Текст книги "Война Пламени (гл. 1-2) (СИ)"

Тяжело поднимая крылья, орнитоптер медленно шел на посадку. Сделав два круга над разросшимся в южной дельте Нейры городом, летательная машина начала снижаться. Солнце, клонящееся к закату, било прямо в тонированные стекла пассажирской кабины. Леди Катриона, герцогиня Кэйвенхолла и полномочный эмиссар Верховного Совета, нажала на клавишу отбоя, закончив зачитывать аудиозапись в свой ежедневник. Нажатием другой клавиши проверила точное время по тарнарихскому меридиану, тут же высветившееся на дисплее носимого ею на правом запястье секретарского браслета. Обратилась к сидящему за передней переборкой пилоту:

– Спроси их, готовы ли встречать.

– Слушаюсь, леди, – Клайв открыл канал защищенной связи. – Воздушный контроль Тарнариха, прием. Воздушный контроль Тарнариха, прием. Серый Странник прибыл, разрешаете садиться?

В распоряжении у Конклава, на всех Срединных Землях, насчитывалось едва ли два десятка пребывавших в рабочем состоянии летательных машин, и еще чуть меньше десятка числилось в личном владении Домов Крови. Передвижения их всех подчинялись строгим правилам, особенно здесь, в сердце цивилизованного мира. Никто не мог просто так прилететь в Башню Ренессанса, не получив перед тем разрешения на посадку – если только не желал быть сбитым защитными орудиями.

Раздался треск помех, последовала короткая пауза, затем немолодой женский голос донесся из динамиков:

– Воздушный контроль Тарнариха, вас слышим, Серый Странник. Третья площадка открыта и ждет вашего прибытия. Герцог Айтверн встретит вас лично.

– Передай, – сказала Катриона, наклоняясь к самой переборке, – Ричарду горячий привет, а еще скажу, что я лично повисну у него на шее, только увижу, и расцелую прямо в уста.

Пилот помялся. Выключил микрофон.

– Через час о ваших словах будет болтать вся Башня, леди.

– Конечно будет, – широко улыбнулась Катриона. – Так что давай, не стесняйся.

Клайв включил обратно связь. Сообщил диспетчеру:

– Тарнарих, это Серый Странник. Леди Кэйвен просила передать лорду Айтверну, что повиснет у него на шее, как только увидит, и подарит ему поцелуй. Тарнарих, прием, как слышите?

– Слышу вас прекрасно, Серый Странник. Лорд Айтверн сидит рядом и говорит, что его жена будет счастлива это узнать. Не занимайте попусту канал, Серый Странник. Отбой связи.

Динамики умолкли. Клайв Бекен, пилот личного орнитоптера дома Кэйвенов, известного как Серый Странник, помолчал с минуту, а затем заметил:

– Зря вы это, моя госпожа. Леди Гледис и без того недовольна вашим поведением, а теперь скандала не избежать. Вне зависимости от того, исполните вы свое обещание или нет.

Катриона беспечно улыбнулась, глядя в окно:

– Вся моя жизнь – скандал, Клайв. Его я и хочу.

Машина шла на посадку. Внизу тянулись городские предместья, поднимался в небо дым от заводских труб. В последние десять лет мануфактуры и фабрики подобно разросшейся в сырости плесени плотно окружили окраины иберленской столицы. Паровая машина и доменная печь, токарный и фрезерный станки – все эти, еще тридцать лет назад диковинные механизмы, почитавшиеся неграмотным простонародьем за колдовские артефакты, ныне стремительно входили в жизнь Тарнариха. Пока их изготовление и эксплуатация находились под строгим контролем эмиссаров Конклава, однако Гильдия фабрикантов уже второй год требовала себе полной независимости – и лорд Ричард Айтверн, а с его подачи и король Грегор Кардан, считали возможным их требования поддержать. Чугун и железо, дешевые хлопок и шерсть – все они были необходимы Иберленскому королевству, население которого последние три века неуклонно росло, и без помощи механических станков их было в нужном количестве уже не получить. Пусть даже применение машин вызывало протесты со стороны мелких ремесленников и вставшей на их защиту церкви.

