Текст книги "Черные крылья"

Автор книги: Анатолий Матях

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Матях Анатолий
Черные крылья

Анатолий Матях

Черные крылья

Раскаты грома и копья молний,

Рваные тучи, взбесившийся ветер.

Взлети же, почувствуй себя свободным

На черных крыльях своей мечты...

Я прикоснулся к стеклу. За окном хлестал ливень, сверкали молнии, раскачивались деревья. В единый рев стихии сплетались рев ветра, хлесткие звуки, которые издавали тополя, ломая ветки о стену, гром и грохот дождя, то стихавший, то нараставший с порывами ветра.

Да, вот это погодка! На такую замечательно смотреть, находясь за стеклом, ну, или, в крайнем случае – под хорошим навесом. Снаружи вся романтика пропадает, тебя сминает дождем и ветром в тугой холодный комок – не поможет ни зонт, ни непромокаемый плащ.

Невдалеке полыхнуло голубым – я отшатнулся от окна и зажмурился. Перед глазами стоял математически точный силуэт разряда. Как только я открыл глаза, грохнуло так, что едва не лопнули стекла. Каково же кому-нибудь там, в ночи! Надеюсь, мало таких "счастливчиков"... Даже в машине сидеть – удовольствия мало – за окнами не видно ничего, ведь если включишь фары, увидишь лишь дождь.

Но я благодарил внезапную грозу – может быть, благодаря ей я напишу сегодня что-то мощное, энергичное – как гроза. А потом пойдут бесконечные репетиции, валящиеся с ног музыканты... И – концерт. Гденибудь в клубе на отшибе, или в какой-нибудь бурсе, куда со всего города потянутся тоненькими струйками длинноволосые ребята... Послушать, потрясти хаерами. Это приятно – когда то, что ты делаешь, кому-то нужно. Но никто не хочет нас записывать – ныне металл не в моде у "большинства"...

Я сел на диван, взял гитару и задумался, всматриваясь за окно, в грозу. Я не гитарист, мне не хватает техники – и это еще очень мягко сказано. Максимум, что я могу – подыграть на басе... Или, после долгих тренировок, лепить какой-то ритм. Но я знаю, как это звучит, могу брать аккорды – могу творить музыку, пусть даже не в силах сыграть ее на гитаре.

Да... Здесь будет вступление – акустика, перебором по басовым струнам в быстром темпе. Это будет ветер, ветер, который приходит не сразу – и интенсивность перебора будет нарастать, и стихать, как стихает ветер. Потом вступит вторая гитара – тоже перебор, но по высоким – это первые капли дождя, они звенят в пыли, сбивая ее в комочки...

И, наконец – первый удар грома, раскаты быстрых септаккордов в бешеном темпе, начинающиеся с мощного удара... На их фоне – ливень, другая гитара, несколько более высокая... Все. Вступление есть, пора переходить и к самой вещи.

Во рту пересохло. Я отложил гитару, прошел на кухню, ухватил с плиты чайник, и побрел обратно, сжимая в зубах алюминиевый носик и глотая воду с каким-то горьковатым привкусом. Захлопнул дверь, привычно выдернув ногу из ее хищной пасти.

Внезапно вместо дивана передо мной возникла бело-голубая стена, в которой я увидел свое отражение – бледный, с запрокинутым чайником и растрепанными волосами – и все это почему-то в красных тонах. Я по инерции сделал еще шаг вперед, и тут стена раскололась – вместе со мной.

Нырни в копье, в поток огня,

И плыви в сверкающем море,

И вынырни там, где нет ничего

Лишь ты один в бесконечном просторе.

Передо мной, по серебристому перевернутому морю, плыл на боку обычный алюминиевый чайник. Он был совершенно неуместен здесь, в мире бесконечной серебряной пустоты – мире ртутного моря и сверкающего неба без светил. Он был неуместен, и это бесило меня – но я ничего не мог поделать с этим, мне нечем было даже дотянуться до обыденного предмета, нарушавшего спокойствие.

Море из жидкого серебра пропало. Я увидел перед собой ковер, на котором лежал все тот же проклятый чайник. Во рту был вкус крови, а в воздухе пахло гарью и озоном. Что за черт?

И тут я вспомнил стену, выросшую передо мной, когда я подходил к дивану, додумывая на ходу тему. Какую тему?.. Все вылетело из головы... Так... Была гроза, и ее уже нет. Была ночь, но свет сейчас дневной, а не электрический. Была бело-голубая стена, которая раскололась, открыв мне сверкающее море.

Я встал, и поднял с пола чайник. Там еще оставалось немного воды, и я жадно приложился к ней, пока не выпил всю. Потом оглядел комнату. Ну и разгром!

