Текст книги "Игра в подкидную войну"

Автор книги: Анатолий Гончаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Глава 174. ИГРА В ПОДКИДНУЮ ВОЙНУ

Надо, конечно, иметь сильно ушибленные госдеповским агитпропом мозги, чтобы замахнуться на Вильяма нашего, так сказать, Шекспира. Замахнулись, однако, ушибленные. На сцену театра абсурда, где проводятся пресс-конференции, поочередно выходят два клоуна, которые в сценической традиции Госдепа трактуются как Первый и Второй Могильщики. Из этого следует, что будет разыграна историческая буффонада со счастливым концом и летальным исходом.

Кого мочить станут? Отца Гамлета, самого Гамлета или загнивающее королевство целиком? Клоун Бим исполняет увертюру о родинах, где не было Бога и умер Шекспир: «Протяни онемевшему небу – тишины неуместную весть, святый Боже, которого нету, страшный вечный, которого есть...»

«Страшный вечный» – это, разумеется, Путин. Бедный Йорик!

Ничего он не бедный. Сорок миллиардов долларов запрятал на дне Байкала или в подземельях Кремля, где Водовзводная башня. Второму Могильщику поручено искать, найти и перепрятать. Вот в чем вопрос.

Командированный в Москву клоун Майкл Бом, представляющийся совсем независимым журналистом, поясняет тамошней публике шекспировскую драматургию в новом прочтении Госдепа: «Нам плевать на ООН! Мы не ведем холодную войну. Это политический нафталин. Мы просто воюем – с кем хотим и когда хотим. Все остальное – фикция!»

Посмертной славой жив не будешь – уяснил для себя лауреат Нобелевской премии мира, стоя перед зеркалом и размышляя о том, как, не объявляя войны, свергнуть кремлевского сатрапа. Иными словами, сыграть с ним в подкидную войну. Пусть «страшный вечный», которого есть, воюет с тенью отца Гамлета, которого нет.

Но где найти подходящего Лаэрта с отравленной рапирой, чтобы похож был на Рузвельта, говорил, как Муссолини, поступал, как Черчилль, но не считал себя фюрером? Миру достаточно Обамы, чтобы решиться: быть ему или не быть.

Нужен неистовый генерал Джордж Паттон, только без еврейской родословной – нормальный головорез, суровый неудачник, мечтающий преодолеть собственное ничтожество. Где взять такого? Искал ответа в зеркалах: «Посмотри на себя, на плохого, разве мама любила такого?..»

Худо стало плохому человеку, который так и не сумел похорошеть, хотя и очень старался.

Кого тут жалеть? Шекспира, конечно. Обама сам себя пожалеет. Покидая навсегда строение на Пенсильвания-авеню, 1600, походя нацарапает гвоздем на стене Овального кабинета: «Здесь был Барак. Честь имею!»

«Ха! – куражливо рявкнет 45-й президент США по прозвищу Козырь. – Честь он имеет!..»

Комментарий к несущественному

В России неудачник не плачет, а берет топор и тихими стопами-с идет убивать старуху-процентщицу. Она того заслуживает. В Америке тоже не плачет. Покупает в соседней аптеке штурмовую винтовку М-16, едет в родной колледж и начинает мочить всех подряд, пока не замочат его самого. Потом полиция долго гадает – зачем он это сделал? А он только это, собственно, и сделал в своей жизни. Других свершений нет.

Генерала Паттона убили, инсценировав автомобильную катастрофу. На том временно угасла антироссийская воинственность, передав эстафету риторике «холодной войны», озвученной Черчиллем в фултонской речи 1946 года. Но хитрый, циничный экс-премьер не призывал Британию к войне с Россией. Подкинул ее президенту Трумэну. Сыграл с ним в дурака, и тот поверил, что он умный, сильный и сам Сталин ему не соперник.