Миновав промышленную зону и кварталы бедняков, орнитоптер летел теперь над районами знати, построенными во всем своем великолепии в течении последнего благословенного века. Внизу проносились широкие прямые улицы и тенистые бульвары, украшенные скульптурами на парапетах изящные особняки и беломраморные дворцы, встающие над островерхими крышами тонкие башенки. Впереди уже виднелась Башня Ренессанса, чей сияющий на закатном солнце металлический шпиль возносился высоко над столицей.

Будучи высотой почти в пятьсот футов, насчитывая тридцать шесть этажей, облицованная непрозрачным серым стеклом и гранитом, башня Конклава была видна из любого района Тарнариха. Воздвигнутая около сорока лет назад с применением технологий Древних, ставшая новым домом для Совета, она являлась той центральной осью, вокруг которой вращалась жизнь не только Иберлена, но и всех Срединных земель. Любой горожанин или фермер, никогда в жизни не переступая здешних высоких порогов, тем не менее знал, что именно в Башне Ренессанса, а не среди роскоши королевских дворцов, ежечасно решаются судьбы и определяется будущее всего континента, от Закатного моря и до Восходного. Катриона не любила это место, но по долгу службы бывала тут не меньше четырех раз в год – на каждой очередной сессии Совета. Хотя в Иберлене ей куда больше нравилось гостить в родовых замках Драконьих Владык, в Айтверне и Малерионе, куда Ричард охотно приглашал ее, подогревая тем слухи о существующей между ними связи.

Третья посадочная площадка, широким полукругом выступавшая из серых гранитных стен на высоте доброй сотни футов над землей, и в самом деле оказалась готова к прибытию Катрионы. Обычно едва заметно мерцавшие защитные щиты были выключены, и ветер свободно гулял по металлическому покрытию настила, развевая плащи собравшегося для встречи высокой гостьи почетного караула. В последний раз грузно взмахнув крыльями, орнитоптер наконец сел.

– Встречайте вашего лорда, – пробормотал Клайв, открывая двери кабины. – Только, может быть, не станете прямо при всех его целовать?

– Может и не стану, – легко согласилась Катриона, отстегивая защитные ремни. – А может быть и стану. Тебе ли не знать моей непредсказуемости, дорогой друг?

Пилот не ответил. Сделал вид, что просматривает показания приборов, подсчитывая, насколько разряжены энергобатареи. Когда Катриона выбралась из орнитоптера, Ричард Айтверн уже ждал ее снаружи. Среднего роста, худощавый и изящный, запахнутый в фамильный зеленый плащ третьей линии Драконьих Владык, с лицом сухим и костистым, лорд Ричард выглядел на все свои пятьдесят пять лет. Об этом, по крайней мере, говорила сеточка морщин, собравшаяся в уголках его губ и возле глаз. Мужчины и женщины его рода, несущие в себе эльфийскую кровь, обычно начинали стареть не раньше семидесяти лет – но Ричарда это правило обошло стороной. Он начал стариться вскоре после сорока, и, хотя пока держался бодро, Катриона знала, что скоро возраст окончательно возьмет свое.

Слишком много магии. Слишком много чар. Слишком много работы с ними. Любой бы сломался на его месте. Слишком многое герцог Айтверн сделал, слишком многое он еще собирался сделать, несмотря на призывы родных и близких поберечь себя. Нельзя пропустить сквозь себя так много потоков едва обузданной Силы и не получить неизбежных последствий. Катриона боялась, что герцог Айтверн не доживет до шестидесяти. Усталость сломит его раньше.

Ричард обнял ее. Прижал к себе, запахивая в плащ. Катриона позволила положить себе голову на плечо старого друга. Закрыла глаза. На мгновение стало ей тепло и спокойно – совсем как дома, когда еще был жив отец.

– Долетела наконец, – сказал Ричард тихо. – Я боялся.

– Чего боялся. Странника ремонтировали год назад, он держится на ходу, как новенький.