Обои выглядели так, будто по ним прошлись автогеном, а потом попытались оттереть тряпочкой. Бархат подлокотников дивана из темнокоричневого стал черным, да и вообще перестал быть бархатом. Гитара, валяющаяся на диване, потемнела, а на ковре единственным уцелевшим местом был след тапочка. Моего тапочка, то место, где я шагнул вперед – на бело-голубую стену. Я осмотрел себя. Рубашка носила явные следы попыток вещего Олега предать ее пожарам вместе с неразумными хазарами, джинсы выглядели чуть лучше. Что удивительно, что руки – да и весь я, судя по ощущениям, вовсе не были обожженными, как все остальное в комнате. Даже волосы были на месте, хотя за них я опасался больше всего.

Я повернулся к окну. Вот это номер! Стекол не было, не было даже осколков, торчащих в раме или рассыпанных вокруг. А за окном было небо, небо с перистыми облаками вдалеке. Не было даже тополей, обычно высящихся перед окном, шелестя на утеху природе – не было ничего, кроме неба и облаков. Я высунулся в окно – не было и горизонта. Небо уходило вверх и вниз, во все стороны было лишь небо. И карниза под окном не было – на его месте был закругленный срез бетона.

Я уже был уверен, что в мой дом ударила молния.... Но – молния украла у меня землю? Или – меня? Я подскочил к двери комнаты, и толкнул ее. За дверью было небо... Точнее, было около метра коридора с полочкой для обуви и зеркалом, а потом – как будто срезано все по дуге невероятно острым ножом. Даже старый ботинок, которым я подпирал дверь, лишился задника и каблука.

А за срезом было все то же небо. Точнее – вид сбоку. Ну да какая разница – небо не меняется, с какой стороны ни смотри. Я закрыл дверь, и сел на диван, закрыв руками лицо. Что это? Продолжение бреда про чайник, сон, или – реальность? Бывает ведь, когда во сне "просыпаешься" от другого сна... И я решил поспать. Утро вечера мудренее, хотя кто знает – что сейчас за время суток. Будильник остался на украденной кухне, а комп, похоже, умер совсем.

И я завалился на диван, проваливаясь в бредовые сны про чайники, скачущие ботинки, и огненные стены...

Найди здесь ключ, что в сердце мира,

Открой им дверь, что ведет в неизвестность.

Нырни туда, не зная, что будет,

И падай – падай целую вечность.

Я проснулся, все еще помня странный сон, в котором я с комнатой оказался в глубине бесконечного неба. Поднялся, и чуть не взвыл, когда убедился, что бред вовсе и не собирался уходить – все так же синело за окном небо, только перистые облака потеряли свой фрактальный порядок, и стали просто бесформенными тонкими облаками, стекол не было, и комната все так же была похожа на прошедшую сквозь очищение огнем.

Зачем-то начал приводить все в порядок. Взял газету, и стал стряхивать на нее пепел с подлокотников дивана – я знал, что это уже не имеет смысла, что без воды и пищи я все равно жить здесь не смогу но продолжал заниматься уборкой, жалея, что уже нет веника. Или есть? Я приоткрыл дверь и убедился, что кухню мне никто возвращать не собирается. Так и выбросил пепел за дверь – вместе с газетой. Газета сначала поплыла от двери, затем стала сползать вниз, и, в конце концов, исчезла где-то подо мной, затянутая под мой маленький мир неведомыми силами – ветра не было.

Я размахнулся, и бросил вперед половину ботинка. Она полетела, кувыркаясь, как и положено уважающему себя ботинку с его чудными аэродинамическими свойствами, вниз по дуге. А где-то, метра на два ниже пола, ботинок решил, что он – бумеранг, и, все так же кувыркаясь, полетел обратно. И тоже исчез где-то подо мной, свернув немного в сторону, как и давешняя газета.

Я вернулся в комнату, не закрывая дверь, и попытался включить комп. Угу. Неизвестные силы не позаботились о том, чтобы оставить в розетках хоть намек на электричество. Хотя – комп наверняка вылетел к чертовой бабушке при том чудовищном разряде, электроника – штука хрупкая.

А зря. У меня там было много хороших песен, которые я никому еще не показывал. А кому их здесь показывать? Здесь ведь даже птиц нет, в этой синеве без конца и края. Но – песни жалко. Поэтому я выдвинул ящик шкафа, извлек оттуда толстую тетрадь с ручкой, и попытался записать все по памяти.

Не знаю, сколько времени прошло – мне уже хотелось и пить, и есть, но я вспомнил все, что вспомнилось. По поводу других вещей – утешил себя, что они немногого стоят, раз уж сам автор не удосужился их запомнить. Сел на диван и взял гитару – подумать над своим положением.

