Текст книги "Париж"

Автор книги: Андре Моруа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Андре Моруа
Париж

Города и музеи мира

Перевод с французского Э. ЛЕОНИДОВОЙ

Комментарии И. КУЗНЕЦОВОЙ

Редактор Л, М. Азарова

Художник Н. И. Васильев

Художественный редактор Л. А. Иванова

Технический редактор М. П. Ушкова

Корректор Т. В. Кудрявцева

На суперобложке:

Вид на павильон Флоры с набережной Сены

Имя известного французского писателя Андре Моруа хорошо знакомо советским читателям. Незадолго до смерти Моруа написал книгу о своем родном городе – Париже. Написал с блеском, поэтично, влюбленно.

Рассказывая о Париже, Моруа останавливается преимущественно на исторических и литературных фактах и меньшее внимание обращает на архитектурно-художественные особенности памятников. Поэтому издательство решило сопроводить текст писателя соответствующими подробными комментариями. Отсюда и несколько иная композиция книги, чем в других изданиях этой серии.

Письмо иностранке

Вы всегда говорили мне о Париже, хотя никогда его не видели, с такой искренней любовью, что мне захотелось показать вам его, точнее – помочь вам вновь обрести Париж, ведь мысленно вы жили в нем долго и, пожалуй, знаете его лучше, чем я. Вы вместе с Квазимодо и Эсмеральдой бродили по старым улицам вокруг Нотр-Дам; вместе с Растиньяком обследовали семейные пансионы, которых теперь уже нет; вместе с ним поднимались к Пер-Лашез и с этого холма бросали вызов распростертому у ваших ног городу; вы сопровождали Дешартра и Терезу Мартен– Беллем1*1
  * Персонажи романа А. Франса «Красная лилия» (здесь и далее примечания переводчика).


[Закрыть] в их прогулках вдоль Сены; вы следовали за Жалэ и Жерфаньоном 2*2
  ** Персонажи романа Ж. Ромена «Люди доброй воли»


[Закрыть] по кровлям Эколь Нормаль. Карко открыл вам Монмартр, Ромен – Бельвиль, Колетт – Пале-Рояль, Сартр – Монпарнас, Вашими гидами были и художники. Вы любите нежную гладкую Сену Лепина так же, как серо-зеленую бурную Сену Марке. Писсарро заставляет вас наслаждаться переливающимися красками парижской толпы; Бернар Ламотт – очарованием пустынных улиц и сверкающим после ливня асфальтом. Итак, вы приходите на это свидание с Парижем подготовленной годами ожидания и надежд. И вы не разочаруетесь.

Вы не разочаруетесь, ведь Париж совершеннее, многограннее, чем вы себе представляете. Я прошу вас провести в нем месяцы, может быть, годы, потому что одна из его прелестей – разнообразие. Климат Парижа умеренный. Весна мягкая. С Сены поднимается голубоватый туман. В воздухе словно блуждают частицы золота. «Вокруг по-детски чистое пространство». Голубое небо с его белыми неподвижными облачками напоминает небеса Будена. Лето не приносит резких изменений. Обычно в июле уезжают в деревню или к морю, но даже если вы останетесь в Париже, то не пожалеете об этом. Париж в августе великолепен: он становится городом-курортом; жара не обжигает, а ласкает. Вы будете обедать на открытом воздухе в ресторанах Булонского леса, на Елисейских полях, на Монмартре, в парке Монсури или в какой-нибудь деревенской харчевне на берегу Сены и Марны. С наступлением октября вы увидите, что вокруг вас жизнь бьет ключом, и вам будет безразлично, идет ли дождь, снег или сияет солнце. Не знаю почему, но в любое время года Париж не кажется грустным, и серая хмурая зимняя погода так же приятна, как легкая весенняя.

«Там красота царит, там лишь порядок властен,

Там роскошь благостна, там отдых сладострастен»3*3
  * Ш. Бодлер, Приглашение к путешествию (перевод П. Антокольского).


