Текст книги "Осеннее преступление"

Автор книги: Андерс де ла Мотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Глава 6
28 августа 1990 года

Мари изобразила глубокую затяжку – Карина дала ей сигарету. Красные “Принс” были слишком крепкими, но за годы, проведенные в компании курильщиков, Мари научилась делать вид, что курит. То же касалось алкоголя. Обычно она растягивала бокал вина как можно дольше и наполняла снова только наполовину. А потом ходила с оставшейся каплей весь вечер, что избавляло ее от сплетен об излишней правильности. Про этот мухлеж знала только Карина, но та никому не выдавала ее тайны.

Когда начало темнеть, Алекс развел костер. Высокие поначалу языки пламени отбрасывали тени на деревья и скалы, но потом огонь стал ровнее. Бруно, как всегда, захватил из ресторана решетку для гриля, и Алекс помог ему приладить ее над углями. Мари, Карина и Симон тем временем раскатывали подстилки. Камни еще хранили солнечное тепло, но воздух, по мере того как сгущалась темнота, становился сырым и холодным. Вскоре все, кроме Алекса, натянули джинсы и куртки.

– Поспорим с осенью! – рассмеялся Алекс, открывая очередную банку пива.

Мари налила себе и Карине красного вина в пластиковые стаканчики.

– Ну, как прошел день? – спросил Бруно. Спросил вроде как всех, но Мари отметила, что он взглянул на нее.

– Хреново. – Карина с шиком выпустила сигаретный дым из ноздрей – у Мари никогда так не получалось. – Оке приперся домой пьяный около четырех, разбудил нас с мамой. И началось. – Она презрительно закатила глаза – как всегда, когда говорила об отце. – Я по дороге на работу отвезла малявок к бабушке, так что они ничего не слышали. Потом покормила старичков, вымыла туалеты и поменяла подгузники – все за грошовую зарплату. Еще один славный денек из жизни Педерсенов. – Карина скорчила язвительную гримасу и затянулась.

Кажется, Бруно уже раскаялся, что спросил; Мари стало почти жаль его. К тому же в животе заурчало. На следующей неделе переезд, она собирала вещи и не успела пообедать. И теперь голод настиг ее. Чтобы заглушить его, Мари выпила немного вина.

– Твой маме бы на него в полицию заявить, – сказал Алекс, по голосу которого было ясно, что эта тема ему не нравится.

– Ну конечно, – процедила Карина. – Как будто это поможет. Да тут, в Неданосе, каждая собака знает, что Оке бьет мою маму.

– А твои старшие братья? – спросил Симон.

– У них своих проблем полно. – Карина покачала головой, бросила окурок в камни и отвела глаза. Мари знала почему. Все знали старших братьев Карины, все знали, что, чем бы они ни занимались, дел у них было полно, а что это за дела, никто не уточнял. Мари выпила еще вина и обнаружила, что стаканчик успел опустеть.

Когда поленья обуглились и стали бархатистосерыми, Бруно поджарил на решетке свинину со свежими овощами. Удивительно, как он всего за несколько минут соорудил целый праздничный ужин, но друзья уже столько раз это видели, что никто – по привычке – не реагировал. Однако сегодня Мари решила внести разнообразие.

– Как вкусно пахнет, Бруно, – сказала она. – Вот это да! – Наверное, дело было в голоде и в вине, которое она так опрометчиво пила на пустой желудок. Как бы то ни было, комплимент, кажется, обрадовал и смутил Бруно. Мари знала, почему он покраснел. Симон намекал, что Бруно интересуется ею; она ответного интереса не чувствовала, но это откровение все же обрадовало ее. Ей начинала надоедать предсказуемая роль “дурнушки-наперсницы-красотки”, которую она играла с начальной школы. Приятно, оказывается, когда на тебя есть спрос, что кто-то предпочел тебя красотке Карине Педерсен, даже если этот кто-то просто старый добрый Бруно Сорди.