А Черчилль, которому персональное видение будущей Европы без русских затмевало разум, предвкушал, как однажды сломается железная воля Сталина, наткнувшись на монолитный заслон нового военного союза Великобритании и Германии. Возможно, и Соединенных Штатов. Очень даже возможно. В марте 1945-го командующий 3-й американской армией генерал Джордж Паттон уже готов был развернуть танки против русских. Он буквально умолял верховного главнокомандующего экспедиционными силами союзников Дуайта Эйзенхауэра:

–      Послушайте, Айк, давайте двинем на этих монгол, пока они ослаблены. Раз-два – и мы в их дурацком Кремле! Сколько можно терпеть этих косоглазых?

–      Вы с ума сошли. Джордж! Они же наши союзники. Что скажет мир? Вы отдаете себе отчет, каковы будут последствия?..

–      Ничего мир не скажет. Благодарить будет. Ну же, Айк! К черту политику, и я распоряжусь не глушить моторы. Вам стоит только скомандовать: «Вперед!» Ну же, Айк, «да» или «нет»? Что вам стоит сказать «да»?!.

Эйзенхауэр не сказал «да». Не сказал «нет». Он нашел третий вариант ответа.

Упреждающий удар

Новое поколение должно знать то, что забыло старое. Лауреат Нобелевской премии мира 1975 года академик Сахаров, иконописный правозащитник и борец за все хорошее против всего плохого, в начале 60-х годов предлагал советскому правительству подвергнуть ядерной бомбардировке с подводных лодок восточное побережье США. То есть гарантированно снести с лица земли Нью-Йорк, Вашингтон, Бостон и еще с пяток штатов в придачу.

Либералы этому не поверили. А ведь стоило повнимательнее присмотреться к жалкому, нелепому блаженному, скрюченному словно в наркотическом трансе, чтобы увидеть нечто зловещее, ожесточенное, отнюдь не блаженное, а подловатенькое, запрятанное глубоко внутри и открывающееся. лишь когда он без должного самоконтроля косноязычно и сбивчиво рассуждал о теории конвергенции – вероятном и необходимом сближении двух полярных политических систем. С таким же успехом мог бы рассуждать о том, что в Америке, как и в СССР, секса нет. Вот она и основа конвергенции в академическом прочтении создателя «бомбы апокалипсиса», ставшего постмодернистским идолом либерализма.

Генерал Джордж Паттон внешне не был похож на зализанного академика – подвижный, энергичный, упитанный, хамоватый и... глупый. Однако что– то общее проглядывается в дерганых жестах, в манере общения, особенно в косноязычии, когда он пытался выдать желаемое за действительное, истово веря, что реальность именно такова, какой ему представляется. Паттон буквально выпрыгивал из своих болотного цвета штанов, каска с генеральскими звездочками съезжала на нос, непомерной величины сигара крошилась в пальцах, когда он доказывал назревшую необходимость развернуть танки против русских, а Эйзенхауэр твердил в ответ, что тот вечно хватает через край. Командарм отчаянно верещал, сбиваясь на фальцет (точно, как Сахаров): «Да ничего я не хватаю через край! Ведь они очухаются, Айк, и наворотят в Европе таких бед, что у нас с вами портки по швам затрещат. Ну же, Айк!..»

Портки у Джорджа действительно трещали по швам, не выдерживая нагрузки, но у Айка хватило благоразумия не поддаться натиску Паттона. У советского правительства тоже: «Ну это вы уже через край хватили, товарищ Сахаров! Нанести ядерный удар по Америке?! Что скажет мир? Вы отдаете себе отчет в том, что предлагаете?..» Трижды герой термоядерного труда от возбуждения переставал заикаться: «Да ничего я не хватил через край! Я предлагаю осуществить упреждающий удар, только и всего. И не надо оглядываться на руины войны. Цель все оправдает...»

С трижды героем все потом стало более-менее понятно. Женив академика на себе, Елена Боннэр сковородкой вышибала из его головы идею превентивного ядерного удара вместе с теорией конвергенции. А вот у Дуайта Эйзенхауэра такой сковородки не было. Сильно он сомневался в своем воинственном командарме. Точнее, даже не сомневался, а был уверен, что Паттон непременно спровоцирует столкновение с танковыми армиями русских, рвущимися к Берлину, а потом скажет в характерном параноидально-настойчивом тоне: «Ну что я вам говорил, Айк! Большевистские орды разрушили всю нашу наступательную стратегию, чем нанесли моей армии ощутимый урон. Мы просто вынуждены были ответить ударом на удар. Сколько можно терпеть этих косоглазых! Их рожи ненавистны всем!..»

