Текст книги "Черновая работа"

Автор книги: Анатолий Гончар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Андрей ты чего так долго? – Алексей скорчил недовольную рожу, но в его голосе недовольства не было. – Мы тут уже по третьему разу в парилку заглянули, весь сок выпили, а вас всё нет.

– Значит, будем наверстывать, париться за раз по два раза и сок, который закончился, за вас допьем! – он протянул руку и вытащил из большого пластмассового таза с водой полуторалитровую пачку сока. Еще две таких же пачки оставались мерно колыхаться в холодных водах.

– Ну, вот, ещё не парился, а уже весь сок выдуть решил! – усмехнувшись, Курагин обмотал голову полотенцем и, резко открыв дверь парной, заскочил вовнутрь.

Андрей покосился на раздевающегося Гордеева, вскрыл упаковку, сделал несколько больших глотков.

– А сок ничего. Вадим, ты будешь? – Соколов протянул пачку в сторону уже полностью раздевшегося капитана.

– Нет, я его уже в палатке вволю напился.

– Вот, блин, и когда только люди успевают? – вроде бы с вполне искренним недоумением посетовал Андрей.

– А ты побольше с личным составом возись! Запомни, Андрюха, во всём нужна мера! – Гордеев назидательно покачал пальцем в воздухе.

– Иди уж, – беззлобно буркнул Соколов, сделал ещё один глоток и, поставив пачку с соком обратно в таз, приступил к неспешному раздеванию. Предвкушение горячей парилки и сам процесс – это удовольствие, а удовольствие тоже надо уметь растягивать…

… четыре дня назад наш «Урал» чуть не подорвали, – Алексей, опускаясь на горячие доски парилки, поморщился.

– В смысле? – Гордеев вопросительно взглянул на блаженно закрывшего глаза Курагина.

– Да какой тут смысл? Прямо перед радиатором фугас жахнул. Воронка в метр глубиной осталось. Хорошо хоть взрыв направленный был. Зампотыл чуть в штаны не наложил, а машину, считай, и не задело.

– Что, совсем? – во столь счастливое стечение обстоятельств не слишком верилось.

– Да крылья малость камнем покоцало и всё. Даже фары целы остались.

– Вот уж повезло так повезло! – с определённой долей иронии заметил Гордеев. – И как так получилось? «Чех» расстояние не рассчитал?

– Да водила, говорят, тормознул на колдобине. Вот жив и остался.

– Да, действительно, ведь повезло. Много не доехал?

– Я же говорю, с метр.

– Нда, а что тут ещё новенького?

– Ну, с минированием больше ничего, теперь там пехота на день блок выставляет. А вообще слушок среди бойцов покатился, что какие-то крутые наёмники-сапёры в Чечню приехали. Инструкторы, блин.

– Ты что думаешь, это они фугас заложили?

– Они – не они, а минная война в последнее время в нашей зоне ответственности активизировалась. Под Ники-Хитой БМП в прошлый понедельник подорвали, позавчера на разминировании осколками двух морпехов посекло. Да там ещё много чего. И вообще «чехи» по горам, говорят, табунами бегают. А в районе, блин, забыл как называется, там, вообще, ротный сказал, «край непуганых идиотов», банда на банде и бандой погоняет.

– Значит, работы нам хватит. – Беря в руки веник, подытожил всё сказанное Андрей. – Ты, кстати, карту уже получил?

– Естественно.

– Придем в палатку, дашь посмотреть?

– Да куда ты торопишься? Завтра сам получишь.

– Да мне сегодня поглядеть охота. А как здесь с привязкой на местности?

– Да сдалась она тебе, эта привязка, нам тут всем джипиесы повыдавали. Кнопочку нажал – и вот тебе координаты. И с привязкой к местным предметам заморачиваться не надо. Красота!

– Джипиес – это хорошо, но и с картой как следует разобраться надо. Вот как вражья техника откажет, и что делать будешь?

– Да ладно ты, надо будет, определимся.

– Нет, Андрюха прав, джипиес джипиесом, а своя голова – это своя голова. Я тоже завтра над картой посижу.

– А, – махнул рукой Курагин, – делать вам нечего, вот вы сами себе яйца и парите.

– А ты сейчас что делаешь?

– Я? Сижу… – Алексей, не зная, что ответить, несколько растерялся.

