Текст книги "Калинин"

Автор книги: Анатолий Толмачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

ДА ЗДРАВСТВУЕТ СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ!

В июле партия послала своих лучших представителей на крупнейшие предприятия Петрограда. Большевики должны быть в гуще масс, должны знать их настроения, помогать им разбираться в обстановке. Калинин получил назначение на Трубочный завод. Теперь это был уже не тот Трубочный, где Михаил Иванович работал десять лет назад. Завод разросся, стал одним из промышленных гигантов страны. На нем работало свыше двадцати тысяч человек.

Калинин поступил токарем по металлу в знакомую 8-ю инструментальную мастерскую и сразу же вошел в атмосферу привычной политической жизни, Обычно в обеденный перерыв мастерская превращалась в гудящий улей. Жизнь ежедневно давала новые темы для дискуссий. Приближались перевыборы завкома, и большевики прилагали все силы к тому, чтобы вытеснить оттуда меньшевиков и эсеров.

В эти дни шла также подготовка к выборам в Центральную городскую думу и в думы вновь созданных районов Петрограда. Кандидатура Калинина была выдвинута в городскую думу и в думу одного из новых городских районов – Лесновского, созданного из пригорода Лесного. С завода приходилось ехать в район, оттуда в Петроградский комитет, оттуда еще куда-нибудь, но только не домой. Часто о доме не хватало времени даже подумать.

Екатерина Ивановна привыкла подолгу не видеть мужа. Но даже она начала беспокоиться. Шутка-ли, неделями он не появлялся дома! А если и приходил, то ненадолго – усталый, небритый. Умывался, садился за стол и рассказывал об очередной стычке с меньшевиками на Трубочном.

Политика большевиков находила все более решительную поддержку трудящихся, Момент был напряженный до крайности. Мирный путь развития революции исключался из-за предательства меньшевиков и эсеров. Следовало брать курс на вооруженное восстание.

Двадцать шестого июля открылся VI съезд партии. Съезд проходил в полулегальной обстановке, Ленин на нем не мог присутствовать: он вынужден был скрываться. Здание, где заседал съезд, охраняли вооруженные отряды рабочих.

Съезд все свои решения подчинил главной цели – подготовить пролетариат и беднейшее крестьянство к вооруженному восстанию, к победоносной социалистической революции.

В условиях травли большевиков и захвата Советов соглашателями лозунг «Вся власть Советам» был временно снят.

Буржуазные правители неуклонно толкали страну на путь экономического разорения. Они закрывали заводы и фабрики, надеялись, что «костлявая рука голода» задушит революцию. Толпы безработных ходили по улицам. Появились зловещие фигуры спекулянтов. Их становилось тем больше, чем меньше товаров оказывалось на полках магазинов. Хозяйки, пришедшие утром на базар, со страхом узнавали, что за ночь цены выросли снова.

Но буржуазии мало было экономических санкций против революции. 25 августа главнокомандующий русской армией генерал Корнилов во главе конного корпуса двинулся на Петроград. Его подголоски распускали слух, что Корнилов хочет свергнуть Временное правительство. На самом же деле Временное Правительство выступало активным соучастником корниловского мятежа. Посредством контрреволюционного переворота установить в стране военную диктатуру – вот задача, которую оно преследовало.

Мятеж провалился. По призыву Ленина, по призыву большевиков рабочие и крестьяне подавили это выступление, а Корнилова арестовали.

Вот в таких-то условиях и состоялось на Трубочном делегатское собрание. Готовясь к нему, Калинин волновался. Он понимал, что собрание должно показать, за кем идут заводские рабочие.

В шумном, прокуренном зале заседали восемьсот делегатов. Выступил представитель меньшевиков, потом предводитель заводских эсеров. Оба напирали на то, что Временное правительство – правительство демократическое. Разве его состав – в него входят социал-демократы и социалисты-революционеры – не доказывает, что это правительство подлинно революционное?

Затем предоставили слово Калинину.

– Контрреволюционная сущность буржуазной власти, – начал он, – нисколько не изменилась из-за того, что в состав Временного правительства вошли представители соглашательских партий. Всю власть надо сосредоточить в руках революционных рабочих, крестьян, солдат.

От имени большевиков Михаил Иванович предложил резолюцию с требованием немедленно и безвозмездно передать все помещичьи земли крестьянским комитетам, национализировать важнейшие отрасли промышленности, арестовать «Временный комитет» Государственной думы, отдать под суд всех контрреволюционных заговорщиков.