Эйзенхауэр размышлял мучительно и долго. Целых пятнадцать минут после ничем не закончившегося разговора с командармом. Судя по всему, жизнь генерала Паттона продлевалась в прошлое, а не в будущее. В то же время постоянно выпячиваемое собственное превосходство удачливого военачальника порождало ретроградную амнезию. Он не думает сейчас и не вспомнит потом, сколько сотен «шерманов» останутся ржаветь в «монгольских» болотах, сколько сбитых «дугласов» и «бостонов» станут саркофагами для солдат неизвестной войны, и уж наверняка в последнюю очередь задумается о том, что Арлингтонское военное кладбище в Вашингтоне распространится на добрую половину федерального округа Колумбия. Джордж, бесспорно, удачливый генерал, но только до тех пор, пока над ним есть кто-то, способный останавливать его батальные безумства. Ну же, Айк!..

«Вам не грех отдохнуть, Джордж, – сказал на следующий день главнокомандующий экспедиционными силами, упреждая ожидаемый выпад своего командарма. – Отдохнуть и немного отвлечься на природе. Повесьте свою каску на гвоздь и отправляйтесь на рыбалку. Денька на три. Считайте это приказом, Джордж. Вы мне нужны бодрым и здоровым. В Берлине нас ждут серьезные дела...»

Паттон не почувствовал угрожающего подвоха, хотя и должен был. Какая, к черту, рыбалка, когда решается судьба Европы, если не сказать – мира!.. Однако приказ есть приказ. Повесил каску, сел в тяжелый военный «паккард» и поехал в рекомендованном направлении мимо разутюженных танками аккуратных фольварков. Никто из сопровождавших офицеров вроде бы не успел заметить, откуда выскочил и встал поперек дороги «студебеккер» с пьяными, как потом выяснилось, морпехами. Столкновение было несильным. «Паккарду» почти ничего, водитель командарма цел и невредим, «студебеккер» лишился фары, а сидевший позади водителя генерал Паттон вдруг повалился на пол. Оказалось, сломаны шейные позвонки.

В госпиталь его доставили без сознания. Дальше были легкая паника, деловитая суета хирургов, немедленная операция, долгая кома и тихая смерть 60-летнего генерала, навсегда разминувшегося с подкидной войной, победа в которой неотделима от поражения.

Комментарий к несущественному

Все повторяется, но некому сказать: «Да разрешит державный мордобой – старинный спор славян между собой». Таки плохо. Сыреет в яме Лемберг, он же Львов, от скверны украинских самостиев; шинки рыдают о правах батьков – ведь только их первоначальный Киев, а москали пошли от хомяков и превратились в новый бич Батыев, и тем страшней, что для Москвы иуда Гоголь бомбу изобрел...

Однажды в момент коньячного откровения Черчилль сказал: «Всегда было две Польши, одна боролась за правду, другая пресмыкалась в подлости». Вопрос для него состоял в том, какую из них оставить за Англией, а какую подкинуть Сталину в качестве отравленной жертвы. Вскоре Черчилля прокатили на выборах, и Сталину достались обе Польши, включая насквозь онемеченную Галичину.

Старое поколение забыло, а новое в толк не возьмет, с какого перепугу США стремятся превратить Украину в развернутую от Львова до Харькова дивизию СС «Галичина». И с гор бегут гуцульские пейзане, пока шалят варшавские смутьяны. Сама Украина Америке больше не нужна, что вероломно подтвердил Барак Обама, а Евросоюзу так и тем более. Но Америке нужен Крым, любой ценой

–      Крым! Только ведь и Россия понимает, что русский Крым стоит всей Украины, от которой ныне исходит оттоманское безумие с неярко выраженным майданным синдромом, вследствие чего с последнего оставшегося на плаву фрегата «Гетман Сагайдачный» сбежал последний экипаж.