– Машина, которую изготовили тринадцать веков назад и не использовали одиннадцать, новенькой быть не может по определению, – сказал Ричард сухо. Как и многие фэйри, он относился к продуктам технологии Древних с недоверием – однако пересилил это недоверие, лоббируя в Совете проекты по дальнейшему изучению старинных артефактов. – Я боялся не того, что твой транспорт развалится на части прямо в полете.

– Знаю, что не того.

Катриона действительно знала, о чем речь. Последний год выдался нелегким. Трижды на членов Конклава совершались нападения – и два из этих нападений оказались успешными. Лорд Эрнар Белтран, второй сын лорда Эдвина Бертрана и начальник департамента исследований, был убит выстрелом из старого плазменного ружья во время богослужения в главном либурнском городском соборе, куда прибыл, дабы засвидетельствовать единство Церкви и Конклава. Второго, лорда Ренара Магнерна, убили по старинке, отравленным стилетом – вот правда убийца не только миновал охрану его загородного поместья, но и каким-то образом преодолел все окружавшие лорда Ренара защитные щиты. Проткнул ему сердце насквозь и ушел, не оставив и следа на камерах наблюдения.

Оба убитых, как и Ричард, как и сама Катриона, принадлежали к фракции традиционалистов. Уже это могло вызвать – и неминуемо вызвало – пока еще тихие шепотки в Совете. Многие обвиняли в совершенных покушениях радикалов. Ричард, будучи негласным главой своей фракции, никаких обвинений на этот счет пока не делал – однако охрану в своем столичном особняке увеличил вовсе, а вход в родовые замки закрыл, отменив три согласованных прежде приема.

– Господа, – раздался громкий голос, вырывая Катриону из размышлений, – я немного задержался. Простите.

Финниан Фэринтайн, в отличие от Ричарда Айтверна, от преждевременной старости был далек. В свои шестьдесят лет лорд Каэр Сиди, Вращающегося Замка, выглядел хорошо если на тридцать. Высокий, широкоплечий, он был облачен в фамильные бело-черные цвета. Длинные платиновые волосы были собраны опускающимся до середины спины хвостом, фиолетовые глаза смотрели ясно и цепко. В отличие от Ричарда, герцог Фэринтайн не держал при себе церемониального меча, только лишь плазменный разрядник в кожаной напоясной кобуре. Конклав строго следил за распространением подобного оружия. Лишь его сотрудники, а также аристократы Домов Крови и их личные гвардейцы, имели право им пользоваться. Даже король Грегор, несмотря на то, что был женат на сестре лорда Ричарда, не мог такой разрядник носить, не имея на то разрешения Конклава.

– Лорд Фэринтайн, – Катриона сделала книксен, – не стоит извиняться. Я прибыла раньше времени.

– И в самом деле. Совет только послезавтра. Стоило так спешить?

– Лорд Айтверн пригласил меня на завтра в театр, – девушка быстро, словно бы украдкой коснулась руки Ричарда, – ставят "Арендию". Вы знаете, я не могу такого пропустить.

– Предпочитаю классические пьесы, – развел руками Финниан, – но вашу тягу к искусству понимаю. Сколько добирались до нас?

– Семь часов, я вылетела из Кэйвенхолла в двенадцать часов пополудни по здешнему времени. Вы, насколько знаю, пребываете в здешней столице уже не меньше месяца?

– Дела Совета постоянно требуют моего присутствия в Иберлене, герцогиня. Я встречался с товарищами и инспектировал их предприятия. Все доклады вы, разумеется, получите завтра после обеда, и сможете прочитать их до начала заседания Совета. Если, разумеется, это не сильно помешает вашему походу в театр, – не удержался от небольшой шпильки Фэринтайн.

– Целый месяц... – протянула Катриона. – Король Лоркан и добрый эринландский народ, не иначе, соскучились по вашему присутствию.

– Я и сам соскучился по ним, – словно не заметил скрытого в словах леди Кэйвен яда герцог Фэринтайн, – однако покуда Совет заседает в Тарнарихе, а не в Таэрверне, я вынужден находиться здесь.