За большевистскую резолюцию взметнулся лес рук. «Кто против?» – «Нет». – «Воздержался?» – «Один».

Это была настоящая победа. Она показала, что соглашательские партии перестают пользоваться доверием у рабочих. Обстановка на других заводах подтверждала это. Массы все более убеждались в том, что спасение страны – в ликвидации антинародного Временного правительства.

В сентябре, после того как большевики получили большинство в столичных Советах, снова на очередь дня встал лозунг «Вся власть Советам!».

В первых числах сентября состоялись выборы в Лесновскую районную думу. Из сорока двух избранных гласных почти половина были большевики, а среди них и М.И. Калинин. 7 сентября на заседании думы Калинина избрали председателем районной управы.

С первых же дней он подобрал надежных помощников. Комендантом назначил большевика и секретарем себе взял тоже большевичку – Катю Алексееву, которую знал по работе на «Айвазе». Калинин предвидел, что здание думы может пригодиться в будущем.

По всему чувствовалось, что время активных выступлений приближается. В сентябре и октябре Ленин, живший в это время в Финляндии, написал несколько писем в Центральный, Московский и Петроградский комитеты РСДРП (б). Он требовал от них быстрейшей подготовки вооруженного восстания. Ждать нельзя. Ждать – преступление перед революцией.

Пятого октября Михаил Иванович открыл заседание Петроградского комитета, собравшегося для обсуждения ленинских писем. Он хорошо понимал историческое значение заседания. Понимало это и большинство присутствующих. Решение, которое должен был принять Петроградский комитет, их не пугало. Нашлись, однако, и неверящие, опасавшиеся провала.

Твердо и настойчиво Калинин возражал им:

– Если все предусмотрим, провала не будет. Ясно одно: власть надо брать в свои руки, а мирным путем этого сделать невозможно. Нельзя терять подходящего момента для стратегического нападения.

Большинство членов ПК поддержало точку зрения Калинина.

Через день после этого заседания в Петроград вернулся Владимир Ильич. А еще через день он уже проводил заседание ЦК, на котором было решено в ближайшие дни начать вооруженное восстание.

В эти дни Ильич не раз приглашал к себе руководителей петроградской организации. Побывал у него и Михаил Иванович Калинин. На вопрос Ленина, как, дескать, он, Калинин, смотрит, настал ли момент решительных действий, Михаил Иванович твердо ответил:

– Безусловно!

Несколько позднее дома у Калинина на Выборгском шоссе Ильич с группой членов ЦК снова обсуждал вопрос о свержении Временного правительства.

Барометром развивавшихся событий для Калинина служил Трубочный завод. Здесь, в низах, сразу было видно, как приближается, нарастает революция.

Восьмого и девятого октября на заводе проходило собрание по вопросу о текущем моменте. После выступления Калинина рабочие постановили: потребовать от ЦИК, чтобы он опубликовал во всех социалистических газетах большевистскую резолюцию этого собрания, которую решили послать в адрес ЦИК вместе с деньгами. Остаток собранных денег было решено передать на нужды боевой дружины.

Через два дня состоялись выборы завкома. Список большевиков, возглавляемый Калининым, получил абсолютное большинство голосов.

Михаил Иванович не упускал случая для агитации за большевистский лозунг «Вся власть Советам!». Не забывал он об этом, выступая в прениях по различным вопросам в Центральной городской думе. Меньшевики, эсеры, кадеты своим поведением и речами постоянно давали повод для критики. 13 октября в думе в первый раз обсуждался продовольственный вопрос. Никто из представителей соглашательских партий не смог внести никакого конкретного предложения. Предлагали, правда, принять обращение к народу с призывом сократить потребление. Большинство же депутатов попросту заявляли, что они не видят выхода из создавшегося положения. Калинин считал, что при известных мерах с голодом бороться можно: и предложил взять на учет имеющиеся продукты и распределять их по твердой норме.

– Единственное обращение, которое может сделать дума, – это сказать: современное правительство при современном составе окончательно разрушило экономическую жизнь, и Петроградская городская дума приглашает население переменить это правительство, поставить у власти то правительство, которое сумеет эту экономическую жизнь наладить…

С места кто-то крикнул:

– Какое?

Михаил Иванович ответил просто:

– Это Советы рабочих и солдатских депутатов.

