясь в изображение.

– Поверхность земли в тот момент была еще неустойчива и иногда вздрагивала, верно? – спросила Майкайла.

Юноша снова кивнул.

– Насколько сильны были эти толчки и как часто они случались?

Файолон еще раз взглянул в зеркало, и тут Майкайла поняла, что его так беспокоит.

– Все в порядке, ты можешь свободно разговаривать, и на изображение это никак не повлияет. Прибор теперь реагирует на запрос только тогда, когда запрос начинается с его названия.

– Названия?

– Того названия этого прибора, которым мы договорились пользоваться, а что касается его первоначального наименования, то мне оно, по крайней мере, неизвестно, – объяснила Майкайла. – Зеркало, укажи те места в Запутанной Топи, где уровень воды не соответствует норме.

– Информация обрабатывается…

Изображение сменилось, появилась черно-белая карта Запутанной Топи, на которой большие участки окрасились в различные оттенки коричневого и синего цветов,

– Синим расцвечены те области, где уровень воды выше нормы, – объяснила девушка. – Чем темнее и насыщеннее синий цвет, тем толще слой воды на данном участке. Коричневым помечены те места, где выше нормы теперь уровень земной поверхности, – чем интенсивнее окраска, тем более возвышенный участок земли ей соответствует.

Файолон поежился:

– Да, неудивительно, что со страною творится нечто неладное.

– Верно, – согласилась Майкайла, – так что, считай, тебе повезло, что ты не заблудился, пока добрался сюда.

– Еще как заблудился, – признался Файолон, – и притом не один раз. Просто-напросто, когда я переставал понимать, где нахожусь, я все время пользовался своим шариком, чтобы определить, в какой стороне искать тебя. Таким образом, я, по крайней мере, был уверен, что в конце концов непременно с тобой встречусь – независимо от того, где ты находишься. Ты ведь далеко не все время проводишь в этой башне, – заметил он. – Взять хотя бы твою небольшую полугодовую прогулку в жилище Красного Глаза – пещеру на горе Ротоло, не говоря уже о том времени, что ты регулярно проводишь в храме Мерет.

– Ну, когда я там, об этом нетрудно узнать, – заметила Майкайла. – Это происходит исключительно весной и не более одного месяца в году. Однако сдается мне, для того чтобы как-то выправить положение, нам придется на некоторое время покинуть башню. Уже одно только озеро Вум требует серьезного внимания.

– И все-таки давай сперва пообедаем, – вздохнул Файолон, – а потом уж разберемся со всем остальным, ладно?

– Ну разумеется, – усмехнулась Майкайла. – Ты небось голоден как волк.

Она поднялась на ноги, собрала свои письменные принадлежности и произнесла:

– Зеркало, благодарю тебя. Подзарядись.

– Перерыв на подзарядку, – ответило зеркало и потемнело.

Майкайла направилась обратно в жилые помещения башни, с помощью магических слов зажигая и гася светильники по пути.

– Ты что, с каждой вещью здесь общаешься с помощью слов? – спросил Файолон.

– С вещами – в основном, да, – ответила Майкайла, – а вот с народом здесь не очень-то поговоришь. Энья вечно чем-нибудь занята, прочие слуги меня совершенно игнорируют, а что касается Харамис… – Она вздохнула и решила не продолжать.

Проходя мимо кухни, они повстречали Энью.

– Так вот вы где, принцесса! – сказала та. – Вам надо немедленно отправиться в комнату госпожи: уже целых два часа она не перестает о вас спрашивать.

Майкайла многозначительно посмотрела на Файолона. «Ну вот, что я тебе говорила!» – красноречиво читалось на ее лице.

– Госпожа велела подать обед в свою спальню, – добавила экономка.

Майкайла кивнула и отправилась дальше по лестнице.

– Какое счастье! – прокомментировала она полным сарказма голосом, удалившись на достаточное расстояние, дабы Энья не могла ничего расслышать.

– Майка, да относись же к ней хоть с некоторым уважением, – попытался урезонить ее Файолон, – просто не может быть, чтобы она была такой законченной злодейкой.

– Если бы сама земля не требовала, чтобы мы как можно скорее отправились наводить порядок, – произнесла Майкайла, – я бы посоветовала тебе остаться здесь, побыть немного на моем месте, чтобы самому оценить положение. Однако в данной ситуации нам лучше всего переселить Узуна в новое тело, и пусть теперь он сидит возле Харамис и целыми днями слушает ее байки.

