Текст книги "Ядерное оружие ядерных и неядерных государств"

Автор книги: Анатолий Хитров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

3

Командующий стратегической авиацией США генерал Карл Спаатс понимал, что вся ответственность за ядерный удар по Японии лежит непосредственно на нём, поэтому на тихоокеанской базе США на острове Тиниан была срочно создана группа специалистов под кодовым названием «Оперативный центр-1» для решения задач, связанных с подготовкой атомных авиационных бомб к боевому применению, выбором типа самолётов и их экипажей, оценкой прогноза погоды над Японией и возможностью преодоления её средств противовоздушной обороны.

В качестве носителя атомной бомбы «Малыш» был выбран бомбардировщик дальнего действия В-29 с командиром экипажа, одним из лучших лётчиков соединения полковником Полом Тиббетсом.

Известно, что американцы называют себя особой нацией: очень любят демонстрировать патриотизм и любыми средствами пытаются его поддерживать, особенно в среде военнослужащих армии и флота. Поэтому самолёт был назван «Энола Гей» – в честь матери командира экипажа Пола Тиббетса.

Его экипаж состоял из 12 человек, среди которых были отличные специалисты своего дела: второй пилот капитан Роберт Льюис, штурман капитан Теодор Ван Крик, бомбардир майор Томас Фереби и хвостовой стрелок сержант Роберт Карон. Все члены экипажа прошли медицинскую комиссию и были допущены к полётам.

Группа, входящая в «Оперативный центр-1», уже с 4 августа 1945 года была переведена на повышенную боевую готовность. Ждали «отмашку» президента США Гарри Трумэна, и она наконец пришла: «Атомный удар по Японии нанести 6 августа 1945 года».

Было ранее утро, безоблачное небо и лёгкий бриз на море вокруг острова Тиниан, где размещалась главная американская база США на Тихом океане. Бомбардировщик В-29 с подвешенной на балке атомной бомбой «Малыш» стоял на рулевой дорожке военного аэродрома. Командир экипажа Пол Тиббетс был спокоен и ждал добро на вылет к намеченной на карте цели – город Хиросима. Погода была лётной, и он не сомневался, что такая команда вот-вот последует.

Бомбардировщик В-29 легко и уверенно, словно орлан, изображённый на гербе США, взмыл в небо и взял курс на Японию. Командир экипажа знал, что ещё час тому назад к назначенной цели были направлены три самолёта-разведчика погоды, которые до сих пор не вернулись на базу. «Значит, погода в районе города Хиросима хорошая – то, что надо», – подумал Пол Тиббетс.

Прошло уже более получаса лёта. В кабине слышался равномерный гул винтов самолёта, а под ним расстилалась необъятная синева Тихого океана.

Всё шло по плану: позади него, на удалении до 7 километров, летел самолёт с аппаратурой для регистрации параметров ядерного взрыва, а в 70 километрах следовал бомбардировщик с фотоаппаратурой для фиксации результатов атомного удара.

К Японии подлетали с запада, когда лучи восходящего солнца уже позолотили небосвод у широкого края горизонта. Город Хиросима лежал у лётчиков как на ладони, потому что располагался на плоской местности и имел концентрическую планировку. «Будем бить по центру города», – решил Пол Тиббетс.

Система ПВО Японии обнаружила американские бомбардировщики, но, видимо, из-за их малочисленности и разрозненности по дальности и высоте объявленная в городе тревога вскоре была отменена. Не обратили особого внимания на противника ни японские истребители, ни зенитная артиллерия. Сработал его величество случай, что и привело к огромной для жителей Хиросимы трагедии.

Подлетая к центру города, командир экипажа взглянул на циферблат часов – было 8:15. Он дал команду нажать на кнопку пуска, и атомная бомба «Малыш», легко сойдя с крюка подвески, устремилась вниз, чтобы сделать своё чёрное дело!

