Текст книги "Беспризорный князь"

Автор книги: Анатолий Дроздов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

8

Гридь проскользнул в дверь, подбежал и склонился перед Святославом.

– Князь Иван!..

Говор, стоявший в покое, мгновенно стих.

– Проси! – кивнул Святослав.

– Но… – замялся гридь. – С ним стража. Князь настаивает…

– Их тоже!

Сидевшие за столом многозначительно переглянулись. В покои Великого с оружием пускали только князей, да и то не всех. А чтоб кого со стражей… С другой стороны, чего пенять? Сами рядились, как извести Ивана…

Гридь выбежал, дверь распахнулась, и в покой вошли трое. Первый был высок и строен. Алое княжье корзно ниспадало с его плеч до сапог, голову украшала такого же цвета шапка с меховой оторочкой. Двое других одеты скромнее. Их плечи обтекала кольчатая броня, на поясах висели мечи. Войдя, они замерли у порога. Князь же, расстегнув фибулу, снял плащ и бросил на лавку. Следом полетела шапка с алым верхом. Оставшись в рубахе, Иван вытер потный лоб и двинулся к столу. Длинная сабля, прицепленная к поясу, болталась у его бедра. За столом возник шепоток. Другие князья явились к Великому с короткими кордами – скорее знак достоинства, чем оружие, – Иван взял боевой меч. Еще более удивил гостей тяжелый мешок, висевший на поясе князя. Что в нем? Серебро? Зачем столько?

– Здрав будь, Великий! – поклонился гость. – И вы, братия! Не корите, что заставил ждать. Народ киевский улицы перегородил. Чуть пробились…

Иван говорил правду. С момента, как над городом проплыли смоки и змеи один за другим стали садиться на гладь Почайны, Киев будто с ума сошел. Люд высыпал на улицы. Великий распорядился выслать стражу и коней. Без гридней и пешью Иван пробирался бы долго.

– Садись, брате! Здесь! – указал Великий на место рядом с собой.

Князья снова переглянулись. Занять место одесную Великого было великой честью. Иван словно не заметил. Сдвинув саблю, примостился на лавке. Князья с интересом разглядывали гостя: большинство видело его впервые. Иван оказался молод и хорош собой. Ярко-синие глаза заметно выделялись на загорелом лице. Короткая русая борода и такие же волосы, стриженные в «горшок», – прическа воина. Волосы не цепляются за бармицу и смягчают удар по шлему…

«Рюрикович! Настоящий Рюрикович! – подумал Давыд Смоленский. – Тут и гадать нечего! С чего Великий решил, что Иван безродный?»

Давыд поймал себя на мысли, что гость ему нравится, и нахмурился. Чувства следовало сдержать. Неизвестно, что выкинет смердий князь. Вон и в Киев прилетел, а не шел с дружиной, как другие. Это с чего? Князья не птицы…

– Благодарю, брате, что скоро, – сказал Святослав Ивану. – Заждались. Третий день рядимся, как воевать.

– Что придумали? – спросил Иван.

Голос у него был под стать внешности: густой и звучный.

– Хотим идти к Чернигову, – сказал Святослав. – Ударим на Гзу и погоним его с Божьей помощью. Смоки твои пособят. Затем пойдем к Путивлю, а после – к Переславлю. Так и выбьем нехристей с наших земель.

– Долго! – покачал головой Иван. – Полон уведут! Земли запустеют, да и люд жалко: не сладко в половецком плену. Уж я-то знаю!

«Вспомнил! – подумал Святослав. – О том, как я просил Бельдюзя его зарезать, видно, тоже не забыл».

– Как сам мнишь? – спросил хмуро.

– Войско надо разделить. Одна дружина пойдет к Чернигову, вторая – к Путивлю, третья – к Переславлю. Ударим разом и погоним половцев в середину наших земель. Там их вырежем. Так, – Иван сжал кулаки, – чтоб их дети запомнили! Дорогу в Русь забыли!

За столом зашумели и загомонили. Святослав поднял руку, утихомиривая.

– Нас мало, – сказал устало. – Три тысячи конной дружины и две – бояр. Более не собрали. У каждого хана – тьма.

– У городов столько не будет! – возразил Иван. – Часть по весям рыщет.

– Все равно много! – возразил Ярослав Черниговский. – Пять половцев против нашего одного!

– Для того, чтоб бить в спины, более не надо!

– Мнишь, побегут?

– Еще как! – усмехнулся Иван. – Его вот спроси! – Он указал на Горыню. – Не забыл, воевода? Ведь еле ноги унес?

Горыня побагровел.

– Князь подтвердит, – Иван кивнул на Ростислава Белгородского. – Половцы и без того бегать горазды, а от змеев помчатся сломя голову. Успеть бы догнать!

