Текст книги "Будем жить!"

Автор книги: Анатолий Галкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Дело не было очень сложным. Все ксерокопии оказались старыми, восьми – десятилетней давности. Сняты они были прямо из дел бывшего сто десятого отделения милиции.

Применив дедукцию, Шацкий отсеял маловероятных кандидатов в оборотни и выявил главного подозреваемого. Им оказался полковник Фильчиков, шесть лет назад ушедший на пенсию.

Дальше начались сложности. Дед постоянно жил на даче. Следить за ним было дорого, сложно, да и без толку. Когда еще ему вздумается продать секреты Родины?

Прямой обыск тоже не годился. С одной дедукцией не пойдешь за санкцией. Да и оборотень слишком опытный. Просто так полковников даже в милиции не давали… Фильчиков мог хранить архив на своей даче, а мог и у дачной соседки, или на квартире сына, или у своей бывшей жены. Всех не обыщешь!

Вот тут и пришла Шацкому на ум простая оперативная комбинация. Кто-нибудь, но не из ментов, представляется частным сыщиком и просит совета по старым делам. Обещает хорошие деньги, а за документы вообще огромные… Если хорошо сыграть, старик должен клюнуть.

И тут Шацкому пришла очередная умная мысль. Зачем представляться частным детективом, когда таковой имеется. И не просто хороший актер, а отличный артист.

Виктор уже собирался позвонить Олегу Крылову, как тот объявился сам.

* * *

При ближайшем рассмотрении оказалось, что Иван Иванович Фильчиков живет не на даче, а в большой деревне, в поселке, передние дома которого выстроились вдоль Калужского шоссе.

Участок отставного полковника был самым дальним и самым крайним. С двух сторон широкие дороги, а еще с двух – чисто поле. Так что подогнать поближе автобус с ОМОНом не получалось. Им пришлось зашторить окна и притаиться у церкви. Там же затаилась и штабная «Газель» с техникой, с Шацким и с его ребятами.

Выскакивая из микроавтобуса, Олег проверил работу микрофона, произнеся на разные лады известную театральную проговорку: «А что говоришь, если говорить не о чем?»

Шацкий кивнул, поднял вверх большой палец и, сняв наушники, без всякой конспирации крикнул уходящему Олегу:

– Не забыл? Мы начинаем работать по кодовому слову «свадьба».

Так получилось, что Фильчиков жил в своем доме один. В его детстве в этой избе было всегда многолюдно и весело.

Родовое гнездо пустело постепенно. Сначала сам Иван ушел в армию, а потом застрял в московской милиции. Потом умер старый дед. Потом братья разлетелись по стране. Недавно умерли родители.

За много лет до выхода на пенсию Иван Иванович мечтал вернуться в дом своего детства и возродить все, достроить, починить, перепахать… Но жена его была городская и наотрез отказалась менять кран с горячей водой на студеный колодец. Спорили они долго. Иван даже пытался перетащить на свою сторону детей, которые к тому времени уже переженились и произвели немногочисленное потомство. Фильчиков азартно говорил про чистый воздух, про парное молоко, про «босиком по траве», но осекся при первом же вопросе детей: есть ли в их загородном доме линии для подключения к Интернету…

Фильчиков обиделся на всех и уехал один. Среди перевезенных в деревню вещей были два чемодана, о содержимом которых он говорил жене коротко: «Это мой архив».

Верно говорят, что каждый человек родом из детства… Дед Ивана работал в соседнем городке на обувной фабрике и каждый вечер, возвращаясь домой, извлекал из обшарпанной сумки лоскуты кожи, набойки, коробочки с гвоздями и баночки с клеем.… Потом на этой же фабрике работал и отец. Он был электриком, и в доме стали появляться мотки провода, ящики с выключателями, розетки, лампочки…

Сам Иван Иванович, работая в милиции, понимал, что оттуда тащить нечего, кроме информации. Он долго терпел и только за пять лет до пенсии сделал с очень любопытных документов ксерокопии и принёс их домой.… Через два года был заполнен первый чемодан.