… яйца парю, – докончил за него во весь рот улыбающийся Гордеев.

– Ха, ха, ха, как смешно! – Курагин пару раз хлестанул себя веником и слез с полки. – Пойду я от вас, злые вы! – он широко улыбнулся и выскочил из парилки в прохладное помещение предбанника. Вслед ему кто-то плеснул горячей водой и та, шлёпнувшись о дверь, растеклась по щелям деревянного пола.

– Что-то мне с непривычки жарковасто стало, как бы не поплохело, – Гордеев поправил на ноге тапочек. – Андрей, пошли охланёмся, что ли?

– Пошли, посидим немного, – Андрей, ещё не до конца прочувствовав банный жар, не спеша спустился вниз.

– Что значит, посидим? В бассейн пошли.

– Тут и бассейн есть? Не верю своим ушам! – Андрей шмыгнул в дверь вслед за Вадимом.

– Естественно. – Гордеев улыбнулся и добавил, понизив голос до шёпота, словно выдавая нечто совсем тайное: – В Греции всё есть!

Вода в бассейне оказалась обжигающе приятной. Ночная прохлада остужала врытый в землю огромный металлический квадрат, заполненный водой, а нависающий над бассейном козырёк жестяной крыши не давал ему нагреться от лучей уже тускнеющего осеннего солнца.

– Ух, хорошо! – окунувшись с головой, Андрей вынырнул на поверхность.

– Лепота! – Гордеев, оттолкнувшись от дна, во весь рост вытянулся на поверхности. – У нас сейчас самая рыбалка начинается.

– У вас – это где?

– У нас – это не где, а у подводных охотников. Я в октябре обычно в Астрахань дней на пятнадцать уезжаю. Рыбалка там… – капитан мечтательно закатил глаза, – в прошлом году сома на пятьдесят два килограмма прищучил.

– На сколько? – не поверил ему Андрей.

– На пятьдесят два. Из командировки приедешь, я тебе фотографии покажу.

– А какую рыбу еще стреляешь? – Андрей не был страстным рыболовом, но как всякого нормального мужика его нет-нет да и тянуло к исконному мужскому делу, то бишь к охоте и рыбалке.

– Да разную: язь, голавль, щуку на десять с половиной кило стрелял, карпа почти на пятнадцать, вот судаки мне большие не попадались, ну и лещи там, караси; да в общем всё приличное, что в реке водится. Линей хороших стрелять пару раз доводилось.

– С аквалангом ныряешь? – интерес Андрея к подводной охоте увеличивался всё сильнее и сильнее.

– Да ну, с аквалангом запрещено.

– А я видел, мужики с аквалангом ныряют и всем по барабану.

– Ныряют, что говорить, но это уже считается браконьерством. У меня тоже акваланг есть, но я в нем, даже если бы было разрешено, не полез. Не интересно, понимаешь? Это почти как в аквариуме рыбку ловить. Ну, подстрелю я сома гигантского в омуте, а чем хвалиться? Тем, что привязанного взял? С аквалангом – это всё равно, что зайца из-под машины… Слушай, мы тут сейчас с тобой до того договоримся, что дуба давать начнём. Пошли в парилку!

Андрей подгрёб к бортику бассейна и, уже поставив ногу на железную ступеньку, почувствовал, как его начал пробирать леденящий холод.

В парилку они влетели наперегонки…

– Всё, мужики, пора заканчивать! – после третьего или четвёртого захода в парную Андрей чувствовал себя чистым, свежим и приятно уставшим. – А то уже бойцы после ужина подтягиваются, надо бы и им место освободить, да и нам на ужин пора, а то без жратвы останемся.

– Не останемся! Если что – на склад кого зашлём, уж пару банок тушняка нам всегда притарабанят! – уверенно заверил уже пообвыкшийся на новом месте Курагин.

– Ладно, пошли, а то уже от жары голова начала болеть! – капитан Гордеев спустился с верхней полки и, сунув под мышку веник, вслед за Андреем поспешил выйти из парилки.

– Так, что у нас здесь на ужин? Каша а ля гречка и консервы «Братская могила»? – Гордеев, широко улыбнувшись, отодвинул стул в сторону и, сморщив нос, уселся за стол.

– Вадим, «Братская могила» – это не актуально. В Чечне вообще и в нашем отряде в частности сейчас модно именовать этот изыск кулинарного искусства «Красной рыбой».