– Ох, и вдарим! – вскочил Всеволод Курский. – Умница, брате! Любо! – Подбежав, он заключил Ивана в объятия. Остальные князья вскочили и загомонили. Святославу пришлось прикрикнуть.

– Да будет так! – сказал, хлопнув ладонью по столу. – На Чернигов пойдут Ярослав с Давыдом, на Путивль – Игорь с Всеволодом, Ростислав поведет белгородцев и киевлян к Переславлю. Ты, брате, – он повернулся к Ивану, – с кем?

– С нами! – поспешил Всеволод.

Иван кивнул и сделал знак воинам у дверей. Те подошли.

– Это Братша и Брага, старшие над двойками смоков. Выбирайте, брате, который кому глянулся! Оба в рати равные.

– Этот! – указал Ярослав на Братшу. Ростислав склонил голову, соглашаясь с выбором старшего.

– И еще!

Иван отвязал от пояса тот самый, привлекший всеобщее внимание мешок и вытряхнул его над столом. На скобленые доски с грохотом высыпались камни: каждый величиною с детский кулак.

– Пусть каждый из воев возьмет по десять таких! В поле не сыщем.

– Это для поганых? – полюбопытствовал Давыд, подбрасывая на ладони обкатанный голыш.

– Им! – подтвердил Иван.

Когда князья с воеводами потянулись к дверям, Святослав тронул Ивана за рукав.

– Останься!

Братша и Брага, заметив, остановились, но князь сделал знак, и оба скрылись за дверью.

– Гридней привел? – усмехнулся Великий, приглашая гостя сесть. – И броню вздел. Думал, не замечу под рубахой? Сторожишься?

– Не тебя! – ответил Иван.

– А кого?

– Володько.

– Нет его в Киеве, я услал – как крест тебе поцеловали. Володько не стал, – Святослав провел рукой по столу. – А теперь скажи! Опасался меня, но пришел. Не сказал: «Твоя справа! Не мои земли зорят!» Почему?

– Сегодня твои зорят, завтра – мои. Не отсидишься.

– Мудро, – согласился Святослав. – Умен ты, брате!

– Потому искал меня убить?

– Дерзишь! – нахмурился Великий.

– Зато не держу камней за пазухой.

– Это их ты роздал? – усмехнулся Святослав. – Все или оставил?

– Поглядим.

– Значит, не все, – заключил Святослав. – Что ж… Ты сколько лет на столе, князь? Третий год? А я только в Киеве – двадцать. Сел по лествичному праву, как самый старший – и что? Тут же ладили согнать! Резня случилась. А сколько было после… В одной усобице и ты участвовал. А теперь думай! На юге половцы, на западе – ляхи с уграми, на севере – норманны, и каждый от Руси кусок рвет. Князья тем временем друг дружку режут. Сколько крови пролито, а сколько еще прольется? Пять лет тому и ты усобицу затеял, на Галич пошел. Было?

– Позвали нас.

– Кто? Взбунтовавший скот? Князь – пастырь овец своих, и не стаду решать, кому его водить. Суров Володько, так пес, что овец хранит, случается, кусает их – чтоб слушались.

– А ежели не кусает, а рвет? Как волк?

– Речист! – не одобрил Святослав. – О другом вспомни. Разве не ведали вы с братом, что кровь будет? Ведали. Сколько люду сгинуло, помнишь? Так вы защитили овец своих? Теперь сядь на мое место и подумай. Пока жив был княжич Иван, усобицы не избежать. Ты б на моем месте не искал бы убить?

– Заодно сохранить Галич внукам твоим…

– Зол! – покачал головой Святослав.

– Станешь тут. Ладно, это прошлое. Почто сейчас идти на меня хотел?

– Ты видел бунт? – спросил Святослав. – Настоящий? Когда бьют и режут не за вину, а чтоб злобу сорвать? Нет? Увидишь еще! То, что ты затеял в Галиче, к бунту вело. Всеобщему. Реки крови пролились бы!

Иван не ответил.

– Ладно, – сказал Святослав, – не время. Иди! Как побьете поганых, заедь в Киев. Поговорим.

Иван настороженно глянул на собеседника.

– Не бойся! – усмехнулся Святослав. – Крест целовал, что не умышляю худого. Да и не позволят. Кто победителя поганых тронет, в Киеве не заживется. Знай!

Иван поклонился. Святослав хлопнул в ладоши.

– Ключника! – велел заглянувшему гридю.

Не прошло и минуты, как в покое возник холоп в шелковых портах и такой же рубахе. Если б не кожаный ошейник, никто б и не подумал, что это раб.

– Устрой князя, Ероха! – велел Святослав.

