Текст книги "Миусские рубежи"

Автор книги: Анатолий Корольченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Март – июнь

Западнее Ростова-на-Дону

В конце февраля советские части по приказу командования перешли к обороне. Между тем враг продолжал наращивать и совершенствовать и без того сильные укрепления Миусского рубежа. На переднем крае и в глубине создавались минные поля, устанавливались проволочные заграждения, сооружались дзоты и бронеколпаки, толщина брони которых доходила до 80 миллиметров.

Об этих бронеколпаках дает представление следующая запись командира роты 687-го пехотного полка 336-й немецкой дивизии: «Сегодня вечером на совещании командиров рот давались объяснения по поводу применения бронированных куполов для пулеметных гнезд. На моем участке будет два таких купола, каждый весит 84 центнера. Пулеметы в них уже смонтированы, и вся эта штука имеет много преимуществ, так как купола не пробиваемы никакими снарядами… Здесь можно хранить боекомплект до 5000 патронов. Неприятности будут только с подвозом этих бронированных скорлуп, для которых понадобятся тягачи. Сегодня ночью для купола уже была вырыта в балке целая шахта. Надеюсь, что теперь у меня не будет потерь в личном составе» [3]3
  Архив МО СССР. ф. 303, оп. 4005, д. 132, стр. 2–3.


[Закрыть].

Один из гитлеровских генералов самодовольно докладывал фюреру, что Миус-фронт неприступен, что штурмовать его равносильно попытке пробить головой гранитную стену.

Миусский рубеж прикрывал подступы к Донбассу. А «Донбасс играл существенную роль в оперативных замыслах Гитлера, – писал бывший командующий группой армии „Юг“, оборонявшей подступы к Донбассу, фельдмаршал Манштейн. – Он (Гитлер. – А. К.) считал, что от владения этой территорией, расположенной между Азовским морем, низовьями Дона и нижним и средним течением Донца и простирающейся на западе примерно до линии Мариуполь (Жданов) – Красноармейское – Изюм, будет зависеть исход войны. С одной стороны, Гитлер утверждал, что без запасов угля этого района мы не сможем выдержать войны в экономическом отношении. С другой стороны, по его мнению, потеря этого угля Советами явилась бы решающим ударом по их стратегии. Донецкий уголь, как считал Гитлер, был единственным коксующимся углем (по крайней мере, в Европейской части России). Потеря этого угля рано или поздно парализовала бы производство танков и боеприпасов в Советском Союзе» [4]4
  Эрих фон Манштейн. Утерянные победы. М., Военное изд-во МО, 1957, стр. 386–387.


[Закрыть].

За укрепленными позициями гитлеровцы чувствовали себя в безопасности. Они развлекались устройством клубов, харчевен, музыкальных вечеров. Один из участков 336-й пехотной дивизии именовался «Берлин-на-Миусе». Вдоль траншей были укреплены таблички с надписью: «Унтер-ден-Линден», «Фридрихштрассе», «Кюрфюрстендамм». Уроженцы прусского городка Гаммельна, имевшего репутацию веселого, оборудовали в полутора километрах от переднего края трактир с золоченой вывеской – совсем как у себя дома.

Миусские рубежи обороняли соединения оперативной группы «Холлидт» и 4-й танковой армии. 5 марта 1943 года поступил приказ о создании 6-й немецкой армии вместо уничтоженной под Сталинградом армии Паулюса, на которую возлагалась задача обороны Миус-фронта.

Южный участок немецкой обороны занимал сильный по своему составу 29-й корпус. Входящая в него 336-я пехотная дивизия, одно из наиболее боеспособных соединений 6-й армии, находилась в районе села Куйбышево. Ее позиции в штабе корпуса считали неприступными. Командовали ротами и батальонами опытные офицеры. В артиллерийском полку имелся дивизион шестиствольных минометов.

Не менее боеспособной была и 15-я авиаполевая дивизия. Части ее были оснащены мощным вооружением. Одних пулеметов в дивизии насчитывалось около шестисот. Много было и орудий, особенно противотанковых и зенитных.