Будь Черчилль жив, он мог бы сказать, что всегда было три Украины. Одна отстаивает мнимую европейскую идентичность, другая тупо превозносит бандеровских «резателей ляхов, жидив и москалей», а третья – просто ворует. Впрочем, воруют там все. Но есть и четвертая Украина, про которую Черчилль не знал: «Безумцы бредят, что в аду тепло, и надо рвать Россию как запал, чтоб Крым взорвался и тудой попал».

В любом случае это подкидная для России война. Поведутся клятые москали на гамбит – проиграют Крым. Не поведутся – Украина без посторонней помощи распадется на феодально-олигархические княжества без князей. И без царя в голове.

Все повторяется, но некому сказать, зачем иуда Гоголь бомбу изобрел...

«Хиросима» с доставкой на дом

В середине 2007 года вице-президент США Дик Чейни, воспользовавшись рекордным по продолжительности запоем Буша, наехал на него с категорическим требованием нанести сокрушительный удар по Ирану: «Или иранская бомба, или бомба по Ирану!»

–      Мы должны их остановить, Джордж! Сейчас или никогда. Третьего не дано. Англичане уже издеваются над нами. Послушай, что пишет «Гардиан»: «Если Америка хочет новой холодной войны, Россия будет решать, как ей реагировать: не обращать внимания или ответить тем же...»

–      Кого мы должны остановить? – вяло уточнил Буш. – Россию?

–      Ударим по Ирану – Россия думать забудет про ядерную программу Бушера. Решайся, Джордж! Настал исторический момент для тебя, для нас, для Америки... Пока Россия слаба, мы сбросим ее с политической арены.

–      Дик, у меня закипают мозги. Что я должен сделать?

–      Сказать «да», только и всего. Мир будет благодарен тебе, люди поймут, что великая Америка слов на ветер не бросает. А сейчас... Нет, ты послушай, что пишет об этом «Гардиан»: «Россия – богата, могущественна, умна, успешна и хочет сотрудничать с Западом на равных...»

–      Это США богаты, могущественны, умны, успешны и хотят... Чего мы хотим, Дик?..

–      Мы хотим подписать секретный приказ, текст которого я подготовлю с Гейтсом, о'кей?..

Дик Чейни слов на ветер не бросал, даже если эти слова были лживы и глупы. Подтолкнув недееспособного Буша к нанесению ударов по Ирану, что вынудило бы Россию отстаивать свои интересы в регионе, он договорился с министром обороны Робертом Гейтсом о скрытной переброске на авиабазу Барксдейл, штат Луизиана, крылатых ракет АСМ с ядерными боеголовками. Оттуда секретный груз должны были морским путем доставить из Мексиканского залива в Персидский, а там... Можно лишь предполагать, что было бы там, если иметь в виду суммарную мощность боеголовок – 37 «хиросим».

Дело было так. 30 августа 2007 года на авиабазе Барксдейл приземлился стратегический бомбардировщик В-52 с грузом крылатых ракет, подлежащих, как сказано в сопроводительных документах, утилизации. Летели, между прочим, через всю территорию страны – с базы Майнот в Северной Дакоте. Случись что, допустим, над Техасом, не стало бы у Америки Техаса. Пожалуй, и Оклахома с Арканзасом не уцелели бы. Про Луизиану можно и не вспоминать.

К счастью, в воздухе ничего не произошло. Еще более счастливым представляется момент, когда кто-то из аэродромной обслуги заорал дурным голосом на весь ангар, куда загнали бомбардировщик для разгрузки. Сбежавшиеся на крик, напротив, оцепенели. Боевые отделения ракет были опечатаны, надписи не оставляли никаких сомнений: ракеты снабжены ядерными боеголовками. Люди ощутили не испуг, а нечто необъяснимое, чего понять нельзя. Понять можно другое. Одно дело небрежно выгрузить и уложить на стеллажи пустые ракеты, не слишком волнуясь за технику и технологию безопасности, и совсем другое, когда они с плутониевой начинкой и требуют крайне почтительного к себе отношения.

