Текст книги "Король северного ветра"

Автор книги: Анатолий Бочаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Лорд Гайвен, – если невозмутимость Эдварда Фэринтайна и можно было поколебать, то не подобным образом, – мой офицер, – Гленан как раз подобрал оружие и хмуро глядел на Ретвальда, – был вправе уладить дело чести. Я не счел нужным препятствовать.

– Вы первый день в моем замке, Фэринтайн, но ведете себя здесь так, будто он ваш. Не делайте так больше.

– Мой муж, – выступила вперед Кэран, – понимает ваше предостережение, милорд. Простите нас. Мы поступили опрометчиво.

– Это я вижу. Я пришлю сюда слуг, они покажут вам ваши покои. Надеюсь, вы не опоздаете к ужину. Что касается аудиенции, о которой вы просили – завтра я выберу, на какой день наступающей недели ее назначить. Сэр Блейр, пойдемте, вы мне понадобитесь, – Гайвен развернулся на каблуках, все также не смотря в сторону Артура, и направился к выходу.

– Лорд Гайвен, – теперь спокойный голос Кэран стал настойчивым, – разговор, ради которого мы приехали сюда – действительно важен.

Король Иберлена остановился, не поворачивая головы. Постоял так с пол-минуты, будто о чем-то размышляя. Затем сказал:

– Госпожа Кэйвен, я правлю королевством, которое готово обрушиться в Бездну. Вот это – действительно важно для меня. Каждый день моего внимания просят люди, желающие поговорить со мной о делах армии, торговли или политики. Моего внимания ждут лорды, магистраты и купцы, я решаю дела городов, аристократов и крестьян. И не решай я их – это государство уже к середине лета сгорело бы дотла. Я верю, что дело, с которым вы сюда приехали – имеет значение. Как имеет значение и сотня других дел. Я пришлю человека, когда буду готов вас выслушать, – сопровождаемый Блейром, Гайвен скрылся, и двухстворчатые двери захлопнулись за ним.

– Последний раз меня так отчитывал Хендрик, – пробормотал Фэринтайн недовольно.

– Мы в самом деле поступили неосмотрительно, – взяла его за ладонь Кэран. – Это его замок, и он ведет войну. Словами сейчас, не сталью – но суть для него не меняется. Нам важно не стать врагами на этой войне.

– Это я понимаю. Гленан, ты как? Хорошо тебя отделал этот юнец?

– Я в порядке, – проворчал капитан. – Свой долг я выполнил, остальное неважно.

– Твой долг едва не заставил нас сегодня же возвращаться домой. Так что не совершай больше подобных глупостей, дорогой наследник.

Пока эринландцы переговаривались, Артур тихонько отошел от них и сел на подоконник. Думать о произошедшем не хотелось – но все равно думалось. За последние месяцы молодой Айтверн старался не вспоминать о магии, а теперь она вспомнила о нем сама. Он не знал доподлинно точно, о чем иностранные гости вознамерились беседовать с Гайвеном, но видел, что тот к разговору не готов. Последнее время от Гайвена сложно было чего-то добиться и в разговорах о каких-то обычных, земных материях – что уж тут о магии говорить. Все больше у Айтверна складывалось впечатление, что его государь замыкается в себе, перестав доверять кому-либо. Еще весной наследник Ретвальдов таким не был. Артур запомнил Гайвена порывистым, немного даже горячным юношей – никак не этим ледяным правителем, в которого Ретвальд теперь с каждым днем обращался. Что-то случилось на Горелых Холмах, нечто большее, чем просто пробуждение древних сил – это что-то изменило Гайвена.

– Смакуешь победу? – спросила Кэмерон, присаживаясь рядом с Артуром.

– Тоже мне победа, – проворчал юноша. – По-хорошему, я бы проиграл, если б этот, как говорит ваша Кэран, колдовской дар мне не помог. Меня учили драться на мечах. Не чарам. В таких вещах я мало что понимаю. Вы хоть не волшебница, я надеюсь?