– Friends forever[13]13
  Друзья навеки (англ.).


[Закрыть], – провозгласил Алекс и поднял банку. – Что бы ни случилось, да?

– Вот! – Карина до краев наполнила стаканчик Мари красным вином. Полный стакан. Если Мари выпьет его весь, то изрядно превысит свою обычную дозу. Но сегодня же не обычный вечер. Последнее летнее купанье – традиция, которую Алекс придумал, когда им было по тринадцать, и которую они соблюдали каждое следующее лето. Во всяком случае до этого года. И вот лето 1990 года осталось позади, как и экзамен на аттестат зрелости, и Мари радовало щекочущее предвкушение. Жизнь начинается по-настоящему. Она чокнулась с остальными и отпила вина, потом еще. Ощутила, как приятное тепло растекается по телу.

Наевшись, все пятеро растянулись на подстилках, довольные нарастающим опьянением и глядя в ночное небо. Прямо над ними сияли звезды, но на востоке начинали собираться облака. Плотная темная пелена медленно ползла к гряде и маленькой каменоломне. Симон выключил магнитофон, подбросил в огонь еще пару поленьев и потянулся к гитаре. Привалился спиной к валуну и взял несколько аккордов. Мари отметила, что Карина положила голову Алексу на грудь, они курили одну сигарету на двоих, а это означало, что недавняя ссора забыта. Мари привыкла, что они вечно препираются, но ей казалось, что в последние полгода ссоры участились. Иногда Карина намекала, что подумывает, не положить ли всему этому конец. Порвать с Алексом по-настоящему, а не как раньше, когда расставания были частью игры. Карина до сих пор не предложила поменяться местами, чтобы ей с Алексом спать в одной палатке. И не потому, что Мари в этом году согласилась бы на такое. Оказаться им с Бруно в одной палатке – значит подать ему совершенно неверный знак.

Бруно расстелил свою подстилку рядом с Мари. Она попробовала представить себя с ним, но у нее ничего не вышло. Она, Бруно, Карина и Алекс знали друг друга с детского сада. А Симона она знала еще дольше. На одной из самых старых пожелтевших фотографий из семейного альбома они были младенцами. Лежали в одной кроватке, а их мамы, Элисабет и Эбба Видье, стояли позади них принаряженные. Они с Симоном двоюродные брат и сестра, а по ощущениям – родные. И все же Мари проще было представить себя наедине с Симоном, чем с Бруно. Милым, предсказуемым Бруно.

– Эх, лучше, чем сейчас, уже не будет, – вздохнул Алекс. Он глубоко затянулся и передал сигарету Карине. Симон наигрывал на гитаре. Тихие аккорды смешивались с потрескиванием костра. Внезапно из леса донесся звук, и Карина выпрямилась.

– Что это, ветка хрустнула? – встревоженно спросила она.

Бруно поднялся и некоторое время высматривал что-то среди деревьев.

– Косуля, – сказал он. – Или олень.

Карина, кажется, успокоилась и снова положила голову Алексу на грудь. Бруно сел на подстилку, на этот раз ближе к Мари. Смущенно улыбнулся, встретив ее взгляд. Мари подумала, что следовало бы, наверное, пресечь это сближение. Но она опьянела и сегодня вечером позволит себе и пить вино, и принимать его восхищение. Всего через несколько недель они с Симоном будут жить в квартире в центре Лунда. Она уже устроила себе частичную занятость – работу в штаб-квартире партии в Мальмё. Ей, конечно, помогло, что она дочь Бенгта Андерсона, но она не собиралась испытывать угрызения совести по этому поводу. План совершенно прозрачный: стенографировать на собраниях и варить кофе те несколько лет, что она будет грызть гранит науки. Сдать выпускные экзамены и стать новым именем с правильными партийными связями и родословной. Пару лет набираться ума-разума, участвуя в местной политической жизни, а потом, как раз к 2000 году, двинуться в риксдаг. Как заманчиво звучит: начало двухтысячных. Не какие-нибудь унылые девяностые, а – двухтысячные. Будущее.