Финниан держался невозмутимо. Ни единым мускулом лица он не выдал, что может быть задет сделанным Катрионой намеком – хотя об истории этой судачили сейчас все Срединные земли. Два года наза он, глава Дома Единорога и до сих пор формальный вассал эринландской короны, въехал в стольный город Таэрверн, в окружении верной себе гвардии и чародеев, и заявил, что Вращающийся Замок Каэр Сиди, последние сто лет бывший резиденцией королевский династии Уайтхорнов, отныне вновь становится фамильной крепостью Фэринтайнов. Король Лоркан Уайтхорн, возмущенный подобной наглостью, ответил, что Фэринтайны сами передали этот замок Уайтхорнам в час основания Эринландского королевства, и не вправе теперь выселять своего государя из его собственного дворца.

"Как мы отдали замок, так и требуем его назад", – по слухам, ответил герцог Фэринтайн своему королю на глазах у всего двора и иностранных послов. Говорили, он держался в тот день надменно, и стоял в тронном зале, окруженный двумя десятками гвардейцев, вооруженных лучевыми ружьями. Солдаты короля Лоркана, имевшие при себе лишь обычные арбалеты и алебарды, ждали приказа начать бой с воинами Фэринтайна – но король этого приказа не отдал. Он хорошо знал, что разряд, выпущенный плазменным или лучевым ружьем, легко пробивает даже самый прочный латный доспех, и что его солдаты будут изжарены замертво прежде, чем даже на пять шагов приблизятся к Фэринтайну. Поэтому король молчал, сжав тонкими пальцами подлокотники своего монаршего кресла, и слушал, что еще скажет лорд Финниган – и вместе с ним, храня молчание, ждал весь эринландский двор, все лорды и леди, рыцари и их дамы, и представители церкви тоже.

"Вращающийся Замок принадлежал мужчинам и женщинам моего дома, в дни, когда мир был погружен во тьму, – сказал лорд Финниган, обводя своим нечеловеческим взглядом зал. – Мы отдали его дому Уайтхорнов без всякого принуждения, в знак нашей доброй воли, однако нашим домом и владением он быть от того не перестал. Здесь хранятся артефакты Древних, найденные и преумноженные моей династией. Вы сами, король Лоркан, подписали с Конклавом договор, что любое наследие Древних является собственностью Конклава – таким образом, является его собственностью и этот замок. Как эринландский эмиссар Конклава и член его Верховного Совета, я требую предоставить Каэр Сиди мне. В Таэрверне у вашей династии, ваше величество, много дворцов – вы вправе занять любой".

Так было сказано, и так случилось. Без единого возражения Лоркан Уайтхорн покинул замок, в котором родился, вырос и был венчан на царство, и переехал в другой столичный дворец, пусть и расположенный в семистах футах от стен Каэр Сиди, также в таэрвернском Верхнем Городе. Фэринтайн же занял вместе со своей семьей и вассалами бывшую резиденцию короля, и с этого дня стали говорить, что лорд Финниан сделался подлинным правителем Эринланда, и что любая бумага, подписываемая королем Лорканом, прежде проходит через его канцелярию.

Пока лишь в одной стране, Эринланде, власть законного монарха была столь явно попрана чародеем Конклава – однако разве не тоже самое, пусть и в менее явной форме, происходит сейчас во всех Срединных землях? Разве Грегор Кардан не является точно также выразителем воли и советов Ричарда Айтверна, пусть и связан с ним узами давней дружбы? Разве не говорит простой народ, что маги Совета узурпировали власть в королевствах, и готовят вторую Великую Тьму? Разве не соглашаются с этими домыслами, направляя Конклаву ноты протеста, епископы и кардиналы, тщась выступить той силой, что услышит голос народа?

И вот сейчас Финниан Фэринтайн стоял напротив Катрионы Кэйвен и Ричарда Айтверна, и держался с таким видом, будто был им давним товарищем, а не противником на протяжении последних уже пяти лет.

– Новость о внеочередной сессии застала меня врасплох, – призналась Катриона, кутаясь в протянутый вылезшим из орнитоптера Клайвом меховой плащ. Здесь, на высоте восьмого уровня Башни, было достаточно ветрено. – Разве до Совета не оставалось еще почти полтора месяца?