Вдовствующая королева Эринланда улыбнулась – неожиданно беспечно:

– Во мне нет ни грана волшебства. Кэран отдельно проверяла это. С тех пор, как Эдвард ее подобрал, она так и одержима мыслью найти еще одаренных. Эдварда она обучила всему, что знала сама – а потом он начал делать такие вещи, каких Кэран и сама прежде не видела. Гленаном они пытались заниматься сообща, он Эдварду троюродный брат – но толку вышло немного. Древней крови в нем слишком мало, сказала Кэран. Ну а со мной их корабль и вовсе сел на мель. Колдовать я не могу. А вот драться на мечах – вполне. Показать тебе пару приемов, которые здешним бойцам не знакомы?

– Мне не доводилось получать прежде таких предложений от дамы.

Королева легкомысленно ткнула его кулаком в плечо:

– И не такие получишь, если не станешь бузить. Гленан вовсе не так силен. Просто у нас своя школа боя, у вас своя. Он вашу знает, ты нашу – видимо, нет. Выучишь несколько фокусов – и будешь хорош.

– Я услышал, лорд Эдвард назвал графа Кэбри наследником. Разве у него нету наследников более близких? Я имею в виду, допустим, детей?

Кэмерон на секунду отвернулась. Потом сказала, глядя в пол:

– Пять лет я была замужем за Хендриком, и за все те годы не родила ему ни дочери, ни сына. Двор говорил, мое чрево порчено, и от Хендрика требовали дать мне развод. Он уперся, сказал, что наследников у него два кузена, а меня он не бросит. Потом и Хендрик, и Гилмор, старший его кузен, погибли. Я отдала трон Эдварду, а тот нашел себе Кэран. Об этом в лицо им не болтай, если не хочешь, чтоб Эдвард правда свернул тебе шею, но за восемь лет ребенка у них тоже не получилось. Кэран говорит, дело не в нас, не во мне или в ней. Дело в Хендрике и Эдварде. Семя Фэринтайнов гаснет. Она не знает, почему. Будто сама их кровь ослабела. Эдвард не теряет надежды, но надежды этой мало. Он назначил наследником Гленана, у того сын и две дочки, а сам теперь просто не говорит об этом. И ты молчи.

– Я промолчу. Я не из болтливых, сударыня.

– Я заметила. Дерзок, но не болтлив. Я о тебе слышала.

– Я о вас тоже. Думаю, раньше, чем вы услышали обо мне.

– Пустые россказни, – Кэмерон тряхнула волосами. – Выйти один раз на войну и выжить всякий дурак может. Молве только дай придумать героя. Не существует никаких героев, Артур Айтверн. Я просто делала, что могла, как и все.

Пока Артур и Кэмерон разговаривали, в зал явился посланный Гайвеном лакей, сообщивший, что готов отвести господ в назначенные тем покои, дабы они могли подготовиться к ужину. Выслушав его, Эдвард Фэринтайн подошел к юноше:

– Ну, господин первый министр, здесь мы с вами до вечера расстанемся. Мы с моей королевой примем ванную погорячее да облачимся в придворные платья. Вас же, я так понимаю, ждут неотложные государственные дела?

– Нет у меня никаких государственных дел, и можете по этому поводу не насмехаться, лорд Фэринтайн. Но чем занять себя до вечера, я так уж и быть найду.

– Я думаю, – сказала Кэмерон Грейдан, – вы покажете мне как следует этот дворец, со всеми его значимыми и незначимыми местами. Я, может быть, всю жизнь мечтала посмотреть изнутри на Тимлейнский замок. Еще покойный муж рассказывал, как его возводили лучшие зодчие континента. Вы же не откажете мне в любезности вместе прогуляться по подобному чуду света, лорд Айтверн?

Королева смотрела на него внимательно и испытующе, черные волосы разметались по плечам, на тонких губах играла легкая, чуть насмешливая улыбка. Айтверн встретил взгляд Кэмерон прямо. Юноша соскочил с подоконника, коротко поклонился, приложив руку к груди:

– Я не был бы джентльменом, ответь я на подобную просьбу отказом. Можете считать, сегодня я весь ваш, госпожа.

Кэмерон рассмеялась, протягивая ему руки:

– Я уже почти разобралась в иберленском этикете. В его избыточности, точнее сказать.

Артур аккуратно принял ладони вдовствующей королевы в свои и помог ей встать.