В районе Таганрога располагались части 111-й пехотной дивизии. Это некогда грозное соединение было изрядно потрепано зимой на Кавказе. После отвода дивизии в район Таганрога гитлеровское командование стало спешно укомплектовывать ее личным составом и боевой техникой.

Всего на 120-километровом участке фронта было сосредоточено до девяноста тысяч солдат и офицеров противника. Сюда же в конце мая из Франции прибыла 17-я пехотная дивизия, насчитывающая двенадцать тысяч человек.

Заняв оборону на Миусе, немецко-фашистское командование не отказалось, однако, от наступательных планов и проводило деятельную подготовку очередного похода на Волгу и Кавказ. Солдатам открыто говорили о наступлении в июне, конечной целью которого должен быть выход к Волге. Каждый полк и дивизия получили, определенную задачу. Так, 336-я пехотная дивизия должна была захватить плацдарм на левом берегу Миуса в районе села Куйбышево, после чего перерезать железнодорожную магистраль на Ростов.

До начала же наступления усиленно рекламировались миусские укрепления.

Эти меры немецкое командование проводило не случайно: оно хорошо понимало, что в случае крушения миусского рубежа все их планы похода на Волгу и Кавказ безнадежно рушились. Укрепления на Миусе им нужно было удержать любой ценой, и для этого предпринималось все возможное. О них часто упоминали в немецких сводках. Появились пространные очерки о командующем группой армий «Юг» фельдмаршале Манштейне, о генерал-полковнике Холлидте – командующем 6-й немецкой армией, о командире 16-й моторизованной дивизии генерал-лейтенанте Шверине.

Чтобы поднять боевой дух личного состава, немецкое командование не скупилось на награждения офицеров и солдат вновь созданной 6-й армии. Генерал Карл Холлидт получил «дубовые листья» к рыцарскому ордену. Его шумно поздравляли как командующего неприступным Миус-фронтом.

До июня продолжались на Миусе бои. Сообщения о них в сводках Совинформбюро начинались словами: «Западнее Ростова-на-Дону…» и занимали две-три газетные строчки. Подробностей – никаких. Но за скупыми строчками скрывались героические дела советских воинов.

Шестьдесят третий

Перед рассветом один из лучших снайперов 5-й ударной армии сержант Федор Рязанцев знакомой тропой вышел к переднему краю. Осмотревшись, он ползком направился к развалинам дома. Сержант давно облюбовал это место: отсюда хорошо просматривались оборона противника, его огневые точки, посты наблюдения. Стояла немая тишина. На востоке занималась заря. Федор подполз к трещине в стене, осмотрелся. Всходившее солнце освещало белые плоские камни на скате горы. Под ветерком шевелился чахлый кустик прошлогодней травы.

Выстрел вражеского снайпера прогремел внезапно, пуля прошла над самой головой. Сержант переждал немного, собираясь с мыслями.

Рязанцев подумал, что день сегодня будет тяжелым: придется вступить в единоборство с немецким снайпером. Гитлеровец не обнаружен, в этом его преимущество. Но зато у Федора есть запасные позиции. К тому же они находятся в тени, в то время как скат горы, где засел гитлеровец, освещен солнцем.

Нужно перехитрить врага. Сержант положил на кирпич осколок стекла. Расчет был прост: взойдет повыше солнце, стекло заблестит, привлечет внимание гитлеровца, который, может быть, выстрелит, и тогда…

Федор тщательно прощупывал взглядом скат. Он казался безжизненным. «А, может, это случайная пуля?» – промелькнула мысль, но тут же была отвергнута. Опыт подсказывал, что снайпер затаился и выжидает.

Медленно тянулись минуты. От неподвижности ныло тело. Федор искоса посматривал на стекло: не подобралось ли к нему солнце. И опять напряженно вглядывался в скат.

«А если выстрелить в тень от камня? Возможно, там амбразура? – подумал он. – Нет, бить нужно наверняка. Промахнуться – значит выдать себя».