Он тренировал свою интуицию, выискивая из вороха проходящих мимо него документов те, которые могут представлять реальную ценность. Это стало весёлой игрой. Фильчиков очень радовался, видя на экране каких-нибудь беспечных депутатов или чиновников, думающих, что за ними всё подчистили. Дела-то на них уничтожили, но копии документов здесь, в чемодане на шкафу. И этот чемодан становился похожим на сундук, что подвешен на дубе. А в сундуке заяц, в нём утка, в ней яйцо, в котором игла, а на её конце политическая смерть некоторых кощеев.

Возможно, Фильчиков сильно преувеличивал силу своих бумажек. Для многих, набравших вес персон, они были бы как слону дробина. Однако, документов было много и продавать было что. Только Фильчиков не торопился. Торговлю он решил оставить на черный день. И эти чёрные дни начались с переездом в деревню: нижние брёвна избы прогнили, забор покосился, печь завывала, дымила, но не грела…

Только в начале этой игры совесть Фильчикова испытывала некоторые угрызения. Но и в газетах и с экранов его уговаривали, что в России все воруют. Это неизбежно, а значит нормально. Те, кто не ворует, есть лохи, растяпы, дураки и вообще – белые вороны… Фильчиков очень не хотел быть птицей-альбиносом. Он хотел быть таким как все.

Фильчикова Олег увидел издалека. Старик работал за забором на картофельном поле. Он ходил по грядкам с ведром, из которого периодически доставал мягкую метёлку и окроплял чахлые кустики.

Бывая на даче у Савенкова, Олег прошел курс молодого огородника. Самые основы. Зелень картошки он мог отличить от укропа и свёклы.

– Что, папаша, колорадского жука травим?

– Не травим, а отпугиваем. Отвар у меня из разных травок… Фирменный.

– Ну и как жук? Пугается?

– Ничего его не берёт. Ни травки, ни химия. Пытался я отравой какой-то поливать. А жук сидит себе, морщится, но продолжает жрать… Ты ко мне по делу или про жуков потрепаться?

– По делу, Иван Иванович. Меня зовут Олег Крылов. Я частный детектив.

– Частный? Ну, проходи в избу.

Впустив Олега, хозяин не только прикрыл калитку, а запер её на навесной замок.

Уже у дома Олег оглянулся, и вдруг ему стало жалко всей этой красоты… Новенькая, ладненькая калитка была покрашена в два цвета. С двух сторон от неё цвели высоченные мальвы. И вдоль забора, и вдоль узкой тропинки каждый участок земли был занят цветами, кустами и кустиками… А минут через двадцать Олег должен будет сказать сигнальное слово, Шацкий даст отмашку и группа суровых ребят, выворотив калитку, рванётся вперёд, сметая армейскими ботинками и мальвы и флоксы, и прочую разноцветную красоту…

Фильчиков не спешил. Освободив стол, он водрузил на него пластиковую бутылку с холодным квасом, два простых стакана и пепельницу. Осмотрев всё это, он решил, что не всё готово для переговоров. Вышел и вернулся с маленьким букетом: три белых розы в склянке из-под бразильского кофе.

– Присаживайтесь, молодой человек… С частными сыщиками давно не встречался. Вы, Олег, в какой фирме работаете?

– Агентство «Сова». Вот удостоверение.

– Не надо. Сейчас никаким корочкам веры нет.… А о «Сове» вашей я слышал. Даже с начальником вашим общался. У него фамилия тоже на сову похожа. Савицкий?

– Нет Савенков.

– Точно! Плотненький такой, лысоватый… Умный мужик. Но не из наших, не из ментовских… Вы тоже, Олег, с Лубянки?

– И там пришлось потрудиться, но очень мало. Я почти сразу улетел на вольные хлеба… У меня к вам, Иван Иванович, маленький вопрос, но сложный. По очень давнему делу… Наша фирма коммерческая, и мы оплачиваем услуги.

Олег заметил, что сразу же в глазах деда загорелись огоньки. Сам он не пошевелился и, как говорят, ни один мускул не дрогнул на его лице, но глаза оживились.

– И много, Олег, я могу получить за свою… платную консультацию?