* * *

Комнаты, куда слуга отвел Эдварда Фэринтайна и Кэран Кэйвен, могли считаться роскошными по любым, даже самым королевским меркам. Искусно вырезанная мебель и дорогие картины по стенам, фарфоровые статуэтки на полках и книги в изукрашенных драгоценными камнями переплетах, паркетный пол, выстланный дорогими коврами с востока. Декоры Тимлейнского дворца поражали своей роскошью, и Кэран каждый раз приходилось напоминать себе, что ее родной Эринланд в глазах большей части Срединных Земель – необразованная, неинтересная, небогатая, почти варварская страна. В представлении расхаживающих здесь высокомерных аристократов эринландцы – нищие дикари, с каким бы достоинством они не держались. Еще в приемной Кэран ловила на себе придирчивые, пренебрежительные взгляды разряженной в шелка и атлас местной знати. Таэрвернским дворянам было далеко до здешних скучающих франтов, а таэрвернский дворец по сравнению со здешним казался тусклым и серым.

– Интересно, – Эдвард швырнул дорожный плащ на обитое бархатом кресло, – апартаменты Клиффа недалеко от этих? Странно подумать, что теперь мы стали соседи. Нужно будет пригласить его вечером на бокал вина и посидеть по-дружески, раз выпала такая возможность.

– Это все, что занимает твои мысли сейчас, дорогой супруг? Ретвальд отказал нам в аудиенции.

– Не отказал, а перенес. Будет тебе дуться, Кэран. Мы правда составили не лучшее первое впечатление о себе – но что теперь локти кусать. Он нас примет, и никуда не денется. Мы, в конце концов, не захудалые помещики с каких-то лесных окраин. Ретвальду захотелось показать, что он тут хозяин. Задета его гордость, можно понять. День-два – и паренек образумится.

– Паренек… – Кэран сделала паузу, вспоминая, как выглядел и держался иберленский монарх. Прямая, негнущаяся осанка. Уверенные движения. Голос, почти лишенный эмоций. Глаза – как два осколка льда. Не так выглядят шестнадцатилетние юнцы и не так они себя ведут. – Я пыталась прощупать его, пока вы ругались – и не смогла. Он носит щит, Эдвард. У него не было наставника, и он только в мае впервые коснулся силы – но он носит щит. Как ты считаешь, где он научился этому?

Эдвард Фэринтайн подошел к столику, взял с него графин с водой и плеснул себе в кубок. Не спеша выпил.

– Всякое возможно, – сказал он. – Я тоже начинал колдовать без наставников – и кое-что смог. Айтверн тоже может. Грубовато, конечно, но учится сам. Возможно, юный лорд Гайвен прочел пару хороших книжек, что, может быть, все же хранятся здесь.

– Либо этому есть другое объяснение.

– Либо другое, – согласился Фэринтайн покладисто. – Всегда есть какое-то другое объяснение, сама знаешь. Нет смысла впадать в панику прямо сейчас. Мы приехали сюда, мы увидели, что небо тут пока не упало на землю. Уже хорошо. Теперь можно осмотреться и подумать. Выводы станем делать, когда у нас появится хоть какая-то для этих выводов пища.

Кэран прошлась по комнате. Тревога не отпускала ее. Последние месяцы выдались непростыми. Сначала в Таэрвернский замок явился гонец, доложивший о грянувшей на западе междоусобной войне и о наследнике дома Ретвальдов, что овладел забытыми силами своих предков. Затем были поспешные сборы и попытки понять, что же происходит в Тимлейне сейчас. Магия была возмущена, лишена покоя – будто прежнее ее равновесие оказалось нарушено.

Когда Кэран касалась энергетических потоков, ей казалось, некая грозовая туча собирается на закате – словно оттуда вот-вот грянет сметающий на своем пути даже горы шторм. Ей казалось, что само небо трясется. Раз за разом ей снились картины разрушения мира, после которых наследница Кэйвенов просыпалась с криком и в холодном поту, будя и заставляя спросонья хвататься за оружие Эдварда.

Сотню лет сила Ретвальдов была забыта – но теперь проснулась вновь, и что-то подсказывало эринландской волшебнице, что случившееся в битве на Горелых Холмах – это только начало. Кэран старалась пронзить, осмотреть Тимлейнский дворец своим особенным, магическим взором – но замок окружали тени, и нечто пугающее таилось среди этих теней.