Сердце Пола Тиббетса вдруг ёкнуло. Он почему-то сразу вспомнил испуганные лица и протянутые вверх руки людей, изображённых на знаменитой картине «Последний день Помпеи». Но это была лишь секундная слабость…

Бомба мощностью от 13 до 18 килотонн в тротиловом эквиваленте взорвалась на высоте 60 метров от земли. Блеснул яркий свет, а за ним раздался страшный гул. Через несколько секунд на месте взрыва возник шар радиусом до 150 метров из огня, дыма и радиоактивного облака. Поднимаясь вверх, шар быстро всасывал в себя твёрдые частицы материала бомбы, капельки воды, земли и всё, что было на ней, превращаясь в огромный чудовищный ядерный гриб.

Его Пол Тиббетс увидел краем глаза, когда при развороте брал курс на свою базу. «Это вам, самураи, за смерть моего друга в Перл-Харборе», – процедил он сквозь зубы. Благополучно вернувшись на базу, Тиббетс лично доложил командующему стратегической авиацией США Карлу Спаатсу:

– Господин генерал! – уверенным голосом произнёс он. – Задание выполнено. Всё прошло штатно.

Проведённой операцией военное командование и сам президент США Гарри Трумэн были весьма довольны: обошлось без потерь техники и личного состава. Зато командующий Императорской армией Японии генерал Сюнроку Хата был потрясён масштабами разрушений:

– из-за высокой точности бомбометания почти весь город был полностью разрушен;

– из 90 тысяч домов осталась лишь треть;

– пожары продолжались в течение многих часов в радиусе четырёх километров от эпицентра взрыва;

– были убиты и пропали без вести около 200 тысяч человек;

– количество раненых и подвергшихся радиоактивному облучению составляло около 160 тысяч человек;

– подавляющее число пострадавших были мирными гражданами.

Лицо Сюнроку Хата было серым и уставшим, когда он докладывал императору Японии в тот же день о трагедии, постигшей его народ.

– Буду молиться за души моих погибших подданных, – тихо промолвил Хирохито и, прикрыв лицо руками, в скорбной позе опустил голову.

Вдогонку уходящему из покоев императорского дворца командующему он добавил:

– Выделите из Вашего резерва людей и технику для оказания помощи жителям Хиросимы.

Но на этом американцы не успокоились. Они почувствовали безнаказанность: ни одного сбитого самолёта, ни одного погибшего лётчика!

Не прошло и двух дней, как трагедия для японцев повторилась. Правда, второй ядерный удар был запланирован на 11 августа, но из-за ухудшающихся метеоусловий был перенесён на 9 августа 1945 года.

Утром, как только рассеялся лёгкий туман над Марианскими островами, бомбардировщик В-29 с атомной бомбой «Толстяк» взлетел с острова Тиниан и взял курс на Японию. Мощность этой бомбы была значительно больше первой, сброшенной на Хиросиму, и составляла 15–22 килотонны в тротиловом эквиваленте. Это обеспечивалось её более совершенной конструкцией.

Целью атомной бомбардировки был японский город Нагасаки. Командир экипажа самолёта В-29 майор Чарльз Суини, как и его друг Пол Тиббетс, легко (без единого выстрела) преодолел ПВО японских вооружённых сил (снова счастливый случай!) и сбросил атомную бомбу «Толстяк» на заданную цель. Но в этот раз точность подвела бомбардира, и ядерный взрыв был ограничен районом долины Ураками. В результате большая часть города не пострадала, но погибло много мирных жителей, среди которых были и корейцы. Урон от ядерных ударов для Японии оказался чудовищным: два достаточно больших города-полумиллионника были почти стёрты с лица земли, и только погибших оказалось более 200 тысяч человек.

После этих двух ядерных бомбардировок американцы взяли тайм-аут: то ли посчитали, что для капитуляции Японии этого достаточно, то ли у них не оказалось в наличии атомных бомб, поскольку программа «Проект Манхэттен» прекратила свою работу. Её лучшие физики стали покидать Лос-Аламос, чтобы продолжить свои научные работы в других лабораториях США. В первую очередь разъехались по домам учёные других стран, в частности Великобритании, Германии и Канады, принимавшие участие в создании первой в мире атомной бомбы.