Пятнадцатого октября вновь собрался Петербургский комитет. Обсуждали резолюцию ЦК, принятую пять дней назад по докладу Ленина – о вооруженном восстании. Точку зрения большинства по поводу этой резолюции Калинин выразил такими словами:

– Резолюция Центрального Комитета – это одна из лучших резолюций, которые когда-либо ЦК выносил. Эта резолюция призывает организацию к политическому действию. Мы практически уперлись, подошли к вооруженному восстанию.

Михаил Иванович доложил ЦК, как обстоит дело с подготовкой к восстанию в Лесновском районе, как формируются отряды Красной гвардии.

В этот же день Михаил Иванович встретился с Шотманом. Тот рассказал, что Ильич поручил ему подыскать помещение для расширенного заседания ЦК вместе с представителями Петроградского комитета, Военной организации Петроградского Совета, Петроградского окружного комитета, фабзавкомов и профсоюзов. Хорошо бы провести такое заседание в здании Лесновской думы.

На другой день Михаил Иванович вызвал Катю Алексееву и дал понять, что вечером будет важное заседание. Сотрудников аппарата эсеров он отпустил пораньше.

Около семи часов вечера пришел Яков Михайлович Свердлов, потом Крыленко, Володарский. За ними – Зиновьев и Каменев.

А Владимир Ильич в это время вместе с Шотманом и Эйно Рахья в пустынном переулке около думы дожидался, когда соберутся все приглашенные на заседание.

Владимир Ильич был весел, подшучивал над собой. По дороге у него с головы сорвало ветром фуражку вместе с париком – все перепачкалось в грязи.

Шотман напускал на себя строгость. Сейчас смешно, а если бы в то время кто оказался на улице?..

Примерно около восьми часов вечера Михаил Иванович проводил Ленина в комнату культурно-просветительного отдела.

Владимир Ильич начал доклад о заседании ЦК 10 октября.

– История не простит нам, если мы не возьмем власть теперь же! – так закончил Владимир Ильич свой доклад.

Когда попросил слово Каменев, Калинин знал, что этот сейчас начнет, как и на заседании ЦК 10 октября, доказывать, что рабочий класс не способен осуществить социалистическую революцию, что буржуазная республика на данном этапе еще не изжила себя, что вооруженное выступление преждевременно и так далее и тому подобное.

Так и оказалось.

После Каменева те же взгляды развивал Зиновьев.

Троцкий открыто против ленинского предложения не выступил. Он только посоветовал отложить восстание до II съезда Советов.

Калинин в ответ на эти возражения сказал, что Для него лично вопрос о необходимости восстания не подлежит сомнению. Речь может идти только о подходящем моменте, чтобы обеспечить военный успех.

Ленина поддержали также Свердлов, Дзержинский, Крыленко и другие.

В разгар дебатов вошла Катя Алексеева. Все настороженно повернулись к ней. Оказалось, ничего страшного, но громовой голос Володарского слышен на улице.

Ленин предложил резолюцию:

«Собрание вполне приветствует и всецело поддерживает резолюцию ЦК, призывает все организации и всех рабочих и солдат к всесторонней и усиленнейшей подготовке вооруженного восстания, к поддержке создаваемого для этого Центральным Комитетом центра и выражают полную уверенность, что ЦК и Совет своевременно укажут благоприятный момент и целесообразные способы наступления».

Каменев и Зиновьев подняли руки против этой резолюции. Четверо воздержалось. Остальные проголосовали «за».

Вопрос о захвате власти был решен. Теперь предстояло это решение провести в жизнь. На этом же заседании был создан Военно-революционный центр ЦК по руководству восстанием.

Уже светало, когда начали расходиться. Ленин с Шотманом и Э. Рахья ушли первыми. Потом небольшими группами потянулись другие.

Последующие дни вплоть до восстания прошли в лихорадочной организаторской работе. Днем в Лесновском районе, на Трубочном заводе, вечерами в ПК, куда сходились сведения о ходе подготовки восстания.

Двадцать второго октября газета «Рабочий путь» вышла с заголовком: «Сегодня День Петроградского Совета. Товарищи рабочие и солдаты! Устраивайте сборы и отчисления. Зовите массы под знамя Петроградского Совета! Все на митинги!»

Калинин в этот день выступал на нескольких митингах и собраниях. В разных районах города выступали также Я.М. Свердлов, А.В. Луначарский, Н.В. Крыленко, В.И. Невский, К.Н. Самойлова.