Сотню лет назад странный человек по имени Бердарет Ретвальд явился в Иберлен из неведомых людям земель. Он сказал, что низвергнет Тарагонскую империю, грозившую поработить весь тогдашний цивилизованный мир – но взамен потребовал себе Серебряный Престол дома Карданов. На Борветонских полях чернокнижник один выступил против легиона южан – и сокрушил этот легион. Кэран едва представляла, какой силой нужно было обладать для подобного. Один маг мог справиться в бою с десятком вооруженных человек или даже с несколькими десятками – но чтобы испепелить в пламени сотни и обратить в паническое бегство тысячи, нужно было обладать немалым могуществом. Став королем Запада, Бердарет-Колдун больше не прибегал к своему могуществу, и не передал никаких знаний потомкам. Теперь эти знания вновь, сами собой пробудились у его отдаленного наследника – и кто мог доподлинно сказать, какую власть они ему принесут?

Кэран сама была воспитана в глуши и изгнании, восприняв от матери все сохраненные многими поколениями предков колдовские умения Древних. Она считала себя одним из последних прошедших настоящее обучение чародеев на этой земле – и не могла не приехать в Иберлен, узнав, что здешний государь тоже приобщился к забытым искусствам. Вот только некое чутье подсказывало супруге Эдварда Фэринтайна, что Гайвен Ретвальд – нечто большее, чем просто еще один волшебник, стремящийся возродить колдовское искусство в давно отрекшемся от него мире.

Было в Гайвене нечто еще – нечто пугающее и непонятное. Когда Кэран видела те странные сны, молодой Ретвальд иногда являлся ей в них, еще прежде, чем сегодня она увидела его наяву – и в этих снах у него было два лица и две тени. Второе лицо никак не получалось рассмотреть. Вторая тень была чернее самой чернейшей тьмы.

Тот путь, каким пришла к магии сама Кэран, не оказался простым. Мать научила ее не только колдовству – но также гордыне, высокомерию, ненависти к ненаделенным чародейским даром обычным смертным. В юности наследница Кэйвенов считала, что ее долг – подчинить своей воле Срединные Земли, воспользовавшись для этого оставшимися от Древних реликвиями, что хранились в Таэрвернском замке. Молодая колдунья сначала сделала своим союзником одного из эринландских принцев, Гилмора Фэринтайна, а потом и вовсе принесла его в жертву в ритуале магии крови, надеясь обрести так искомую Силу, что могла высвободиться в час смерти наследника великого дома фэйри. Однако все оказалось тщетно, и Сила не отозвалась. Даже ее познаний не хватило, чтоб овладеть оставшимся от предков могуществом. Отчаявшись, Кэран готова была прибегнуть к любой черной магии, и все равно потерпела поражение. Брат убитого ею Гилмора, Эдвард Фэринтайн, оказался достаточно великодушен – и вместо плахи привел юную волшебницу под венец. Он сказал, последним на свете чародеям лучше объединиться и вместе работать над общим делом, нежели заниматься бессмысленной враждой. Фэринтайны и Кэйвены были одними из немногих потомков основателей прежнего Конклава чародеев, что пережили Войну Пламени.

Кэран навсегда запомнила тот день. Утоптанный снег под ногами, выставленные в руках меч и кинжал. Стойкость последнего из эринландского королей, что выступил против нее на бой и победил. Протянутую ей руку – вместо смертельного удара.

«Я была глупа и бездумна, и едва не наделала великих бед. А что можно сказать о Гайвене Ретвальде? Он потерял отца, не доверяет собственным соратникам. Неудивительно, что он замкнут и зол. Кто знает, какие дурные всходы взойдут из подобных посевов?»

– Ты совсем не в себе, – пробормотал Эдвард.

– Есть с чего.

Кэран подошла к окну, выглядывая на двор. Суета людей, ржание коней, чьи-то крики и чья-то ругань. Башни и стены поднимались вокруг, а за нами виднелись красные черепичные крыши. Небо было ясным, солнце стояло в нем высоко. Не одна неделя оставалась еще до того, как подует первыми сквозняками осени, но чародейке почему-то вдруг сделалось зябко. Будто почувствовав это, Эдвард Фэринтайн подошел к ней со спины и обнял.