[Закрыть].

Прекрасные стихи «Приглашение к путешествию» относятся к Парижу только частично. Здесь нравится не роскошь, а несомненно порядок и красота. Есть города с более строгой планировкой, чем Париж, потому что они строились десятилетиями, на голой земле, в то время как Париж рос в течение веков, протягивая, подобно живому существу, свои конечности и щупальца по всем направлениям. История заставляла его много раз отражать натиск врагов, но она же наградила его прекрасными памятниками. Сама жизнь помогла народу-художнику вносить повсюду должный порядок. Нет на свете более красивого архитектурного ансамбля, нежели тот, который находится между Триумфальной аркой и Лувром и между церковью Мадлен и Бурбонским дворцом. Замечательно, что, несмотря на некоторые ошибки барона Османна, эта гармония была достигнута почти без принесения в жертву исторических памятников. Спуститься по Сене от Нотр-Дам к дворцу Шайо – это значит пройти по триумфальной дороге Франции. Придорожные камни остались нетронутыми.

Новый мост – самый старый из мостов Парижа

Вы скоро поймете, что Париж для Франции больше чем столица. Париж – мозг этого огромного тела. Это вовсе не значит, что во французских провинциях нет выдающихся людей. В действительности коренные парижане занимают в стране место, соответствующее их числу. Но все великие люди провинции получают признание только в Париже. Репутация действительна только тогда, когда она подтверждена Парижем. Английский писатель может всю жизнь провести вдали от Лондона, американский – вдали от Нью-Йорка. Если же французский писатель не живет в Париже, он должен каждый год погружаться в атмосферу этого города, где идеи, казалось бы, рождаются быстрее, но и гибнут быстрее, если они нежизненны. Кто-то в провинции питается иллюзиями насчет своего никому не известного шедевра; после трехдневного пребывания в Париже он убеждается, что «нежно прижимал к своему сердцу репу». Высочайший приговор Парижа относится не только к французам, Сколько великих иностранцев нашли и у себя на родине прием, достойный их гения, только после того как их признали в Париже! Всем известно, как много «открытий» в области искусства делается в Париже. Молодой американский художник счастлив, если он может работать на Монпарнасе. Хемингуэй, изнемогавший на Среднем Западе, нашел себя в парижской атмосфере. Париж – одна из интеллектуальных столиц мира. Вы, гражданка Парижа, никогда не ступавшая на его землю, знаете это лучше, чем кто-либо.

Вид на левый берег с башен собора Парижской богоматери

Кроме Иль-де-Франс я вам покажу еще и другие наши провинции, и вы их полюбите, но отметите, что между двумя путешествиями мы возвращаемся всегда в Париж. Если не принять Париж как центр, то осуществлять поездки по Франции почти невозможно. Поперечные железнодорожные линии обслуживаются плохо. А из Парижа все легко. Раскинувшись в центре шестиугольной паутиной, город мягко спускается по любому из своих радиусов. Вы быстро начнете различать вокзалы Парижа, из которых каждый имеет свое лицо, потому что они ведут в различные миры: вокзал Сен-Лазар, такой родной для нас, когда он связывает нас с Нормандией, с пляжами нашего детства; он одновременно таинствен и живописен, так как видит прибытие и отъезд заатлантических поездов; младший брат вокзала Сен-Лазар, вокзал Монпарнас, соединяющий Париж с Бретанью, находится еще в периоде роста, в районе вокзала – площадка для пригородного строительства; вокзал Аустерлиц в своем нынешнем состоянии не соответствует прекрасным районам Юго-Запада, которые он обслуживает; вокзалы Северный и Восточный, деятельные братья-близнецы, связаны в наших воспоминаниях с войной; и, наконец, Лионский вокзал, взобравшийся на самую высокую точку своих владений, с видными издалека, успокаивающими сердце часами – вокзал счастья, ворота солнца, вокзал спортсменов, отправляющихся в Швейцарию, вокзал влюбленных, едущих на Лазурный берег и в Италию; но также и крупных фабрикантов шелковых изделий из Лиона и моряков из Тулона. По всем этим рельсам, теряющимся на горизонте, Париж – этот поворотный круг – распределяет пассажиров, устремляющихся сюда со всех пяти континентов.