На Тихоокеанском театре военных действий наступила гнетущая тишина… Зато активизировалась деятельность дипломатов, в результате которой министр иностранных дел Японии Того Сигэнори и премьер-министр Японии Кантаро Судзуки были готовы склонить императора Хирохито прекратить войну и заключить с США мирный договор. Однако против этого резко выступил маршал императорской армии Японии Сюнроку Хата. Он считал, что капитуляция – это позор для Японии! Вновь, как и месяц назад, в его душе возобладал самурайский дух…

На заседании Совета высших военно-политических руководителей страны, проходившего в императорском дворце 10 августа 1945 года, сразу после атомных ударов по Хиросиме и Нагасаки, решался извечный вопрос: «Что делать?»

Получив слово, Сюнроку Хата заявил:

– Вооружённые силы Японии имеют достаточно мощный Военно-Морской Флот, большое количество самолётов и сотни камикадзе, готовых отдать свои жизни за Родину, а также миллионную Квантунскую армию. Предлагаю вести войну до победного конца!

Помолчав секунду-две, он тихим голосом, словно оправдываясь, произнёс:

– Жаль, что наши прекрасные учёные-физики не смогли создать достаточно эффективное оборудование для обогащения урана, чтобы изготовить японскую атомную бомбу в назначенный срок – к 14 августа 1945 года.

Потом вдруг Сюнроку Хата резко вскинул правую руку вверх и громко крикнул:

– Отомстим американцам за Хиросиму и Нагасаки! Устроим им второй Перл-Харбор!

– Вы, господин Хата, сошли с ума! – вскипел император Хирохито. – Хотите разозлить Чёрного дракона, чтобы он лишил меня власти, а может быть, и жизни? Хотите, чтобы на мне закончилась эпоха императорского правления великой Японией?

Хирохито строго посмотрел на своих подданных и твёрдо заявил:

– Этому не бывать! Пока я жив, не допущу!

Никакого конкретного решения Совет не принял, надеясь на помощь Всевышнего.

Глава вторая. Капитуляция Японии

Подписание пакта о капитуляции Японии

1

Весь мир вздрогнул, узнав из сообщений японских газет и радио о чудовищных последствиях атомных бомбардировок двух городов Страны восходящего солнца – Хиросимы и Нагасаки. Сразу же по всем странам и континентам земного шара прошли митинги и манифестации, на которых возмущённые люди требовали запретить ядерное оружие массового поражения, а виновников японской трагедии строго наказать. Советское правительство, как и все в мире, следило за тем, как будут развиваться события в дальнейшем. Сталин ежедневно получал докладные записки от министра иностранных дел СССР Вячеслава Молотова и тщательно анализировал их, подолгу сидя в своём кремлёвском кабинете.

Создание в США ядерного оружия массового поражения и его практическое применение в Японии поначалу привели Сталина в некоторое замешательство. С ним иногда такое случалось. Так было, например, в начале Великой Отечественной войны. Но он быстро пришёл в себя, понимая, что если не принять срочные меры, то придётся постоянно ждать от американцев удара по голове «ядерной дубинкой». Этого Сталин допустить не мог.

Он вызвал к себе в кабинет наркома внутренних дел СССР Лаврентия Берию, который следил за результатами ядерного проекта США и был в курсе работ по созданию советской ядерной бомбы, и сказал:

– Лаврентий, поторопись, а то американские атомные бомбы скоро полетят на Кремль.

Потом с минуту помолчал и добавил:

– Сегодня собираю Политбюро ЦК партии. Приходи, выступишь с докладом по этому вопросу.

Члены Политбюро собрались в кабинете генсека вовремя: опозданий Сталин не любил.