– От рубля и выше… Шучу, Иван Иванович. Если информация существенная, дав ещё с подтверждением, то мы готовы платить до двух тысяч.

– Баксов?

– Ну не рублей же. Две тысячи североамериканских долларов. Не огромные деньги, но побольше вашей годовой пенсии.

– Да уж… А что значит информация с подтверждением?

– Справочка какая-нибудь… выписка из дела. Одним словом, любая бумажка.

– Это сложнее…но посмотрим. Называйте, кто вас интересует.

Олег протянул бумажку, которую Фильчиков перечитал несколько раз. Ему явно не понравилась мера наказания в пятнадцать суток. Он ворчал, что такого барахла у них в те времена было навалом, и не всех регистрировали.

Очень разговорчивый Фильчиков всё же подошёл к книжной полке и взял с неё «Справочник огородника». Олег сразу понял, что в обложку вклеена тетрадь, из которой торчали полоски с буковками. Нужная страница нашлась сразу.

– Вот повезло, так повезло! Есть у нас Жуков Максим Петрович. И дата совпадает… Только тогда на него уголовное дело завели. Грабеж.

– Странно.

– И ничего странного, Олег. Как дело завели, так и закрыли. А поскольку Жуков уже сидел, перевели грабёж в мелкое хулиганство. Что-нибудь в этом роде было… Если я принесу основные документы по этому делу… копии, разумеется… я могу сейчас получить оговорённую сумму?

– Да, но… мне нужны ещё данные о потерпевших и свидетелях. Кто они на самом деле, какие они давали показания…

– Олег, можете не продолжать.

Фильчиков схватил «Справочник огородника» и бросился к двери, нона пороге вдруг замер, развернулся и неуверенной походкой вернулся к столу.

– Я не хочу быть занудой, но могу я взглянуть на деньги?

Олег пожал плечами, изобразил лёгкую обиду и вытащил из кармана конверт, который недавно получил от Шацкого. Очевидно, что все купюры были пересчитаны и, как водится, пропитаны какой-нибудь светящейся бякой… Стараясь не прикасаться к будущим вещдокам, Олег вывалил на стол двадцать зеленоватых бумажек.

Демонстрация портретов американского президента вполне удовлетворила Фильчикова. Он развернулся и ускоренным строевым шагом опять бросился к двери.

Отсутствовал он долго. Олег видел из окна, что Фильчиков забежал в сарай. Возможно, что документы были спрятаны далеко, а возможно, что приходилось сверяться со «Справочником огородника», делая полную подборку. Оказалось – второе.

– Вы посмотрите, Олег, что я вам принёс… Дело по Жукову завёл Витя Щепкин. Но важно другое: кто есть потерпевшие? Это некто Петрин и Афонин. За год до этого оба попались на валюте и их на этом завербовали. Чьи они агенты?

– Щепкина?

– В точку… Но этот документик самый интересный. Щепкин выписал материальное поощрение этим ребятам за работу по делу Жукова. Какая, на фиг, работа, если они потерпевшие… Так я пересчитаю деньги? А потом ещё кое-что о Щепкине расскажу. Витя сейчас большой человек. Генерал…

Олег мог ещё долго потрошить старика, но где-то рядом в душном микроавтобусе сидит на наушниках Шацкий со своей командой. Все в диком напряжении. Все на низком старте. Все ждут заветной отмашки … Все деньги Фильчиков перещупал. Пора начинать

– Жалко Жукова, Иван Иванович. Его Щепкин посадил, а у него через неделю должно было быть важное событие.

– Какое?

– Свадьба!

После произнесения кодового слова Олег считал секунды, ждал атаки и одновременно слушал Фильчикова. Тот успел сообщить, что бывший его подчиненный Виктор Щепкин теперь возглавляет милицию города Дубровска. А губернатором в этом Дубровске некто Афонин… А не тот ли это Афонин, который…

Последняя версия Фильчикова была просто великолепной, но он не успел её до конца сформулировать. На улице взвизгнули тормоза, послышались устрашающие крики, предсмертный скрип ломаемой калитки, топот ботинок по мальвам и флоксам…

Иван Иванович бросился к двери и попытался заблокировать её своим телом. Ему это удалось, но только на пять секунд. Олег же за это время сгреб со стола ксерокопии, сложил их и засунул в самый дальний карман.