Сите

Вы не прибудете ни на один из этих вокзалов, потому что ваш самолет приземлится за пределами Парижа, в Орли. Я обращаюсь к вам со странной просьбой. Разрешите мне по окончании всех формальностей, при выходе из аэропорта, завязать вам глаза и проводить вас через предместья, не показав вам их. Это не значит, что я отрекаюсь от них, я вам покажу их позднее; у них своеобразная красота, отмеченная Жюлем Роменом и Утрилло, каждым по-своему. Но я хотел бы, чтобы вы сначала посетили те места, где зародилась жизнь Парижа. Я вас поведу на остров Сите, к Нотр-Дам, и там сниму с ваших глаз повязку.

Апсида собора Парижской богоматери

Смотрите же внимательно. Все началось здесь. На трех островах, которые теперь составляют один остров, галлы построили маленький город Лютецию, раскинувший предместья по обе стороны Сены. Угроза вторжения римлян, а позднее и варваров заставляла жителей защищаться и, укрываясь на своем острове, уничтожать мосты. Опасность отступала, и город вновь расцветал на крутых берегах реки. Вскоре вы увидите остатки римского города – арены и Дворец терм, где жил император Юлиан. Когда Галлия стала христианской, монастыри завладели островом; они дали свои названия кварталам и церквам Парижа: Сент– Женевьев на том холме, который теперь называется Латинским кварталом; аббатство Сен-Жермен-де-Пре, недавно вошедшее в новую легенду экзистенциалистского мира; Сен-Лоран и Сен– Жермен л'Оксерруа, которую вы увидите напротив колоннады Лувра,– красивую церковь, печально знаменитую набатом в Варфоломеевскую ночь.

История собора Нотр-Дам неотделима от истории Парижа. Знаю, что в этот момент вы подумали о Викторе Гюго. Фасад Нотр-Дам похож на букву Н4*4
  * Фамилия Гюго по-французски пишется Hugo.


[Закрыть], первую букву фамилии Гюго. Да, он сумел очень прочно связать со своим именем представление об этом соборе, который является сердцем Франции. Но собор Парижской богоматери времен Гюго весьма отличался от того, каким вы его видите теперь. Некогда обе его массивные башни выступали из переплетения маленьких улиц. Рядом с церковью стоял монастырь Нотр-Дам, где у монахов были свои дома. Для духовенства XX века построили современный дом, удобный и безобразный; но если вы пойдете по улице Шануанесс и заглянете во дворы, то еще найдете несколько красивых особняков, которые воскресят для вас прошлое. Резные порталы, перила кованого железа запросто уживаются с клетками для птиц и развешанным для сушки бельем. В Париже, как и в Риме, вам понравится сочетание народной жизни с изысканностью старины.

Войдем в церковь. Большая роза, витражи высоких окон рассеивают торжественный церковный свет. Здесь Генрих IV слушал свою первую обедню; Боссюэ произнес надгробное слово великому Конде; здесь был коронован Наполеон. В Лувре вы увидите картину Давида, чуть излишне «официальную», но полную великолепных портретов, сохранившую для нас представление об этой необычной церемонии. Собор Нотр-Дам навсегда связан с историей Франции. Я видел в нем пышные похороны маршала Фоша, я слышал, как в его честь под этими сводами звучали трубы. Но самое лучшее воспоминание, которое хранит моя память о Нотр-Дам,– это спектакль на паперти «Мистерия Страстей Господних».