В целом заседание Политбюро прошло, как всегда, бурно и с пользой для дела. Наибольшую активность проявили секретарь Политбюро Георгий Максимилианович Маленков, член Политбюро нарком внутренних дел СССР Лаврентий Павлович Берия, член Политбюро нарком иностранных дел СССР Вячеслав Михайлович Молотов и, конечно, сам Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) товарищ Сталин.

По первому вопросу, связанному с ядерным оружием, с докладом выступил Лаврентий Берия. Он отметил, что работа наших учёных-физиков идёт достаточно успешно, однако есть и проблемы, главной из которых является недостаточное количество урана и плутония для изготовления даже одной-двух бомб. Процесс обогащения урана оказался очень дорогим и медленным, что и повлияло на отставание работ по развитию нашего атомного проекта. Были и некоторые недостатки в организации проведения работ.

Потом взял слово Вячеслав Молотов, который ещё с 1943 года курировал работы по созданию советской атомной бомбы. Он отметил настойчивость в достижении поставленной цели первого директора Института атомной энергии академика Игоря Васильевича Курчатова, а также сделал ряд важных предложений по материальному и финансовому обеспечению проводимых по ядерной тематике работ.

В заключение обсуждения первого вопроса повестки дня Политбюро выступил товарищ Сталин. Он сразу взял, как говорят, быка за рога.

– Поручаю Вам, товарищ Берия, больше времени уделять нашему атомному проекту, а может быть, даже и термоядерному. Надо значительно ускорить работы по этим вопросам.

Он сделал минутную паузу и, погладив свои усы, добавил:

– На днях я встречался с молодым советским физиком. Его зовут Андрей Дмитриевич Сахаров. Он рассказал мне об идее использования термоядерного синтеза частиц дейтерия и трития, на основе которого можно создать более мощную бомбу, чем атомная. Признаться, что такое термояд и «нейтронный хвост», я не совсем понял. Но он так интересно и азартно рассказывал, что я ему поверил.

Сталин улыбнулся и дружеским тоном добавил:

– Прошу тебя, Лаврентий, обратить особое внимание на этого, на мой взгляд, талантливого физика и помочь ему.

Берия в знак согласия кивнул головой.

По второму вопросу повестки дня (о японской агрессии) желающих выступить на Политбюро оказалось больше, поскольку агрессивные действия милитаристской Японии совершались буквально на глазах всего мира: против Китая (1931–1937 гг.), против СССР и Монгольской Народной Республики (1938–1939 гг.).

В своём вступительном слове товарищ Сталин вспомнил молодость и Гражданскую войну, в которой он принимал активное участие.

– Многие, наверное, уже забыли, – сказал он, – что ещё в 1918 году японцы почти месяц сидели в Чите и строили планы по захвату нашей территории от Приморья до озера Байкал. Аппетиты самураев всегда были под стать их захватнической идеологии.

Сталин слегка побагровел. С ним такое случалось, когда он возмущался.

– Где Чита, а где Япония? – вопрошал генсек. – Захотели чужой землицы? Пусть не мечтают, мы своей не отдадим ни пяди.

Товарищ Маленков в своём выступлении отметил, что японское правительство потратило много денег на подкуп и шпионаж в борьбе против Советской власти на Дальнем Востоке, особенно в последние годы Гражданской войны. Так, в 1920 году от рук японских интервентов и белогвардейцев геройски погиб член Военного Совета Приморья Сергей Лазо.

За ним выступил товарищ Молотов, который достаточно обстоятельно и полно, как он это делал всегда, осветил боевые действия советских войск в районе озера Хасан и на реке Халхин-Гол. Суть его выступления сводилась к следующему.

29 июля 1938 года 140 солдат Квантунской армии Японии атаковали пограничную заставу советских войск и захватили сопку Безымянную вблизи озера Хасан на юге Приморского края РСФСР, у залива Посьета. Однако уже к вечеру, получив жестокий отпор, они были вынуждены отступить с нашей территории.