– Тоже неплохо, – капитан ковырнул стоявшую посередине стола банку с килькой и, попробовав, скривил рот. – Нда, когда эта рыба называлась «Братской могилой», она была вкуснее!

– Когда это было! – задумчиво протянул садящийся рядом Соколов. – Впрочем, раньше и трава была зеленее, и облака летали выше и…

– Кроме шуток, в советское время то ли технология была другая, то ли сорт рыбы, но килька до такой степени не разваливалась, а эта фиг знает что, и к тому же горчит.

– Да ну вас, мужики, в баню, рыба как рыба! Нормально с гречкой идёт. Эй, народ, нам пожрать кто-нибудь даст? – Курагин в ожидании обещанной каши забарабанил ложкой по столешнице.

– И кто у нас там такой нетерпеливый? – в окошке показалось улыбающееся лицо Светланы Валерьевны. Сорокалетняя начальник вещевого склада прапорщик Светлана Валерьевна Осипова по совместительству, точнее, по доброте душевной, периодически трудилась поварихой. Ведь все же, что не говори, а женские руки на армейской кухне – это всегда приятно.

– Светлана Валерьевна, не корысти ради, а токмо общего блага ищущи, смею требовать я от Вас положенного. А ну как я от недокорма обессилю и не смогу выполнить задачу, высшим руководством поставленную, а?

– Болтун ты, Лёшка! – Светлана Валерьевна покачала головой. – Подходи к окну, забирай свою кашу, а то остынет, скажешь, мы тебя тут холодными бутербродами кормим.

– Да, скажу, я такой, мне правду сказать, как орлу крови напиться! – пока он болтал, и Андрей, и Вадим взяли выставленные в окошко тарелки, и теперь наворачивали рассыпчатую кашу, со смехом поглядывая в сторону по-прежнему пытающегося хохмить Курагина. Когда, наконец, Курагин соблаговолил забрать приготовленную для него порцию, дверь, ведущая на кухню, открылась, и пред светлы очи офицеров явился сам начальник столовой, а заодно и продовольственным складом старший прапорщик Селиванов Артём Степанович. Он широко улыбался и нёс на большом подносе десятка полтора полностью налитых стаканов с чаем.

– Степаныч, я тебя уважаю! – Курагин протянул руку и зацапал в пятерню сразу два бокала. – А к чаю что-нибудь есть?

– Естественно, когда это у нас не было.

Беря свой стакан, Соколов невольно принюхался, пахло выпечкой. Из всё тех же, ведущих на кухню, дверей, выпорхнул помошник повара. В руках у него был такой же поднос, как и у Степаныча, и на нем горкой лежали свежевыпеченные плюшки.

– Это у нас Светлана Валерьевна старается! – явно вводя сидящих в курс дела, Степаныч поставил поднос на стол и сел на первый попавшийся под рук…, в общем, подо что-то попавшийся стул.

– Слава Светлане Валерьевне! – громко проорал Курагин, хватая с подноса сразу четыре плюшки.

– Эй, ты не наглей, не наглей! – в свою очередь, беря с подноса вкусно пахнущую выпечку, Андрей в шутку погрозил Алексею кулаком.

– Ему можно, он же у нас парень местный, – Гордеев хитро улыбнулся и добавил, – здесь уже вторую неделю плюшки тырит.

– Да ладно, ладно, набросились, жалко им плюшечки для хорошего человека.

– Это ты-то хороший? – Андрей отхлебнул из бокала и откусил кусочек от ещё горячей плюшки. Чай был хорош: в меру горячий и с легким привкусом каких-то трав, а плюшка… плюшка вообще казалась божественной, особенно после пары суток на сухом пайке.

– Мужики, вы задолбали! – притворно обидевшись, Алексей повернулся лицом к стене и с удвоенной энергией навалился на выпечку.

Уже поздно ночью, когда, взбудораженные новыми впечатлениями, бойцы, наконец, угомонились, и наступила почти идеальная тишина, Андрей, вместо того, чтобы закрыть глаза и уснуть, накинул на плечи камуфлированную куртку и вышел на улицу под звездный шатёр высокого осеннего неба. Он долго стоял, всматриваясь в такие знакомые созвездия, пытаясь отыскать на небосклоне новые, ещё не виданные им звёзды. Наконец ночная прохлада заставила его тело покрыться сыпью холодных мурашек. Андрей последний раз взглянул на зависший над горизонтом ковш большой медведицы и, вздохнув полной грудью, вернулся в палатку. Спал он спокойным сном без сновидений.