Химеры собора Парижской богоматери

Происходило это при свете прожекторов, перед двадцатитысячной толпой парижан, внезапно перенесенных в прошлое своего города. Наивный язык, нерифмованные стихи были те же, что пять веков назад умиляли их предков; декорацией служил собор Нотр-Дам – свидетель этого прошлого; ангел Света со сверкающим мечом в руке появился на верхушке одной из башен; витражи внезапно осветились изнутри; большие органы откликнулись на пение хоров. И вдруг общее волнение охватило толпу. Все эти французы, левые и правые, богачи и бедняки, верующие и безбожники, вспомнили о великих делах, сотворенных вместе, и о деяниях бога среди них. И старый поэт, как говорил Пеги, привел «Всю паству одесную Отца».

Малый мост соединяет левый берег Сены с островом Сите

Гюбер Робер. Ворота Сен-Дени. Ок. 1780.

Остальная часть Сите принадлежит лицам судейского звания. То, что некогда было дворцом королей Меровингов, затем первых Капетингов, продолжают называть «дворцом». От этой крепости остались черные башни Консьержери, купающиеся в Сене. Печальные и страшные, они вызывают в памяти пытки, ужас, несправедливости правосудия, жестокость королей и народов. Тут же св. Людовик соорудил часовню Сент-Шапель, чтобы хранить терновый венец. Вы увидите подлинное чудо готического искусства, здание прозрачной легкости, где нагрузка распределена так мудро, что ничем не обремененные стены сверкают, точно драгоценности. Но чудо это в плохой оправе: дворец Суда приземист и безобразен. Надо, чтобы какой-нибудь друг адвокат показал вам все его закоулки и ввел бы вас в сферу деятельности этой корпорации, играющей такую большую роль во французской жизни. Я предпочел бы показать вам два моих любимых дома – те, что в конце острова замыкают площадь Дофина. Они из розового кирпича и тесаных белых камней, очень простые, но такие французские, что во время войны, вдали от моей страны, я мечтал о них каждую ночь как о символе всего того, что потерял.

Рыбаки на набережной Сены

По течению Сены

Сена для Парижа то же, что Пятое авеню для Нью-Йорка,– живая ось города, от которой располагаются кварталы. Нравы и предрассудки не разделяют, как это было в прошлом, левый и правый берега. Обитатели улицы де Варенн или улицы де Лилль в большинстве политически ближе к Пасси, чем к Монпарнасу. Однако существует все же дух левого берега. Когда Марсель Пруст в 1912 году представил Свана5*5
  * Персонаж романа Марселя Пруста «В поисках минувшего времени».


[Закрыть] в издательство журнала «Нувель ревю франсэз», говорили, что «этот дом левого берега отнесся с недоверием к писателю с правого берега». Почти все издатели живут на левом берегу. Студенты, профессора, художники чувствуют себя здесь дома. Между тем почти все театры, почти вся торговля предметами роскоши – на правом берегу. Театры «Гёте-Монпарнас», «Вье Коломбье», «Ла Ушетт» – исключения, не опровергающие правил.

Сент-Шапель

Париж, рожденный на острове Сены, рос поначалу вдоль берегов реки. И только значительно позднее, плотно зажатый между возвышенностями и рекой, город был вынужден пойти на приступ склонов, занять Мон де Мортир (Монмартр) и холм св. Женевьевы, а впоследствии – Шайо и холм Монсури. Филипп– Август был одним из первых наших градостроителей. О Париже– столице он очень заботился, приказав замостить две прилегающие к Сите улицы, которые до него были зловонными болотистыми тропинками. Именно он, Филипп-Август, увидев, что по сторонам Сите вырастают – на правом берегу деловой город, а на левом – город студентов, окружил крепостной стеной это тройное нагромождение и, чтобы защитить его, воздвиг на западе, в черте города, Луврскую башню – она-то и стала зарождением дворца, мимо которого мы только что прошли.