К сожалению, на этом агрессоры не угомонились и уже через год, 11 мая 1939 года, решили «попробовать на зуб» Монгольскую Народную Республику. Советское правительство не оставило в беде своих друзей, и наши войска со всей решимостью вступили в бой с агрессором.

В этом локальном вооруженном конфликте (по мнению некоторых историков, второй русско-японской войне – по аналогии с войной 1904–1905 гг.) проявился природный талант Георгия Константиновича Жукова как крупного военачальника. Именно он командовал тогда советскими войсками на Халхин-Голе и в короткие сроки добился победы. Им впервые была опробована тактика внезапного удара и массированного артиллерийского огня перед началом атаки пехоты. Удачно была использована и авиация.

Заключительное сражение произошло в августе 1939 года. Оно закончилось полным разгромом 23-й пехотной дивизии 6-й отдельной армии Японии. Солдаты и офицеры Красной Армии и монгольские цирики проявили мужество и боевое мастерство. Чувствовалось и превосходство советской военной техники, особенно авиации. Всё это привело к победе, и 15 сентября 1939 года японское правительство запросило перемирие.

Победа Страны Советов на реке Халхин-Гол заставила направить экспансионистские устремления Японии в сторону Тихоокеанского бассейна.

Эту мысль Молотова дополнил товарищ Сталин.

– Пусть воюют там, у себя дома, – грубовато сказал он, – а к нам не лезут…

Закрывая дебаты по второму вопросу повестки дня Политбюро, он отметил:

– То, что США применили на Тихоокеанском театре военных действий новое оружие массового поражения, может привести Японию к перемирию, но к полной капитуляции – вряд ли.

Сталин, машинально погладив усы, произнёс:

– Японский вопрос надо решать окончательно и бесповоротно. Это будет молниеносный удар силами армии и флота Дальневосточного военного округа. Надо раз и навсегда отучить японских самураев нападать на нашу Родину. Товарищ Василевский уже доложил мне, что Квантунская армия взята в клещи и он ждёт нашей команды.

Сталин вновь посмотрел на членов Политбюро и добавил:

– Не сомневайтесь, товарищи, такую отмашку Василевский от меня получит.

Политическое чутьё никогда не подводило Сталина. Он был из когорты тех революционеров, которые действовали быстро и решительно, как в той поговорке: куй железо, пока горячо.

Заседание Политбюро продолжалось около двух часов. Решение было принято единогласно и состояло из двух коротких пунктов:

– ускорить работы по созданию советского ядерного и термоядерного оружия массового поражения;

– объявить войну Японии не позднее 9 августа1945 года.

На следующий день нарком иностранных дел СССР Вячеслав Молотов вызвал к себе посла Японии и после обычных приветствии и рукопожатий, сославшись на Декларацию Потсдамской конференции, заявил:

– С сегодняшнего дня, 9 августа 1945 года, Союз Советских Социалистических Республик объявляет Японии войну.

Когда император Хирохито узнал об этом, то сильно огорчился: воевать на два фронта в его планы не входило. Однако в душе ещё теплилась надежда на непобедимую Квантунскую армию, могучий Военно-Морской Флот, быстрокрылую авиацию с камикадзе на борту и японский самурайский дух…

– Да помогут нам Высшие силы! – по традиции воскликнул он, держа в руках массивную фигурку Будды из чистого золота. Это был его личный талисман со дня восшествия на императорский престол.

2

Сталин остался доволен проделанной работой: он выполнил то, что обещал союзникам по антигитлеровской коалиции. Тогда, в феврале 1943 года, на Ялтинской (Крымской) конференции он согласился вступить в войну против Японии через 2–3 месяца после окончания войны в Европе, причём на определённых условиях, а именно:

1) сохранение территориальной целостности Монгольской Народной Республики;

2) возвращение Южного Сахалина;

3) возвращение аренды на Порт-Артур в качестве военно-морской базы;

4) совместная с Китаем эксплуатация Китайско-Восточной и Южно-Маньчжурской железных дорог;

5) передача Курильских островов Советскому Союзу.