Пилоты, которых через несколько минут разыскали в баре, были потрясены не меньше. Оказалось, они тоже пребывали в неведении относительно характера груза. Им сказали, что это оболочки крылатых ракет, которые следует доставить на разделку в Барксдейл – там знают. Странно, конечно, что для этого надо пересечь с севера на юг всю территорию Соединенных Штатов, но приказ есть приказ. И они полетели, тоже не особо тревожась за сохранность металлолома. И прилетели. И попали в историю. А история попала в газеты. И читающие люди содрогнулись по обе стороны Атлантического океана.

Пишущие же не поленились отправиться из Лондона – кто в Северную Дакоту, кто в Луизиану – чтобы, встретившись затем в Нью-Йорке, сопоставить добытые сведения о том, как могло случиться то, что случилось. Журналистам «Гардиан» не повезло, их и близко не подпустили к авиабазам Майнот и Барксдейл, сославшись на известный «Патриотический акт», категорически запрещавший давать в прессу какую-либо информацию, связанную с военными действиями в Ираке. Однако же подтвердили, что факты некоторой несогласованности в обращении со списанным ядерным оружием имели место в системе ВВС США. И заверили, что ядерная катастрофа не произошла бы, даже в случае падения В-52 на маршруте. Так, маленький апокалипсис, джентльмены, с доставкой на дом. Ха!..

Чтобы не возвращаться в Лондон с пустыми руками, решили взять интервью у сестры пилота, погибшего на борту захваченного террористами «Боинга», который врезался в стену Пентагона 11 сентября 2001 года. Ее звали Дебора Бурлингейм. Она довольно часто присутствовала на публичных мероприятиях Республиканской партии и даже выступала на съезде в начале сентября 2004 года, когда Джорджа Буша выдвинули кандидатом в президенты на второй срок. Выступила прочувствованно, и тысячи людей скорбели вместе с нею, оплакивая погибшего брата Мартина.

–      Да, это было грандиозно, – вспоминала миссис Бурлингейм. «Мэдисон сквер гарден» был залит огнями, повсюду флаги, воздушные шарики, плакаты. И все говорили, что Джордж Буш – выдающийся политический деятель...

–      А что говорили вы?

–      Я тоже, помнится, сказала, что он неутомимый борец, и все такое. Меня попросили выступить, дали бумажку с текстом, я и прочитала... А они меня обманули.

–      Как обманули? В чем?.. – насторожились журналисты.

–      Сказали, что хорошо заплатят и не дали ни цента. С тех пор я к ним ни ногой, – проворчала Дебора. И умолкла. И снова оживилась, когда увидела перед собой веер сотенных купюр.

–      Можете называть меня по имени, джентльмены. Что вас еще интересует?

–      Ваш брат, Дебора, сидел за штурвалом «Боинга», когда все произошло, его вынудили силой, мы это знаем, но наши читатели хотели бы...

–      Забудьте эту парашу! – грубо оборвала корреспондентов миссис Бурлингейм. – Не было там никакого «Боинга»! И мой брат никогда не был пилотом. Он вообще боялся летать. Первый и последний раз полетел, когда бросил здесь все и смылся в Израиль. Я понимаю, по-другому он не мог поступить, у него возникли крупные неприятности. Но потом-то мог вспомнить обо мне!.. Столько лет прошло – ни разу не позвонил, не поинтересовался, как я тут выкручиваюсь с его долгами...

–      Погодите, Дебора, вас ведь все знают? как сестру погибшего пилота, правильно? И на том съезде вы выступали вместе с Сарой Стэкпол, у которой муж погиб при тушении пожара в одной из башен ВТЦ на Манхэттене...

–      Да, да, выступала я, выступала Сара, все это было. Но Сара теперь получает хорошую пенсию за мужа, а меня обманули.

–      Кем же был ваш брат, если не пилотом?

–      Мошенником! – зло отрезала Дебора. – Мартин всю жизнь занимался аферами со страхованием мнимых общественных организаций, имел с этого неплохой процент, но потом пошли неприятности. Застраховал одну организацию от возможного преследования властей, а она... они там все бандитами оказались. Громили фермерские хозяйства по заказу конкурентов. Когда стали разбираться в суде, обнаружилось, что страховой полис, который оформил брат, фальшивый. Вот Мартин и бежал в Израиль, а что ему еще оставалось?..