Рабочие в своих речах заявляли, что готовы по первому зову Всероссийского съезда Советов подняться с оружием в руках на его поддержку.

Двадцать четвертого Калинин последний раз перед восстанием пришел на заседание Петроградского комитета. Комитет решил, что необходимо «перейти в наступление всей организованной силой революции, без малейшего промедления».

Поздно вечером 24-го без всякой охраны, не предупредив никого, загримированный Ленин явился в Смольный, чтобы возглавить вооруженное восстание. Ночью отряды Красной гвардии начали захватывать вокзалы, телефон, телеграф… К утру стало ясно, что победа социалистической революции обеспечена.

Утром 25 октября Михаил Иванович Калинин вместе с депутатами-большевиками Анатолием Васильевичем Луначарским, Дмитрием Захаровичем Мануильским и другими пришел на заседание Петроградской городской думы. Зал заседаний походил на гудящий улей, но замер, когда за столом поднялась фигура городского головы – правого эсера Шрейдера. Весь олицетворение «благородного возмущения», Шрейдер говорил о том, что Военно-революционный комитет предъявил Временному правительству ультиматум с требованием сдаться. Он призывал депутатов принять все меры, чтобы не допустить свержения Временного правительства.

Зал снова загудел, заволновался. Представители буржуазных и мелкобуржуазных партий выступали один за другим, и смысл их выступлений сводился к одному:

– Узурпация, вандализм!..

– Не допустим свержения правительства жандармским путем!

Но вот председательствующий объявил, что слово просит представитель большевиков депутат Калинин.

Михаил Иванович решительно направился к трибуне и встал, пристально всматриваясь в бушевавший зал.

Кто-то крикнул:

– Предлагаю прекратить прения!

Председатель поставил предложение на голосование, и оно было принято. Но Калинин продолжал стоять на трибуне, всем своим видом показывая, что никуда уходить он не собирается. Тогда председатель обратился к нему:

– Ну что ж, говорите…

В это время снова поднялся Шрейдер с требованием дать ему слово для чрезвычайного сообщения.

– По сведениям, полученным мною, – заявил он, – правительству дано второе предупреждение и через несколько минут открывается стрельба.

Затем Шрейдер предложил немедленно послать делегацию на крейсер «Аврора».

Калинин стоял возле трибуны, наблюдая за тем, как контрреволюционная дума избирает депутацию на «Аврору», в Зимний дворец и в Совет рабочих и солдатских депутатов. Вся процедура выборов заняла не более десяти минут. Последняя бесплодная попытка сделать хоть что-то для спасения обреченного Зимнего!

Когда двери за депутациями закрылись, Калинин: обратился к присутствующим.

– Меня страшно удивило, – сказал он, – заявление целого ряда гласных о том, что вдруг правительство свергается физической силой, силой штыков, что правительство свергается «жандармским путем». Я не знаю, покажите мне хоть какой-нибудь пример в истории, когда бы правительство не свергалось физической силой. Мы свою тактику и раньше не скрывали перед народом. Мы всегда призывали народ и говорили: власть, враждебную народу, можно свергнуть только вооруженным восстанием. И вот, когда пришло время, когда это восстание стало нужным, смешно было бы, чтобы наша партия отказывалась от этого восстания…

В это время раздался пушечный выстрел. «Гласные думы – меньшевики, эсеры, кадеты, – вспоминал позднее Калинин, – поднялись с мест. Слышны крики: «Узурпаторы, узурпаторы!»

Поднялся страшный шум. Они пошли «выручать» правительство, осажденное в Зимнем дворце, а мы – в Петроградский совет приветствовать его от имени революционной части думы».

Вместе с другими членами думы большевиками Михаил Иванович явился вечером 25 октября на II съезд Советов – съезд, принявший величайшие ленинские декреты о мире и о земле.

В разгар заседания могучее «ура» сотрясло здание. Это пришло известие от Подвойского о взятии Зимнего дворца и об аресте членов Временного правительства…

В истории человечества началась новая эра – эра торжества социализма и коммунизма.

ГОРОДСКОЙ ГОЛОВА

Центральная городская дума более чем на две трети состояла из меньшевиков и эсеров. «Сам» городской голова Шрейдер – махровый эсер. Можно ли было надеяться, что такая дума подчинится советской власти, что она без сопротивления сдаст свои позиции?