– Только разрешит ли она нам это сделать? В последний раз, насколько я помню, она отнеслась к этому резко отрицательно.

– На этот раз, – твердо ответила Майкайла, – я и не собираюсь спрашивать у нее никакого разрешения. Если сам Узун согласится, я это сделаю, пусть даже мне придется заниматься всем в одиночку.

Она вопросительно посмотрела на Файолона.

– Если ты будешь заниматься этим ритуальным действом, – сказал он, – то я тебе помогу. Всякий обряд, происходящий из храма Мерет, наверняка нуждается в том, чтобы в нем участвовало как можно больше народу.

– Спасибо. – Майкайла улыбнулась, но тут же придала лицу нейтральный, ничего не выражающий вид. Они входили в комнату Харамис.

– Где ты была, девочка? – строго спросила волшебница.

– Внизу.

– Неужели тебе не пришло и голову, что ты можешь мне понадобиться?

– Извините, если я оказалась вам нужна, когда меня не было поблизости, – произнесла Майкайла, стараясь не отвечать прямо на заданный Харамис вопрос. К счастью, тут вошла Энья с обедом и избавила девушку от продолжения невеселой беседы – по крайней мере, на некоторое время.

За обедом Харамис беспрестанно сетовала на то, что не может повидаться с Узуном. Майкайла воспользовалась этим.

– Вполне возможно, что через пару дней, – сказала она, – мы сможем устроить вам встречу с ним. А пока вам необходимо отдыхать, набираться сил, а потому нам, пожалуй, пора пожелать вам доброй ночи.

Она встала и легким движением руки отправила грязную посуду на кухню.

Файолон поклонился Харамис и следом за девушкой вышел из комнаты.

– Как думаешь, не заняться ли нам перемещением Узуна в новое тело? – прошептала Майкайла, едва они вышли из спальни волшебницы. – Или ты слишком для этого устал?

– Я вполне в силах тебе помочь, – ответил Файолон, – но, пожалуй, нам следовало бы подождать до утра.

– Согласна, – сказала Майкайла, – но мне кажется, чтобы начать переселение духа Узуна в новое тело, его надо предварительно прогреть до той же самой температуры, что и арфа. Так что давай перенесем его в кабинет и положим рядом с Узуном, так чтобы к утру все было готово.

Юноша согласно кивнул.

– Осталось уладить еще одно небольшое дельце, – сказала Майкайла, заталкивая Файолона в кабинет, мимо которого они как раз проходили. – Узун, – проговорила она, – это Майкайла с Файолоном.

– Лорд Файолон! – отозвалась арфа. – Вот это приятный сюрприз! Что тебя привело к нам?

– Боюсь, что причина моего приезда не очень-то радостна, – ответил юноша, – со страной происходит множество бед.

– Я давно боялся, что будет именно так в случае болезни госпожи, – вздохнул Узун. – Ох, как бы мне хотелось пойти к ней; не сомневаюсь, что она сильно по мне скучает.

– На этот раз она, по крайней мере, помнит, что ты теперь арфа, – сказала Майкайла, – значит, она не так сильно больна, как тогда, в Цитадели. Однако ты совершенно прав: она все время, пока мы сидели за обедом, жаловалась на то, как ей тебя недостает.

– Эх, если б хоть что-нибудь можно было сделать… – Струны арфы прозвенели печально и разочарованно.

– Что ж, может быть, кое-что сделать и удастся, – сказала Майкайла. – Помнишь то тело, что я добыла для тебя в храме Мерет?

– Я думал, Харамис его уничтожила.

Майкайла взглянула на Файолона.

– Оно до сих пор лежит там, где мы его оставили, – сказал тот. – Я специально это проверял на пути в ледяные пещеры. На нем даже обертка совершенно не тронута.

Девушка приблизилась к книжной полке и, сняв несколько томов, увидела свиток, по-прежнему лежащий на том самом месте, куда она положила его после возвращения из храма Мерет.

– Мы сейчас принесем тело сюда и распакуем его, – произнесла она, – и если с ним все в порядке, ответь, Узун, пожелаешь ли ты переселиться в него?

– А как происходит такое переселение? – спросил оддлинг.

Майкайла развернула начало свитка.

– Здесь у меня есть подробные наставления по поводу этого ритуала, – сказала она. – Похоже, он мало отличается от того, что использовала Харамис. помещая тебя в арфу.