–      Вы помните, как называлась эта организация?

–      Память у меня еще не отшибло. Только напрасно все это, вы никого не найдете, ее больше не существует. А называлась организация смешно – «Фронт освобождения коров». Вам это о чем-нибудь говорит?..

16-18 апреля 2016 года.

Глава 175. ФРОНТ ОСВОБОЖДЕНИЯ КОРОВ

Странное дело, фронтов в мирное время возникает несопоставимо больше, чем в годы войны. Нет смысла загибать пальцы, проще ограничиться условным диапазоном охвата – от уже забытого в России Объединенного гражданского фронта и пока еще функционирующего Общероссийского народного фронта до...

Этому перечню не будет конца. Миссис Дебора Бурлингейм сказала корреспондентам «Гардиан» правду. Ее брат Мартин Френкель, оплаканный Америкой как пилот захваченного террористами «Боинга», который якобы врезался в стену Пентагона, был обыкновенным мошенником, занимавшимся аферами со страхованием мнимых общественных организаций. В их числе был и Фронт освобождения коров, зарегистрированный в Британии в 1992 году, а годом позже – в Соединенных Штатах.

Деятельность гангстерского ФОКа отметилась массовыми акциями по захвату и поджогу животноводческих ферм в Британии и США. Якобы с целью освобождения несчастных животных, что указывало на явную либеральную направленность фронта. Коровы с испугу разбегались, ломая ноги, однако это объяснялось естественным порывом животных – вот, дескать, она, долгожданная воля, после стольких лет заточения в постылом хлеву!.. Чем-то это напоминает рекомендацию Еврокомиссии давать свиньям детские игрушки, чтобы не скучали, а развивались всесторонне и гармонично.

Большая часть «независимых» парнокопытных погибла, оказавшись абсолютно неприспособленными к жизни на свободе. По мнению же ФОКа, вина за их гибель целиком лежала на совести жестоких фермеров, лишивших животных возможности приобрести опыт самостоятельной жизни.

Марша несогласных коров нигде зафиксировано не было, тем не менее власти обеих стран спустя несколько лет признали деятельность Фронта освобождения коров подрывной и даже террористической. Мнения самих коров на этот счет не запрашивали. С идиотов взыскали внушительные штрафы, и они гуртом подались в политику. Там не штрафуют.

Комментарий к несущественному

Леонид Кучма был прав, когда заявил, что Украина – не Россия, хотя и не уточнил, какая из двух половин безнадежно расколотой Малороссии имелась в виду. С большой Россией все гораздо сложнее. Там не две половины, а лоскутное одеяло с прилагательными: «Единая Россия», «Справедливая Россия», «Демократическая Россия», «Либеральная Россия», «Великая Россия».

Каких еще партийных «Россий» недостает? А всяких. В русском языке масса неосвоенных эпитетов. Рублевскими нуворишками может быть презентована «Гламурная Россия», футбольными фанатами – «Отвязная Россия», обманутыми вкладчиками – «Бездомная Россия», недужными стояльцами пивных – «Похмельная Россия»... И вот возникла как из слякоти – «Другая Россия».

Понятно даже Миронову, что справедливая Россия не станет великой. Понятно всем остальным, что единая никогда не будет справедливой. Но что такое – другая?

В свое время эпатажные мученики андеграунда правильно сообразили, что их укромное творчество является альтернативой искусству, то есть – не искусством. Равно и романы Сорокина, Пелевина, Татьяны Толстой и всех Ерофеевых есть натужная альтернатива русской литературе, а стало быть, не литература. Как и писчебумажная проза Дмитрия Быкова, который на самом деле – Зильбельтруд. И впрямь, трудяга отчаянный, шинкует романы, как капусту.

Гаерские ужимки на сцене, сопровождаемые авторским монологом нечаянного драмодела Гришковца, никак не получается выдать за современную русскую драму, ибо это несвежие отходы от съеденной им антрепризной собаки. Вот и «Другая Россия» вовсе не Россия. Не вполне адекватный Каспаров, сервильный мученик свободы слова Владимир Рыжков, двухпроцентный Касьянов, беспроцентный Лимонов и стопроцентные «дети Розенталя» из правозащитных московских гнездовий, сменившая шесть партий Оксана Дмитриева – это все политические гастарбайтеры, домогающиеся рентабельного хаоса и профицитной смуты. Как им и заказывали через Шендеровича.

