Текст книги "Тайна мальтийского креста (СИ)"

Автор книги: Анатолий Старов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Алевтина с любопытством рассматривала бывшего начальника. И ничуть он не изменился. Только виски слегка посеребрила седина, и лишения долгого заключения навсегда отпечатали на щеках глубокие морщины. Заметив откровенный интерес мужчины к своему телу, женщина слегка смутилась. Кончики ее ушей зардели, и на пухленьких щечках появился легкий румянец.

– Может, что-нибудь выпьем за встречу? – не подумавши, предложил Сергей, с ужасом подсчитывая, хватит ли у него денег, чтобы расплатиться за бутылку хотя бы самого дешевого вина.

– Не сегодня, Сергей, – с облегчением услышал он. – Давай с тобой встретимся как-нибудь в другой раз и неспешно проведем время. Повспоминаем наше прекрасное прошлое. Вот, возьми номер моего мобильника. Захочешь встретиться, позвони, – женщина кокетливо протянула ему изящно исполненную визитку.

Через несколько дней Уваров позвонил Алевтине. Они встретились в городе, и Сергей пригласил старую подругу в свое слегка запущенное холостяцкое жилище. В тот день они к обоюдному удовлетворению возобновили свои любовные отношения.

Его волнующие воспоминания были прерваны каким-то шумом за окном. Сергей с любопытством посмотрел на улицу и с удовольствием, граничащим с радостью, увидел, как вынесли из подъезда носилки с телом жены Венедикта. Рядом шагал и бывший друг с посеревшим от горя каменным лицом. Носилки погрузили в автомашину, следом залез Венедикт. Машина с включенной сиреной понеслась по городу.

Сергей удовлетворенно хмыкнул. Самую сложную свою задачу он сегодня осуществил. И выполнение ее было почти идеальным, не считая мелких шероховатостей. Он расплатился за выпитый кофе и полностью удовлетворенный событиями прошедшего дня, отправился домой.

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Кафе "У Палыча", казалось, стояло здесь всегда. Во всяком случае, все посетители были в этом убеждены. Хотя история свидетельствует, что его возникновение произошло не так уж и давно. Лет двадцать назад оно стояло на этом же месте. Но окружено было добротными домами колхозников.

А потом началась перестройка. Колхоз благополучно развалился. Земля, на которой он стоял, была выкуплена изворотливым бизнесменом, и вскоре, как по мановению волшебной палочки, здесь очень быстро вырос коттеджный поселок. Вскоре он был заселен состоятельными горожанами, которые пресытились городской жизнью. Их чувствительная натура настойчиво требовала единения с матушкой-природой.

Чего-чего, а природы в этих краях было предостаточно. Вокруг стояли почти нетронутые столетиями великолепнейшие леса. Совсем рядом с поселком протекала неширокая, но полноводная река, полная разнообразнейшей рыбы.

А небольшое кафе мистическим образом осталось стоять на своем историческом месте. Его, само собой, хорошо отреставрировали, кое-что убрали, чего-то достроили. Рядом воздвигли огромный парник. Посетители кафе могли, почти круглогодично, лакомиться с него свежей продукцией.

Оно оказалось на оживленной трассе, проходящей вдоль реки, и соединяющей два богатых района. Обслуживало, в основном, водителей-дальнобойщиков. Они не упускали возможности отдохнуть в уютной обстановке кафе, выпить чашечку кофе, а то и пообедать плотно. Со временем здесь образовался своего рода клуб по интересам. Можно было узнать новости по трассе. Поделиться своим взглядом на происходящие в стране или в районе события.

Услугами кафе с удовольствием пользовалось и немногочисленное мужское население стоящей вдоль реки деревушки в несколько десятков домов, жалкие остатки когда-то богатого колхоза. Деревушка находилась за рекой в паре километров от трассы. Своей окраиной она прислонялась к вековому лесу.

Соединялись два берега реки старым деревянным мостом, давно и настойчиво требующим ремонта. Но никому не было дела до него. Жители коттеджного поселка редко пользовались им. Что им было делать в нищей, стремительно разваливающейся деревне? А до неудобств местного населения им и подавно не было никакого дела. Так и стоял престарелый мост, терпеливо дожидаясь своего закономерной кончины.