– В таком случае мне хотелось бы его опробовать, – сказал Узун. – Но только не забудь, что ты мне пообещала на тот случай, если что-нибудь будет не так.

– Если нас постигнет какая-нибудь серьезная неудача, я освобожу твой дух от всяких уз. Обещаю.

Она поместила свиток обратно в тайник и обернулась к Файолону:

– Пора принести тело.

На то, чтобы перенести сверток наверх по длинным лестницам и развернуть его, ушел почти целый час. К счастью, к тому времени вся прислуга уже улеглась спать, так что Майкайле с Файолоном никто не мог пометить.

– Настоящее произведение искусства, – проговорил Файолон, с восхищением разглядывая расписную деревянную статую, сгибая суставы этого нового тела и убеждаясь, что все они великолепно работают. – Оно выглядит так же, как выглядели вы, господин Узун, то есть по крайней мере так же, как изображение, которое мне показывало зеркало. Вы там были вместе с Харамис. – Он оторвал взгляд от деревянного тела и посмотрел на Майкайлу. – Мне кажется, фигура что надо, – прокомментировал Файолон, затем неожиданно для самого себя зевнул и поспешил извиниться.

– Почему бы тебе не пойти прямо сейчас спать? – предложила Майкайла. – Сама я, пожалуй, переночую прямо здесь, чтобы быть уверенной, что никто в это дело не вмешается. И к тому же мне хочется еще раз перечитать описание обряда.

– Что ж, давай так и сделаем, – сказал Файолон. – Спокойной ночи.

– Приятных снов, – ответила Майкайла. – Я запру дверь, как только ты уйдешь. Так что перед тем, как ты с утра сюда вернешься, переговори со мной с помощью шарика.

– Ладно.

Файолон отправился в предназначенную для него комнату, а Майкайла заперла дверь, подбросила в камин лишнее полено, извлекла из тайника свиток, развернула его и принялась за чтение. Песнопения и магические заклинания она читала про себя, а указания о том, что выполняющий обряд должен при этом проделывать, – вслух, чтобы Узун знал, что ему предстоит. Покончив со свитком, она обернулась к арфе.

– Ты по-прежнему желаешь этого? – спросила Майкайла. – Ты ведь понимаешь, что в любой момент можешь отказаться.

– Мне долгие голы хотелось этого, – отозвался Узун, – и я не собираюсь идти теперь на попятный.

– Тебе известно, что большую часть ритуала не сможешь осознавать, что с тобою происходит? Как только мы проделаем самый первый шаг, то есть удалим с верхушки арфы костяную накладку, ты уже ничего не будешь знать и чувствовать до тех самых пор, пока обряд не закончится.

– Сколько сейчас времени? – спросил Узун.

Майкайла и так внутренне чувствовала время, но все-таки выглянула в окно и проверила положение звезд на уже темном ночном небе.

– Примерно два часа до полуночи, – ответила она.

– В таком случае, поскольку самый первый шаг этого ритуала состоит в том, чтобы вымачивать ту кость, что относилась когда-то к моему черепу, в чаше со слезами от полуночи до утренней зари, ты, пожалуй, можешь уже начинать, – произнес Узун. – А иначе тебе придется ждать до следующей ночи, и целый день пропадет даром. К тому же, – добавил он довольно резко, – потерять целый день для вас, пожалуй, было бы слишком большой роскошью. Насколько я понимаю, вам с Файолоном нужно отправиться лечить пострадавшую страну как можно скорее – как только я стану способен присматривать за Харамис.

– Ты и вправду мудрец, Узун. Что ж, тогда я начну прямо сейчас. Как ты думаешь, та чаша, которую Харамис использует, чтобы глядеть в воду, годится под слезы?

– Да я думаю, она подойдет как нельзя лучше.

Майкайла представила себе чашу на том самом месте, где она оставила ее последний раз, а затем – в собственных руках. Чаша тут же приземлились на вытянутые ладони, с едва слышным хлопком вытеснив воздух. Девушка снова заглянула в свиток, дабы на всякий случай проверить еще раз описание самого начала ритуала.

«Вымочите эту кость на протяжении всего времени от полуночи до утренней зари в серебряной чаше, заполненной слезами девы, оплакивающей смерть сего человека. Слезы должны полностью покрывать кусок кости».