– Рота, подъем! – крик дневального заставил Андрея моментально подняться в кровати и, откинув одеяло, соскочить на пол. Как командир группы он, конечно же, мог немного полениться и разок-другой пропустить утреннюю зарядку, но у него даже не возникло такой мысли. Быстро одевшись, лейтенант отдернул занавеску, отделяющую кубрик офицеров от спального расположения личного состава. Электрический свет двух лампочек, падая сверху, отбрасывал на пол многочисленные тени, падающие от лениво одевающихся бойцов.

– Подъём! Кто тут ещё валяется? – Андрей толкнул рукой ногу лежавшего на нарах бойца. В ответ недовольно заворчали. – Подъём! – на этот раз лежавший подскочил и рассеянно уставился на схватившего его за ногу лейтенанта. – Живо!

Наконец-то очнувшийся ото сна солдатик откинул в сторону спальник и, часто моргая, быстро сполз на пол.

– Царьков!

– Я!

– Опоздаем на зарядку, в обед будем тренировать отбой-подъём. Всем понятно?

– Одеваемся, выходим строиться! – сердито приказал уже давно стоявший у выхода сержант. Повода не верить в реальность угрозы группника у него не было. Царьков знал, если их лейтенант что-то пообещал – то сделает, и сделает это, не считаясь со своим временем и нервами. Так что было лучше поторопить лениво продирающую зенки группу.

На зарядку они построились как раз вовремя. Дежурный по отряду только выходил на переднюю линейку и ещё даже не готовился к встрече комбата.

– Становись. Равняйсь. Смирно. Товарищ майор, личный состав отряда для проведения утренней физической зарядки построен. Дежурный по отряду капитан Чеботарёв.

– Вольно. К разминке приступить. – Отдав команду, комбат подождал выбежавшего из-за палаток зама и уже вместе с ним легкой трусцой направился в сторону отрядного КПП. Боец из комендантского взвода распахнул ворота и, поспешно убравшись с пути бегущих офицеров, вытянулся по стойке смирно.

Разминку Андрей проводил сам. Наклоны вправо-влево, упражнения для рук, ног, шеи и так десять минут. Почувствовав на себе, что тело стало наполнять согревающее тепло, Соколов скомандовал:

– Сомкнись, приготовиться к бегу, за мной, бегом марш.

Андрей бежал впереди всех, слыша, как позади топают десятки ног, как противно хрустит под подошвами галечник, как разбрызгиваются по сторонам остатки давних луж.

– Командир, сколько бежим? – Царьков, догнав Андрея ещё у ворот КПП, теперь бежал рядом.

– Трешку, наверное, посмотрим как остальные, но я не думаю, что здесь по утрам бегают больше, чем на слаживании.

– Ага, с комбата станется. Ему и десятку в кайф!

– Ему-то, может, и в кайф, но вряд ли он станет нас гонять по полной программе на зарядке. У него для нашего взбадривания Б/З будут…

Андрей бежал легко, пружинящим шагом привычного к бегу человека. Ответив Царькову, он, не сбавляя темпа, оглянулся назад. Бойцы группы, только что рассыпавшиеся в стороны (пришлось обегать большую, образовавшуюся в выбоине дороги лужу), снова стекались в ровный, почти монолитный строй. Как оказалось, Андрей был прав: точка поворота находилась в полутора километрах от ПВД. Комбат и его заместитель, мельком взглянув в сторону бегущей группы, пробежали в обратную сторону. Справа, за обочиной дороги, там, где за красными флажками протянулись минные поля, Андрей краем глаза заметил какое-то движение. Пришлось сместиться в сторону, пропуская группу вперёд.