2

В тот промозглый осенний вечер посетителей в кафе было немного. Здоровый, слегка сутуловатый мужчина с большими натруженными долгой и изнурительной работой руками, с усилием поднял со стола тяжелую от бесконечных пьянок голову и, медленно открыв отекшие остекленевшие глаза, мутным взглядом обвел помещение, пытаясь понять, где он находится. После долгих неимоверно тяжелых усилий осознав где, он предательски дрожащей рукой с трудом забрался в карман куртки и выгреб из него деньги на стол. С трудом, много раз сбиваясь со счета, подсчитал имеемую наличность. А подсчитав, основательно приуныл. На очередную порцию водки денег явно не хватало.

Егор, неустойчиво покачивая головой со стороны в сторону, исподлобья с тоской обвел несколько продолговатое помещение кафе. У стены почти напротив входной двери находилась барная стойка. За ней располагались добротно сделанные деревянные полки с неплохим для здешних мест ассортиментом освежающих и крепких напитков.

В этот поздний час за стойкой стоял сам хозяин заведения – невысокий, но крепкий мужчина, с мощными волосатыми руками, толстой жилистой шеей. Через густой волосяной покров груди с трудом просматривалась цветная татуировка, изображающая обнаженную соблазнительную красотку. По мощной руке ползла небрежно изображенная толстая змея с удивительно натурально изображенными злыми глазами. Что она должна была обозначать, большинству видевших ее, было непонятно, но при виде этой змеи у случайного зрителя невольно пробегал мороз по коже.

К тому времени в кафе осталось вообще всего несколько человек. С трудом поднявшись, пошатываясь, Егор подошел к стойке и с мольбой взглянул на бармена.

– Иван, ну будь человеком, – с трудом ворочая языком, негромко пробормотал он, – налей мне еще соточку. Ты же знаешь меня. Я тебе обязательно отдам долг. Вот только денег раздобуду и тут же, сразу же отдам.

– Знаю я тебя, алкоголик ты законченный. Поэтому и не наливаю. – Высокий, с мощными руками бармен лениво протирал и так идеально чистые стаканы и с презрением смотрел на давно не бритого, грязного мужчину. – Ты мне уже столько задолжал, что всей твоей никчемной жизни не хватит, чтобы расплатиться со мной. Шагай, давай, отсюда, пока я тебя не вышвырнул вон.

Егор с ненавистью посмотрел на красное, лоснящееся в свете электрической лампочки лицо бармена.

– "Врезать бы сейчас по этой ненавистной морде, чтобы его похабная, ехидная улыбка сползла с нее. Чтобы он безутешно рыдал, раболепно целовал мои грязные сапоги, омывая их своей кровью. Чтобы он унизительно меня умолял пощадить, не бить его больше!", – мелькнула в голове мысль. Он даже почувствовал, как возникла и начала расти в нем волна слепой ненависти к . Она властно поднималась вверх, заставляя сердце биться быстрее, наливая вялые мышцы силой, заливая глаза кровью. И даже кулаки уже сжались, и мускулы в готовности напряглись для нанесения этого сладостного решительно удара. Но, взглянув на широкие плечи своего потенциального противника и внушительных размеров кулаки, на эти мощные челюсти, меланхолично жующие что-то, Егор благоразумно решил не связываться с этим чудовищем. Один удар такого кулака надолго мог отправить его в глубокой задумчивости на пол.

Однажды он был уже свидетелем, как эта безобразная горилла несколькими ударами своих страшных кулаков расправилась с двумя не в меру разбушевавшимися подвыпившими водителями большегрузов. А были они ребятами крепкими, закаленными в многочисленных выяснениях правоты своей позиции. Одного из них после такого выяснения пришлось даже отправить в больницу. Больше его никто на этой трассе не встречал.

Егор, кипя от ненависти и безысходности, отошел от стойки, уселся на шаткую табуретку у окна и с надеждой обвел взглядом сидящих за столом мужиков. Не угостит ли кто?