Майкайла наклонилась нал чашей и стала думать об Узуне, о том, как он добр к ней, какой он надежный и верный друг, с каким мужеством встречает опасность, и о том, как тяжело, к несчастью, больна Харамис. Она представила себе те чувства, которые охватили бы ее, если бы весь этот ритуал окончился неудачей, если бы она потеряла Узуна. Слезы обильно потекли из глаз, наполняя чашу.

Майкайла не знала, сколько времени проплакала; казалось, в виде этих слез из нее вытекает вся боль, накопившаяся в целой стране, в дополнение ко всей боли и обидам, которые ей пришлось испытать за всю свою жизнь, и той боли и опасениям, что испытывает она теперь, думая об Узуне. Девушка плакала до тех пор, пока собственное тело не показалось ей почти высушенным; похоже, в ней не было больше ни единой слезинки. Сосредоточившись, Майкайла разглядела чашу, которую держала в руках. Слезы заполняли всю емкость почти до краев. Она отставила чашу в сторону и проверила, сколько времени. До полуночи оставалось совсем чуть-чуть.

– Чаша со слезами готова, Узун, – произнесла она, – а ты?

– Я тоже.

Струны арфы чуть-чуть дрожали, но Узуна вряд ли можно за это винить. Она отлично понимала, что если бы у нее самой сейчас были струны, они дрожали бы во много раз сильнее. Девушка взобралась на кресло, чтобы достать до верхушки арфы, и, осторожно подцепив кончиками ногтей костяную накладку, сняла ее с корпуса инструмента и понесла к чаше, вглядываясь в ночное небо. В ее руках покоилась теперь настоящая кость Узуна, принадлежавшая когда-то природному телу оддлинга. Когда положение звезд указало на то, что наступила полночь, Майкайла погрузила кусок черепа в собственные слезы. Уровень жидкости в чаше поднялся так, что туда уже больше нельзя было ничего добавить; слезы едва не переливались через край.

Глава 25

Девушка вздремнула на диване возле камина: сон ее был чутким и беспокойным. Она то и дело просыпалась и наконец, когда приближалась уже утренняя заря, извлекла из-за выреза платья шарик и принялась будить Файолона.

– Майка, ведь даже еще и светать не начало, – запротестовал тот, – а я не одну неделю провел в пути. Неужели ты не можешь подождать пару часов?

– Ты уж меня извини, – сочувственно проговорила Майкайла, – но Узун настоял на том, чтобы начать еще ночью. Не позже чем через час ты мне понадобишься. А по пути, – добавила она, – скажи Энье, что мы будем работать вместе с Узуном в кабинете Харамис до самого вечера и нам необходимо, чтобы никто нас не беспокоил, что бы ни случилось – даже если мы понадобимся самой Харамис.

– А как насчет еды?

– Захвати с собой поднос с достаточным количеством пищи, чтобы хватило на целый день. Совершенно ни к чему, чтобы нас прерывали лишь для того, чтобы спросить, готовы ли мы приняться за полдник или ужин.

– Ладно, – вздохнул Файолон, – сейчас приду.

Майкайла подошла к окну и принялась разглядывать пейзаж в ожидании восхода солнца. Как только из-за горизонта показался первый луч, девушка вытащила кусок кости из чаши со слезами и положила его на чистую ткань возле тела. Затем взяла небольшую коробочку, упакованную мастером вместе с самим телом, и принялась извлекать из нее необходимые для исполнения обряда принадлежности: кувшинчик с благовониями, белое одеяние, расшитое странной символикой – Майкайла узнала лишь один из символов, виденных ею в храме Мерет, – черный резец, изготовленный из какого-то очень твердого камня, и длинный тонкий нож из того же материала.

Она как раз успела все подготовить, когда появился Файолон. Майкайла указала на стол, куда юноша поставил поднос с едой. Сама она слишком нервничала, чтобы обращать внимание на пищу. Странно, но Файолон, который, как правило, принимался за еду всякий раз, когда перед ним оказывалось хоть что-то съедобное, сейчас полностью разделял ее настроение.

– И что мне теперь делать? – спросил он, так и не прикоснувшись к подносу.

– Читай самое первое заклинание, – ответила Майкайла, протягивая свиток, – пока я буду умащивать тело.

– Тут, кажется, требуется вымочить кусок черепа в слезах девственницы? – с удивлением произнес Файолон, вглядываясь в надписи на свитке.