– Слишком многие вещи придется обсудить, – пояснил Финниан, бросая неприязненный взгляд в сторону пилота. – Требования Гильдии фабрикантов, например.

– Требования Гильдии фабрикантов, – протянула Катриона со слегка недоуменным видом. – Требования Гильдии фабрикантов вполне ожидаемы, разве нет?

Сейчас, как и почти всегда во время официальных визитов в Тарнарих, она старалась играть роль простоватой, наивной провинциалки, интересующейся не столько политикой, сколько своей затянувшейся скандальной интрижкой с герцогом Айтверном. Будучи наследницей линии крови дома Кэйвенов, Катриона была одной из немногих женщин-чародеек, допущенных в Верховный Совет – и не пользовалась там особенным уважением. Тем не менее, ее титул был достаточно высок, чтоб с ней были вынуждены считаться.

– Требования Гильдии фабрикантов, моя госпожа, неугодны Конклаву, и мою позицию на этот счет разделяет большинство наших коллег. Послезавтра вы сможете убедиться в этом сами. Мы позволяем им использовать те машины, которые мы им дали – однако это не значит, что они могут сами разбирать и собирать их, ковыряться в их внутренностях, менять винтики и шестеренки, нанимать собственных инженеров – или тем более пытаться воспроизвести их сами.

– Однако же, – пожала плечами Катриона Кэйвен, – тот же металлорежущий станок – не такая бог весть сложная вещь, чтоб держать принципы его работы в тайне. Да и нет там уже никакой тайны – они сами прекрасно понимают, как его изготовить, и не имеют лишь на это наших лицензий. Это прогресс, лорд Фэринтайн. Разве не ради прогресса мы работаем? "Магия – для магов, наука – для людей", разве не таков был девиз лорда Эйдана, когда он основал Конклав? – девушка покосилась в сторону Ричарда, с безучастным видом слушавшего их разговор.

Фэринтайн поморщился:

– Не забывайте, что случилось в последний раз, когда люди свободно распоряжались достижениями науки. Сначала мы дадим им паровую машину, потом позволим купцам и мещанам ставить в своих домах осветительные приборы. Для начала электрические, и это будет невинно, ведь электричество – такая простая вещь, госпожа, что уже через двадцать лет мы сможем поставлять его массово. Потом дойдет и до технологии энергокристаллов, ведь они настолько эффективней и проще, и не требуют постройки громоздких производящих станций. А что потом, моя госпожа? Когда все эти прекрасные вещи окажутся в руках невежественных, враждующих, лишь волей Конклава спаянных в единое целое десяти королевств и двадцати герцогств? Вы желаете увидеть, как этот город разрушат тектонические бомбы, как разрушили они Антрахт? Когда вас принимали в Совет, вам показывали те записи. Вы хотите увидеть нечто подобное в Иберлене, Эринланде, в вашем Кэвенхолле? Вам удобно считать меня радикалом, не спорю – такую кличку вы придумали мне. А я лишь считаю, что основатели нашего ордена были не совсем правы, и наш долг – не только возродить наследие древних, но и распорядиться им разумно, контролируя его применение. Или по-вашему, правильно отдать дикарям вон там, – он махнул рукой, указывая на земли за пределами столицы, – оружие, с помощью которого они уничтожат не только нас, но и самих себя, и все будущие поколения? Вы держитесь невинно, госпожа Кэйвен, однако не пытайтесь обмануть меня этой маской. От вас разит тем же бездумием, что владеет многими в нашем Совете. Начнете с механического станка, отданного на откуп любому невежде – а кончите разрушенными городами. Вы правда хотите устроить еще одну Великую Тьму?

– Довольно, – оборвал его наконец Ричард Айтверн. – Приберегите свой пафос для выступления с трибуны, герцог.

– Простите старика, – Фэринтайн раздраженно дернул плечом. – Я в самом деле слишком дал волю чувствам. Но вы должны понимать мои опасения, Айтверн. Уж вы точно должны.

– Я понимаю. Но вы поступили неучтиво, обвинив мою гостью и подругу в бездумии. Если уж хотите кидаться обвинениями, Финниан, адресуйте их мне. Я, видит небо, всегда готов на них ответить, – сухопарая рука Ричарда легла на рукоятку меча.