Один из них, здоровый, чернявый, похожий на цыгана, водитель почувствовал на своей спине его взгляд. Он резко повернулся к Егору и так угрюмо исподлобья на него взглянул угольно-черными глазами, что тот сразу понял всю тщетность своих надежд.

Тяжело вздохнув, Егор встал, пошатываясь, побрел к выходу. С ненавистью, ударом ноги открыл дверь и вышел из бара. Порыв сильного ветра едва не сбил его с ног. Егор поднял голову вверх. Все небо было затянуто низкими свинцовыми облаками и падал с него, то ли дождь, то ли снег. То ли вместе они падали с неба. Лицо сразу стало мокрым. Голова закружилась, подкатила неприятная тошнота. Громко икнув, мужчина опустил голову и осмотрелся мутным взглядом.

Черные ветки берез, росших через дорогу от кафе, дрожали от порывов ветра, а жалкие остатки того, что когда-то было тротуаром у одинокого здания, было покрыто тонкой корочкой обледеневшей грязи. Скользкой и чрезвычайно опасной.

Егор тоскливо посмотрел в черное небо, сплюнул с ненавистью, дрожащими, замерзшими мгновенно мокрыми руками, поднял воротник куртки и, втянув голову в плечи, обреченно побрел домой. Перешел через пустынную в этот поздний час трассу и ступил в лесополосу, тянущуюся вдоль реки. Знакомая с детских лет, хорошо протоптанная тропинка в ней, была предательски скользкой, идти было трудно. Он постоянно падал. Вскоре вся его одежда была мокрой и грязной. Руки были все в порезах и кровоточили.

С изощренными, годами отточенными, матюгами Егор падал, с трудом поднимался и упорно брел вперед. А что оставалось делать? Было темно, не видно ни зги. Очередной порыв ветра с воем пронесся по лесу, неся на своих крыльях вековую тоску и безнадегу. Зашуршали заиндевевшие травы, зашелестели не облетевшие еще местами березы.

– Скорее бы уж этот проклятый мост, что б его черти побрали со всеми его гнилыми бревнами, – с ненавистью бормотал Егор. – Сколько можно брести по этой бесконечной тропе, на которой сам черт себе ноги переломает?!

Сзади и сверху в воздухе что-то захлопало. Егор вздрогнул от неожиданности, с испугом оглянулся. В сумерках в темном небе метались едва различимые черные тени вспугнутых кем-то птиц.

– "Какого черта я испугался каких-то там птиц, чтоб они поздыхали все до одной?", – с досадой подумал он, успокаиваясь. – "Не иначе, как во всем виновата эта ночь. Ишь, какая темная, да мерзопакостная. Самое время для грабителей и убийц".

Сплюнув с досады, мужчина нагнулся, пытаясь увидеть тропу. С трудом, на ощупь, разыскав ее в темноте, спотыкаясь, побрел дальше. Вскоре тропа резко повернула вправо, и к шороху листвы присоединилось журчание реки.

Шумит она бесконечно, веками о чем-то беспечно рассказывает вольным и невольным своим слушателям. А над ней загадочной занавесью висит легкий осенний туман, словно стыдливо скрывая за пеленой ее наготу в неясном свете выглянувшей сквозь тучи луны.

Вот вскоре и мост вдалеке сквозь деревья да невысокий кустарник высветился. Совсем недалеко стоит он загадочной громадой в неуверенном свете выглянувшего из туч старого месяца, слегка прикрытый легким туманом. Веселее стало мужчине. Энергичнее побрел он к мосту по скользкому берегу, иногда с хрустом взламывая сапогами тонкий лед на небольших лужицах.

Слева послышался странный шум. Егор, подняв голову, взглянул. На нижней ветке огромной березы, что росла, наклонившись над рекой, сидела огромная черная птица. Она нетерпеливо переминалась с лапы на лапу и то раскрывала огромные крылья, то с шумом складывала их.

– "Что за чудная птица появилась в наших краях?" – зашевелилось в пьяной голове. – "Никогда, а живу на этом свете уже полных шестьдесят семь лет, таких диковинных птиц здесь не видел. Может это сказочная птица – ворон, о котором когда-то читала мне давно покойная матушка? Но откуда здесь взяться этой сказочной птице?".