Союзники эти условия приняли.

Франклин Рузвельт был весьма доволен, что ему всё же удалось добиться от СССР соглашения вступить в войну с Японией. Сталин тоже был рад, что успокоил своего «друга», как он уважительно называл в личных беседах 32-го президента.

Узнав о резолюции Ялтинской конференции по Японии, союзное командование Тихоокеанского театра военных действий (США, Великобритания, Китай) пришло к выводу, что только Красная Армия способна нанести поражение наземным силам японских империалистов. Главнокомандующий союзными войсками в бассейне Тихого океана генерал Макартур заявил: «Победа над Японией может быть гарантирована лишь в том случае, если будут разгромлены японские сухопутные силы».

Советское военное командование на Дальнем Востоке понимало, что имеет дело с крупной группировкой японских сил, главной из которых была Квантунская армия. Служба в ней считалась престижной и предоставляла возможность быстрого карьерного роста, особенно для высшего офицерского состава Японии. Её солдаты воспитывались в духе фанатичной преданности японской империи и ненависти к народам Советского Союза, Китая и Монголии. На своей родине Квантунская армия считалась непобедимой.

По данным Генерального штаба Вооружённых сил СССР, к началу августа 1945 года Квантунская армия имела почти полуторамиллионное войско, более 29 тысяч орудий и миномётов, свыше 5200 самоходных артиллерийских установок (САУ), почти 5200 боевых самолётов. С моря её поддерживали около 30 военных кораблей.

Несмотря на атомный удар по Японии лётчиками США 6 августа 1945 года, высшее командование Квантунской армии занималось повседневными делами. Командующий 5-й армией генерал-лейтенант Сёдзиро Иида покинул свою ставку и принял участие в церемонии, посвящённой формированию новой 13-й армии. Сам командующий Квантунской армией генерал Императорских вооружённых сил Японии Отодзо Ямада, пренебрегая безопасностью, 8 августа улетел на личном самолёте из Чанчуня в Дайрен на официальное открытие синтоистского храма в Порт-Артуре. В общем, ни о какой обороне от нападения советских войск на Квантунскую армию они и не думали. А зря… Как потом оказалось, такая беспечность стоила им капитуляции.

Получив добро из Москвы, командующий советскими войсками на Дальнем Востоке Маршал Советского Союза Александр Василевский отдал приказ о начале операции «Стратегические клещи». 9 августа 1945 года вся советская армада из трёх фронтов практически одновременно перешла границу, а авиация бомбила Харбин, Синьцзинь и Цзилинь.

Первый мощный удар по Квантунской армии был нанесён ранним утром 9 августа там, где японское командование его не ждало – на Маньчжурском направлении в районе хребта Большой Хинган.

Местность для продвижения войск была сложной и состояла из плато и плоскогорий, разделённых небольшими хребтами, сплошь заросшими хвойными лесами и кедровым стлаником. При этом накануне прошли сильные дожди, и проходимость военных автомобилей, самоходных артиллерийских установок и танков резко снизилась. Но терпения и мужества советским бойцам было не занимать! Преодолев горный перевал Большого Хингана, советские войска лоб в лоб столкнулись с самураями. И началось… Хорошо поработали советские артиллеристы, миномётчики, танкисты и лётчики. На первый оборонительный рубеж врага обрушился ураганный огневой удар. За ним в атаку пошла пехота.

Первое же боевое столкновение принесло советскому командованию большой успех: передовые войска Забайкальского фронта продвинулись до трёх, а в некоторых местах – до пяти километров.

Несмотря на яростное сопротивление, японцам пришлось отступить.

Как только командующий Квантунской армией генерал Ямада узнал о нападении советских войск, он сразу же вылетел в свою ставку. Там его проинформировали о потерях японских сил и доложили, что служба радиоконтроля штаба перехватила радиопередачу агентства ТАСС (Москва) об объявлении войны Японии.