На минуту Кэран позволила себе расслабиться, закрыть глаза, опереться затылком о плечо мужа. Порой Эдвард был единственным, ради кого она жила на свете. Так повелось с того самого дня, когда он мог убить ее, но не стал этого делать, а взамен предложил ей занять место на троне подле себя. Вместе они изучали рассыпающиеся от ветхости писания Древних, пытаясь разобраться в едва понятных тайнах отпущенного им сверхчеловеческого дара. Иногда Кэран казалось, что они оказались одни против огромного и пустынного мира, для которого все их магические изыскания – не более чем сказка и вздор.

– Будет тебе бояться, малышка, – пальцы Эдварда коснулись волос. – Мы и не с такими бедами справлялись. Мы никакой беде не по зубам. Сама знаешь.

– Знаю. И солнце на небе такое яркое, и город вокруг так хорош. Люди смеются и ждут коронации государя. Или проклинают его, замышляя стащить с трона. Плетут интриги и жарят мясо на вертеле. Пьют вино или травяные настойки. Любят друг друга или ненавидят, выкрикивают признания ненависти или страсти, – Кэран говорила словно в забытьи. – Когда я смотрю на мир вокруг нас, мне кажется, что мои опасения ничтожны. Что может случиться такого непоправимого с этим огромным живым миром? Ведь нелепо и глупо бояться ночных страхов, правда? Вот только сегодня утром, когда мы ночевали в Эленгире, мне приснилось, что с севера пришел ветер. Этот ветер заморозил все. Людей и животных, деревья и дома, убил саму жизнь. Просто холодный северный ветер, без дождя, без снега, без всего. Даже без туч на небе. Но когда он прошел сквозь город, и камень, и живая плоть – они все стали прозрачным льдом, и один только король в прозрачной короне остался в этом городе жив, ибо он повелевал и ветром и смертью.

Пальцы Эдварда дрогнули на мгновение. Снам государь Эринланда верил, и отмахиваться от них не привык. Он слишком хорошо знал, что у волшебников редко бывают обычные, никчемные и ничего не значащие сны, и еще реже они бывают, когда осеннее равноденствие уже так близко. Тем не менее, Эдвард Фэринтайн обнял Кэран Кэйвен еще крепче, чем обнимал до этого. Нашел ее губы своими.

– Успокойся, малышка, – сказал он тихо. – Когда северный ветер придет – мы станем против него щитом.

Глава четвертая

Август 4948 года

Граф Рейсворт сказал в тот вечер еще много всего – и почти ничего по сути. Собеседнице он явно не доверял. Дядя ронял общие фразы, рассуждал о владеющем дворянами недовольстве, перечислял убытки, уже понесенные вследствие принятых молодым Ретвальдом законов. Намекнул на то, что мог бы заручиться помощью иностранных держав, хотя бы некоторых из них, в своих притязаниях на власть. Метил он самое меньшее в первые министры совета – а возможно, и в регенты. О фигуре нового короля, которого хотел бы посадить на престол, почти не упоминал, разве что недомолвками. Было видно, что эта тема мало занимает сэра Роальда – и возможного претендента, что мог бы занять место Гайвена, он видит лишь инструментом своей политики. Зато Айну он назвал будущей королевой не раз, отмечая, что давно пора Драконьим Владыкам занять подобающее им место на Серебряном Троне.

– Зачем тогда вовсе король? – полюбопытствовала наконец Айна, дурея от собственной наглости. Выпитое вино уже бросилось ей в голову, отдавая там легким шумом. Девушка попыталась слегка раззадорить родственника, захваченного своими далеко идущими планами. Тут уж выбор был невелик – или наглеть самой, или обхватить голову руками, забиться в угол от страха и не думать, в какую бешеную передрягу приходится лезть. – Зачем нам король, дядя, если есть королева? – подалась Айна вперед, улыбаясь чуть пьяно. – Ты рассуждал здесь, как желаешь отдать трон Драконьим Владыкам – отдавай его мне. Я буду правящей королевой, как Маргарета Кардан триста лет тому назад, когда король Тристейн погиб, а она заняла его место. Виктор Гальс, или кого ты прочишь мне в мужья, вполне сгодится для роли консорта и отца наследного принца.