– Только не грозите мне дуэлью, Айтверн, не надо. Я могу до остервенения стереть язык, ругаясь с вами и споря – однако драться с вами не хочу. Не хватало только, чтоб чародеи нашего ранга устроили смертный поединок, как какие-то перепившие эля варвары. Мало нам слухов и клеветы. Довольно и того, что с ваших складов пропали несколько разрядников, чего бы не случилось, будь режим охраны строже, как я и настаивал. И теперь неизвестные нам фанатики распоряжаются ими, устраивая прилюдную стрельбу в церкви в наших же людей и тем черня наш орден. До чего мы докатились, Ричард, позвольте спросить? Леди Катриона упомянула тут вашего предка лорда Эйдана, а я вот не думаю, что произнося свои красивые лозунги, он имел нечто наподобие того, что месяц назад случилось в Либурне.

– В самом деле не имел, – наклонил голову Ричард, убирая ладонь с эфеса, – и в самом деле, докатились мы не до того, чего хотели. Простите мне мою горячность, лорд Финниан, и я в ответ прощу вам вашу. Спорные вопросы мы обсудим на Совете, сейчас же нет смысла ругаться попусту. Я понимаю вашу озабоченность, и я вижу, что вами руководит здравый смысл. Несмотря на то, что вы сделали в Таэрверне.

– Я не сделал в Таэрверне ничего, Айтверн, кроме того, что требовал бы от меня все тот же здравый смысл. Вы знаете, на каких фундаментах стоит моя крепость. Вы знаете, что Уайтхорны не имели права ею распоряжаться.

– Возможно, не буду спорить. Однако то, в какой форме вы предъявили свои права на свое наследие, выставило нашу деятельность в дурном свете не меньше, чем упомянутый вами инцидент в Либурне. Пока вы обвиняете меня в преступной халатности, лорд Финниан, задумайтесь, в чем люди обвиняют вас. Или ваших сторонников, в сравнении с которыми вы порой кажетесь мне образцом щепетильности. А сейчас позвольте все же откланяться. Здесь прохладно, и я не хочу, чтоб моя леди Катриона простудилась.

– Разумеется, – лорд Финниан поклонился и сделал знак охранникам следовать за собой. – Простите мне мою болтливость. Не буду подвергать опасности здоровье вашей леди, герцог, – и, взмахнув черным плащом, он, сопровождаемый гвардейцами Конклава, скрылся в ведущей к приемной галерее замковой арке.

Катриона, Ричард и Клайв остались на посадочной площадке одни. Солнце уже почти скрылось за линией горизонта, на раскинувшийся у подножия Башни город стремительно наползали весенние сумерки. В окружавших крепость чародеев дворянских особняках уже зажглись ярким светом электрические фонари, освещая высокие окна и парковые дорожки. Однако мещанские и ремесленные кварталы были погружены в темноту, тем более плотную, чем ближе она была к городским окраинам.

– Это мы понимаем разницу между волшебством и технологией, – сказала Катриона задумчиво, глядя на погружающийся во мрак город. – Для сотен тысяч людей там, все, чем мы владеем – колдовство, и чем больше этого колдовства в наших руках, тем сильнее они боятся и ненавидят нас. Или мы поделимся хотя бы частью того, чем владеем, с людьми, Ричард – или они сметут нас. Сколько в Срединных землях чародеев, две тысячи, включая самых слабых? В одном этом городе живет почти миллион человек. Если они выступят против нас – нам с ними не справиться, если только мы не решим по примеру Древних залить всю землю огнем.

Герцог Айтверн встал рядом с девушку и крепко сжал ее руку.

– Это я понимаю, Катриона. Финниан не понимает. Ему кажется, он все учел. Ему кажется, он может править миром, просто отдавая приказы.

– Правда, что прибыли послы с берегов Медоса?

– Правда. Они миновали развалины Антрахта и находятся сейчас в Тарнарихе, в особенной резиденции, выделенной им Конклавом. Они встревожены. Впрочем, встревожены сейчас все. Мне порой кажется, сейчас сам мир встревожен, а нам передается его волнение, будто мы паразиты, копошащиеся в теле больной Земли, – Айтверн невесело усмехнулся.