– С этим я уже справилась, – ответила Майкайла, – начинай с того места, где значится «Я избороздил небо…»

Она взяла сосуд с благовониями и начала тщательно втирать маслянистый состав во все части деревянного тела, пока Файолон читал свиток. Вскоре Майкайла стана чувствовать легкое покалывание в руках, хотя и не понимала, отчего оно происходит, – оттого, что через них проходит некая магическая сила, или просто от воздействия некоего компонента состава мази. Так или иначе, ощущение было довольно странным.

Файолон продолжал читать заклинание, но голос его стал звучать как-то иначе, будто некие внешние силы говорили через него.

– «Я избороздил небо плугом, я пожал урожай на горизонте, я обошел всю страну вплоть до отдаленнейших границ ее, я полностью овладел собственным духом, ибо я из тех, кто вечно контролирует свою магическую силу. Я вижу глазами моими, я слышу ушами моими, я говорю устами моими, я прикасаюсь руками моими, я хватаю пальцами моими, я бегу с помощью ног моих…»

Майкайла закончила умащивание тела, надела на него приложенный мастером костюм и усалила в кресло. Постепенно она начала чувствовать в той фигуре, с которой занималась магией, действительно настоящее тело, а не просто деревянную статую. Девушка взялась за кусок черепа и аккуратно покрыла его с обеих сторон тем же самым составом из кувшинчика, давая Файолону знак, чтобы он приступал к чтению следующего раздела.

– «…В теле своем я сохранил те свойства, которыми обладал в прошлом; теперь я использую их, чтобы вновь появиться во славе…»

Майкайла осторожно положила кусок кости обратно на матерчатую салфетку, взяла в руку острый нож, взобралась на кресло и соскребла немного вещества с внутренней поверхности отверстия в верхней части корпуса арфы. Собрав получившийся порошок – смесь древесной пыли и высохшей крови Харамис. девушка бросила его в чашу со слезами. Затем, прикоснувшись к острию лезвия ножа, она надрезала себе палец и, держа руку над чашей, выдавила ровно семь капель крови, после чего заставила кровотечение прекратиться, а рану закрыться и полностью исчезнуть. Такие простейшие лечебные заговоры они с Файолоном изучили уже очень давно, в самый первый год ее пребывания в башне, в один из тех долгих вечеров, когда они просиживали целые часы возле Узуна, и тот делился своим богатым и разнообразным опытом. Теперь Майкайла думала о том, как это все-таки здорово – воспользоваться знаниями, полученными когда-то от Узуна, чтобы теперь помочь ему самому. Она протянула нож Файолону, и юноша проделал то же самое со своей кровью, а затем снова принялся за свиток.

Майкайла тщательно перемешала смесь в чаше, чтобы жидкость сделалась совершенно однородной, а затем подняла чашу и вылила содержимое в небольшое отверстие, оставленное на макушке новой головы оддлинга. Жидкость потекла вниз, сквозь голову, шею и грудь, к тому месту где должно располагаться сердце. Выглядела эта жидкость несколько странно. «Так мог бы выглядеть огонь, если бы был жидким», – подумала девушка. От этой смеси, кажется, распространяется жар, и Майкайла не удивилась бы, если б от нее и пар повалил – как от подвешенного над огнем котелка с супом.

Жидкость полностью заполнила все пустоты в деревянном теле, пока Файолон читал очередное заклинание:

– «…Слава тебе, о присносильная, госпожа всего сокровенного! Посмотри, вот все нечистое отмыто с сердца моего, и сердце мое рождается вновь, рождается в крови возлюбивших меня, да буду я жить, подпитываясь этой кровью, как живешь ты, подпитываясь ею. Будь милостива, и снизойди до меня, и даруй мне жизнь…»

Майкайла взяла в руки кусок старой черепной коробки Узуна, изо всех сил стараясь его не выронить – благодаря маслу он сделался очень скользким, а руки от волнения тряслись. Начиналась самая важная часть ритуала – соединение частицы старого тела с новым. Для нее в свитке не было никаких особых слов: Майкайле следовало почувствовать все собственным сердцем.

Кость была так горяча, что казалось, на пальцах вот-вот появятся ожоги; Майкайла усилием воли заставили себя не обращать внимания на боль. Через все ее тело текла какая-то неведомая энергия; девушка чувствовала одновременно и холод и жар.