Украина тоже не другая, хотя и по уши в диком хаосе. Но рано или поздно разделится она по Днепру. Восточной ее половиной законно прирастет державная Россия. Западную же, ведомую ныне известно кем, Соединенные Штаты давно обещали отдать Польше, примеряющей на себя шляхетскую роль «регионального лидера». А Порошенко – что Порошенко? Это не президент, а страдательный залог майданной власти. Нечто вроде Верки Сердючки на Евровидении.

Такая у «нэзалэжников» демократия. Как съеденная Гришковцом собака.

Земля наша плоская

Брат Деборы Мартин Френкель не сразу понял, чего хотят от него визитеры, а когда понял, что они не из налоговой полиции и никто не собирается тащить его в каталажку за грехи избыточного милосердия, начал свой монолог в легком жанре не лишенной тщеславия исповедальности. К такому настрою располагала бутылка недурного виски, подкрепленная доплатой наличными – за искренность в изложении фактов его беспокойной жизни, которыми, как он понял, интересуются читатели лондонской «Гардиан».

– История наших заблуждений, джентльмены, это и есть история нашей жизни. Однако отбросим сентенции. Людей можно обманывать долго, очень долго, но их нельзя обманывать всю жизнь. По крайней мере, зло необходимо чередовать светлыми полосками добра.

–      Получится зебра, – поощрительно улыбнулись гости.

–      Вот именно! – Френкель тоже заулыбался. – В пору становления моего непростого бизнеса я придумал интригующий текст рекламного объявления о страховании любых рисков. Вплоть до самых абсурдных. Ну, например. Если вы считаете, что Земля плоская, а полеты в космос и высадка астронавтов на лунную поверхность есть искусная мистификация, я застрахую вашу концепцию на миллион долларов.

–      От чего застрахуете?

–      От любых посягательств тех, кто считает, что Земля имеет форму шара. Вы смеетесь? Я тоже смеялся, но потом чуть не рыдал от избытка чувств, когда ко мне в офис явилась делегация техасского отделения Международного общества сторонников плоской Земли. Представьте себе, создано оно в 1966 году, имеет филиалы в девятнадцати странах. Техасские представители привезли рекомендательное письмо от губернатора штата и будущего президента Джорджа Буша. Славный он все-таки парень, так я вам скажу. Пообедает – и ноги на стол. Пьет, не просыхая, неделями. Говорит с трудом, а читать, по-моему, так и не научился, хотя и окончил Йельский университет.

–      И что, он тоже за плоскую Землю?

–      Как посмотреть. С одной стороны, как будто и нет. С другой... По его рекомендательному письму мне удалось застраховать около десяти тысяч человек – исключительно сторонников теории плоской Земли. Потрясающая удача! Вы же понимаете, грех было не состричь немного шерсти с этих баранов. Добро это или зло? Люди были довольны, что их принимают всерьез, а не крутят пальцем у виска. Губернатору Бушу я ответил душевным письмом, сказал, что восхищен широтой и многообразием его интересов. Я весьма лестно отозвался о целом ряде законов штата, принятых по инициативе. Особенно восхитился законом, в соответствии с которым преступник обязан предупредить свою жертву о предстоящем преступлении против нее за 24 часа до его совершения. Это же так гуманно, согласитесь!..

–      А вас, мистер Френкель, предупреждали о том, что хотят сделать из вас пилота угнанного «Боинга», который якобы врезался в Пентагон?

–      Ни письменно, ни устно! К тому времени, когда они заварили эту кашу, меня уже не было в Штатах. Обстоятельства, знаете ли...

–      Освобожденные коровы?