Лувр вам так же близок, как и Нотр-Дам, но здесь уже ваш наставник не Виктор Гюго, а Дюма-отец. Вы с тем же пристальным вниманием осмотрите и музей и дворец. Но я хочу вам напомнить, что он был вместе с особняком де Турнель и замками Луары) местопребыванием королей Франции, пока Людовик XIV не перевел двор в Версаль. В Лувре сохранились следы вкуса и стараний многих монархов. Но самым значительным было влияние Франциска I и Людовика XIV. Длинный фасад, мимо которого вы пройдете, напомнит вам итальянский дворец. Французы возвратились из Италии, зараженные новым искусством, которое в действительности было «возрождением» античного искусства. Лувр Пьера Леско – это греко-римское здание, украшенное итальянским орнаментом. Генрих IV соединил через Большую галерею, окна которой перед нами, Малую галерею Екатерины Медичи с Тюильри. «Мне кажется,– сказал Анатоль Франс,– нельзя быть полной посредственностью, если вы воспитываетесь на набережных Парижа, напротив Лувра и Тюильри, рядом с дворцом Мазарини и славной рекой Сеной, которая течет между башнями, башенками и шпицами колоколен».

Некогда в Лувре находились мастерские художников, квартиры придворных, караульные помещения. Ришелье разместил там Монетный двор и Королевскую типографию. Это был не дворец, а целый город. Оставалось закончить восточный фасад. Людовик XIV потребовал от Бернини проект, но он не был осуществлен. Потом поручил Перро возвести красивую колоннаду, которая стоит лицом к Сен-Жермен л'Оксерруа. По стилю она резко отличается от флорентийского Лувра эпохи Валуа. Признаюсь, что не вижу ничего плохого в этом несоответствии. Великая страна, у которой большое прошлое, строится последовательным наслаиванием цивилизации. В этом ее характер и ее сила. Почему не признать этого многообразия и почему бы зданию, которое росло веками, не сохранить следы его происхождения?

Лувр

Пересечем теперь мост Искусств. Этот мост приведет нас к полукруглому зданию, в центре которого возвышается купол. Это здание было сначала дворцом Мазарини, потом Коллежем Четырех Наций, теперь это Институт Франции, под знаменитым куполом которого находятся пять академий. В день приема в члены Французской Академии я поведу вас в маленький скромный зал, где в торжественных случаях теснятся все сановники государства, вся слава Франции. Вам скажут, что Французская Академия несовершенна и неполна, что в ней отсутствуют великие писатели, что иногда избирают людей, чьи литературные произведения ничтожны. Вы ответите, что все, созданное человеком, несовершенно, что если Академия и забыла о нескольких гениальных людях, то собрала она гораздо больше; что ее основатель не предназначал ее исключительно для писателей; что ее традиция, имеющая трехвековую давность, требует выбирать академиков среди прелатов, военных, дипломатов и если находит, то и среди государственных деятелей. Вы услышите насмешки молодежи по адресу Академии, но ведь насмехаются лишь над тем, что уважают. Можно критиковать идею, будто литература, наука и искусство принадлежат государству, но «эта идея свойственна, как говорил Ренан, самой сущности французского духа».

На обоих берегах вдоль всей набережной вы увидите ларьки букинистов. Вы этого ждали: они составляют часть Парижа вашей мечты. Обычай раскладывать книги на парапетах восходит к XVII веку. Напрасно Людовик XIV, а за ним и барон Османн хотели изгнать букинистов, чтобы сделать линии каменных набережных более четкими; привилегия букинистов пережила все принудительные указы. «Согласимся с тем,– сказал Анатоль Франс,– что так как Сена – подлинная река славы, то выставленные на набережных ларьки с книгами достойно венчают ее…»

Букинисты на набережной

Витрины на улице Бонапарта

Почему рыться среди книг здесь доставляет больше удовольствия, чем в другом месте? Может быть, здесь можно сделать удивительные открытия? Приобрести за несколько франков редчайшие издания? Это бывает как исключение. Нет, скорее, потому, что букинисты, будь то старая женщина в черной шали, сидящая на складном стуле с грелкой у ног, или старик в изношенном пальто с поднятым воротником, одновременно живописны и сведущи. А главное потому, что за этими обложками с романтическими иллюстрациями видно сквозь оголенные деревья чистое и нежное небо Иль-де-Франс.