– Царьков, веди! – уходить, не поняв, что это было, не стоило. Мало ли! Андрей остановился. Ещё полностью не рассвело и потому контуры предметов выглядели смазанными. Это было так странно, что он невольно замелил шаг. Его острый взгляд неспешно переходил с одного клочка земли к другому: ровная, уже давно заросшая пахота, два небольших, росших рядом деревца, одинокий куст, чуть дальше заросли такого же кустарника. Что-то заставило Андрея вернуться взглядом назад и начать осмотр местности заново. Послышались шаги очередной, бегущей по асфальту, группы. Лейтенант уже было хотел плюнуть на своё любопытство и бежать вместе со всеми, когда за одиноко стоящим кустом вновь почудилось какое-то шевеление, и почти тут же из-за него выбежал красный, в лучах встающего солнца почти багровый, фазан и, взмахнув крыльями, полетел навстречу заре, подальше от беспокоившего его шума.

– Фу ты, нуты, – Андрей покачал головой: и стоило из-за этого останавливаться? Во всяком случае, наворачивать оставшиеся до поворота метры Андрей не стал, а присоединившись к уже поравнявшейся с ним группе, побежал в сторону ПВД. День обещал быть долгим.

– К бою! – отрывистая команда заставила бойцов кинуться в разные стороны. Андрей стоял на высоком валу «улитки» и наблюдал, как разведчики, уйдя с предполагаемой линии огня, попадали в траву, и теперь, согласно заранее отработанным схемам, стали короткими перебежками выравнивать линию обороны.

– Хорошо, хорошо, – он всё время комментировал их перемещения. – Дубляков, сместись правее, как стрелять будешь? В спину Лаптева? А ты чего, Иванов, встал? Бугорок очень уж удобный с окопчиком?! Хорошо, согласен. Коськин, какого чёрта вперёд головняка вылез? И перебежка слишком длинная. Костенко, растяни свою тройку. Всё, хорошо, отбой. «Сбор», – последнее слово, точнее приказание, Андрей отдавал уже с помощью жестов.

– Вы должны запомнить ещё одну вещь, – Соколов окинул взглядом застывших в строю бойцов, – что бы не случилось, сколько бы противника против нас не действовало, два крайних магазина расходовать только по моей команде! Всем ясно?

– Так точно! – нестройный гул голосов подтвердил, что сказанное было услышано. Андрей поправил на голове кепку и повернулся в сторону застывшего на левом фланге сержанта Царькова.

– Царьков, отработай перемещение в составе троек и проведи опрос по переговорам с помощью жестов. Сам-то не забыл? – Царьков вместо ответа только хмыкнул «мол, нашёл, что спрашивать».

– Тогда занимайся, а я с капитаном Гордеевым до склада дойду, потом схожу в секретку, нам ещё джипиесы и карты получить надо.

– Ясно, товарищ лейтенант, напомним.

– Смотри: если к двум не подойду, выдвигайся на обед самостоятельно. Оружие выложишь на плацу перед входом в палатку и сдашь под охрану дневальному.

– Понял.

– И не прохлаждайтесь. Первое Б/З комбат обещал уже на следующей неделе. Последние слова Соколов бросил уже на ходу. Отойдя метров на пятьдесят, он оглянулся: Царьков самоотверженно гонял по полю рассыпавшихся в линию бойцов. Лейтенант улыбнулся, закинул на плечо автомат и прямо через брошенное много лет назад поле направился к занимавшейся по соседству группе капитана Гордеева. Ожидание предстоящего боевого выхода становилось томительным, душевное напряжение нарастало. Хотелось прочувствовать на себе трудность настоящей боевой работы, оценить возможности – свои и своей группы. Андрей не сомневался, что справится, но одно дело знать, уметь и понимать в теории и совсем другое – проверить свои знания и умения на практике. Пять, шесть или сколько там дней, оставшихся до первого боевого задания, он хотел провести с максимальной пользой. Для этого планировал построить свои занятия так, что бы ни один день, час или минута не были потрачены впустую.

Разораться с прибором джипиес труда не составило. Сверившись с картой, Андрей ввёл необходимые поправки и, убедившись в том, что прибор работает исправно, убрал его в карман висевшей на спинке кровати разгрузки.

– Тебе помочь? – с этими словами Соколов встал с кровати и направился к сидевшему за столом и всё ещё тыкающему в кнопки Гордееву.

– Да в принципе я и сам, хотя помоги, хуже не будет.

Андрей взял протянутый ему джипиес и уже почти привычно настроил.

– Готово, – он улыбнулся.

– Гран мерси, возьми пирожок с полочки.

– Лучше тушёнкой.

– Нет, тушёнкой нельзя, самому мало. Слушай, а давай, и правда, перекусим?

– Так сейчас уже на обед идти.