–      Вы уже и про это знаете?.. Ну, неважно. Они могли и не предупреждать, что хотят сделать из меня жертву терроризма, могли назвать даже астронавтом, не вернувшимся из космоса, если им это для чего-то нужно, ну так надо же заплатить хотя бы за молчание. В душе я, может быть, и пилот, но не до такой же степени, чтобы на светлой памяти обо мне делать политику, притом глупую, если не сказать больше. В результате здесь мне даже пришлось поменять фамилию, чтобы хоть как-то дистанцироваться от этой аферы века. Честное слово, мои клиенты, которые освобождали из рабства коров, поступали благороднее. Я читал в газетах, что для удара по Ирану уже приготовили крылатые ракеты с ядерными боеголовками. Это как? Если это правда, то нам тут тоже достанется парочка «хиросим». А больше и не надо – был Израиль, и нет его, всем хорошо. Шучу, господа. Я бы их всех, включая Буша и Чейни, застраховал от возможных и случайных приступов здравомыслия. Уверяю вас, не прогадал бы. Им не грозит здравомыслие ни при каких обстоятельствах.

–      А почему бы вам не обратиться в суд и не потребовать компенсаций за столь безнравственное использование вашего имени?

–      Сколько, вы думаете, я проживу после того, как подам иск? До утра следующего дня? Очень сомневаюсь. И вообще, я – человек катастрофы. Меня уже нет. Я умер, рассыпался на молекулы 11 сентября 2001 года. Вы разговариваете с моей тенью, которая задержалась на этом свете, чтобы увидеть, как это происходит, что вот была страна – и не стало ее. Я не только Израиль имею в виду. Если они рванут здесь, то по парочке «хиросим» хватит и вашему Лондону, и Парижу, и Мадриду, и всем в Европе, кто позволяет американцам швыряться бомбами. Я вам так скажу: если демократия невозможна без крылатых ракет, то на кой черт нам такая демократия?! Можете мне ответить?.. Не можете. И никто на свете не может, кроме одного человека, которому я без колебаний доверил бы судьбы мира. Это российский президент Путин. Вы не согласны со мной? По глазам вижу, что согласны. Конечно, Путин, и только он, потому что другого такого политика нет. Он пришел дать людям мир, спокойствие и процветание, и если люди не примут или не поймут его, то тем хуже для людей... Скажите, а вы вправду не из ЦРУ?..

–      О, нет, мистер Френкель! Не беспокойтесь, мы всего лишь журналисты. Летали в США как раз по поводу крылатых ракет с ядерными боеголовками, о которых вы говорили.

–      Так, значит, это правда? Насчет ракет?..

–      Правда. Дело там сорвалось по чистой случайности, но подробностей, кроме тех, что уже известны, нам не сообщили. Отчасти поэтому мы решили познакомиться с вашей сестрой Деборой Бурлингейм.

–      Вы встречались с Деборой?!

–      Да, и проговорили часа полтора. Она очень переживает, что вы не пишете, не звоните. Вы можете сказать, почему оборвали все связи со своей сестрой? Если вопрос вам неприятен, мы снимаем его.

–      Приятен – неприятен, какое это имеет значение! Разве она там не понимает, что два-три года я не должен был давать о себе знать? Что было бы с нею, если бы я, не дожидаясь, пока уляжется пыль, стал названивать и слать ей поздравления на День благодарения? Ведь мы с Деборой стали частью чужой легенды, посредством которой обмануты миллионы людей во всем мире. Кто же позволит разрушить такую легенду?

–      Кстати, а почему выбор пал на вас?

–      Потому что я у них на крючке.

–      У полиции или ФБР?

–      Нет, это совсем другие люди. Они над полицией, над ФБР, они над всеми в Америке. Лучше оставим этот вопрос в стороне. Ну так вот, после того, как Дебора поперлась на этот фарсовый съезд республиканцев и несла там всякий вздор про спасителя нации, который скоро угробит эту нацию, а в мою сторону пролила несколько слезинок, и люди рыдали, я это видел по телевизору... после этого я , вообще не имел права искать связи с нею. Ведь в Штатах сейчас всех прослушивают, просматривают и прощупывают. Один неосторожный шаг – и прощай навеки моя Дебора, сестричка моя. А потом пришли бы за мной, и спрятаться негде на плоской Земле.