Но вот она осторожно поместила кусочек кости на предназначенное ему место, повторяя не облеченную ни в какие слова молитву о том, чтобы вся эта магия подействовала и Узун снова ожил. Майкайла чувствовала, как кость будто чуть подвигается, погружаясь глубже, а может быть, это древесина стремилась получше к кости примкнуть; место соединения сделалось почти незаметным. Затаив дыхание, Майкайла посмотрела прямо в лицо этому новому созданию. Глаза Узуна, в свою очередь, посмотрели на нее, и в них было явно осмысленное выражение. Майкайла вздохнула с облегчением и повернулась, чтобы взять острый каменный резец.

Она осторожно провела резцом между губами деревянного тела, в то время как Файолон читал заклинание, посвященное отверзанию уст:

– «…Я восстал из яйца, которое сокровенно, и уста мои дарованы мне, чтобы я говорил ими в присутствии Богини. Уста мои отверзаются силою Мерет, и то, что сковывало их, сбрасывается избранными ею. Уста мои раскрыты, уста мои широко распахнуты перстами самой земли. Я наполняюсь могучими ветрами небесными и говорю собственным голосом моим…»

Майкайла дрожащей рукой сжимала резец, а Файолон сосредоточенно сворачивал свиток, будто боясь оторвать от него глаза.

– Это все? – послышался голос Узуна. – Вы уже закончили?

– Сработало, – прошептал Файолон, и в голосе его прозвучало нечто среднее между священным благоговением и глубоким изнеможением.

Узун встал на ноги и принялся шагать по комнате, пробуя вновь обретенное тело. Сперва движения его были угловаты и резки, но, попрактиковавшись, он стал двигаться более свободно и плавно. Со стороны могло показаться, будто тело оддлинга затекло во время длительного сна и теперь Узун его разрабатывает.

Он посмотрел сперва на Майкайлу, затем на Файолона, на минуту задумался, взял поднос с едой и поставил между ними.

– Ешьте, – повелительным тоном произнес Узун. – Вы оба выглядите так, будто вот-вот свалитесь, а ведь вам предстоит еще спасать страну.

Прошел час. Майкайла с Файолоном успели насытиться и чувствовали теперь себя гораздо лучше.

– А теперь, – твердо произнес Узун, – пойдемте поговорим с Харамис. Страна больше ждать не может. Надо действовать.

– Забавный, наверное, выйдет разговорчик, – вполголоса пробормотала Майкайла, направляясь по лестнице в сторону спальни Харамис. Файолон все еще продолжал восхищаться новым телом Узуна, наблюдая, как тот двигается.

– Это самое искусное из всех человеческих изделий, какие мне приходилось видеть, – повторил он. – И они так вот просто взяли и отдали его тебе?

– В обмен на то, чтобы я оставалась девственницей на протяжении ближайших семи лет и ежегодно проводила по месяцу у них в храме, как только начинается весна, – напомнила Майкайла. – А будущей весной я буду представлять саму Богиню на тамошнем празднике весны.

– А почему именно ты?

– У них есть особый ритуал, во время которого Богиня избирает ту из своих Дочерей, которая должна его исполнить, – коротко объяснила девушка. В этот самый момент они подошли к дверям спальни, и разговор оборвался.

Увидев вошедших, Харамис. казалось, была совершенно сбита с толку. «Ничего удивительного, – подумала Майкайла. – она не слишком хорошо помнит Файолона, а когда в последний раз видела Узуна, тот был арфой».

– Узун? – с величайшим недоумением произнесла Харамис. – Надо полагать, что я видела какой-то странный сон… Я была уверена, что обратила тебя в арфу…

Оддлинг обеими руками взялся за руку Харамис. Майкайле сделалось вдруг от души жаль старую волшебницу: та наверняка будет шокирована, обнаружив, что ладони Узуна деревянные.

– Так и было, госпожа, – произнес он. – Вы обратили меня в арфу, но это произошло очень давно. Теперь у меня новое тело, и я снова могу видеть и передвигаться.

Он взял табуретку и, пододвинув ее к изголовью кровати, уселся рядом, все еще не выпуская руку Харамис.

– Боюсь, что мне придется сделаться сегодня дурным вестником, госпожа, – мягко проговорил он. – Земля очень серьезно больна.

Харамис нахмурилась и попыталась сесть, но безуспешно.

– Я чувствовала серию землетрясений, – произнесла она. – А что еще случилось?

– В Золотой Топи изменились очертания берегов и водного пространства, – сказала Майкайла, – и высота различных участков земли. В озере Вум появился какой-то яд, убивающий рыбу и местное население – даже людей.