Когда дверь отбросила от себя пенсионера Фильчикова, в избу ворвались орущие люди в масках. За ними довольный Шацкий со своей бригадой. А за ними тихие испуганные понятые. И начались следственные действия по закреплению улик, полученных при захвате «оборотня».

Понятые кивали головами, стараясь всё запомнить… Вот деньги они светятся в ультрафиолете… Вот пальцы пенсионера, они тоже светятся… Вот его сарай, а в нем чемоданы, а в них документы, на которых грозное слово «Секретно»…

По дороге к Москве Шацкий, как будто вспомнив о чем-то, хитро уставился на Олега.

– Не понял я тебя, Крылов. Мы с тобой совсем другую легенду разрабатывали. Куда тебя понесло? Какой-то Жуков, Щепкин, пятнадцать суток…

– Это мне интуиция подсказала.

– Ну и ладно. В каждом деле важен конечный результат. А он в нашу пользу. Такого оборотня взяли… Я твой должник, Олег… Что ты там хотел узнать по сто десятому отделению? Не отпал ещё вопрос?

– Отпал, брат. Напрочь отвалился.

– Жаль. Придется долг коньяком отдавать.

Глава 3

Очевидно, что жена для частного сыщика есть явная помеха. Перелистайте в своей голове все мировые детективы и вы не найдёте ни одного добропорядочного семьянина. И у большинства великих сыщиков, что настораживает, есть более молодой друг, помощник, компаньон, который восторженно смотрит на своего шефа и внимает его мудрой дедукции и индукции.

Дамы-сыщицы тоже почти все без второй половины. Только у одной есть нечто непонятное, аморфное. То ли муж, то ли приходящий друг с компьютером. Математик, одним словом.

Савенкова выручало то, что у него была не просто жена, а жена любимая. И даже, временами, понимающая… Кроме того, у них были дети, внуки, собака и дача. А значит, летом Савенков был совершенно свободен, как классический сыщик. Мог вечерами встречаться со свидетелями обоего пола, мог ночами думать и курить трубку. Мог, но его постоянно тянуло туда, на участок за не докрашенным забором. Тянуло к жене, к внучкам, к яблонькам.

Вот и сейчас Савенков стремился поскорее закончить это странное австрийское дело, в раскрытии которого не было никакого смысла, кроме отработки щедрого гонорара. Действительно по-человечески можно посочувствовать этому парню по имени Максим Жуков. Подставили его жестоко, но бежал он сам, и сам попал под бандитскую разборку. Да и было это пять лет назад. За эти годы тысячи таких Жуковых пали в борьбе за передел собственности. Что произойдёт, если Савенков вычислит тех нехороших людей? Ничего! А если он не обнимет жену лишний раз, если не польёт огород…

Савенков радовался, что ему достался эпизод пятилетней давности. Хуже Олегу, которому приходится копаться в милицейской заморочке, которая случилась шестнадцать лет назад. То, что эти истории связаны между собой, большой вопрос. Даже два больших вопроса. Хотя…

Самым конкретным в эпизоде на даче был джип «Чероки» цвета мокрого асфальта с разбитым задним стеклом и с номером «пять, пять, два…»

За эти годы с машиной всё могло произойти. Джип мог давно сгореть в доменной печи, ему могли сменить цвет или номер, могли даже вставить заднее стекло. Но на момент события этот «Чероки» был! И хозяин у него был! И всё это зафиксировано в бумагах, которые предоставят Савенкову завтра днём. Всё это сделают старые, добрые и не бескорыстные друзья сыщика.

Это будет завтра, а пока… Пока Савенков решил посетить фирму «Форт», ту, которой когда-то успешно руководил Максим Жуков. Фирма была частная, и попасть в неё детективу, тоже частному, было сверхсложно. Особенно без повода, который заинтересовал бы руководство этого «Форта».