Симон заиграл что-то другое, тихонько подпевая на припеве. Когда Симон брал в руки гитару, общее настроение как-то менялось. Они взрослели, и по мере их взросления это становилось все более очевидным.

– А вы думали, – сказала Карина, прервав размышления Мари, – что сегодня вечером мы, может быть, в последний раз вместе?

– Ключевое слово – “может быть”, – сказал Симон, не переставая играть. – Я собираюсь влезть в спальник, не раздеваясь. Вы знаете, как я отношусь к палаткам.

– Я не это имела в виду. – Карина затянулась.

– А что ты имела в виду, детка? – Алекс потянулся за сигаретой, но Карина сделала вид, что не поняла его жеста.

– Что мы тут сидим, может быть, вообще в последний раз, – грустно проговорила она. – Алексу через две недели лоб забреют.

– Это называется – проходить военную службу, – перебил он, но Карина пропустила его слова мимо ушей.

– А Мари и Симон уедут в Лунд.

– В следующий вторник, – подтвердила Мари. – Кстати, Симон, ты все еще не подписал контракт на квартиру.

Симон промолчал, и Мари разозлилась. Вот всегда он так – вечно опаздывает, вечно тянет до последнего.

– Найти общежитие студенту в Лунде почти невозможно, – раздраженно сказала она. – А квартиру еще труднее. Папа на столько рычагов нажал, чтобы нам эту устроить. – Мари повернулась к Симону, чтобы он уж точно услышал. – И смотри не напутай ничего. Завтра я к тебе заеду, и мы со всем разберемся, ладно?

– Угу, – промычал Симон, не отрывая взгляда от струн.

Мари выпила еще вина, обнаружила, что стаканчик пуст, и потянулась за бутылкой.

– Вы трое в любом случае уедете, – продолжила Карина. – Останемся только я, Бруно и осточертевший Неданос. Жопа мира.

– Ну и что? – запротестовал Бруно. – У меня есть планы. У тебя ведь тоже?

– Ну, – буркнула Карина.

– Планы? Какие у тебя планы, детка? – Алекс как будто развеселился. Карина глубоко затянулась.

– Никуда не поступлю, буду работать официанткой на Ибице, да хоть au pair, если найду место. Что угодно, лишь бы убраться подальше отсюда.

– Детка, – сказал Алекс, – мы же уже все обсудили. Пока я в армии, ты берешь полную занятость в доме престарелых. Если все будет нормально, мы следующим летом смотаемся на Крит, если это не пойдет вразрез с моим графиком соревнований.

– Или я уберусь отсюда без тебя. Хоть сейчас. От Оке и мамы, от твоих родителей, от всех, кто косо на меня смотрит. На хрен эту дыру, где самое главное – быть как все.

– Да, детка, конечно… – Алекс снисходительно погладил Карину по волосам, но она оттолкнула его руку. И вдруг выпрямилась.

– Слышали?

– Что? – спросили Мари и Бруно почти хором. Гитара Симона стихла.

– Что на этот раз? – рассмеялся Алекс. – Опять олень-людоед?

– Ш-ш! – Карина встала и стала всматриваться в направлении разворотного круга.

Там, среди деревьев, прыгала, приближаясь, одна-единственная фара, за светом тянулся глухой рокот мотора. Этот звук почему-то заставил Мари вздрогнуть.

Глава 7
Осень 2017 года

Первый день, который Анна провела в полицейской форме, пришелся на 25 июня 1994 года. Она до сих пор помнила, как нервничала, как зудела кожа под воротничком рубашки, как непривычно давил на бедра пояс с кобурой. Как она поняла, что все остальные на планерке знают друг друга вдоль и поперек. Знают чужие сильные и слабые стороны, знают, что нужно, чтобы работать вместе. Все, кроме нее.