Один из коней Марли

Площадь Согласия ночью

Двор Дома Инвалидов

Чтобы найти книги и забавные безделушки, мы, если не возражаете, вновь поднимемся на улицу Бонапарта и спустимся по улице де Сен-Пер. Это улицы неожиданностей, улицы старинные и вольные. Витрины здесь восхищают своей небрежностью и простотой. Иногда среди табакерок с миниатюрами (дама в напудренном парике, кавалер ордена св. духа) и бесчисленных бюстов Марии-Антуанетты может затеряться какой-нибудь шедевр. Из запыленной папки торговец автографами извлекает паспорт Гвиччиоли, последней любовницы Байрона, подписанный послом Франции в Риме – Шатобрианом. Такие находки вознаграждают за труды. Помню о моей радости, когда я, о чудо, нашел на набережной Жевр комплект «Либерала», издававшегося в Италии Шелли и Ли Хантом, снабженного резкими отзывами Хогга, строгого друга обоих авторов.

Выйдя за пределы ныне упраздненного вокзала д'Орсэ на левом берегу и сада Тюильри на правом берегу, мы дойдем до Бурбонского дворца и до площади де ла Конкорд. На ходу обратите внимание на террасу де Фейан, музей Жё де Пом, посвященный импрессионистам, изобилующий шедеврами. Но вот и площадь де ла Конкорд. Остановимся. Нотр-Дам был нашим первым километром; площадь де ла Конкорд – вторым. Почему она кажется нам такой красивой? Из-за расставленных на ней весьма причудливых памятников? Обелиск Луксор в центре не отличается от всех остальных. Статуи городов величественны и банальны, хотя та, что изображает Страсбург, для которой позировала Жюльетта Друэ (возлюбленная скульптора Прадье, а затем в течение пятидесяти лет подруга Виктора Гюго), волнует французов воспоминанием о черной траурной вуали, под которой эта женщина долго казалась воплощением печали. Бронзовые канделябры – не более чем канделябры, и фонтаны – не болер чем фонтаны. Но весь ансамбль этого городского пейзажа – единственный в мире. Налево от вас – Елисейские поля, доходящие до Триумфальной арки; направо – листва Тюильри, обрамляющая Карусель и Лувр; перед вами два прекрасных дворца Габриэля развертывают свои колоннады, между которыми широкая и прямая улица Рояль открывает другие далекие колонны, а именно – Мадлен. Есть что-то прекрасное и законченное в этом упорядоченном размахе. Вы спрашиваете: «Почему площадь называется Конкорд?» Сначала она называлась площадью Людовика XV. Там была знаменитая статуя Любимца6*6
  * Льстивое прозвище, данное Людовику XV придворными.


[Закрыть]: «Добродетели пешком, Порок на лошади». Затем площадь стала площадью Революции, на ней были гильотинированы Людовик XVI и Мария-Антуанетта. Потом наступило время примирения, забвения и прощения. Слово «согласие» 7*7
  ** По-французски согласие – конкорд.


[Закрыть] казалось подходящим для выражения этих чувств. Это было пожелание.

Эйфелева башня

Если мы возобновим прогулку на пароходике, то проплывем между проспектом Альберта I (правый берег) и набережной д'Орсэ (левый берег). Будучи близко знакомой с господином де Норпуа 8*8
  *** Дипломат– персонаж романа Марселя Пруста «В поисках минувшего времени».