Уже на второй день после падения Зимнего думские деятели сформировали контрреволюционную буржуазную организацию, которой дали громкое название «Комитет спасения родины и революции». Вокруг «Комитета» засновали подозрительные типы, среди которых Калинин узнавал представителей иностранных посольств. Под прикрытием думы готовился антисоветский мятеж юнкеров.

Двадцать девятого октября юнкера сделали попытку выступить, но благодаря бдительности большевиков мятеж был подавлен в тот же день.

Ослепленное ненавистью к Советам, реакционное большинство думы разрабатывало нелепые, авантюристические планы захвата власти.

Пользуясь большинством, меньшевики и эсеры превратили думу в один из центров контрреволюции в городе. В то же время дума все больше и больше запускала свои повседневные практические дела. Дальше терпеть такое положение было невозможно.

Вскоре Совет Народных Комиссаров принял декрет о роспуске Государственной думы.

В конце ноября состоялись выборы новой городской думы. Среди двухсот избранных гласных оказалось сто восемьдесят восемь большевиков, В числе их был и Михаил Иванович Калинин.

Он уже знал, что Петроградский комитет решил рекомендовать его на пост городского головы.

Настал день, когда Калинин вошел в здание думы рядовым членом, а вышел оттуда городским головой. Избран он был почти единогласно.

Опыт думской работы у Калинина имелся: хоть и немного, но он стоял, во главе Лесновской думы. Но одно дело руководить хозяйством окраинного района, другое – всего Петрограда,

С чего начинать?

А начинать пришлось с борьбы за свои права. Старая управа во{ главе со Шрейдером продолжала заседать.

Первого декабря вместе с заместителем Наркомпрода Дмитрием Захаровичем Мануильским Михаил Иванович направился на Невский, 33 – в думу. Перед дверью зала заседаний управы он на минуту остановился. За стеной был слышен невнятный шум.

Как только Калинин открыл дверь, шум в зале мгновенно смолк. Все головы настороженно повернулись в сторону вошедшего. Михаил Иванович молча рассматривал присутствующих.

Молчание становилось тягостным, и Калинин, сделав зачем-то шаг вперед, сказал, насколько мог, внушительно:

– Господа, я, избранный на основании всеобщего, равного избирательного права петербургским городским головой, прошу вас сложить свои полномочия и оставить помещение.

В напряженной тишине кто-то хихикнул. Затрясся в смехе Шрейдер, загоготали и остальные.

Трудно стоять спокойно перед гогочущим враждебным сборищем. Калинин поначалу даже немного растерялся, но быстро взял себя в руки и, выждав, когда смех слегка затих, проговорил:

– Уважаемые господа, вы рано смеетесь. Пословица говорит: «Хорошо смеяться последнему». А вы засмеялись первыми.

Повернулся и вышел из зала своей легкой походкой,

Кабинет головы был не заперт. Калинин открыл дверь, вошел. Массивный стол, кресло с высокой спинкой, телефонный аппарат – старомодный, с высокой подставкой для трубки. На полу ковер.

Калинин взглянул на свои сапоги, обошел ковер стороной, отодвинул кресло, сел.

Несколько минут сидел молча. Потом поднял трубку, вызвал старшего бухгалтера. Подбирая вежливые выражения, попросил его зайти к нему в кабинет. Старший бухгалтер заявил, что не придет. Калинин рассердился, потребовал, чтобы комендант привел бухгалтера, если нужно, применив и силу. Через две-три минуты растерянный комендант доложил, что «старший бухгалтер отбыли со службы».

На приглашение Калинина не отозвались и другие служащие – Шрейдер выплатил им жалованье за месяц-два вперед. Этот срок казался ему достаточным для того, чтобы советская власть скомпрометировала себя и старые порядки были восстановлены.

Управа опустела. Михаил Иванович ходил по зданию и всюду видел одну и ту же картину: в безлюдных комнатах в беспорядке валялись бумаги. Беспорядок был наведен умышленно: дела были расшиты, многие документы порваны. Саботаж налицо…

Калинин собрал всех, кто остался в управе, – сторожей, истопников, курьеров, мелких чиновников, проживавших в здании думы. Они пришли, пораженные тем, что их вызывает сам голова. А когда поняли, что голова просит их помочь наладить управление городскими делами, с радостью принялись наводить порядок. Дума ожила. Калинин же в это время писал свое первое распоряжение об увольнении с 1 декабря 1917 года всех не явившихся на работу служащих.