Сегодня Анна не сидела молча позади всех; сегодня она стояла перед коллегами, и все взгляды были направлены на нее. Но чувствовала она примерно то же, что и в свой первый день. Общим счетом двадцать шесть человек – вот и весь штат. Анна в отличие от Хокана не была прирожденным руководителем. Ее сильная сторона – умение слушать, а не говорить, поэтому свою речь она репетировала несколько недель.

– Ну, поприветствуем нашего нового начальника и мою преемницу, Анну Веспер. Добро пожаловать в Сконе, добро пожаловать в Неданос. – Хенри Морелль повернулся к Анне.

– Здравствуйте. – Анна постаралась встретиться взглядом по возможности с каждым. – Меня зовут, как сказал Хенри, Анна Веспер, мне сорок пять лет, и я приехала, как вы уже слышали, из Стокгольма, где служила комиссаром в отделе по расследованию тяжких преступлений. Последние семь лет. – Она вдохнула поглубже и продолжила гораздо медленнее: – Но не беспокойтесь, в детстве мне случалось проводить лето у родственников в Эстерлене, так что я понимаю по-сконски, хотя сама не говорю.

Анна улыбнулась, и ей в ответ улыбнулись двое полицейских помоложе. Прочие даже не попытались изобразить улыбку.

А я что говорил, напомнил ей Хокан. Юмор – это абсолютно не твое. Придерживайся лучше того, что у тебя хорошо получается, дурила!

Анна кашлянула и выключила Хокана. Вдохнуть поглубже, не торопиться. И упаси бог начать заикаться.

– Формально я приступаю в следующий понедельник. На этой неделе Хенри будет передавать мне дела. Еще я собираюсь совершить несколько выездов на патрульной машине, получше познакомиться с округом. Через две-три недели я надеюсь провести с каждым из вас рабочее собеседование, чтобы составить картину: каковы наши цели, с какими трудностями мы сталкиваемся и как мне – руководителю – лучше всего вас поддержать.

Последней формулировкой Анна осталась особенно довольна. Тирада из курса для управленцев, который она успела пройти, накрепко засела у нее в голове. Дальше Анна пустилась рассказывать, что у нее есть шестнадцатилетняя дочь, которую зовут Агнес и которая недавно поступила в гимназию и мечтает стать фотографом. Закончила она, ни разу не заикнувшись, сообщением, как ей не терпится поработать со всеми, кто собрался в кабинете. Когда она замолчала, Морелль вежливо похлопал.

– Спасибо, Анна. Я уверен, что собравшиеся сделают все возможное, чтобы смена руководства прошла как можно глаже. Я передаю слово Йенсу и заодно напоминаю, что официальная передача руля – в пятницу во второй половине дня, в здании муниципалитета. Вам известно, как я отношусь к подобным представлениям, так что буду рад видеть пару знакомых лиц среди толпы костюмов.

Шутку Морелля приняли гораздо лучше, чем ее собственную. Он подождал, пока все отсмеются, и повернулся к мужчине в форме, сидевшему в первом ряду.

– Ну вот, Йенс. Тебе слово.

Йенс Фриберг поднялся, подождал, пока Анна и Морелль сядут, и раскрыл черную папку, которую до этого держал под мышкой. Фриберг оказался ее ровесником, мускулистым и жилистым – ей такие нравились. Серые, как у Хокана, глаза, но без того особого мерцания, из-за которого злиться на Хокана было так трудно. Коротко стриженные темные волосы, форменная рубашка сидит как влитая, на груди и спине – заломы, американские армейские ботинки начищены до блеска. Анна поискала другие видовые признаки. Большие водолазные часы, два запасных магазина и наручники на ремне с кобурой. Универсальная кобура на ножном ремне – из такой можно выхватить пистолет мгновенно. Анна поймала себя на размышлениях о том, есть ли у него армейские татуировки. Пятьдесят на пятьдесят, что есть. Шансы повысились до шестидесяти процентов, не успел Фриберг заговорить. Анне стало смешно. – Доброе утро. Выходные прошли следующим образом…

Анна много раз встречала мужчин вроде Фриберга. Хокан про таких говорил: полицейские образца “Tom of Finland”. Смех подавить не удалось, и Анна улыбнулась. Сказалось запоздалое облегчение по поводу того, что она одолела свою речь без заикания; Анна уставилась в пол и быстро согнала улыбку с лица. Выждав несколько секунд, снова подняла глаза, пытаясь понять, заметил Фриберг что-нибудь или нет, но по его сосредоточенному лицу ничего нельзя было понять.