Ворон, а это был, действительно, он, увидев порядком растерянного мужчину, с громким шелестом раскрыл огромные крылья, слетел с ветки, сделал над рекой огромный круг и черной молнией устремился к Егору, пронзая завесу тумана.

От неожиданности мужчина присел, прикрыл руками голову, резко отклонился в сторону, стремясь избежать разящего удара огромной птицы.

А та, подлетев, словно застыла загадочным образом на месте. Злобно защелкала перед лицом огромным клювом, смерила его яростно горящими глазами, и неожиданно тяжелым крылом нанесла сильный удар по голове.

Получив оглушающий удар, и от охватившего его внезапного ужаса беспомощно ахнул мужчина, сделал шаг в сторону, замахал бестолково руками и, не удержавшись на неверных ногах на скользкой земле, упал на землю, непреодолимо покатился по отлогому берегу к реке. Громко, утробно вскрикнув в ночи, свалился Егор в свинцовую чернь воды.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Ледяная вода, словно кипятком, обожгла его. Дыхание перехватило. Холод, словно металлическим обручем обхватил грудь, не давая сделать хоть малый спасительный вдох. Хмель в момент покинул его, освобождая пространство для всепоглощающего ужаса.

Выпученными от страха глазами взглянул Егор на равнодушный холодный серп месяца, с любопытством выглянувший из-за тучи. Инстинктивно замахал руками, пытаясь вспомнить, как в детстве легко переплывал эту реку по несколько раз кряду, да так почему-то и не смог. Что-то никак не вспоминалось. Последний раз лениво взмахнул рукой, больше уж на инстинкте, и с головой обреченно погрузился в воду, относимый скорым течением от места падения.

Но совсем уж неожиданно непонятная сила вдруг стала выталкивать его на поверхность. Поддерживаемый ею, Егор поплавком вынырнул и легко закачался на речной волне. Судорожно открыв перекошенный рот, взахлеб стал хватать холодный воздух и бестолково забарахтался, пытаясь подгрести к берегу. После неимоверных усилий ему это удалось.

Стал хвататься руками за любую опору, что попадется под окоченевшие руки. Но попадалась лишь росшая по кромке воды чахлая трава. Да и та была мороженной-перемороженной.

А на дереве напротив сидел ворон. Птица, казалось, внимательно и с интересом смотрела на усилия, барахтающегося у берега человека.

И охватило его осознание собственного бессилия перед безжалостной судьбой, невозможностью изменить ход жизни в лучшую сторону, как бы ненавистна она не была еще совсем недавно. А жажда жизни уже полновластно овладела им.

Егор, собрав остатки сил, сделал рывок вверх и зацепился за большой куст травы. И прижавшись к ненавистному и желанному крутому берегу, тяжело дыша, замер, собирая силы на решающий рывок. Отдохнув немного, попытался подтянуться, упираясь на локти. Но нога за что-то зацепилась. И это что-то неуклонно тянуло его в темную пучину реки. И вот тут его обуял настоящий ужас. Зарычав от него первобытным звериным рыком, начисто лишенным чего-либо человеческого, Егор, что было сил, дернулся и почувствовал, что ноге стала легче. Он с облегчением выдохнул и, постоянно скользя, задыхаясь от чрезмерного напряжения, медленно, но настойчиво полез вверх.

Он вылез на обледенелый берег и растянулся обессиленный. Мокрой щекой прижался ко льду, с удовольствием ощущая, как возвращается в его замерзшее тело жизнь. Придя окончательно в себя, он попытался подняться, подтянув ногу. С удивлением почувствовал, что на ней что-то висит. Висит что-то тяжелое, с трудом, но поддающееся его слабым усилиям. Мужчина сел на землю, подтянул к себе ногу и с любопытством пригляделся.

В свете выглянувшего, очень кстати, месяца он с удивлением увидел большой крест, который своей длинной цепью обмотался вокруг ноги.