Савенков мог бы придумать какой-нибудь красивый повод для встречи. Мог, но не хотел. Он использовал прямой полулегальный ход.

Дело в том, что несколько лет назад, выполняя стандартный заказ о супружеской измене, «Сова» натолкнулась на огромную налоговую недоимку. Сумма, как говорят американцы, имела шесть нулей, и исчислялись в деньгах не наших, а тоже американских… Налоговики были очень рады. Рад был и Савенков пока надеялся, что если не десятая, то хоть сотая часть спасенной для государства суммы пополнит бюджет «Совы». Но государство решило не обижать благородного сыщика деньгами. Важнее моральное поощрение. Его поблагодарили, трое больших начальников пожали ему руку и на память выдали красную корочку налоговой службы с фотографией и печатью. В удостоверении, в графе «должность» прямо значилось, что Савенков Игорь Михайлович является «почетным сотрудником».

Так вот этой корочкой Савенков пользовался часто. Она была подлинная, а значит, ничего противозаконного он не делал. Просто при виде слов: «Налоговая служба» у любого частника в глазах начиналась лихорадка. Туманным взглядом он успевал уловить рельефную печать, золотистый герб, подписи. Не только должность, но и фамилию обладателя удостоверения заранее виноватый бизнесмен, как правило, не читал. А если и читал, то воспринимал без вопросов. Есть же старший сотрудник, есть оперативный, есть главный, а есть и почетный. Нормально!

Охрану и секретаршу «Форта» Савенков преодолел быстро. В последний момент из директорской двери выскочил некто с испуганным взглядом. Стало ясно, что руководство уже в курсе и ждет.

Савенков вошел в кабинет, как генерал в каптерку старшины. Он хотел ошеломить, но это оказалось уже лишним. Директор был готов к приему опасного гостя.

В своё время вместе с удостоверением Савенков получил кучу сувениров: значки, вымпелы, авторучки. Всё это пока не пригодилось. Зато огромный кожаный блокнот с гербом и золотыми буквами: «Налоговая служба» использовался как приложение к корочке. Савенков вынимал его первым, клал поближе к хозяину кабинета и потом долго доставал очки и авторучку.

Откинувшись в кресле, Савенков начал беседу, местами, переходящую в допрос.

– Давайте знакомиться… Игорь Михайлович. Место моей работы, я полагаю, вам известно.

– Да, мне доложили… Я – Лившиц Илья Борисович… Фамилия через «в» пишется. Некоторые, знаете, через «ф» пишут.

– А через «б» вас ещё не писали? Знал я одного Либшица. Вел его дело недавно… Так вы местный директор?

– Да, пока я.

– А почему «пока»… Впрочем, вы правы, Илья Борисович, всё в нашей жизни временное… У меня к вам вопрос по старому делу. Знаю, что есть срок давности. Потому и сам к вам пришел, а не повесткой вызвал,… Кто был директором фирмы пять лет назад?

– Жуков… Максим Петрович, если я не ошибаюсь. Меня тогда ещё здесь не было… Жуков умер. Погиб. И директором стал его заместитель Забровский.

– Но Жуков был хозяином фирмы.

– Именно. Мне сразу же пришлось переводить все документы на Забровского. Сразу, пока наследники не объявились… Но всё абсолютно законно. Я юрист и ни один комар ничего не подточит… Забровский попросил, я сделал и стал его замом.

– А почему вы стали директором? Где сейчас Забровский?

– Так он в Дубровске. У него там три крупных завода и другая собственность.

– Олигарх областного масштаба?

– Можно и так сказать. Но, Игорь Михайлович, наши налоговые дела какое к этому имеют касательство?

– Всё в нашей жизни связано… Вот погиб Жуков и вдруг Забровский через пару лет становится маленьким олигархом. А юрист Лившиц становится директором. Связано это или нет? Подумайте… Можно не отвечать. Дайте мне список тех, кто работал при Жукове, включая уволившихся. И с домашними адресами…

После ухода Савенкова директор бросился к телефону. Он знал, что Забровский ответит сразу. Это был номер мобильника, который шеф всегда носил с собой.