В этот день, вечером, Михаил Иванович побывал на многих предприятиях городского самоуправления. Рабочие встречали его приветливо, административный же персонал – настороженно. Но с ним-то меньше всего собирался беседовать голова. Он говорил с рабочими, объяснял им, что. такое саботаж и кому он на руку, призывал принять все меры, чтобы наладить бесперебойную деятельность городского хозяйства.

На другой день саботаж охватил всех служащих, и все-таки ни одно предприятие городского хозяйства не прекратило работы. Лишь на несколько часов удалось саботажникам внести замешательство в работу трамвайного управления, водопровода, электростанции. Всюду места саботажников занимали рабочие, выделенные партийными и профсоюзными организациями. Они приходили прямо от станков, порой не успев сменить одежду и как следует умыться.

И дело шло. Огромная машина городского хозяйства Петрограда работала.

На первых порах руководил Калинин хозяйством городах пятью помощниками – работниками управы. При Шрейдере аппарат управы превышал тысячу человек, да еще столько же насчитывалось в разного рода комиссиях, присутствиях и канцеляриях.

Если в самой управе саботажники перепутали все дела, то можно себе представить, что они натворили в присутствиях. В особом присутствии «по призрению больных и увечных воинов и семей запасных» исчезли все документы, на основании которых выдавались денежные пособия. Тысячи больных и раненых солдат и их жен ежедневно толпились в Минском переулке, возле дома, где помещалось присутствие. Среди них сновали провокаторы. Где тайком, где громогласно они убеждали людей, что большевики не будут выплачивать пособий. Люди волновались и требовали денег.

Что было делать? Платить? Кому, сколько? На основании чего? Казалось, для наведения порядка в этом деле нужны месяцы. А люди не хотели и не могли ждать.

Калинин решил этот вопрос за полторы недели. По его совету собрали солдат и жен запасных, объяснили им положение, предложили самим навести порядок в присутствии. Тут же открытым голосованием выбрали сорок человек для работы в социально-экономическом отделе городского самоуправления. За десять суток эти люди разобрались со всеми делами. Вскоре пособия начали выдавать.

Калинин был беспощаден к организаторам саботажа. Он арестовывал служащих, прячущих документы и ключи от сейфов, выселял из заводских квартир инженеров, не выходивших на работу. Каждое его действие было проникнуто духом высшей революционной справедливости, поэтому он всегда мог рассчитывать на безоговорочную поддержку народа.

Бывшие служащие управы только удивлялись: откуда у этого мужика такая крепкая хозяйственная хватка? На их глазах создавался новый – гибкий и оперативный – аппарат городского самоуправления, улучшалась работа коммунальных предприятий, укреплялся порядок в городе.

Особенно поражало их то обстоятельство, что новая управа не задерживала выплату жалованья многочисленным рабочим и служащим. Уж кто-кто, а саботажники отлично знали, какой бюджет они оставили в наследство Калинину. Только по смете 1917 года дефицит достигал ста восьми миллионов рублей. Наличными же оставалось сорок тысяч.

Казалось, невозможно найти выход из положения: и водопровод, и канализация, и трамвайное хозяйство – все основные предприятия управы, призванные приносить ей доход, работали с убытком. Каждый день требовались десятки и сотни тысяч рублей дотации. Со всех сторон летели заявки на материалы. Милиция жаловалась, что уже три месяца не выплачивает милиционерам жалованье.

Калинин только руками разводил: «Ну и хозяева эти эсеры – болтуны и слюнтяи!»

Финансовую задолженность удалось погасить, выпустив городской заем и сделав заем у кредитных учреждений. Обложили высокими налогами капиталистов – и получили возможность хозяйствовать смело, без боязни, что денег не хватит. К лету 1918 года многие городские предприятия стали приносить прибыль, и это Позволило истратить часть денег на их ремонт.

С каждым днем революционный Петроград становился чище, оживленнее. Весело позванивая, сновали трамваи, прекратились перебои в подаче воды, заработал телефон.

Тяжело приходилось с домовладельцами. Многие из них даже дворы перестали убирать, чтобы хоть так показать свою ненависть к новому строю. Под всяческими предлогами они отказывались ремонтировать здания, придумывая различные причины, чтобы уклониться от уплаты налогов.

С разрешения Совета Народных Комиссаров Петроградская дума стала конфисковывать дома саботажников-домовладельцев. К августу было конфисковано две тысячи семьсот крупных домов.