Он раскрутил цепь, отбросил ее в сторону, взял крест, поднес его к лицу и попытался рассмотреть. Но было очень темно, чтобы что-то увидеть. Егор только понял, что, по всей видимости, крест был очень старый. Он был весь покрыт толстым слоем липкой грязи, густо обросший водорослями. Понял, что здесь, в темноте, он ничего не сможет рассмотреть, да и мокрая одежда постепенно замерзала и начинала шуршать, словно сделана она была из жести. Егор непослушными руками засунул крест за пазуху и быстро, почти бегом отправился через мост домой.

Вбежал в дом, а там не намного теплее, чем на улице. Разве что ветра нет. Егор с тоской оглядел пустой холодный дом. Сплюнув с досады, почистил от золы печь, засунул туда несколько поленьев, принесенных еще утром. С трудом разыскал клочок старой газеты. Засунув ее под дрова, дрожащими от холода руками с трудом зажег спичку и поджег бумагу. Сухие дрова занялись дружно и скоро Егор уже начал подсыпать в топку уголь. Тот, подымив немного, начал разгораться. Вскоре в доме заметно потеплело и от мокрой одежды начал подниматься пар.

Егор начал стягивать с себя мокрую куртку. С трудом стащил ее, небрежно бросив в сторону дверей. Начал снимать рубашку. Что-то тяжелое выскочило из-под рубашки и с грохотом упало на деревянный пол. Вспомнив только что о своем найденном сокровище, Егор поднял крест, с удовольствием рассмотрел его и положил на стол. Сбросил с себя всю мокрую одежду, оставшись только в трусах, развесил ее на веревке, натянутой над печкой. От охватившего влажное голое тело холода его сотрясал озноб.

Успокоившись и согревшись, присел Егор на табуретку, тяжело упер руки в колени и почувствовал, как веки устало наливаются приятной тяжестью. Голова безвольно упала на грудь, и поплыл по пустому дому храп. Разморило мужика теплом, идущим от разгоревшейся печи.

И видится Егору страшная картина. Будто идет он по знакомой много лет тропинке. И весело ему от выпитой в кафе водочки. И такая светлая, ничем, вроде не объяснимая, радость заполняет всю его душу, и весь мир кажется ему таким ласковым и благожелательным. Как когда-то было давно, в далеком уже детстве. И неожиданно какое-то необъяснимое странное волнение охватывает его.

Он в тревоге оборачивается и видит перед собой высокого, пожалуй, на голову выше его, широкоплечего мужика. А тот оценивающе смотрит на него и, подняв огромный кулак, поглаживает его ласково другой рукой. А потом вздрогнул Егор от ужаса и попытался уйти от страшного кулака. Только кулак мужика, словно кувалда, по скуле приласкал.

И почувствовал, как быстро наполняется рот соленой жидкостью. Привычно сплюнул Егор кровь. В былые времена, когда был помоложе, в деревне на кулачках не раз такое случалось. Спокойно рукавом обтерся. Поднял глаза на супостата. Смотрит, а его уж и нет перед ним. Только на траве сгусток крови алеет.

А тут грохот какой-то в стороне слышится. Егор поворачивается в ту сторону, пытается понять, что за шум такой несвоевременный. И тут до сознания его доходит, что все это ему приснилось. С трудом он начал выкарабкиваться из плена сморившего его сна. И снова слышит он, как громко стукнула входная дверь и ввалилась в комнату нетвердо стоящая на ногах женщина.

– Явилась, шалава неугомонная, – прохрипел хриплым со сна голосом Егор, почти с ненавистью глядя на вошедшую женщину. – Тебе уж седьмой десяток давно нарисовался, а ты все не успокоишься, сучка похотливая, – постепенно крепчал его голос, наливаясь отчаянной яростью и переходящий на крик. – Домой, к мужу явилась под утро уж. Смотри, за окном светает.

Женщина подскочила к мужу. От Арины несло столь сильным сивушным духом, что даже Егор его почувствовал. Сплюнул досадливо.