[Закрыть], вы знаете, что словом «набережная» во Франции чуть фамильярно называют Министерство иностранных дел. С этой же стороны вы обнаружите площадь Инвалидов, а в глубине – здание, созданное Мансаром. Надеюсь, у вас вырвется крик восхищения, так как в моих глазах этот памятник представляет самую сущность французского искусства. Его длинный фасад так же великолепен, как колоннада Лувра. Таинственно отступающий вглубь купол, соединение в нем зеленоватой бронзы и золота, очарование украшающих его трофеев – все это объединяется, чтобы придать зданию и своеобразие и классическое совершенство. Если вы войдете в него с другой стороны, через церковь, купол покажется вам менее загадочным, но могилы Наполеона, герцога Рейхштадтского, Фоша повергнут вас в меланхолическую грусть. Здесь опять нужен Гюго:

«Когда под сводами ребенок малый дышит,

То с бою взятые знамена вздох колышет,

Как будто ветер гнет несжатые хлеба.

Когда заплачет он, ему ответит грозно

Чудовищных мортир сочувственная бронза,

Завоет, загудит их мощная труба…»

Дворец Шайо, сооруженный на месте прежнего дворца Трокадеро

Вы увидите, как красивы все эти истерзанные знамена, когда по случаю свадьбы или пышных похорон какого-нибудь героя идет служба в церкви для воинов – Сен-Луи дез Инвалид.

Я вам разрешаю мельком взглянуть направо, где расположены Большой и Малый дворцы. После 1900 года, во времена, когда архитектура не отличалась красотой, Париж должен был принять наследие Всемирной выставки. Содержимое более ценно, чем само здание. Вы увидите в Малом дворце чудесную выставку французского искусства. Следующая остановка приведет вас к «гвоздю» выставки 1889 года – Эйфелевой башне. Эта мачта беспроволочного телеграфа для великанов ни красива, ни безобразна. Это – железный остов, дерзость и размер которого сделали его известным всему миру. Будет жаль, если башня исчезнет, потому что наши посетители знают о ней и хотят ее видеть. Вы тоже были бы изумлены, не найдя ее. К тому же, если вы в один прекрасный день подниметесь на нее, она поможет вам ясно понять топографию Парижа, лежащего вдоль реки и цепляющегося за холмы. Спустившись с башни, вы будете созерцать под этой железной аркой сады Марсова поля и Эколь милитер. Это здание Габриэля можно показать вам даже после Дома Инвалидов. Здесь XVIII век с честью выдерживает сравнение с XVII, потому что Габриэль умеет быть утонченным, не впадая в претенциозность.

А теперь оглянитесь. Правый берег совсем не такой, каким он был во времена моей молодости. Тогда на вершине холма Шайо мы видели ужасный памятник – Трокадеро. По милости богов, гениальный архитектор Карлю изобрел способ пробить брешь: он взорвал две оскорблявшие глаз башни, загримировал выгнутые боковые крылья, обратив их в благопристойные современные музеи, и таким образом открыл прекрасный вид на Сену, на сады Марсова поля и на весь левобережный Париж. Здесь мы могли бы закончить нашу прогулку и, вероятно, должны были бы, потому что Дом Инвалидов, Эколь милитер и панорама, открывающаяся с вершины холма Шайо, создают картину более совершенную, нежели та, которую в этом месте открывают нам берега Сены. Отправляясь через Пасси и Отей в направлении к Биянкуру, вы сможете осмотреть место соединения жилых и промышленных районов Парижа, и я настаиваю на вашем посещении заводов Рено. Конечно, очень хорошо восхищаться историей Франции, ее литературой и искусством, но не следует забывать деятельную Францию наших дней, способную вести борьбу на своей земле с мощными промышленными государствами. И кроме того, вы увидите в мастерских Биянкура странных роботов, они напомнят вам картины Фернана Леже. Франция едина, и ее искусство питает сама жизнь.

Площадь Звезды