Хотя в штабе Квантунской армии ещё не получили из Токио официального уведомления о начале войны, генерал Ямада в срочном порядке привёл в действие план на случай непредвиденных дополнительных обстоятельств, предписывающий вступать в бой без объявления войны. Сам он, несмотря на вероятность быть сбитым, решил на своём личном самолёте облететь первый рубеж обороны. Когда генерал Ямада увидел всё своими глазами, то пришёл в ужас: укрепрайоны, стёртые с лица земли, боевая техника, превратившаяся в груды металлолома, тысячи погибших и раненых солдат и офицеров.

В порыве гнева он уже собрался отдать приказ о контрнаступлении. Но, слегка поостыв, решил дождаться распоряжений из Токио от министра армии Японии генерала Карэтика Анами. В принципе, ввязываться в крупномасштабную войну с Советским Союзом ему не хотелось. Вспомнив Халхин-Гол, он подумал: «Русские – не монголы, корейцы, китайцы, воевать умеют. Заставили же Гитлера пустить себе пулю в висок!»

Сидя за своим столом, генерал Ямада долго думал и пришёл к выводу: «Есть ещё дипломатия, чтобы добиться перемирия. Если им дороги оккупированные японские территории, то пусть они поработают…»

Прошли почти сутки, а из Токио, как говорят, ни слуху ни духу. Оказалось, что японское руководство, включая императора Хирохито, не знало об объявлении Советским Союзом войны Японии. Отправленная ещё 8 августа 1945 года японским послом в СССР Наотакэ Сато кодированная телеграмма о начале войны по неизвестным причинам до Токио так и не дошла.

Что это было? Беспечность – вряд ли, случайность – скорее всего. Бывает же в жизни такое, о чём знают все, кроме тех, кого это непосредственно касается. Об объявлении Советским Союзом войны Японии знал даже Китай. Главнокомандующий Народно-освободительной армии Китая уже 8 августа 1945 года послал товарищу Сталину правительственную телеграмму следующего содержания: «От имени китайского народа мы горячо приветствуем объявление Советским правительством войны Японии. Стомиллионное население и вооружённые силы освобождённых районов Китая будут всемерно координировать свои усилия с Красной Армией и армиями других союзных государств в деле разгрома ненавистных захватчиков».

Представитель СССР в Японии Яков Малик почувствовал, что с объявлением войны что-то пошло не так, и попросил встречи с министром иностранных дел Сигэнори Того. Министр был занят, и встречу перенесли на следующий день. Но Яков Малик не стал ждать, и об объявлении войны Министерство иностранных дел Японии, руководство страны, включая императора Хирохито, а также командование Генерального штаба императорской армии узнало через японское информационное агентство.

Премьер-министр Японии адмирал Кантаро Судзуки спросил у своего подчинённого Сумихисы Икеды:

– Сможет ли Квантунская армия отразить нападение советских войск?

И получил ответ:

– Полевая армия безнадёжна уже давно. Чанчунь падёт через неделю-две.

В отчаянии Судзуки подумал: «Если Квантунская армия так слаба, то тогда всему конец».

9 августа 1945 года для Японии был дважды чёрным днём: вторая ядерная бомбардировка американцев и наступление советских войск на Квантунскую армию. Вот почему министр иностранных дел Сигэнори Того был очень занят и не смог принять советского дипломата Якова Малина. Весь день он готовил докладную записку императору Хирохито о сложной для Японии ситуации.

10 августа 1945 года император Хирохито в своём дворце собрал совет, на котором после небольших дебатов было решено прекратить сопротивление и принять условия Потсдамской декларации. Единственной оговоркой было то, что не должны быть ущемлены прерогативы императора как суверенного правителя. Однако на другой день, 11 августа, в вашингтонской прессе появилось официальное сообщение руководства США о безоговорочной капитуляции Японии. Этого Хирохито никак не ожидал, поскольку закулисно японская дипломатия вроде бы добилась американского обещания сохранить священную особу императора как главу государства.