Сержант посмотрел на кирпич. Луч солнца медленно подбирался к нему. Сейчас стекло заблестит…

Прогремел выстрел гитлеровца. Пуля чиркнула по кирпичу. Стекло разлетелось. А от бугорка по скату покатились камешки. Федор напряг зрение. Под бугорком виднелась полоска тени. Амбразура! Она замаскирована высохшей травой.

Федор тщательно прицелился и затаил дыхание. Плавно нажал на спусковой крючок…

На исходе дня Рязанцев увидел, как два немца волоком тащили безжизненное тело. Это был шестьдесят третий гитлеровец, уничтоженный снайпером на Миусе. А всего он вывел из строя более ста вражеских солдат и офицеров.

В балке Туркова

26 мая 1943 года в сводке Совинформбюро отмечалось, что «западнее Ростова-на-Дону немцы на ряде участков пытались вести разведку боем». Одним из таких участков была балка Туркова. Там оборонялись воины 320-й стрелковой дивизии. В боевом донесении об этой разведке было сказано:

«В 12.00 три группы немцев, численностью до 120 человек, пытались пройти за свой передний край в районе балки Туркова.

В 12.40 до батальона пехоты сосредоточилось в балке Паровая.

В 14.15 под прикрытием сильного минометного и пулеметного огня до батальона пехоты предприняли активные действия в районе Рясный и балки Туркова, Подпустив немцев, наши подразделения открыли по ним огонь. До 30 немцев было уничтожено.

В 4.00 следующего дня после 20-минутного огневого налета по району Ряженое до батальона пехоты противника атаковали наш передний край. Понеся потери, противник отошел» [5]5
  Архив МО СССР, ф. 44А, ап. 9385. д. 98, л. 45–46


[Закрыть].

Дом с низкими оконцами, с облупившимися стенками, разобранной крышей, казался заброшенным. Однако разведчики знали, что там находится вражеский пулеметный расчет. Артиллеристы хотели было уничтожить его огнем своих пушек, но младший лейтенант Махнев запротестовал:

– Нельзя. Вспугнете немца, а нам здесь «языка» брать.

Трое суток разведчики не спускали глаз с дома. Они узнали, что, кроме расчета, там находилось до полутора десятков гитлеровцев. По ночам немцы дежурили, то и дело пускали ракеты и на всякий случай стреляли длинными очередями.

«Языка» решено было брать с наступлением темноты, когда часть немцев уходила в тыл.

К вечеру небо затянуло тучами, стал накрапывать дождь.

– Пора, – сказал младший лейтенант и первым выбрался из траншеи.

За ним тенями скользнули несколько солдат в маскхалатах. Они должны были помочь второй группе, возглавляемой старшиной Гостевым, захватить «языка». Один за другим, след в след, прошли разведчики свое минное поле. Издалека слышался артиллерийский гул, напоминавший беспрерывные раскаты грома. Где-то шел бой. По едва заметной тропинке, вытоптанной немцами, прошли минное поле врага. Дальше начинался болотистый участок.

Наконец разведчики вышли к дорожке, ведущей от дома в тыл. Едва Махнев отдал последние указания, как послышались многочисленные голоса и шаги. По дорожке к дому, громко разговаривая, шагали немцы. Разведчики залегли. Немцы были совсем рядом – рукой подать.

Не подозревая об опасности, фашисты сложили у дома оружие и принялись забивать колья, натягивать проволоку: устраивали заграждение. Выработанный план нарушался, действия осложнялись: немцев было вчетверо больше, чем разведчиков. Однако возвращаться без «языка» было нельзя.

По сигналу советские воины бросились на гитлеровцев. Завязалась отчаянная схватка. Рядовой Кречетов дрался сразу с четырьмя. Очередями из автомата он разделался с двумя солдатами, а с остальными помог справиться Шевченко. Рядовой Бирюков, схватив ручной пулемет за ствол, прикладом уложил двух гитлеровцев.

А в это время младший лейтенант Махнев и старшина Гостев, ворвавшись в дом, вступили в схватку с оставшимися немцами. Одному фашисту скрутили руки, забили в рот кляп. Еще двух «языков» взяли другие разведчики.