– Отстань, шваль подзаборная, – взвизгнула женщина. – Ты шляешься по кабакам, выпрашиваешь выпивку у таких же, как ты алкашей. Ты пропиваешь последние наши денежки, – в голосе женщины появились плаксивые нотки. Она задрала подол надетого на нее старого халата и долго и смачно в него сморкалась. – Твоей семье совсем не на что жить. – В голосе ее явно зазвенела сталь. – И вообще не суйся не в свое дело. Понятно тебе? Я тебе пить не запрещаю, и ты не смей... – Аринин взгляд вдруг наткнулся на странный предмет, лежащий на столе.

Она направилась к столу. Егор попытался заслонить собой свое сокровище, сожалея, что не убрал своевременно крест подальше от своей алчной до умопомрачения жены. Дородная Арина подошла вплотную к мужу, дыша на него перегаром. Она смерила его презрительным взглядом.

– Ну-ка сгинь с дороги, пока я тебя не зашибла случайно, сморчок недоделанный. – Арина небрежно повела крутым плечом, решительно отодвигая ставшего на ее пути мужа.

Егор, и сам мужчина крупный и сильный, вдруг неожиданно оробел перед своей дородной женой, что, впрочем, было почти всегда в их совместной жизни, и совсем не оказал сопротивления.

– Так, что это такое интересное здесь лежит? – женщина, наклонившись над столом, с любопытством взглянула на находку мужа. – О, да это же, похоже, крест. Чудной он, правда, какой-то. Почти как наш, православный. Вот только он почему-то восьмиконечный. Не иначе, как заграничный, веры, какой-то другой. И, похоже, что он очень старый. Ишь, сколько грязи то на нем.

Выпрямившись, с подозрением взглянула на мужа.

– Где, у кого украл крест? Признавайся сей момент же!

– Ничего я не украл, – возмутился Егор от незаслуженного обвинения. – И вообще, не твое это дело, – от охватившего отчаяния его голос стал крепчать. – Иди-ка ты, знаешь куда? – Он на мгновение замешкался, не зная, куда послать свою нервную жену, чтобы не усугубить свое и так шаткое положение, – А иди ты туда, откуда пришла, вот, – нашелся он.

– Ага, сейчас! Размечтался, старый петух. Этот старый крест, наверно, стоит целую кучу денег? А тебе они совершенно ни к чему. Ты все равно все деньги пропьешь, а мне они будут очень кстати. Я, благодаря им, новую жизнь могу начать. И уж конечно без тебя. У тебя в жизни одна цель и мечта – нажраться до горизонтального положения.

– На себя посмотри – лахудра. И вообще, ты чего это распоряжаешься моим крестом? Никаких правов на него у тебя нет, – возмутился Егор. – Мне он и самому нужен. И это мое дело, как распоряжаться моим имуществом.

Арина, с презрением взглянув на мужа, молча, взяла крест и решительно направилась к дверям.

– Нет, вы посмотрите на него, люди добрые, его имущество. Голодранец алексеевский. Делиться надо с ближним, пьянь болотная. На том свете, на божьем суде тебе может это и зачтется, – остановившись на полпути к двери и обернувшись, пьяно захихикала Арина.

Отсмеявшись и утерев грязным рукавом пальто, выступившие от смеха слезы, она неторопливо продолжила движение.

– Стой, стерва. Верни мой крест? – яростно прорычал Егор. Он быстро осмотрелся и, увидев, схватил кочергу, стоящую у печи. Бросился вслед за уходящей женой.

Женщина остановилась у дверей, обернулась и бросила на мужа полный презрения взгляд.

– Что ты мне сделаешь, пьяница несчастная? – скривив полные губы, с проснувшейся ненавистью проговорила она. – Ты же ни на что не способен, ни денег заработать, ни с женой переспать. Одним словом – слизняк, да еще и престарелый.

Егор почувствовал, как все его нутро захлестывает всепобеждающая волна ярости. Перед глазами на мгновение повисла пелена. И когда она рассеялась, он увидел перед собой ненавистное покрасневшее, покрытое испариной, лицо ненавистной жены. Он больше ничего не видел. Только это презрительно перекошенное полное лицо женщины. И, словно выполняя чью-то злую волю, он неожиданно спокойно поднял кочергу и со всей силы опустил ее на голову. Женщина, в последнее мгновение вытаращив в ужасе глаза, всхлипнула обреченно и медленно сползла по стене на грязный, давно не мытый пол.