– Ну и что? Поедим и пойдём. Ты думаешь, мы там наедимся?

– Да кормят вроде бы неплохо…

– Ладно, кончай рассуждать, доставай ложку.

– Ложку я достану, а что есть-то будем?

– Да мне тут, пока ты джипиес получал, Селиван пару банок с тушняком подогнал и пару банок с рыбой. Я сегодня богатый. Так что будем есть?

– А что за рыба?

– Сейчас глянем. О, ни фига себе, «Консервы из осетровых рыб».

– Откуда они у нас? Гуманитарка?

– Она самая. Ножик давай.

– А что это вы тут делаете? – в дверях показалась заспанная морда Курагина. – Жрёте?! А про меня забыли?

– Иди, иди, досыпай, – Андрей шутливо спрятал консервы за спину, – помнили мы про тебя. Думали, как бы поскорее съесть, пока ты не приперся. Не успели. А ты говоришь, забыли.

– Ложка у вас, надеюсь, найдётся?

– Мы тебе что, ещё и ложку должны дать, совсем наглость потерял? – Гордеев как бы невзначай повертел в руке тяжелый, солидных размеров нож. – Андрюх, знаешь что… – эффектная пауза, – сдаётся мне, что его проще убить, чем прокормить.

– Знаешь, в принципе мысль хорошая, но нам ведь тогда ещё и за него на Б/З ходить придётся. Пусть уж подсаживается, проглот.

– Слушай, а у тебя хлеба случайно нет?

– Есть, и не случайно, у меня всегда хлеб есть, – отступив назад, Алексей выскочил из палатки и поспешил за обещанным хлебом.

– Ложку себе возьми, – понеслось ему вслед.

– Возьму, – недовольно буркнул себе под нос Курагин. Затем, поднырнув под маскировочную сетку, разделяющую две палатки, скрылся из виду наблюдавших за ним в окно офицеров. Обратно на горизонте он появился буквально тремя минутами спустя. Правой рукой он держал полкраюхи хлеба, а левой – большую алюминиевую ложку.

– А вот и я! – заявил Курагин, улыбаясь при этом так, словно принёс «Благую весть».

– Что ж, присаживайся! – Вадим показал рукой на место рядом с собой. При этом чуть отодвинулся в сторону, освобождая ему место на кровати.

– Говорят, на вас БР пришёл, в среду выходите.

– Уже? Быстро, а мы ещё и оружие даже не закрепили.

– Да ладно, ерунда, долго что ли его закрепить? Писаря вон посадите. Главное – патронов побольше возьмите, – с видом знатока посоветовал Курагин, – а то мало ли в какое дерьмо влезете. Патроны, они на раз вылетают. Оглянуться не успеете – и фьють, – продолжал явно наслушавшийся чужих рассказов Курагин.

– Да уж как-нибудь сориентируемся. Фьють у него. Блин. А микитка на шее для чего? Шапку носить? – Андрей протянул руку и легонько постучал Алексея по лбу. Тот не сопротивлялся. А чего ему было сопротивляться, если пока остальные переваривали им сказанное, он придвинул к себе баночку с тушенкой и поспешно опустошал её содержимое.

– Эй, эй, ты же в гостях, не наглей! – Гордеев попытался вернуть банку на место, но Алексей ловко увернулся. Поспешно зачерпнув ложкой остатки мяса, он запулил пустую банку в предназначенную для мусора картонную коробку.

– Ну, ты и жрать! – покачав головой, Андрей поднялся на ноги. – Что, в столовую пойдем?

– Так у вас же вроде ещё консервы есть?

– Вот ведь разогнался, консервы и до завтра не пропадут! – Андрей, глядя на непритворно расстроившегося Курагина, невольно улыбнулся.

– Он ещё и улыбается, а человек, можно сказать, от недостатка протеина худеть начал.

– Пошли уж, болтун! – Гордеев направился к выходу. За дверью палатки почти по-летнему припекало солнышко, правда, на горизонте показались первые, пока ещё белые и прозрачные облака. Вытянувшись с запада на восток, они медленно выползали к зениту. Андрей посмотрел на их неспешное движение и почему-то решил, что скоро пойдет дождь.

Три группы первой роты продолжали выполнение боевого задания. Б/З близилось к завершению. Противник обнаружен не был.

День входил в свои права с медлительностью черепахи. Сгустки облаков, устилающие еще по ночному черное небо, забагровев на востоке, в зените сделались темно-лиловыми и от того еще более тяжелыми, похожими на литую броню, сковывающую небосвод. Морось, всю ночь опускавшаяся с беззвездного неба и мелкой холодной водяной пылью оседавшая на лицах и руках разведчиков, медленно истаяла, превратившись в густой, промозглый туман, оседлавший высившийся вокруг лес и заполнивший низины. Первое боевое задание группы Шахмедзянова подходило к концу. Наступило утро пятого дня. Войсковая спецоперация, в которой были задействованы три группы спецназа из первой роты, закончилась.

Старшина Ермолов зябко передернул плечами, откинул укрывавшую ноги плащ – палатку и, опершись левой рукой о холодную землю, осторожно приподнялся. Сидевший рядом рядовой срочной службы Рибов недоуменно поднял брови, но ничего не спросив, вновь вперил свой взгляд на петляющую и изрядно опостылевшую за последние несколько суток ленту дороги. Ермолов всё также молча поправил сбившуюся на бок разгрузку, перехватил поудобнее автомат и, низко пригнувшись, бесшумно исчез среди растущих за спиной кустарников. Где-то далеко на западе ухнула самоходка, до ушей Николая донесся шелест уходящего к цели снаряда, а несколько секунд спустя эхо принесло глухой звук разрыва.

– Для нас что-нибудь есть? – осторожно опустившись на корточки, спросил он у дрожавшего от холода радиста, непослушной рукой снимавшего наушники. Тот кивнул и вместо ответа протянул сидевшему напротив него старшине свой блокнот.

В лесу еще царил полумрак, но строчки, написанные корявым почерком радиста, Николай разобрал на удивление легко и быстро. Впрочем, и разбираться было особо не в чем, всего несколько слов: приказ об эвакуации и цифры координат места и времени эвакуации. Ермолов мысленно представил себе путь, который предстояло пройти разведгруппе, покачал головой и вернул блокнот радисту. Затем, стараясь не наступить на валяющиеся под деревьями сучья, направился в сторону командирской дневки. Небо, постепенно очищаясь, давало робкую надежду на первый после выхода день без дождя, а значит и долгожданную возможность просушиться. Влага, беспрестанно сыпавшаяся с небес, казалось бы, проникала до самых костей, и если одежда еще кое-как успевала просыхать от тепла тела, то в берцах постоянно хлюпало.

– Командир! – старшина потряс посапывающего Шахмедзянова за выползшее из-под пончо плечо. – Алик, вставай! Команда на эвакуацию поступила.

– А? Чего? – переспросил лейтенант и, открыв глаза, сел.

– Поступила команда на эвакуацию, – повторил старшина. Наконец понявший его командир только скривился, словно от внезапно нахлынувшей головной боли.

– А, – недовольно отмахнулся он, – нашёл из-за чего будить, успеем.

– Ты хоть знаешь куда топать? – с командиром Николай разговаривал запросто – на ты. Тот сам позволил личному составу опуститься до панибратского обращения. Ермолов хорошие отношения личного состава и командиров только приветствовал, но не до такой же, в конце концов, степени. И если к Шахмедзянову так обращались все, то он уже не считал нужным обращаться иначе. – Нам в пятьдесят второй квадрат идти. Эвакуация в два ровно. Если затянем с выходом, придётся не идти, а лететь.

– Чего ты заморачиваешься? Выйдем на дорогу и пойдём, – Алик лениво потянулся.

– Ага, здорово, пойдем по дороге и напоремся на засаду! – зло огрызнулся Николай. Про такую банальную вещь как демаскировка он решил даже не заикаться.

– Засаду, засаду, да какая тут засада? Все «чехи» давно разбежались. А, чёрт с тобой, поднимай людей, через, – он с деловым видом взглянул на часы, – полчаса, нет, сорок минут выходим.

– Добро, – Николай кивнул и отправился выполнять приказание. На душе было безрадостно.

Уже ближе к двум часам дня изрядно уставшие спецназовцы, наконец, вылезли к изгибу дороги, означенному как место эвакуации. Как оказалось, их уже поджидали пришедшие чуть раньше разведчики двух других групп.

– Здорово, Серый! – Шахмедзянов радостно поприветствовал вышедшего ему навстречу командира второй группы старшего лейтенанта Сергея Ерохина.

– Здорово, – офицеры обменялись рукопожатиями. – Как Б/З?

– А, – Алик недовольно нахмурился. – Так себе, ничего интересного, думал хоть кабанов пострелять, как назло ни один не вышел.

– Ты что, сдурел? – Ерохин удивленно вытаращил глаза на улыбавшегося Шахмедзянова.

– Да ладно, блин, чё вы все как эти… – лейтенант не нашел слов и замолчал.

– Стоп, проехали. Давай лучше людей распределяй, южный сектор весь твой, и подходи ко мне. Если успеем, перекусим, чайку попьём.

– Да пошли.

– А распределить? – спросил Ерохин, удивляясь подобной беспечности.

– Да рассядутся, – беззаботно отмахнулся Шахмедзянов.

– Нет, так дело не пойдёт, я ещё жить хочу. Давай твоим бойцам задачу вместе поставим и пойдём.

– Ермолов поставит, – лейтенант Шахмедзянов повернулся в сторону расположившейся за спиной группы. – Ермолов!

– Ты чего орёшь? Сдурел? – зашипел на него стоявший рядом Ерохин. – Следующий раз ещё флаг в руки возьми и ходи размахивай.

– Да подумаешь…

– Алик, ты точно сдурел!

– Да чего ты шарахаешься? Пусть враги боятся.

Увидев приближающегося к ним старшину Ермолова, старлей больше ничего говорить не стал, только задумчиво покачал головой и отошёл в сторону. Объяснять и доказывать Алику, что врага мало напугать, его надо ещё не спугнуть и уничтожить, не хотелось.

Десяток минут спустя бойцы группы Шахмедзянова, наконец, рассредоточились на прилегающей к дороге высотке и принялись ждать прибытия эвакуационной техники.

Приказ, пришедший из отряда и сообщающий о продлении боевого задания был не то что бы неожиданным… нет, нечто подобное Ермолов начал подозревать уже полчаса назад, когда в назначенное время за ними не выехала эвакуационная техника. Но одно дело подозревать, а другое с точностью знать, что сегодня вместо теплой баньки и отдыха тебя ждет приличный марш-бросок по пересеченной местности и холодная бессонная ночь.

– Алик, достань карту! – Ермолов подошёл сзади к собирающему рюкзак группнику и положил ладонь правой руки на его плечо.

– Держи, – тот повернулся к своему заму и, поспешно отдав карту, продолжил свои сборы.

– Нам топать дальше всех, – обрадовал своего командира Ермолов. – Если пойдём по – нормальному, скрытно, идти будем сутки.

– По дороге пойдём, – не оборачиваясь, высказал своё мнение Шахмедзянов.

– Чревато, – задумчиво протянул Ермолов, но спорить не стал, другого выхода он не видел.

– Остальные тоже по дороге пойдут. Я уже разговаривал.

– Хорошо, – старшина кивнул. Как можно было пройти это расстояние по-другому, Николай не представлял. Складывалось впечатление, что ставивший эту задачу начальник мерил карту локтями. Хотя могло быть и иначе – тот прекрасно представлял ситуацию, но свято верил в двужильность разведчиков и, кроме того, ему зачем-то было очень надо, чтобы группы оказались в нужное время в нужном месте.

Сборы были недолгими. Тихо матюгаясь, бойцы взгромоздили на плечи рюкзаки, и построившись в привычный походно-боевой порядок, медленно двинулись в заданный квадрат. Шли долго. Солнце, последними, кровавыми лучами заливая вновь выползающие на небосклон тучи, медленно скатывалось за горизонт, и сгущающийся сумрак с величественным спокойствием перетекал в ночную тьму. Уставшие бойцы двигались медленно, слишком медленно. Принятое решение идти по дороге было относительно правильным, пока по ней двигались все три группы. Едва ли нашелся бы сумасшедший, решившийся бросить вызов совместной огневой мощи трёх групп. Но когда вначале одна, а затем и вторая группы отделились, уйдя к месту ночной засады, то уже оставшиеся на бесконечной ленте дороги бойцы Шахмедзянова стали казаться кучкой самоубийц, двигающихся к неизбежной гибели. Солнце скатилось за горизонт, но всё ещё цеплялось своим ободом за вершину хребта. Темнело.