Представив Анну будущим коллегам, Морелль повел ее по полицейскому участку. Здание оказалось больше, чем она ожидала: раздевалка, архив, гараж, спортзал в подвале, на первом этаже – стойка секретаря, камера предварительного задержания и кабинет для совещаний. Офисное помещение со стеклянными стенами на втором этаже. Анна разглядела большой письменный стол и стены, увешанные фотографиями. Наверное, это служебный кабинет Морелля, который скоро станет ее кабинетом. Морелль показал ей уголок для перерывов на кофе и представил следователей, сидевших в коридоре. А потом открыл дальнюю дверь в торце коридора:

– Ну, вот и ваш кабинет.

Просторное пустынное помещение, воздух слегка затхлый. Пустые стеллажи, полпачки копировальной бумаги, компьютерное кресло с подлокотниками, старые кнопочные телефоны. Одно жалюзи перекосилось на манер веера. Окна выходили на парковку и гаражный пандус.

– Я думала, что буду работать в вашем служебном кабинете, – удивилась Анна.

– Об этом я и хотел с вами поговорить. Понимаете, полицейская академия попросила меня обновить кое-какой их учебный материал. В смысле – руководство, набор персонала, всякое такое. – Морелль улыбнулся, голос у него был все такой же дружелюбный. – Полицеймейстер дал добро, так что я остаюсь в участке и хотел спросить вас, не сохранить ли мне за собой свой старый кабинет, простоты ради. Это всего на несколько месяцев, полгода максимум.

Вопрос поставил Анну в тупик. Морелль продолжал по-отечески приветливо смотреть на нее. Сейчас он – ее единственный союзник. Поэтому Анна пошла по пути наименьшего сопротивления.

– Конечно, не вопрос.

– Вот спасибо, – улыбнулся он. – Я правда очень признателен. Может быть, пообедаем вместе? Тут за углом есть хороший ресторан.

Заведение, несмотря на мрачноватый интерьер, оказалось действительно хорошим итальянским рестораном. Меню без обычных орфографических ошибок, никакой кебаб-пиццы, паста al dente в самый раз, нежная. Когда Морелль представил хозяина заведения, Анна сразу поняла, в чем дело.

– Фабрицио Сорди, но здесь все зовут меня Фаббе. – Сорди отлично говорил по-шведски, точнее – по-сконски, но с типично итальянской интонацией. Темные волосы, очки; возраст и телосложение – как у Морелля, только хозяин ресторана на две головы ниже.

– Фаббе, как многие другие, приехал сюда в шестьдесят первом, работать на “Glarea”. Но его таланты на гравийном производстве не пригодились. Остальное расскажи сам! – Морелль ободряюще похлопал Сорди по плечу.

– В шестидесятые еда в Швеции была просто несъедобная. Красная фасоль и гороховый суп. Ананас и ветчина из банки. Приходилось просить родных, чтобы мне из Италии присылали пасту и оливковое масло. – Фаббе взмахнул рукой. – Я мыл тут посуду по выходным, подрабатывал, а потом повар допустил меня к плите. Он был питух, так что к плите я попадал все чаще.

Местное словечко – по ее предположениям, оно означало “алкаш” – прозвучало в устах коротышки так сочно, что Анна улыбнулась.