Егор, не понимая, что делает, еще не осознавая содеянного, отбросил в сторону печи окровавленную кочергу и, наклонившись, разжал судорожно сжатые пальцы жены, взял в руки крест и только тогда почувствовал, как неведомая сила отпускает его. Обмякло безвольно тело, и без сил опустился он у неподвижной женщины на колени. Он в смятении смотрел на тело Арины, не зная, что теперь нужно сделать с ним.

– Вот тебе и слизняк, – прохрипел он, чтобы хоть чем-то нарушить наступившую тишину, которая стала пугать его. – Вот и не такой уж я и слизняк, – мысли его от волнения неожиданно стали путаться, слова куда-то разбежались. И он бездумно, не вникая в ее смысл, повторял эту первую пришедшую на ум фразу вновь и вновь. – Поваляйся покамест здесь, сучка, – наконец после длительного времени нашел, что сказать он и вздохнул уже свободнее, легче, словно найденная им новая фраза принесла ему облегчение. – Мое сокровище ей подавай! Нет уж! Этот крест мой. Мне и самому он нужен. Делиться с ней... Ага, сейчас! Не на этом свете.

Он проговорил последние слова, и вдруг его осенило, что всего несколько мгновений назад он совершил самое, что ни на есть настоящее убийство. Почти такое же, какое он видел в бесконечных детективных сериалах по телевизору. Но то было кино, а здесь была его жизнь. Его!..

Егора снова стал бить озноб. Его тело сотрясалось от него. Теперь уже не от холода, а от недавних пережитых потрясений.

Решившись, с трудом поднялся с колен. На трясущихся ногах Егор едва доковылял до стола, положил на него крест, сел на скрипучий табурет и начал внимательно его рассматривать, стараясь не оглядываться, не думать о лежащей в нескольких шагах от него убитой им жены.

Он поковырял трясущимся пальцем грязь на поверхности креста. Кусочек подсохшей в тепле грязи отвалился. Появился блеск желтого металла.

– Неужели он действительно золотой? – пробормотал взволнованно Егор. – И камни, должно быть драгоценные?

Он неожиданно резво вскочил с табуретки и бросился к кухонному столу. Налил в тазик воды и начал судорожно смывать с креста грязь. Взволнованный он наблюдал, как очищался от нее крест, блестя золотом и драгоценными камнями. Глаза засверкали лихорадочным светом, и больше ни разу его уже не посетила мысль об убитой жене. Алчность, поселившаяся в его теле, полновластно овладела им.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Василий, остановившись у калитки, положил руки на хлипкий штакетник и задумчиво посмотрел на темные окна дома.

– "Странно, в окнах нет света. Арина дома, вроде, должна быть. Мы вчера договорились с ней о встрече. Егор-то понятно где, а вот где Арина, это вопрос. Надо бы проверить, может, дрыхнет без задних ног?".

Василий сделал последнюю затяжку "Беломора", сплюнул смачно на землю и, отбросив окурок, решительно толкнул скрипучую калитку и подошел к дверям. С удивлением он увидел, что дверь не была закрыта на ключ, просто прикрыта. Он неуверенно потянул ее на себя. Дверь легко распахнулась. Мужчина, негромко матерясь, спотыкаясь в темноте, прошел прихожую и вошел в кухню.

Едва переступив порог, наткнулся на что-то мягкое, податливое. Привычно нащупал выключатель, нажал на клавишу. Ярко вспыхнула лампочка, освещая кухню. На полу недалеко от дверей, неловко разбросав руки, лежала на животе неподвижная Арина. Под ее головой виднелось огромное застывшее пятно крови.

– Неужели мертвая? – ахнул он со смешанным чувством ужаса и любопытства.

Василий нерешительно подошел и ногой слегка пошевелил тело. Арина неожиданно застонала и с трудом, неуверенно зашевелилась. Василий вздрогнул от неожиданности, наклонился и перевернул тело на спину. Арина медленно, с видимым трудом открыла глаза и мутным взглядом взглянула на мужчину.