– Такие дела не решаются за бокалом вина, в разговоре у камина, – Рейсворт оставался хмур.

– А где и как они решаются? На заседаниях Королевского совета, где любой сидящий там лорд тщится подсидеть других и урвать кусочек привилегий себе? Твои друзья, твои так называемые союзники, каждый из них хочет быть королем, каждый желает вознестись над прочими. Ты будешь играть ими, пока скидываешь Гайвена с трона – но затем тебе придется остановить свой выбор на ком-то одном. Стоит тебе назвать это единственное имя этого нашего нового государя – и все прочие герцоги и графи немедленно вцепятся ему в глотку. Другое дело – консорт. Титул более почетный, чем действенный, и власти при разумном подходе своему носителю даст немного. Я выберу консортом того лорда, что согласится защитить нас от амбиций остальных, а сама надену корону. Разве плохой повелительницей королевству я буду? Я во всем буду слушаться твоих советов, чего нельзя сказать о каком-нибудь надменном аристократе с севера или юга, – Айна улыбнулась со всей возможной невинностью.

Она больше шутила, чем говорила всерьез. Никогда прежде дочь лорда Раймонда не помышляла о власти – да и сейчас если и помышляла, то в порядке хмельной болтовни. Весь этот разговор, с самого его начала, казался ей немного безумным. Что может быть безумней, чем, сидя в покоях своих родичей, планировать заговор против брата и его сюзерена? В беседе настолько нелепой и немыслимой, как эта, могли сгодиться любые, самые дикие предложения. Однако граф Рейсворт, к удивлению Айны, не посчитал ее предложение диким. Он отвернулся, помолчал немного. Перевел взгляд на Лейвиса, казавшегося сегодня необычно притихшим. Вздохнул:

– Однажды года полтора назад, когда Артур едва вернулся от Тарвела, Раймонд вызвал меня к себе. Он казался в тот день необычно мрачен. Почти столь же мрачен, как я сейчас, – усмешка скользнула по губам лорда Рейсворта и тут же пропала. – Твой отец вызвал меня к себе в кабинет, заперся там со мной, предложил поговорить. Побеседовать как родственники, как братья. Мы давно так не разговаривали, знаешь. Он в тот вечер пил. Ты знаешь, он и вина обычно выпивал немного, лишь для приличия перед людьми или когда работал. Но в тот раз будто решил надраться. Пил и пил, и все никак не мог остановиться, а я смотрел на это. Раймонд разговаривал о посольстве к императору Гейдриху, о ноте короля Пиппина, о последнем заседании совета – и о прочих подобных вещах. Говорил будто обычно, но понятно же было, что-то не так. Я все смотрел и пытался понять. После гибели Рейлы я ни разу не видел кузена таким. Он был упрямым, жестоким, гордым, но тогда, казалось, у него вынули тот стальной стержень, что обычно заменял ему сердце. Он был будто поломанный. А потом он сказал, и я помню это также хорошо, будто было это сегодня. «Брат, – сказал Раймонд, – мой сын ни во что не верит. Ни в Иберлен, ни в нашу честь. Я пытался его научить – но он не хочет учиться. Жаль, другого сына у меня нет», – Рейсворт сделал паузу. – У Раймонда в самом деле нет иного сына, – сказал он мягко. Протянул руку и взял Айну за подбородок, пристально изучая ее лицо. – Но вот ты после него осталась. Не пытайся меня обмануть, дитя, – обманчиво-мягкий голос на мгновение дохнул холодом, – я догадываюсь, что ты задумала. Наслушаться моей болтовни – а потом сдать меня Ретвальду?

– Вы заблуждаетесь, если могли подумать такое, – ответила Айна сухо. В висках бешено колотилась кровь.