Трудное то было время для Петрограда. Голод, холод – что может быть страшнее для человека! Осьмушка хлеба в день. Нынче многие не знают даже, что означает слово «осьмушка». А ведь это восьмая часть фунта, всего-навсего пятьдесят граммов. Дров вовсе не было. Люди жгли в печках мебель, заборы, дома.

Вместе со всеми жителями города голодал и Калинин и его семья. Он не хотел ничем отличаться от других. Тяжело было видеть, как дети радуются горбушке хлеба, случайному куску сахара…

Вдобавок ко всем невзгодам на город обрушилась эпидемия тифа. Калинин поставил вопрос о муниципализации бань, аптек, об устройстве дезинфекционных камер при банях и провел свои предложения в жизнь.

Он посещал рабочие кварталы Выборгской стороны и Васильевского острова, Нарвской и Невской застав. По его указанию в квартиры рабочих был проведен электрический свет, многие семьи из негодных комнат на окраинах были переселены в благоустроенные дома центра.

В часы приема каждый мог беспрепятственно прийти в кабинет Калинина, расположенный на втором этаже управы. Швейцар временами ворчал:

– Раньше у нас и к писцу не пройдешь без доклада, а теперь к самому голове свободно… Проходите, он в кабинете.

Михаил Иванович встречал посетителей приветливо, терпеливо выслушивал жалобы, иногда быстро записывал что-то в записную книжечку.

Очень часто приходили с просьбами помочь устроиться на работу. Безработные в городе считались тысячами. В условиях ужасающей разрухи найти работу людям было очень трудно.

Вопрос надо было решать кардинально, чтобы сразу существенно уменьшить количество безработных. Вскоре на совещании работников городского хозяйства Калинин предложил свой план организации общественных работ: сорок тысяч человек бросить на ремонт улиц, еще тридцать с лишним тысяч занять на ремонте пришедшей в негодность канализации, на торфяных разработках и огородных работах.

Этот план был реализован. Огороды же, созданные весной 1918 года, помогли трудящимся пережить голодные годы, сгладить остроту продовольственного кризиса.

Много времени, особенно в первые два месяца, отнимал у Калинина подбор работников управы, специалистов городского хозяйства. Пришедших устраиваться на работу он лично и с пристрастием опрашивал, старался понять, что за человек перед ним. Просто, без прикрас Михаил Иванович рассказывал, что дело трудное, щадить себя не придется. Иногда он даже сгущал краски, а когда испуганный посетитель уходил, с сожалением смотрел ему вслед: «Опять переборщил!..»

Как-то раз Михаил Иванович сидел за столом в своем кабинете, увлеченный анализом сметы, и вдруг услышал мягкий вопрос:

– Можно к вам?

Калинин поднял голову и радостно потянулся навстречу вошедшему. В дверях стоял Саша Мордухай-Болтовский. Впрочем, какой же Саша? Этот тридцатилетний мужчина был уже Александром Дмитриевичем.

Уселись в кресла друг против друга, закурили.

Александр Дмитриевич рассказал о семье. Отец умер. Мать по-прежнему живет на Рыночной улице. Братья все живы-здоровы. Никто в контрреволюцию не подался.

– А я вот, – закончил он свой рассказ, – тоже инженер, специалист городского хозяйства. Дай, думаю, зайду. Может быть, найдется работенка по специальности.

Работа, конечно, нашлась.

В думе было много специальной технической литературы, и Калинин каждый раз приходил домой с какой-нибудь книгой под мышкой – читал до глубокой ночи.

Поначалу кое-кто из инженеров пытался было являться к нему на доклад, не готовясь, но вскоре все убедились, что этого делать не следует. Когда доклад заканчивался, Калинин ставил вопросы, которые сразу же показывали, насколько глубоко и детально знает он существо дела. Специалисты говорили о Калинине:

– К нему без подготовки лучше не ходить. Михаил Иванович знал, что нетребовательность

руководителя расхолаживает подчиненных, приучает их работать небрежно, спустя рукава. И он старался быть требовательным ко всем, начиная с уборщицы. При этом нотации Калинин читать не любил, старался сделать так, чтобы люди сами поняли, как следует поступать.

Пришел он как-то раз раньше обычного. Застал в кабинете уборщицу, которая при виде его быстро стерла пыль с нескольких стульев и кое-как смахнула ее с книг, лежащих на столе. Убедившись, что уборщица ничего больше делать не собирается, Михаил Иванович попросил: