Текст книги "Пятый квадрат"

Автор книги: Анатолий Гончар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Отправив радиста на выполнение командирского приказа, Димарик начал рыться в своём рюкзаке, а старший лейтенант снова погрузился в раздумья.

– Я вот что не понимаю, – Морину всё ещё не давало покоя утреннее «происшествие», – ну, почему нельзя ввести полный запрет на вход в лес на время ведения боевых действий на территориях контртеррористической операции? Вот так просто взять и объявить, что любой, кто оказывается в лесу, считается террористом и уничтожается. Оно ведь, как ни посмотри, а половина всех этих грибников, охотников, ягодников, лесорубов – боевики или пособники боевиков. У боевиков продукты тоннами, снаряжение мешками, весь лес в схронах с боеприпасами. «Чехи», что, всё это на горбушках таскают? Ни хрена! Им это добро подвозят на тракторах и машинах лесорубы и прочие мирные жители. А добрые дядечки в Москве хотят и рыбку съесть, и… А, блин! – Морин с досады махнул рукой. – Я почему согласился тела заныкать? Потому что понял: если захотят сделать козлом отпущения – сделают. В приказе что написано? Уничтожать противника! А что это был именно противник – надо ещё доказать. Они в нас стреляли? Нет! – он надолго замолчал, а потом вдруг зло и презрительно бросил: – Сволочи! – При этом, кто именно есть эти сволочи – то ли боевики, то ли сидящие в кабинетах дядечки, было не совсем понятно.

– Командир! – Димарик погладил ствол своего автомата. – Не бери близко к сердцу. А сделали мы всё правильно. Вот завалим кого ещё, возьмём оружие, тогда и эти фотки в дело пустить можно будет.

– Можно, – не стал спорить с доводами старшего сержанта Морин. – Вот только когда это ещё будет?

– А мы спешим? – широко улыбнулся Маркитанов. – Кстати, командир, давай я первым в головняке пойду?

– Нет, – в этом вопросе старший лейтенант был непреклонен. – Для тебя задача определена.

– Нет так нет. – Старший сержант хоть и хотел идти первым, но слишком «заморачиваться» этим вопросом не собирался. – Я тогда к пацанам пошёл.

– Иди. – Морин взглянул на часы. До означенного времени начала движения оставалось двадцать две минуты. Он свернул карту и, глядя вслед уходящему Димарику, достал из бокового кармана рюкзака банку паштета…

В этот день до предполагаемого местонахождения базы они так и не добрались. Конечно, время позволяло, и они вполне успевали это сделать, но подойти к ней (если она наличествовала) группа могла лишь ближе к вечеру. Вступать в бой в ночи (если таковой случится) старшему лейтенанту не хотелось, и он принял решение прекратить движение, сесть на ночную засаду, а уже утром, с новыми силами, продолжить поиск.

Первая половина ночи пролетела незаметно. Измотанный движением, а ещё больше переживаниями по поводу утренних событий, Морин сразу же уснул и проснулся для проверки бдительности дозорных лишь далеко за полночь. На небе светила полная луна, ползущие по небосводу тучки текли в воздушных потоках, каким-то необъяснимым образом минуя ночное светило. Денис откинул спальник и вылез из-под полиэтиленового полога, при этом несколько холодных, сконденсировавшихся на внутренней поверхности плёнки капель шлёпнулись ему за пазуху, заставив зябко поёжиться. Зевнув, он встал на ноги, потянулся и неслышно двинулся по позициям группы.

– Чи, – раздался справа едва слышный возглас, и по звуку голоса Морин угадал сидевшего на «фишке» Морзобитова.

– Свои, – тихонько отозвался старший лейтенант и, сменив направление движения, оказался подле младшего сержанта, притулившегося к чёрному стволу дерева. – Бдишь? – спросил он, ибо ничего лучшего на ум не пришло.

– Бдю, – ответил Морзобитов, и удовлетворённый ответом Денис двинулся дальше.

А вот в следующей тройке командира группы ждал неприятный сюрприз. От занятых ею позиций шло дружное умиротворённое посапывание. Не таясь, старший лейтенант прошёлся по позиции, вынул из рук стоявшего в охранении Пронькина тяжёлый «Печенег» и, убрав его за дерево, со всего размаху влепил спящему сочную оплеуху.

– А? Что? – ошеломлённо подскочил пулемётчик, но новый удар, теперь уже в грудь, заставил его брякнуться на задницу. В лунном свете проштрафившемуся удалось сразу распознать бьющего. – Что, командир? Что?!

– Спишь, сука! – прошипел группник, добавляя к оплеухам и ударам в грудь пинок под зад.

– Задумался, командир, задумался я!.. – пролепетал Пронькин, даже не пытаясь защищаться.

– Задумался? – новая оплеуха. – Где ствол, гад? Где ствол?!

Только тут избиваемый опомнился и зашарил по сторонам в поисках своего оружия.

– Командир, хватит, командир! – проснувшийся от шума и подскочивший сзади старший тройки рядовой Иванов попытался остановить проводимую Мориным экзекуцию.

Впрочем, тот уже сам решил, что на первый раз уснувшему и этого будет достаточно. Он бил сильно, но аккуратно. Излишне вредить здоровью собственного бойца Морин не собирался, но проучить следовало, причём так, чтобы завтра об этом знали все. А не бить он просто не мог, подобное не прощалось… А если бы прощалось – то могло выйти боком всем.

– Так, обезьяны… – обратился старлей уже ко всей тройке. – Если хоть одна гнида до утра уснёт… – Он выдержал паузу, чтобы дать возможность бойцам самим прочувствовать возможные последствия, – я проверю… – и, повернувшись, зашагал прочь.

– Командир, а ствол? – жалобно прохрипел обезоруженный Пронькин.

– За деревом! – не останавливаясь, бросил старший лейтенант, раздвигая вставшие на его пути кусты орешника, и через мгновение его фигуру поглотили ночные сумерки.

В остальных тройках всё было относительно спокойно. Денис на минуту задержался подле Овечкина, немного «потрещал за жизнь» с Киреевым и вернулся к своей днёвке. Радист, сержант Синявский, что-то бормотал, выходя на связь с отрядом. Ухалов спал, завернувшись в плащ-палатку. Всё было тихо и спокойно. Опустившись на колени, Морин передёрнул плечами от внезапно проскользнувшего по спине озноба и, юркнув под полиэтиленовый полог, лёг спать, укрывшись спальником. За оставшееся до рассвета время старший лейтенант ещё дважды вставал и проверял несение службы, но, слава богу, больше происшествий в эту ночь не было.

А утро оказалось неприветливо-хмурым. Лёгкий туман, окутавший предгорья, принёс влажность, волглый воздух холодил кожу разведчиков, вылезших из уютного тепла спальных одеял. Едва ли не раньше всех поднявшийся командир группы определил время до начала движения – сорок минут. Утренний моцион, лёгкий перекус, скорее угадываемое, чем слышимое шуршание собираемого имущества, команда «вперёд», и разведывательная группа специального назначения двинулась в указанном направлении. Шедший в авангарде младший сержант Морзобитов ступал медленно, как и было приказано, внимательно поглядывая по сторонам и вслушиваясь в раздающиеся в лесу звуки: вот тренькнула в вершине деревьев птица, вот настороженно «хоркнул» потревоженный кабан, вот где-то впереди рухнула, обломившись, сухая ветка… Один раз Юрию послышался чей-то приглушённый возглас, и, тотчас опустившись на колено, он предостерегающе поднял руку. Выждал несколько минут, прислушиваясь, ничего не услышал и двинулся дальше. Прошло ещё два часа, Морзобитов пересёк небольшую полянку и, углубившись в заросли лещины, начал подниматься на пологий склон тянувшегося с севера на юг хребта. Следовавший за ним Грымза вошёл в кустарники, Сайфутдинов ещё только-только пересекал встретившуюся им на пути поляну.

– «Чехи!» – вскрикнул младший сержант, вскидывая автомат и уходя в сторону от целившихся, казалось, прямо в глаза, автоматных стволов. Грохнуло. Метнувшийся вправо, но не успевший уйти с линии выстрела Грымза кубарем повалился на землю, роняя вылетевшее из пробитой руки оружие. Оказавшийся чуть более расторопным Сайфутдинов успел залечь, но открытое пространство не оставило ему шансов: пули, одна за другой, впились в правое плечо и ягодицу сержанта. Ему пришлось бы совсем туго, если бы не оживший автомат Морзобитова и следом завторивший ему пулемёт Пронькина. Бойцы группы, подтягиваясь, повели ответный огонь. Морин, не видевший толком противника и с трудом представлявший расстановку сил, включил радиостанцию и, прижав микрофон к щеке, отрывисто скомандовал:

– Юра, отход, тебе отход! И выноси Сайфутдинова. Как понял? Приём.

– Понял, командир, отхожу. Б…! – Отвечая, Морзобитов излишне приподнялся и едва не схлопотал в голову выпущенную почти в упор очередь. – У, сук-к-ка!..

– Прикрывать! – Отдав очередную команду, старший лейтенант поспешил к краю поляны. Над его головой чиркнули пули, ему даже показалось, что он успел увидеть отблеск лучей солнца на их цилиндрических поверхностях. Новая порция «чеховского» свинца заставила его пригнуться. В следующее мгновение Денис споткнулся и кубарем полетел на землю. Над головой снова, но уже безостановочно «зафьюкало».

– Мочи гадов! – донёсся голос Пронькина, и ответное «Аллах акбар!» потонуло в грохоте его пулемёта.

– Второй, не задень своих! – предостерёг старший лейтенант и, выбирая себе позицию, немного приподнял голову.

– Мы видим, – сквозь трескотню выстрелов просипел в наушниках голос Иванова.

– Видят они! – выдохнул себе под нос старлей, и наконец-то, определившись с целью, открыл огонь, присоединяясь к уже успевшим развернуться бойцам первой тройки ядра.

Слева от Морина копошился рядовой Ухалов, а за спиной, в глубине леса развернув радиостанцию, пытался качать связь сержант Синявский.

Неподалёку «шустрил» подтянувшийся со своей тройкой Маркитанов.

– Отходим! – Морзобитов оттянулся слегка назад и толкнул бледного от боли Грымзу – пуля, выпущенная из вражеского пулемёта, раздробила Константину кость предплечья. Он скрипел зубами, но автомат, находившийся в левой руке, вздрагивал от выстрелов.

– Что? – переспросил Грымза, и его «АКС» щелкнул затвором, выбрасывая последнюю гильзу.

– Отход! – Юрка развернулся, выпустил по противнику короткую очередь и, дождавшись, когда шатающийся Константин начнёт отступление, двинулся вслед за ним. Пока он добежал до поляны, сержанта Сайфутдинова уже успели вытащить разведчики подтянувшейся первой тройки ядра. Вот только его бесхозный рюкзак остался лежать едва ли не в центре поляны, на виду у всех, одиноко-сиротливый и, как казалось, никому не нужный.

Лёжа на спине, Димарик, набираясь решимости, вглядывался в голубизну расстилающегося над головой неба, на безостановочно бегущие по нему облака. Вглядывался уже давно – секунды две, а то и три. Тренькнула над головой «дурная» пуля, свистнул совсем рядом шальной осколок разорвавшегося за кустом «ВОГа», сыпануло в лицо земляной крошкой. Грохот выстрелов со стороны противника нарастал.

– Сейчас, вот, сейчас… – Старший сержант сильно, со свистом, втянул в себя воздух, стремительно перевернулся и, быстро поднявшись, рванул к оставленному впопыхах рейдовому рюкзаку сержанта Эдика Сайфутдинова.

– Куда? Стой! Куда?! – запоздало проорал группник и, прикрывая своего бесшабашного зама, выпустил длинную автоматную очередь в глубину кустарника, укрывающего всё ближе и ближе подходившего противника.

Между тем Маркитанов, пробежав по широкой дуге через поляну и схватив злополучный рюкзак, метнулся в обратную сторону. Поверхность склона под его ногами буквально забрызгала фонтанами взбиваемой пулями почвы. Справа и слева падали обрубаемые пулями ветки, а старший сержант, что было совершенно удивительно, всё ещё оставался цел.

– Имущество не должно доставаться врагу! – Натужно сопя и одновременно радостно улыбаясь, Димарик швырнул рюкзак на землю, шлёпнулся сам и, откатившись чуть в сторону, прильнул к прикладу своего автомата.

– …имущество… врагу… – шипел старший лейтенант, матерясь через слово и твёрдо обещая самому себе круто разобраться с «весёлым и находчивым спасателем государственного имущества».

Но это потом, всё потом, после БЗ, после этого не слишком удачно складывающегося для группы боестолкновения. А сейчас вокруг кипел бой. Свинец резал кусты, «рыхлил» чёрную, насыщенную влагой почву… Морин стрелял и стрелял, стараясь по звуку, по шевелению ветвей уловить, определить места нахождения противника и, если не убить, то уж прижать к земле точно и, прижав, позволить собственным, ещё необстрелянным бойцам рассредоточиться, занять удобные для обороны позиции. С обеих сторон заработали подствольники, ВОГи плюхали и плюхали. То справа, то слева, то сзади, два или три разорвались на поляне. Они падали, взрываясь в кронах деревьев, рассеивая вокруг серебристую «кожуру» осколков. Денис сменил очередной магазин и, начав стрелять, отметил, как слаженно, методично заработали на флангах пулемёты первой и второй троек ядра. «Молодцы»! – машинально подумал он.

Но напор со стороны противника не ослабевал, похоже, находясь выше, «чехи» видели больше, чем хотелось бы командиру спецназовской разведгруппы. Мориным снова овладел приступ неудержимо рвущейся матерщины, всё в этот первый для него боевой выход шло наперекосяк: и те два боевика, так некстати оказавшиеся без оружия, и сегодняшний поиск, столь неудачно закончившийся для его группы. Это же надо было разведдозору напороться прямо на вражеское охранение! В первые же секунды – два «трёхсотых»! Но уже ничего нельзя было изменить, противник, увы, оказался бдительнее, чем хотелось. А может, сглупили сами, и вот теперь, вместо того чтобы, застав врага врасплох, добивать его в его же логове, он, старший лейтенант спецназа Морин, находясь со своими бойцами на не слишком удачных позициях, был вынужден уйти в глухую оборону. Хорошо хоть, пока не появился третий «трёхсотый», и без того неудачность позиции, вкупе со значительным численным превосходством противника, вырисовывалась в не слишком радужную картину.

– Синий, Синяк! – Голос командира группы, прорвавшись сквозь грохот боя, долетел до ушей старшего радиста сержанта Игоря Синявского.

– Командир! – Откликнувшись, радист тут же вынужден был вжаться в землю, так как над головой засвистела очередная порция пуль.

– Связь, живо! – Морин поднял ствол, выстрелил и, не теряя времени, пополз в сторону Синявского. Срезанную прямым попаданием «ВОГа» и упавшую ему на спину ветку он словно не ощутил, как несколькими мгновениями ранее не ощутил и распоровшего кожу предплечья осколка. Теперь в том месте растекалось лёгкое жжение, а маскхалат окрасился кровью. Впрочем, Денис не замечал и этого. Все его ощущения, все чувства, все мысли были обращены к одному – к поиску выхода из столь непросто складывающейся ситуации. И это при том, что сам он в глубине души считал, нет, не так, был более чем уверен, что его группа, в конце концов, уравняет шансы и вырвет победу… Но вот какой ценой? Положить половину собственных бойцов на первом же боевом выходе, пусть даже уничтожив втрое большее количество противника, – это в планы старшего лейтенанта не входило никоим образом!

– Есть связь! – В голосе Синявского прозвучала отчетливая нотка радости. И эта радость была понятна многим – ведь вполне могло статься, что в ложбинке, в которой они находились, связи не было бы вообще. И тогда… А что тогда? Тогда радисту всё равно пришлось бы искать нужную точку, и это без вариантов, хоть на надрыве сил, хоть подставляясь под летящий вокруг свинцовый град.

– Есть связь! – вновь повторил радист, думая, что его не услышали, но и на этот раз ему не ответили.

Синявский заволновался, приподнял голову, едва не схлопотав в лоб срикошетивший осколок, пригнулся, но успел увидеть ползущего в его сторону группника и успокоился. А Морин был уже совсем рядом, поэтому не считал нужным отвечать. Услышав слова Синявского, он лишь отметил про себя: «Молодец», и, продолжая двигаться вперёд, попытался вспомнить снятые буквально пятнадцать минут назад показания GPS. Цифры пришли как бы сами, всплыли из глубины памяти – две строки по пять знаков. Теперь оставалось внести поправки – это было гораздо быстрее и проще, чем вновь включать GPS и ждать, когда на экране выплывут показания, переданные со спутников, ведь направление движения Денис знал и пройденное расстояние представлял вполне зримо.

– Передавай! Веду бой! Мои координаты Х… Y… Прошу поддержку артиллерией. Противник по координатам – Х… Y… – Старлей решил не геройствовать, вызвать «артуху» и начать подводить её к себе, тем самым вынуждая бандитов либо спешно пойти на сближение и подставить себя под пули спецназовцев, либо, прекратив атаку, броситься врассыпную, рассредоточиваясь по всему лесу. Оба варианта старшего лейтенанта устраивали в полной мере.

– Командир! – придерживая наушник, Синявский потянулся в сторону группника. – Вертушки…

– Что? – не расслышав, переспросил Морин.

– Вертушки! Над нашим районом идут вертушки. Приказано обозначить себя и сообщить данные о противнике.

– Отлично! – почти неслышно пробормотал старший лейтенант и тут же скомандовал: – «Авиатор» мне… живо! – И, услышав шум приближающихся моторов, так же тихо сказал: – Дымы…

– Воздух, я – Беркут-3, азимут двести восемьдесят, удаление сто – сто пятьдесят. Дайте им!

– Понял тебя! – крикнул летчик, затем, то ли в шутку, то ли всерьёз, обратился к сидящим внизу спецам: – Пригните головы, работаем! – и чуть позже, уже ложась на боевой курс, едва слышно прговорил: – Сейчас, сейчас…

Через какой-то десяток секунд позиция противника потонула в грохоте разрывов и шуме срубаемых и падающих на землю сучьев.

Лежа за толстым стволом дерева, Димарик сквозь прорехи в листве наблюдал, как, рокоча моторами, разворачиваются и ложатся на боевой курс две пятнисто-зелёные изящные боевые машины, как вспухают дымом, срываются с внешних подвесок и уходят вниз «НУРСы», а затем, вслед им, начинают рычать спаренные пушки. И туда, где ещё совсем недавно звучали «чеховские» пулемёты, выкрикивалось пронзительное «Аллах акбар!», с оглушительным грохотом приходила беспощадная смерть. «Ми-24» проносились дальше и вновь возвращались, хищно опускали вниз свои носы, словно высматривая добычу, – и новая порция ужаса сваливалась на головы бандитов. А Димарик всё смотрел и смотрел, не в силах оторваться от грозного великолепия, от завораживающей красоты смертельной мощи.

Что на это скажешь, человеческая тяга обращать свой взор в сторону разбушевавшихся стихий неистребима. Гроза, страшный ураган, океанская волна, изливающийся магмой вулкан и устрашающая сила военной техники – разные нити, завязанные в один узел хаоса стихии.

Димарик вглядывался, вслушивался, запоминал. Он видел и слышал, как звучали разрывы, трещали и падали деревья, рушились на землю толстые ветви, как взметалась земля, дробя встречающуюся на пути листву. Кусочек ада спустился с небес на землю. Не решившись идти на сближение со спецназовской группой, «чехи» в панической спешке разбегались по лесу. Спасаясь от падающей на головы кары, они всё дальше и дальше уходили в лесные дебри. А отработавшие вертолёты в крайний раз прошлись над головами разведчиков и вскоре, свистя лопастями, скрылись за густой завесой зелени.

– Прекратить огонь! – вынужден был скомандовать старший лейтенант, слыша отдельные, всё ещё никак не желающие утихать выстрелы. – Куда палите? Кто это? Иванов, блин! – и, вслушиваясь в наступившую звенящую в ушах тишину, примирительно сказал: – Второй, как там раненые?

– Нормально, командир! – ответили наушники взволнованным, ещё не остывшим от горячки боя голосом Иванова.

– Старший – Третьему. Приём! – снова запросил Морин, у которого после ответа старшего первой тройки ядра о самочувствии раненых на сердце немного полегчало.

– Командир, Третий на связи. – Голос Маркитанова показался старшему лейтенанту почти радостным.

– Бери свою троечку, и потихонечку вперёд. Как дойдёте до окраины базы, рассредоточиться, сообщить мне, ничего не предпринимать, ясно? Приём.

– Понял, командир, выдвигаемся. Доложим, – заверил Димарик, а старший лейтенант шумно вздохнул. На территорию вражеского стана он предполагал входить только с сапером, но не был до конца уверен, что Димарик его дождётся.

Тревоги группника, как выяснилось, были напрасными. Оказавшись в местечке, откуда виднелись хозяйственные и жилые постройки, Маркитанов остановился, знаками показал и рассредоточил своих бойцов и вошёл в связь:

– Командир, мы на месте, – доложил он и после секундного замешательства добавил: – Чисто.

– Понял. – Морин поднялся на ноги, кивнул выросшему за спиной Ухалову и, не таясь, зашагал через столь опасную совсем недавно поляну. – Первый, возьми у Грымзы миноискатель и выдвигайся к базе!

На ходу отдавая указания, он снова вошёл под сень деревьев и, незаметно для самого себя, всё убыстряя шаг, вскоре оказался возле затаившейся тройки Маркитанова. Через несколько минут сюда же подтянулся младший сержант Морзобитов, державший наготове миноискатель.

При осмотре места боя и базы удалось обнаружить лишь два трупа. Но Морин был уверен, что убитых «чехов» было гораздо больше. Об этом свидетельствовали и многочисленные следы крови, и брошенное при отходе оружие и имущество. Конечно, часть стволов могла принадлежать раненым, но ведь не все же! Удар авиации оказался точен: кругом валяются сломанные ветки, укрытые защитного цвета пологами дневки разрушены, в большой навес, служивший моджахедам кухней-столовой, влетел «НУРС», и теперь всё было буквально усеяно разлетевшимся из мешков рисом. Но время летело, и с осмотром базы следовало заканчивать.

– Димарик! – окликнул своего заместителя, всё ещё возившегося в одной из землянок, старший лейтенант. – Закругляйся, уходим!

Он действительно торопился – как-никак, на руках у группы два «трёхсотых», один из которых тяжёлый; раненым требовалась медицинская помощь.

– Иду, командир, иду! – Димарик вынырнул из чрева схрона и, на ходу пряча что-то себе за пазуху, направился к командиру группы. И уже подходя, объяснил: – Командир, там патроны… – Он не успел закончить, прерванный разгневанным окриком группника, всё ещё сердитого на него за выходку с рюкзаком.

– Какие, к херам, патроны?! Иди в головняк! – Сделав паузу, чтобы немного успокоиться, Морин наконец буркнул: – Идёшь первым.

Глядя в спину уходящего Маркитанова, в который раз пожалел, что не решился определить его в головной дозор раньше – ведь Димарик именно тем и славился, что был глазастее и слухастее всех прочих. И если бы он шёл первым, может, и не было бы сейчас в группе «трёхсотых», и бой повернулся бы совсем не так, и вообще… Хотя кто знает, что было бы в этом случае? Впрочем, в счастливую звезду Маркитанова командир группы верил, но лишь отчасти, отдавая предпочтение выучке и трезвому расчёту.

«Сдались ему какие-то патроны! – чертыхнулся про себя старлей. – Тут два трупа, взяли пять стволов, к этим двум трупам можно добавить и тех двух, вчерашних… А что, почему бы и нет? Так и сделаю. Четыре трупа – это уже результат, а он про какие-то там патроны!.. Я что теперь, каждую «чеховскую» гильзу подбирать должен? Мужики говорят: сколько раз собирали «чеховские» боеприпасы, переписывали номера, и прочее, прочее – и что? Хоть кого в результате посадили? То-то и оно. Взорвать бы здесь всё к чёртовой матери! Да у меня и тротила столько нет. К тому же жить «чехи» всё равно здесь уже больше не будут. Да и… плевать. Так, фотки я сделал… Парни ништяками затарились, мне вот чётки янтарные подогнали. Да и вообще, о чём это я? Сайфутдинов тяжёлый, и Грымза еле на ногах держится, вот-вот в обморок хрястнется. Но он парень здоровый, выдержит»…

Морин продолжал размышлять, а слегка раздосадованный на грубость командира, но обрадованный тем, что ему наконец-то доверили вести за собой всю группу, Димарик, широко шагая, пересёк наискосок «чеховскую» базу, добрался до головняка, а точнее, оставшегося от неё младшего сержанта Морзобитова, радостно улыбнувшись, кивнул головой: «Двигаем»! – и, уже не обращая внимания, идут за ним остальные или нет, начал движение, причём чуть ли не перпендикулярно требуемому направлению.

Увидев, куда направил свои стопы Маркитанов, старший лейтенант Морин схватился за голову, но вовсе не удивился: а чему было удивляться, если патологическая неспособность Димарика ориентироваться в лесу стала уже аксиомой, не требующей доказательств? Именно эта особенность и послужила тому, что старший сержант оказался во второй тройке ядра. Командир группы решил не вмешиваться – по крайней мере, до тех пор, пока отклонение от маршрута не станет угрожающе большим.

Тем временем Маркитанов спускался под откос, иногда прихватывая рукой ветки растущего на нём орешника и, казалось бы, рассеянно обводя взглядом окружающее пространство. Но вот в кроне дерева произошло какое-то движение, Димарик тут же повернул туда ствол своего «АКМСа», но, поняв, что это перепрыгнула с ветки на ветку птица, он улыбнулся, и выражение его лица вновь приняло вид совершенно рассеянного созерцания. Мысли его находились где-то далеко-далеко, вне пределов этого влажного и неприветливого леса.

– Чи! – окликнули сзади.

– Чи? – вздернув подбородок, тут же повернулся к окликнувшему Димарик.

Шедший вторым младший сержант Морзобитов скорчил мину и жестами передал команду «замедлить шаг». Маркитанов с пониманием кивнул, вздохнул и дальше пошёл уже медленнее. По-другому было и нельзя: несущие носилки с Сайфутдиновым разведчики не могли выдержать темпа, изначально заданного Димариком.

К немалому удивлению Морина, несмотря на все петляния Димарика, к месту эвакуации группа вышла даже быстрее, чем рассчитывал сам старший лейтенант. Их уже ждали – колонна из двух «Уралов» и сопровождающего БТРа стояла на обочине, фыркая двигателями. Рассыпавшись по сторонам, ведя наблюдение в разных направлениях, замерло за укрывающими кустами боевое охранение. Поднявшийся первым Димарик приветливо помахал рукой водителю БТРа, контрактнику из Чувашии Алексею Игошину, с которым давно был в приятельских отношениях, и после этого, привалившись к стоявшему у обочины дереву, прильнул к уже почти пустой фляжке.

– Уф, хорошо! – заключил он, допив воду и убирая фляжку обратно в висевший на поясе чехол.

– Иди сюда! – окликнул его Игошин, призывно размахивая поднятой вверх рукой, в которой была зажата бутылка с вытащенной из чрева брони минералкой.

– Иду! – откликнулся на призыв водителя Димарик, но, прежде чем сдвинуться с места, обернулся, чтобы убедиться в благополучном завершении подъёма остальными разведчиками.

– Денис, раненых в «…пятьдесят седьмой» «Урал», – скомандовал выскочивший навстречу группе старший лейтенант Мошкин, тощие плечи которого, казалось, с трудом удерживали висевшие на них «АКМС» и медицинскую сумку.

– Слышали? – обернулся Морин на тащивших носилки разведчиков: – В «…пятьдесят седьмой»…

– Так точно! – отозвался кто-то из поднимающихся спецназовцев, и старший лейтенант удовлетворённо хмыкнул.

– Грузитесь. В темпе.

– Промедол колол? – уточнил у Морина подбежавший к лежавшему на самодельных носилках Сайфутдинову отрядный медик.

– Да, – коротко сообщил группник и, присаживаясь на корточки, слегка поморщился: у него пощипывало поцарапанное осколком плечо.

– Сколько? – продолжал допытываться старший лейтенант медицинской службы, на что группник, вытирая с лица пот, выдавил:

– Два.

– Обоим? – продолжал допытываться Мошкин.

– Да, каждому. – Морин тяжело дышал, крайний подъём тяжело дался и ему, и его бойцам.

– Сознание не терял? – склонился над раненым Сайфутдиновым Мошкин.

– Не-е-ет, – медленно шевеля губами, отрицательно качнул головой тот.

– Лежи, молчи, всё будет нормально. – Успокаивая сержанта, доктор меж тем быстро его осматривал, предполагая возможные последствия ранения. – Крови много потерял?

– Не очень, – отозвался кто-то из первой тройки ядра.

– Хорошо! – удовлетворённо пробормотал Мошкин, тем не менее вытащил из сумки пакет с физраствором. Прежде чем ввести иглу капельницы, бросил быстрый взгляд на баюкающего свою руку второго раненого, сделал успокоительный жест рукой и снова обратил всё внимание на Сайфутдинова.

– Артём, что скажешь? – Бойцы потащили тяжелораненого к машине, а командир группы приблизился к идущему вслед за ними Мошкину.

– Нормально у него всё будет. Вот у второго – Грымзы – это ещё как сказать, там кость… Рентген покажет. А Сайфутдинов до конца командировки в строй вернётся. Так что…

Чувствуя себя виноватым, но при этом машинально отмечая знание доктором фамилий бойцов, Морин негромко поблагодарил:

– Спасибо…

– За что? – непритворно удивился доктор, и Денис, пожав плечами, пояснил:

– Да вот, успокоил… – и, не пытаясь что-либо объяснить или узнать, прибавил шаг, обгоняя Мошкина и спеша к ожидающей его группу машине…

Погрузка закончилась быстро. Не глушившие моторов машины рванули с места и, дружно развернувшись, понеслись в обратный путь. Первый боевой выход для моринской группы закончился.

А вечером два Петровича, сидя у доктора в палатке, пили «мировую». Банка пива, прихваченная с собой Мориным, была отложена в сторону, и пили они спирт, припасённый на всякий случай Мошкиным. Справедливости ради надо сказать, что пил в основном Морин, а Артём Петрович подливал да тайно вздыхал, глядя, как тают его сокровенные запасы.

Наутро группник почти ничего не помнил, а «Доктор бледная смерть», глядя на опустошённую склянку, решил, что в этой части он больше никогда ни на кого обижаться не будет – в конце концов, ведь всё равно придётся мириться. Но в целом примирение двух старших лейтенантов прошло успешно.