Докладывал Лившиц бодро и четко. Споткнулся только на простом вопросе о фамилии визитёра.

– … Это я уточню. У Гали должна быть запись. Уточню и перезвоню.

Но и секретарша Галя глупо хлопала глазами.

– Не записала я. Он мне ткнул документ, я как увидела, что из налоговой, так сразу к вам… Вы ведь приказывали, что всякое такое начальство срочно и без волокиты.

– Приказывал… Я до этого приказывал, чтоб всех посетителей записывать. Что вот теперь делать?

– Так у охраны спросим. Они у незнакомых посетителей долго документы крутят.

– Спроси! Только быстренько, Галя. Бегом!

Галя бегала всего три минуты. По её сверкающим глазам было ясно, что она вернулась с информацией.

– Всё узнала, Илья Борисович… Они его запомнили. И фамилию запомнили, но не всю.

– Не понял.

– Запомнили только, что она не длинная и не короткая. И начинается она на букву «С»… Что-то вроде Сатановский или Савушкин.

– Спасибо… А теперь, Галина, слушай меня. Ты этому хмырю список наших сотрудников давала?

– Давала. Так вы же сами приказали.

– Не перебивай, а слушай… Перезвони всем и от моего имени прикажи: если появится некто Игорь Михайлович из налоговой, то просмотреть его документы, переписать фамилию и лишь после этого…

– И после этого начинать беседу.

– И после этого молчать. Ни слова ему больше! Разболтались…

* * *

Олег приступал к этому делу без особого энтузиазма, но после деревенской операции появился азарт. Особенно после того, как с помощью всё того же Вити Шацкого установил нынешнее положение основных фигурантов того старого дела. Собственно, пока их было всего трое, не считая самого Максима Жукова. И на тот период их статус был очевиден: мент Щепкин и два его агента – Петрин и Афонин. Найти бы их да поговорить откровенно. Может быть, тот же Щепкин не выполнял план по вербовкам и решил заарканить молодого журналиста Жукова. После такого спектакля с «грабежом» выбор был бы у парня небогатый: или на нары, или дать подписку о сотрудничестве и стучать, стучать, стучать.

У Шацкого был очень жалкий вид, когда он передавал Олегу информацию. Он явно нервничал и раза три повторил: «Только без ссылок на меня. Я тебе ничего не говорил…»

Нервничать было от чего. С такими людьми Шацкий предпочитал не связываться. Ладно еще Щепкин. Он всего лишь генерал-майор и руководитель областного УВД… Ладно Петрин. Он всего лишь хозяин ряда газет и маленьких телевизионных каналов. Но вот бывший стукачок Афонин стал фигурой из высшего эшелона.

Владимир Викторович Афонин успел за это время многое. В бурные годы великих надежд он всплыл на поверхность и совершенно незаметно для себя оказался в думском кресле. Там он просидел долго, набирая вес в прямом и переносном смысле. А в удобный момент перескочил в другое, еще более солидное кресло. Он стал губернатором Дубровска, областного города, из которого тридцать лет назад бежал, проклиная свое родное захолустье.

Вся эта информация стала для Олега Крылова особенно увлекательна из-за одного обстоятельства. Петрин был хозяином основных газет города Дубровска и фактически руководил губернским телевидением.

А Щепкин, который генерал милиции? В каком городе он охранял покой граждан? Именно, в Дубровске!

Вот с этой самой информации и появился у Олега азарт. Уже и так было что сказать заказчику-австрияку. Но появилось желание размотать этот клубок до последней нитки. Не станет же рыбак, поймавший первую плотвичку, бежать домой, ощущая, как в глубине ходят огромные рыбины. Надо только бросить им подкормку, подвести наживку, выждать поклевки, подсечь и выводить на берег…

Редакция еженедельника «Факты» с точки зрения охраны напоминала проходной двор. Молоденький страж в холле проверял пропуска только у тех, кто эти пропуска ему протягивал. Остальные вбегали в здание и выбегали из него, даже не взглянув на охранника.

Оказавшись у лифта, Олег сразу же приметил подходящую жертву. Рядом стояла девушка чуть за тридцать с совершенно незамужним взглядом и неприметной внешностью. Такие очень ценят приветливость, ласковое слово.