– В семьдесят пятом владелец надумал продавать ресторан, – продолжал Сорди. – Так что я собрал все, что у меня было, и вложился. Мои мальчишки, считай, выросли здесь. Умение готовить у них в крови. Мой старший, Данте, – су-шеф в Копенгагене, в “Номе”. Две мишленовские звезды!

Морелль снова похлопал его по плечу. Коротышка едва не лопался от гордости.

– Значит, это он приготовил? – Анна указала на свою тарелку.

– Нет, это мой младший, Бруно.

– Ах вот как. Передайте ему, что очень вкусно. Ottimo[14]14
  Великолепно! (итал.).


[Закрыть]!

– Tu parli italiano. – Улыбка Фаббе стала еще шире. – Brava![15]15
  Ты говоришь по-итальянски. Молодец/ (итал.).


[Закрыть]

– Совсем чуть-чуть. Я почти все забыла, – сказала Анна по-итальянски, а потом переключилась на родной язык. – В начале девяностых я полгода училась во Флоренции. А потом обнаружила, что хочу служить в полиции.

– Ты отлично говоришь, – рассмеялся Фаббе. – Погоди-ка. Бруно! Бруно!

Его громогласный призыв заставил остальных гостей поднять глаза. Из двери в дальнем конце комнаты выглянул мужчина в поварской форме. Фаббе замахал ему.

– Бруно, поди сюда, поздоровайся. Это Анна Веспер, наше новое полицейское начальство. Она жила в Firenze[16]16
  Флоренция (итал.).


[Закрыть] и говорит по-итальянски.

Мужчина протянул Анне руку. Примерно ее ровесник, во многом – более худая версия отца. Наметилась лысина на лбу, линия рта отцовская, но глаза серьезнее и без морщинок от смеха.

– Бруно Сорди, – представился он.

– Здравствуйте, Бруно. Паста невероятно вкусная.

– Спасибо! – Бруно коротко улыбнулся и кивнул на отца. – А вот мой итальянский, к сожалению, так себе. Папа уже рассказывал, как он мыл посуду за весь ресторан?

– Только что.

– И вы слышали, что мой брат – мишленовский повар?

Анна кивнула.

– Тогда мне, увы, нечего добавить. – Бруно криво улыбнулся. – Я всего лишь повар в местном ресторанчике, и меня ждет кухня. Так что прошу прощения…

– Как Мари? – несколько торопливо спросил Морелль, словно не желая, чтобы Бруно так скоро уходил.

– Спасибо, нормально. Они с Бенгтом в Стокгольме, на встрече. Ты же ее знаешь. Хлопот полон рот. Неданос без нее не выживет. – Он сделал жест – не то шутка, не то отчаяние.

– Я слышал от Алекса, что с финансированием разобрались, – сказал Морелль. – Когда рассчитываете снова взяться за дело?

– Поглядим. – Бруно покосился на отца. – Надеюсь, что скоро.

– Бруно женат на Мари, дочери Бенгта Андерсона, она муниципальный советник. – Морелль повернулся к Анне. – У них еще “Bed and Breakfast” в доме, где выросла Мари, на гряде. Но у них большие планы. Конференц-центр, спа, ресторан для гурманов. Фирма Алекса готова сотворить чудо. С таким прибавлением Неданос уж точно окажется на карте, верно?

– Ну, будем надеяться. – Бруно как будто смутился. – Мне пора на кухню. Рад был познакомиться, Анна, и здорово, что вам все понравилось. Мы наверняка еще увидимся. – Бруно кивнул отцу, Мореллю и побрел на кухню.

– Хороший парень, – сказала Анна Фаббе, в основном потому, что думала, что он ждет от нее каких-то слов. – Ты, наверное, гордишься своими детьми.

– Они все хорошие. – Хозяин ресторана кивнул. – Бруно, Мари, Алекс. Все.

Они с Мореллем переглянулись, и Анна не сумела истолковать этот взгляд. У нее появилось ощущение, что прямо у нее на глазах разыгрывается какой-то спектакль. Но зачем?