Он всегда имел склонность к саркастическому юмору. Иногда это раздражало Катриону, но не сейчас. Сейчас Ричард, даже со своими мизантропическими остротами, казался ей каким-то надежным и очень родным. Прибыв в столицу чуждого ей Иберлена – в негласную сейчас столицу всех Срединных королевств – она в одном только Айтверне видела союзника среди взбудораженного интригами и борьбой за власть совета волшебников. Почти три века назад Конклав был создан предком Ричарда, лордом Эйданом Айтверном, чтобы объединить всех чародеев и ученых континента с целью возрождения давно забытого величия Империи Света. Теперь, как поговаривали многие, Конклав использовал силы Древних, чтобы безраздельно континентом править.

Катриона поглядела на Клайва, который все время перепалки с Финнианом не проронил и слова.

– Как ты понимаешь, про все, что слышал здесь – не болтать.

– Я и не болтлив, моя госпожа.

– Я знаю. Садись в орнитоптер, отвези его в здешний особняк Айтвернов, и там оставайся. Если окажешься срочно нужен, вызову тебя по браслету.

– Как скажете, госпожа, – пилот – и внебрачный брат – Катрионы поклонился. Нахлобучил на голову летный шлем, двумя пальцами отсалютовал герцогу Айтверну и скрылся в машине, готовя ее к взлету.

Пока орнитоптеры, оставшиеся Конклаву в наследство от Древних, работали исправно и почти без сбоев. Те, кто делал их, делал их на века. Точно также эффективно функционировали вычислительные машины, осветительные приборы, боевые орудия, средства связи и другая техника тысячелетней давности, вновь запущенная чародеями Совета и приспособленная ими для своих нужд. Инженеры Империи Света думали, что их мир простоит еще десять тысяч лет – а умер он, если верить сохранившимся записям, за несколько дней. Оставшихся от тех времен машины были надежны, однако осталось их не столь уж много. И на исполнение потребностей всех Срединных земель их уже не хватит.

Будучи только основан, Конклав решил провести цикл технологического развития заново, от простейших механизмов к более сложным, последовательно внедряя их в производство. Паровая машина и подобные ей приборы уже врастали в жизнь человеческого общества, пусть всего в нескольких отдельных специально выбранных для этого городах, таких как Тарнарих, и под строгим контролем. Однако прочая часть континента пребывала пока по большей части в варварстве – и требовалось время, чтобы охватить все Срединные земли цепью промышленных производств. Катриона не верила, что оставаясь под неусыпным управлением Конклава, как предлагал Финниан, такое производство окажется эффективным. Лорд Вращающемся Замка предупреждал коллег против опасностей беспорядочного применения технологий, однако кто сказал, что он сам и его товарищи заслуживали той власти и ответственности, на которые претендовали?

– Пойдем в мои здешние покои, – сказал Айтверн. – Выспишься. С утра поедем в город. В моем доме лучше не показываться, иначе Гледис мне всю печень проест.

Катриона вгляделась в его лицо. В наползающих сумерках Ричард казался совсем усталым и постаревшим. Светлые волосы выглядели седыми – да в них и без того серебрилась уже кое-где седина. На мгновение леди Кэйвен хотелось погладить Айтверна по лицу, но она пересилила себя. Он был слишком стойким и гордым, чтоб принять ее нежность.

– А где твой сын? – спросила она неожиданно. – Как дела у него?

– Мой сын... Мой сын – моя вторая головная боль, после Совета, – проворчал Ричард. – Представляешь, мальчишка сдружился с младшим отпрыском Финниана – да так, чтоб день за днем проводит в его обществе. По-хорошему, надо этому радоваться, пусть публика видит, что наши семьи не враждуют, несмотря на все наши разногласия – однако радоваться у меня почему-то не выходит. Остин Фэринтайн уже в свои годы умеет убеждать других в своей правоте – или в правоте своего отца. Мне не хочется, чтоб Патрик оказался под его влиянием.