В голове у Олега мелькнуло что-то из системы Станиславского, что-то о внутреннем перевоплощении. Нужно было быстро создать образ умного, доброго и очень стеснительного парня… Немного сутулости, руки нервозно теребят молнию на куртке и взгляд: долгий на пол и короткий на объект.

Три повтора и она заметила. В лифте она подумала, что этот приятный парень хочет с ней заговорить. К восьмому этажу она уже нетерпеливо ждала этого. Начать первой она не могла. Мама ей с раннего детства внушала, что порядочная девушка сама не начинает разговор.

В коридоре она замедлила шаг до предела… Парень шел сзади, молчал и скромно изучал паркет.

Она разозлилась, развернулась и решила сказать ему все, что он заслужил:

– Простите, я хотела… Вы, вероятно, хотели меня о чем-то спросить?

– Хотел.

– Спрашивайте.

– Неудобно. Я, наверное, вас отвлекаю.

– Что вы! Начальник уехал. У меня сейчас куча времени… Меня Мариной зовут.

– Очень приятно… Тогда я спрошу… Ох, извините. Я должен представиться – Олег Крылов. Писатель… начинающий. Мой главный герой журналист. А я вашу кухню не очень знаю. Боюсь исказить правду жизни… Мне не сплетни нужны, а тонкости взаимоотношений.

– Понятно… А сколько лет вашему герою?

– Около сорока. Он сразу после института попал в такой же еженедельник, как ваш.

– Понятно… Давайте так: я запру кабинет и вы меня проводите домой. А по дороге я вам все расскажу.

Провожались они больше трех часов. И шли не многолюдными дорогами, а пустынными задворками.

Все это время Марина говорила. Она очень живо и точно давала характеристики различным типам журналистов, подкрепляя их конкретными случаями из жизни. Все это было интересно. Иногда очень весело, иногда грустно. Из всего вороха информации Олег с трудом выуживал нужные для дела фактики. Их было мало, но они были. Один из них оказался просто шокирующим.

Газету «Факты» основал некто Семен Юрьевич Правдин. Он же руководил еженедельником и в те времена, когда там начал работать Максим Жуков. И именно этот Правдин вызволял Макса из милиции, и именно он срочно прямо с нар отправил парня в дальнюю командировку.

Все это Олег знал. А шокирующим было то, что Правдин, как можно было догадаться, не настоящая фамилия, а журналистский псевдоним. По паспорту гражданин Правдин был Петриным и тоже Семеном Юрьевичем.

Только вчера Олег узнал, что мент Щепкин намеренно подловил бедного Макса Жукова, инсценировав ограбление. И помогали провести эту подлянку агенты Щепкина. И один из этих, якобы, ограбленных носил фамилию Петрин.

Не надо быть глубоким аналитиком, чтоб сообразить: Сергей Семенович Петрин есть прямой потомок, то бишь, сын Семена Юрьевича Петрина, скрывавшегося под псевдонимом Правдин.

Факт был важный, но ничего не прояснял, а только запутывал дело. Тем более, что старший Петрин недавно умер и на пенсию ушел его бессменный заместитель Леонид Маркович Гейман. В еженедельнике остались только молодые, да ранние. И что было шестнадцать лет назад, когда они еще в школу ходили, им неведомо и совершенно неинтересно…

Олег и Марина не все три часа топтались по улочкам. Два раза они забредали, а какие-то садики-скверики и садились на самую дальнюю лавочку в самом неприметном уголке. Место было подходящее, и Марина ожидала, что Олег попытается ее обнять. Она точно решила, что в этом случае следует отстранить его руку и сурово посмотреть в глаза. Не зло, но решительно… Она ждала, но он не обнимал, и отстранять было нечего. Олег лишь задавал наводящие вопросы, переписывал телефоны из ее записной книжки.