Взвилась выпущенная младшим лейтенантом зеленая ракета. Не задерживаясь, почти бегом разведчики бросились назад. А по дому, прикрывая отход смельчаков, открыла огонь наша артиллерия. Вскоре разведчики благополучно вернулись в расположение своей части и доставили «языков».

Как был уничтожен дзот

У села Куйбышево, где скалы нависают над рекой, немцы построили дзот. На третий день после того как он был обнаружен, командир полка вызвал начальника артиллерии.

– Завтра же дзот уничтожить, – приказал командир. – В полку и без того людей раз-два и обчелся. Выставьте пушки на прямую наводку и расстреляйте это гнездовище.

Дзот и в самом деле напоминал гнездо хищника, тревожившее всех вокруг и ставшее причиной гибели многих людей.

Артиллеристы открыли огонь. Разрывы густо ложились на скалах. Но едва орудия замолкали, как из дзота снова строчили пулеметы. Пули со звоном ударялись об орудийные щиты, взбивали на земле фонтанчики пыли, со свистом проносились над головами.

– И все же дзот нужно уничтожить, – сказал командир. Он посмотрел на капитана Серова: – Что думает разведчик?

– Думаю, что сделать это можно.

Гарнизон дзота был немногочисленный: пять человек. Жили гитлеровцы заведенным распорядком. Как только сгущались сумерки, двое из них с ведром и термосом направлялись к кухне.

В тот вечер, как всегда, фашисты ужинали вместе. Пустив в темноту для устрашения пару очередей, они уселись за стол. Один из гитлеровцев, завершив трапезу, подошел к амбразуре, прокричал:

– Эй, рус! Иди атаку! Рус!

Потом заправил ленту в пулемет, выпустил длинную очередь. Вытащил губную гармошку. Под ее аккомпанемент немцы затянули веселую песенку.

А в это время группа разведчиков во главе с капитаном Серовым переходила реку. Шли один за другим, стараясь не всплеснуть воду неосторожным движением.

– Эй, рус! – донеслось откуда-то сверху. – Рус!

Река осталась позади. Впереди группы шел сапер. Прежде чем сделать шаг, он прощупывал землю металлическим стержнем, выискивая мины.

Капитан Серов ставит разведчикам задачу. Лето 1943 г.

Пройдя немного, разведчики уперлись в каменную стену. Все правильно. Вышли, куда надо.

Стена уходила непроницаемой чернотой в звездное небо. Метрах в пяти над разведчиками росло дерево. Чахлое, искривленное, оно крепко вцепилось в скалу. Это одинокое дерево разведчики долго изучали накануне. Используя его, они намеревались взобраться на скалу. Один из солдат, размахнувшись, бросил вверх скрученную в кольцо веревку. Но она тут же упала к ногам.

– Не торопись, – посоветовал капитан Серов. – Бери правей.

Новый взмах. Конец веревки зацепился. Дважды потянули.

– Крепко. Давай первым…

Разведчик, забросив за спину автомат и сняв сапоги, стал подниматься. Сверху посыпались мелкие камни, но враги, увлеченные музыкой, видимо, не услышали…

В темноте разведчики наконец достигли входа в дзот. Дверь была приоткрыта. Из-за нее неслись звуки губной гармошки, смех…

Капитан Серов рывком распахнул дверь и швырнул гранату:

– Получайте, гады!

Взрывной волной дверь сорвало с петель.

– Проверьте пулеметы. Если есть уцелевшие, вывести из строя! – приказал капитан Серов. – И дзот взрывайте!

Взрывчатка довершила остальное…

Герои 8-й воздушной

Пока артиллеристы, автоматчики, саперы сражались с врагом на земле, в небе Миус-фронта дрались летчики 8-й воздушной армии. В мае 1943 года они сделали 2510 самолето-вылетов, в том числе 1144 ночных. За это время летчики уничтожили в воздушных боях и на земле 84 самолета, 155 автомашин, 179 железнодорожных вагонов, 18 орудий и много другой техники противника.

Активными действиями летчики наносили врагу ощутимые потери, вскрывали систему его обороны, разрушали укрепления, огневые позиции, уничтожали резервы. Почти ежедневно они навязывали врагу воздушные бои, не допуская бомбардировок наших наземных объектов.