– Вася, помоги мне подняться, – едва слышно проговорила женщина, узнав в наклонившемся мужчине своего любовника.

Мужчина, засуетившись, заохал, по-бабьи замахал руками, бегая вокруг женщины и не зная, как половчее ее прихватить.

– Да как же это все приключилось? Что же это такое? А я захожу, а ты тут валяешься, не шелохнешься. Словно как мертвяк. А под тобой целая лужа крови. Мне даже жутко стало от такой картины, – Василий, решившись, подхватил женщину за подмышки, с трудом перетащил ее массивное тело к столу и неловко посадил на заскрипевший табурет. – У меня от страха, Арина, до сих пор поджилки трясутся.

Женщина жалобно застонала, оперлась руками на стол, положила на них окровавленную голову.

– Что с тобой приключилось, Арина? Кто это тебя приложил так? – с волнением поинтересовался Василий, с возрастающим любопытством рассматривая на голове подруги обширную рваную рану. Кровь из раны уже давно перестала литься и подсохла, превратив волосы в комок. – Сейчас, потерпи маленько. Я зараз промою тебе рану и перевяжу. Тебе и полегчает.

Василий, смочив под краном полотенце водой, хотел начать смывать кровь с головы раненной подруги.

– Да подожди ты с этой раной, – вяло отмахнулась полной рукой Арина. Она чувствовала необычайную слабость от большой потери крови. Иногда волной накатывалась неприятная тошнота и тогда Арина с трудом поднимала руку и прикрывала им рот, чтобы не освободить желудок на стол. Отдышавшись кое-как, она продолжала негромко, с трудом подбирая слова, – Потом меня приведешь в порядок. Сейчас нам не до этого. Вася, мой муж где-то раздобыл старый на вид крест. По виду он золотой, весь украшенный драгоценными камнями. Мне кажется, он стоит кучу денег. Если нам удастся отобрать у него этот крест, мы с тобой могли бы надолго обеспечить себе безбедное существование. Это Егор меня ударил, когда я пыталась отобрать его у него. Я просто не ожидала от него такого мужского поступка. Ведь он, хоть и здоровяк, а за всю свою жизнь и мухи не мог обидеть. А тут, на тебе, на такое решился.

– А где он сейчас, муженек твой? – заинтересовался Василий сообщением полюбовницы.

– Будто не знаешь, где он пропадает целыми днями? Наверняка, сидит в кафе, и языком своим поганым треплет о своей находке.

Василий взглянул на темное окно.

– А что, Арина, время сейчас темное. Может, действительно попробовать отобрать крест, если кто еще не отобрал его?

– Что, темно уже? Это значит, я целый день в отключке провалялась. Вот сволочь! Здорово мне мой муженек кочергой приложился к голове. А еще слизняк. А отобрать крест, Вася, обязательно нужно. Все равно он его пропьет, алкоголик проклятый. Бедная моя головушка. Она, прям, раскалывается от боли. – Арина болезненно скривилась.

– Так уже шесть часов. А в такую пору темнота рано наступает, – у Василия в голове стал выстраиваться план. Только он никак не мог его сформулировать. Возникла только идея, а что для этого нужно сделать, как дальше действовать – никак на ум не приходило.

– Не теряй времени, Вася. Чего доброго он, и, правда, уже пропил его. У него не заржавеет. Поторопись, давай, беги. Я тебя здесь подожду.

– Да, да. Я сейчас, Арина. Вот только мысль свою додумаю, как все это ловчее провернуть, – нескладно прошептал он.

Василий, отойдя к окну, задумчиво смотрел на сидящую у стола женщину.

– "А ведь золотой крест с камешками, верно, стоит немалых денег? И странно было бы делить доход на двоих. Одному такой кучей денег владеть куда как сподручнее. А ведь Арина совсем недавно была почти мертвой. А что если мне воспользоваться этой ситуацией? Найдут труп женщины, а следы к кому ведут? А следы ведут к Егору. Все соседи подтвердят, что жили они плохо. Постоянно цапались, как кошка с собакой. Да и главная улика, кочерга, со следами рук Егора. Я, кажется, не трогал ее. Вот в полиции и решат, что убийца – Егор Васин".