Около своего дома Марина вспомнила, что в их огромном подъезде уже давно перегорели все лампочки. Ее всегда это злило, а сейчас обрадовало. Здесь в полумраке на прощание он попытается ее поцеловать. Она подождет несколько секунд, потом вырвется и побежит к лифту. Всячески надо показать, что она не такая, которая с первого раза позволяет…

Заходя в подъезд, Олег сразу понял, что сейчас окажется в дурацкой ситуации. Если он сейчас горячо поблагодарит Марину, пожмет ей руку и удалится, то все это будет трусливо, глупо и нелепо. Но и обнадеживать ее нельзя.

В потемках, почти не видя ее лица, Олег промямлил что-то благодарственное, нежно обнял за плечи, чуть притянул к себе и ткнулся губами в горячую щеку. Большего он не мог позволить. Во-первых, он женат. Во-вторых, он женат давно и счастливо…

Олег, как подобает скромному мальчику, смутился, развернулся и поспешил к выходу. Уже открыв входную дверь, он оглянулся. В потоке уличного света было хорошо видно, что Марина застыла на месте. Она провожала его взглядом, а в искрящихся глазах была и вера, и надежда, и любовь.

Он уходил быстрым шагом и очень старался не побежать. Тогда бы он совсем был похож на мелкого воришку, который обобрал бедную девушку и дал деру… Олег был уверен, что завтра Марина будет радостно ждать его звонка, послезавтра она будет ждать звонка с тревогой, потом замкнется и неделю будет ходить с красными глазами… А он-то при чем?!

Олегу вспомнилась фраза мудрого Савенкова: «Мы как врачи. Для пользы дела иногда приходится делать больно». Мысль достаточно примитивная, но от нее стало легче и пришла возможность рассуждать… Итак, завтра… Марина завтра будет радостно ждать его звонка, а он поедет к Леониду Гейману. По словам милой девушки, оставленной в темном подъезде, этот старый еврей был правой рукой Правдина, его другом, соратником, собутыльником и, возможно, душеприказчиком. То, что уже не сможет рассказать Петрин-Правдин можно попытаться вытянуть у пенсионера Геймана. Старики словоохотливы, когда есть благодарный слушатель.

Олег пробирался по колдобинам из рыжей глины мимо строительной техники, мимо еще не установленных высотных кранов, мимо штабелей из огромных железобетонных столбов, которые совсем рядом вколачивали в землю, создавая фундамент будущей элитной высотки. Один из таких домов уже был построен и на нем монтировали зеленые остроконечные башенки. Дом, что был справа, дорос уже до десятого этажа.

Раньше на всем этом пространстве теснились панельные пятиэтажки. Места, где недавно стояли эти снесенные дома легко определялись по окружавшим их деревьям. В некоторых участках огромные клены и березы четко повторяли контуры разрушенных зданий.

Конечно, через год здесь будет все красиво: дорожка, беседки, газончики и прочий зеленый евроуют. Но сейчас картинка была тоскливая, наподобие заброшенного кладбища. Еще весной здесь были дома, в которых полвека рождались, любили и умирали люди. В начале шестидесятых они справляли здесь новоселье, радовались жизни, сажали вокруг домов тоненькие клены. Сейчас деревья стали большими и все еще охраняют места, где стояли дома. Но нет ни домов, ни людей, растивших эти клены.

Нет, один дом все-таки остался. Он торчал как изба-развалюха среди строящихся дворцов. Именно туда шел Олег. Именно там жил Леонид Гейман и еще три семьи злостных уклонистов от переселения, тормозящих чей-то рывок в светлое будущее.

Леонид Маркович открыл Олегу не сразу. Он ожидал подвохов и от местных властей, и от строительной фирмы, от судебных приставов, от участкового, от будущих хозяев высотки. Для всех них он был смутьяном. На самом же деле Леонид Маркович оказался добрейшим стариком. Просто у него был крепкий характер и своя правда.

– Проходите, Олег. И сразу же закрываем дверь. На все три замка. Я сейчас в глухой обороне… Вы как назвали Максима Жукова, я сразу понял, что вы не из тех, не из моих сатрапов… Как вам моя обстановочка? Вы, понимаю, в блокадном Ленинграде не жили? А мне пришлось. Очень похоже. Только с продуктами значительно лучше.