Немецкие самолеты неоднократно пытались прорваться к железнодорожным узлам – Ростову, Батайску, Новочеркасску, через которые проходило снабжение войск Южного фронта, в том числе и оборонявшихся у Миуса. Большой воздушный бой произошел в районе Ростова и Батайска 25 марта. В нем участвовало с нашей стороны 43 истребителя, со стороны противника – 80 бомбардировщиков и 20 истребителей.

Первой вступила в бой находившаяся в воздухе четверка наших истребителей, возглавляемая гвардии капитаном Амет-Хан Султаном. Капитан, оценив обстановку, принял решение атаковать прежде всего бомбардировщики.

На флагманский самолет немцев устремились машины Амет-Хан Султана и его ведомого Борисова. Они открыли огонь, и «хейнкель», объятый пламенем, взорвался в воздухе. Среди немецких летчиков возникло замешательство. Экипажи фашистских самолетов начали беспорядочно сбрасывать бомбы. Преследуя врага, Амет-Хан Султан сбил «мессершмитт».

Вдруг загорелся самолет Борисова. Летчику искусным маневром удалось в воздухе погасить пламя. И снова его машина устремилась в атаку. У замыкающего четверку гвардии старшего лейтенанта Коровнина иссякли боеприпасы. Он смело пошел на таран «юнкерса», сбил его, но сам при этом погиб.

Участницей другого беспримерного боя четверки наших истребителей с фашистскими самолетами была отважная летчица Лилия Литвяк. Имя этой невысокой светловолосой девушки знал весь фронт. В жаркой схватке Лиля была ранена, но продолжала бой. Всего на этом участке фронта она сбила 12 фашистских самолетов.

9 мая до двухсот немецких самолетов пыталось вновь совершить налет на Ростов и Батайск. Бомбардировщики были рассеяны нашей истребительной авиацией и огнем зенитной артиллерии. Прорвалось лишь несколько самолетов, которые беспорядочно сбросили бомбы. В этот день было сбито 43 немецких самолета.

В воздушных боях в небе Миус-фронта и прилегающих участков особенно прославились летчики 9-го гвардейского истребительного полка А. Алелюхин, В. Лавриненко, Амет-Хан Султан, П. Головачев, А. Карасев, А. Кавачевич, Г. Кузьмин. Всем им было присвоено звание Героя Советского Союза.

Июль

В упорных боях

5 июля 1943 года началась великая битва на Курской дуге. Ударные группировки немецко-фашистских войск несли огромные потери, но продолжали атаковать наши рубежи. Вражеское командование стягивало в район Курского выступа все новые резервы. Они шли не только из глубины его территории, но и с других участков фронта, в том числе с южного. Здесь, на Миусе, противник рассчитывал удержать оборону меньшими силами. Чтобы заставить врага отказаться от перебросок, 18 июля части Южного фронта перешли в наступление. Главный удар был нанесен в районе хутора Ясиновского и села Алексеевки. Нашим войскам удалось прорвать первую линию траншей врага, несмотря на сильное сопротивление.

Немецкое командование спешно перебросило на Миус-фронт 16-ю моторизованную дивизию, которая должна была отправиться под Курск. С пути следования из-под Харькова была возвращена 23-я танковая дивизия. Это было как раз то, чего добивалось наше командование: переброска вражеских войск с Миуса срывалась.

В течение десяти дней на Миусе шли ожесточенные бои.

Экипажу танка лейтенанта Коршунова была поставлена задача прорваться с десантом автоматчиков к Калиновке – населенному пункту, лежавшему в глубине обороны противника. Хутор небольшой, ничем не примечательный: мазаные хаты, кое-где чудом сохранившиеся чахлые деревца, сложенные из камней низкие заборчики. От хутора на запад, юг и север отходили дороги. Перехватив Калиновку, можно было сковать маневр противника, посеять в его тылу панику.

Передний край обороны противника проходил здесь по скатам высот, настолько крутым, что танку нелегко было их преодолеть. Наиболее удобным местом была узкая лощина, по которой протянулась тропа.