– Я слишком стар, чтобы заблуждаться, милая. Ты думаешь, так легко меня провести? Пообещать мне помощь и содействие, а потом выдать мои секреты, едва одной ногой оказавшись во дворце? Не пытайся со мной играть. Я узнаю это выражение – оно бывало у Раймонда всякий раз, когда тот желал обмануть Эрдера и Коллинса. И он успешно их обманывал, что характерно. Вот только со мной подобный трюк не пройдет. Я не буду тебе грозить, довольно угроз на один этот день. Я просто скажу, как будет, если ты проболтаешься юному лорду Гайвену или своему чуть менее юному брату. Королевское войско – подчиняется мне. Лорды доменов – поддерживают меня или готовы меня поддержать. В гвардии Айтвернов сторонников у Артура немного. Ты раскрываешь мои намерения Ретвальду – я начинаю штурм Тимлейнского замка, как тогда, когда погиб Раймонд. Снова прольется кровь. Меньше, чем в предыдущий раз – любому ясно, куда меньше людей станут теперь драться за гербового хорька. Но кровь обязательно будет. И среди всей крови, что прольется при штурме, прольется, возможно, и кровь нашей собственной семьи. Я не желаю подобного исхода. Я знаю, как взять власть аккуратно, без жертв, так, как не смог взять ее Эрдер – так позволь мне это сделать наконец. Лишенный титула, Артур отправится в изгнание, а твоя и моя совесть не будет отягощена убийством родича. Согласись, дорогая, это хороший исход.

– Я вам не дорогая. Вы забываетесь, граф.

– Отчего ж, леди. Вы вполне дороги мне. Дороги как дочь моего брата. Дороги как просто умный человек – их немного осталось уже в Тимлейне в эти темные дни. Видя твою изворотливость, я по-новому начал к тебе относиться – и твоя изворотливость весьма пришлась мне по душе. Вот только сейчас хитрить не надо. Порой следует вывернуться, верно, а порой – рассудить здраво и решить твердо. Подумай, лучше, над чем. Ты сказала правильную вещь, я и правда могу сделать тебя королевой. Айна Первая из дома Айтвернов, милостью земли и вод правящая королева Иберлена. Это хороший выход. Коллинсы и Гальсы, Эрдеры и Тарвелы – они все признают Айтверна на Серебряном Престоле и сплотятся вокруг него. Ты будешь этим Айтверном, девочка. И тогда, – новая усмешка, еще мимолетней предыдущей, – я буду звать тебя «ваше величество», не «девочка».

Айна перевела взгляд на бокал – и подавила желание разбить его об пол, как предыдущий. Не хотелось задавать излишней работы слугам – все же, непросто возиться с битым стеклом, убирая его.

– Вы пытаетесь купить меня короной, – сказала Айна ровно.

– Я пытаюсь найти в тебе надежного союзника – раз уж мои собственные товарищи, как ты правильно выразилась, радеют лишь о собственном личном интересе. Я верю, тебя, в отличие от них всех, интересует нечто куда большее. Не свой род. Даже не свой домен. Иберлен. От Каскадных гор до реки Термы, от Малериона до Дейревера.

– И потому вы посадите на Серебряный Трон шестнадцатилетнюю девицу?

– На Серебряном Троне уже сидит шестнадцатилетний юнец – и немногим это обстоятельство по душе. Ты хотя бы подходящего происхождения. В тебе кровь Гарольда Айтверна, которого старики и поныне помнят героем. Кровь Радлера Айтверна, не давшего нашей стране сгинуть под натиском чужеземных полчищ. Кровь Малькольма Айтверна, заключившего в годы лихолетья Великий Пакт. Кровь Эйдана Айтверна, одолевшего властителя тьмы.

– Кровь Ричарда и Патрика Айтвернов, при которых миру едва не настал конец, – откликнулась Айна эхом. – Эту кровь вы забудете, дядя?