Гитара строила на удивление хорошо – я опасался, что молния ее могла повредить или расстроить. Но, несмотря на потемнение лака, звучала она даже лучше прежнего.

Так... Сидение здесь мне явно ничем не поможет – разве что откудато снизу вынырнет Мефистофель, распространяя запах серы, и предложит подписать контракт на должность сочинителя адских гимнов. В свете последних событий эта перспектива была не такой уж нереальной. Во всяком случае, все ж лучше, чем тут умереть от жажды.

Значит, надо идти. Куда? Ведь кругом – только синева, а летать я с детства научился только сверху вниз, повинуясь неумолимому закону всяческого тяготения. Парашют сделать не из чего, да и, судя по поведению ботинка и газеты, он вряд ли поможет. Телефон не работает ну еще бы, вряд ли тут есть АТС.

Я решился – шагну за дверь, а там посмотрим. Это ожидание грузит куда похуже неизвестности. Встал и добыл из шкафа чистую зеленую рубашку вместо того рубища, в которое был облачен. Переоделся, натянул серые носки и серо-зеленые слаксы. Порылся на пороге бесконечности, и одел черные туфли. Подумал, и сунул за пазуху тетрадь с песнями.

В последний раз осмотрел комнату, решил не брать гитару, и с разбегу нырнул в синеву.

Вернись туда, откуда ты вышел,

Вернись – но помни, с тобою крылья.

Играй же с ветром в высоком небе

На черных крыльях своей судьбы.

Передо мной проплыл шарообразный кусок, искусно вырезанный безымянными умельцами из дома, в котором я жил. Потом – небо. Опять шар кирпича и бетона, откуда я выпрыгнул. Шар висел посередине серой нити, натянутой между небом и... И небом. И меня тянуло к основанию этого шара, туда, где из него выходила бесконечная нить, скрывающаяся "внизу".

Небо, голубизна которого так и не изменилась – здесь нет светил.

Нагромождение кирпича и бетона посередине неба, так же неуместное здесь, как чайник в море бесконечного серебра.

Нить, странная нить, соединяющая непонятно что с непонятно чем этакая вселенская пуповина, как на обложке диска Iron Maiden.

Неизменное небо.

Кусок моего бывшего дома, все приближающийся.

Бесконечная нить.

Небо. Шар. Нить.

Нить мелькнула прямо передо мной – не нить даже, а полуметровой толщины поток, напоминающий струю воды, или торнадо без воронки. Мелькнула снова, остановилась.

Я кружился лицом к этому столбу, подпирающему единственную материальную часть этого мира. Кружился, раскинув руки, медленно приближаясь к бесшумному потоку. Выброшенных мной накануне ботинка и газеты нигде не было видно.

Я закрыл глаза, наслаждаясь невесомостью. Я был голоден, что, несомненно, сыграло немаловажную роль – а то мне было бы не до наслаждения. А так – мне еще оставалолсь чем наслаждаться, прежде чем этот поток схватит меня и потащит к невидимому концу. И я так и кружился, думая о бесконечном движении и покое.

Я почувствовал рывок, и сразу же услышал рев ветра. Открыл глаза, и увидел, что никакого потока больше нет, а я стремительно несусь вниз – туда, где валялись вповалку сломанные тополя-карандаши, стояли черные развалины и вокруг развалин суетились маленькие люди и машины. Я не хотел туда падать. Когда я прыгал в синеву, я вовсе не ожидал, что все закончится так банально – кровавым пятном на мокром асфальте.

И я вырвался из оцепенения. Хватит! Сделал шаг, сделай и другой. Я полетел, полетел на черных крыльях, которые вовсе не казались здесь чем-то неуместным.

Люди суетились вокруг дома, середина которого была вдребезги разбита ударом молнии. Никто не мог понять, как же молния могла так изувечить крепкий кирпичный дом, да никто и не хотел понимать. Вытащили уже шестерых, которым уже ничем нельзя помочь, так и не досчитавшись седьмого – то ли он уехал куда накануне грозы, то ли его уже не найти среди оплавленного камня...

А с неба падала черная точка. Она все росла, становясь запятой, потом раскинула большие крылья и спланировала, сделав круг над домом.

– Смотри, какая здоровенная птица! – дернул соседа за рукав пожарник, глядя в небо.

– Ага, – вяло отозвался тот, едва глянув вверх. – Орел прямо... Ты б лучше помог, нехрен ворон считать.

– Да итить твою! – возмутился первый. – Ты где это таких орлов видел? К тому же, все уже разгребли.

Люди сидели на поваленных тополях, хмуро глядя на то, что было их домом.

– Не всех... – возразил второй пожарник. – Один еще остался.

Большая черная птица продолжала кружить над останками дома.