Наблюдатели видели на ней гитлеровцев. «Значит, не заминирована», – пришел к выводу лейтенант. И он решил прорываться здесь.

Стояло солнечное июльское утро. Танк находился в укрытии.

– По местам! – скомандовал лейтенант экипажу и солдатам-автоматчикам.

Автоматчиков было семеро. Увешанные гранатами, с оружием в руках, они разместились на броне.

– Держитесь крепче, – предупредил командир.

На предельной скорости танк преодолел передний край немецкой обороны. Скрываясь в складках местности и редких лесопосадках, он уходил все дальше. В стороне виднелись полуразрушенные дома хутора. На его окраине стояло несколько пушек. Находившиеся возле них гитлеровцы заметались, бросились к орудиям.

А танк, не снижая скорости, устремился дальше и ворвался в Калиновку. Несколько часов танкисты и автоматчики дрались здесь в окружении. Все попытки врага сломить сопротивление горстки гвардейцев были безуспешными. Они выстояли до подхода наступающих пехотинцев.

«Маленький Сталинград» – так называли гвардейцы Дмитриевку. Отбив в бою у врага это село, расположенное на Миусе, воины подразделения капитана Кашпера упорно удерживали его. Гитлеровцы буквально засыпали их минами, снарядами, бомбами. Но гвардейцы-сталинградцы не дрогнули.

Упорные бои шли на всех участках Миус-фронта. В донесении 118-й стрелковой дивизии, сражавшейся в районе Куйбышево, сообщалось: «30 июля части дивизии вели тяжелые бои с пехотой и танками противника. В 9 часов утра противник произвел огневой артиллерийский налет на боевые порядки, командные пункты полков и дивизии. Артподготовка длилась около часу с одновременным массированным налетом авиации, затем пошли танки с десантом и пехота. Бой продолжался весь день и до полуночи. Несмотря на внезапность, огромную силу огня, части дивизии сражались стойко и упорно, отражали танки и пехоту противника…

Умело вели бой воины учебной роты во главе с командиром-коммунистом старшим лейтенантом Якушевым. Рота три раза переходила в контратаку, бойцы забрасывали немцев гранатами, но не сдавали врагу свой рубеж. Командир роты тов. Якушев был тяжело ранен. В предсмертные минуты он сказал: „Жаль оставлять позицию… Отомстите за меня, товарищи…“ [6]6
  Архив МО СССР, ф. 382, оп. 8465, д. 42, л. 57.


[Закрыть].»

Бои под Таганрогом. К новым рубежам.

Старшему лейтенанту Зорину с группой бойцов было приказано удерживать высоту. Обходя горстку солдат, гитлеровцы рвались на ее вершину. Они карабкались по склонам, ведя из автоматов непрерывный огонь.

И тогда Зорин решился на последнее. Схватив телефонную трубку он крутнул ручку аппарата:

– «Дон», я – «Резеда»! Огонь на меня!..

Немецкий историк генерал Типпельскирх много позднее писал об июльских боях на Миусе: «…По-видимому, с целью сковать силы немцев войска Южного и Юго-Западного фронтов на нескольких участках между Изюмом и Таганрогом предприняли 17 июля наступательные действия местного характера против 1-й танковой и 6-й полевой армий… На реке Миус в районе Куйбышево русским удалось глубоко вклиниться в оборону 6-й армии. Так как вклинение приняло угрожающий характер, командованию группы армий пришлось бросить на выручку 6-й армии крупные резервы. 30 июля силами трех пехотных, четырех танковых и одной гренадерской моторизованной дивизий 6-я армия нанесла контрудар… В ходе ожесточенных трехдневных боев удалось вернуть захваченный русскими район шириной 20 и глубиной 10 км, и 2 августа 6-я армия вышла на свои прежние позиции на реке Миус» [7]7
  К. Типпельскирх. История второй мировой войны. М., Изд-во иностранной литературы, 1956, стр. 315–317.


[Закрыть].

Немецкий генерал был прав: своим наступлением на Миусе войска Южного фронта отвлекли на себя значительные вражеские силы, предназначенные для переброски к Курской дуге, и тем оказали помощь другим фронтам.