– Тогда были сложные времена. Как и наши. Как и любые времена, в которые человеку приходится жить. Так пишется история – слезами, потом, предательствами, изменами. Без всего этого истории порой не обойтись, и мы со всем злом, что нами посеяно – лишь инструменты в ее безжалостных когтях. Всегда можно отсидеться, спрятаться, сказать, что постоишь в стороне. Иногда нужно выйти вперед и что-то решить. Я знаю, Эрдер держал тебя в неволе. Трудно, должно быть, оказалось ощущать свою беспомощность в его темнице? Я был в плену у Пиппина, просидел в его затхлом подземелье полгода, хорошо представляю, что это такое – а ты всю жизнь, посчитай, находишься в плену. Плену долга, воспитания и семьи. Сейчас у тебя впервые появился шанс что-то изменить для нас всех, дорогая. Не у каждого такой шанс бывает. И не каждый может сесть на тимлейнский трон. Прости уж старого интригана, но сейчас я с тобой честен. И говорю как есть, – граф Рейсворт поднялся из-за стола. – Я пойду вздремну, а ты посиди, подумай над сказанными мной глупостями еще раз – и на этот раз уже хорошо. Когда захочешь домой, Лейвис тебя проводит.

Старший Рейсворт вышел, коротко поклонившись напоследок племяннице, и дверь со стуком затворилась за ним. Айна обернулась к Лейвису. Кузен, обычно непоседливый и болтливый, ныне весь вечер усиленно старался слиться с креслом, в котором сидел, и не издавать ни единого звука. Лишь сейчас девушка заметила, что сын лорда Роальда непривычно бледен – ни единой кровиночки на лице.

– Сам ты как ко всему относишься? – спросила она тихо.

– Ты мне вопросы начала задавать? – Лейвис, через силу, попробовал ухмыльнуться. Получилось не очень хорошо. – Странные дела творятся в Иберленском королевстве. Обычно леди Айне до меня и дела никакого нет.

– А теперь есть, раз уж мы сидели тут вместе и слушали весь этот вздор. Объясни хоть ты мне, раз никто другой не сможет. Твой отец явно рехнулся. По какой причине ты его безумию потворствуешь?

Юноша вздрогнул. Бросил быстрый, опасливый взгляд в сторону затворенных дверей обеденной залы, будто боялся, что лорд Роальд остался стоять за ними и теперь подслушивает разговор. Выглядел он почти напуганно – и определенно нелепо. Айна вспомнила, как однажды, все те же года полтора назад, Артур избил мальчишку прямо у нее на глазах – а она даже не бросилась его защищать.

История вышла тогда дурацкая – младшие Айтверны прогуливались в парке Святой Елены, Артур как-то неудачно пошутил, Лейвис на это дерзко ответил, и вскоре завязалась драка. Артур был куда сильнее и крепче, и не прошло и двух минут, как Лейвис уже валялся на земле у его ног. Айна еще отстраненно подумала, что должна бы вступиться за троюродного брата, высказать ему поддержку – но даже не шелохнулась. Она лишь стояла и отстраненно смотрела на то, как этот неуклюжий и неловкий мальчишка, сплевывая кровью, пытается встать. Артур стоял напротив, положив руку на украшенную изумрудом золоченую рукоятку шпаги, и улыбался. «Ну что, сударь, – спросил он кузена, когда тот все же смог встать, – будете вызывать меня на дуэль, или, может побоитесь?» Лейвис побоялся. Смелостью он вообще не отличался. И в отличие от Артура, у него даже рыцарских шпор еще не было. Младший Рейсворт ходил оруженосцем, больше формально, чем по сути, у одного преклонных лет сэра, из числа вассалов своего отца.

– Так что? – повторила Айна свой вопрос. – Какого мнения ты об этом заговоре, и почему не вмешаешься?

– Да что я могу сделать и куда вмешаться, – ответствовал кузен с видимой неохотой. – Граф Рейсворт здесь не я, и лорд верховный констебль, если не заметила, тоже не я. Я никто, даже не министр в бесами драном королевском совете. Отец рассказал – я его очень внимательно выслушал. Вот и все. Ну, не совсем все. Сначала мы немного поругались, – он запнулся.

– О, ругаться ты умеешь, – подбодрила его Айна.

– Я немного не так поругался, как обычно ругаюсь, – сказал Лейвис совсем уж потерянно. – Я… Я, в общем, назвал отца гнусным изменником, и заявил, будто он предает память нашего с ним сюзерена. Ну, твоего отца в смысле. Сама посуди, кто лорда Раймонда убил? Эрдер и Коллинс. С кем мой отец снюхался? С Коллинсом и сынком Эрдера. И со всеми прочими уродами, которых король по недомыслию пощадил. Это получается, мы теперь тоже предатели, если мы за это все выступаем?