– В хоромах? – спросил ключник.

– Нет! – возразил Иван. – Нам лучше на берегу.

– Как хочешь… – усмехнулся Святослав и обратился к Ерохе: – Что у нас там? Люду сколько?

– Два десятка.

– В избу не влезут. Ежели в склад… Есть один – как раз без товара. Завезти лавки, мешки с сеном…

– Вот и завези! – одобрил Великий. – Князя помести в избе. Ему невместно с другими.

– Баньку истопить? Есть две: большая и малая.

– Обе. Малую князю, большую – дружине. Не забудь про корм и мед. Ступай!

Ключник поклонился и вышел. Иван встал.

– Ладно, что в избу? – спросил Святослав. – Сказывали: девку привез. Не жену… – Великий снова усмехнулся.

«Хорошо у него разведка работает!» – подумал Иван.

– Это лекарка! – сказал, хмурясь.

– Добрая? – оживился Великий.

– Хвалят! – ушел от прямого ответа Иван. – Сына моего принимала.

– Пришли мне, коли не жаль – пусть глянет! Бок болит! И не только бок… – Великий вздохнул.

Иван кивнул и пошел к двери. Задержавшись у лавки, он надел шапку, накинул корзно…

– Иван! – окликнул Святослав.

Князь обернулся.

– Ты вправду хотел смердов князьями делать?

– Нет.

– Зачем объявлял?

– Дразнился!

Иван толкнул дверь и вышел. Подскочивший гридь провел его во двор и оставил, убежав за конем. Иван, оглядевшись, заметил Горыню. Воевода, насупясь, смотрел на него. Иван поманил его рукой. Горыня помялся, но подошел.

– Не держи зла! – сказал Иван, стараясь придать голосу покаяние. – Не думал обидеть. Хотел напомнить, чего смоки умеют. Ты воевода добрый, о том все ведают!

Горыня приосанился.

– Поручение у меня к тебе. Войцех просил вернуть долг!

Иван отвязал от пояса кошель и протянул Горыне.

– Какой Войцех? – глаза Горыни забегали. – Не знаю такого.

– Воевода покойного Болеслава, мне теперь служит, – Иван снизил голос до шепота. – Буду рад, если и ты… Не обижу!

Горыня торопливо огляделся.

– А-а, Войцех! – воскликнул с фальшивой радостью. – Вспомнил! Был такой долг! Спаси тебя Бог, княже! Я отчаялся серебро вернуть.

Торопливо схватив кошель, Горыня бросил его в сумку, висевшую на боку.

– Будешь доносить, как Болеславу! – промолвил Иван вполголоса. – Особенно про Володько. Чем занят, что замышляет?

Горыня кивнул. Ивану подвели коня. Князь вскочил в седло, пятеро гридней взяли его в кольцо, и маленький отряд выехал за ворота. Зеваки разошлись, князь с охраной без помех выбрались за стены. Спустившись к Подолу, они поскакали к пристаням Почайны. Возле них толкался люд, стража сдерживала его, толкая древками копий.

К Ивану подбежали его люди.

– Кликни Млаву! – велел князь Зыху и спрыгнул на землю.

Унош убежал, Олята подступил ближе.

– Приезжали князья! – затараторил, глотая слова. – Попросили смока на берег вывести, я позвал. Тот вышел, а кони спудились, на дыбы встали, еле успокоили. Я предложил им подойти, но они не схотели. Поглядели и ускакали. Вернулись Брага с Братшой, сказали, что срядились, как к Чернигову и Переславлю идти. А один князь велел передать, что заедет. Говорить с тобой хочет…

«Всеволод!» – догадался Иван.

– Приехал ключник Великого с людьми, бани топят, ночлег ладят. Корму привезли две телеги, там столько всего! Спрашивал, чего еще нужно? Я ответил: рыбы смокам! Обещал привезти шесть возов…

Олята не успел закончить, как явилась Млава. Иван немедленно отвел ее в сторону.

– Поедешь к Великому! – сказал тихо. – Бок у него болит. Глянь! Только языком не мели: князь не жалует поганых.

– Ладно! – усмехнулась Млава.

Она сбегала за сумкой и спустя короткое время тряслась в седле, показывая окружающим белые коленки. Гридни, сопровождавшие ведьмарку, бросали на них откровенные взгляды. Млава не обращала на это внимания. Иван же, сопровождаемый Олятой, заглянул в склад, спешно превращаемый в казарму, одобрил и вышел наружу. Из-под крыши баньки, стоявшей неподалеку, валил дым – ключник Великого знал дело. Словно почувствовав, Ероха явился, как из-под земли.

– Где пир ладить? – спросил озабоченно. – Там? – он кивнул на склад-казарму. – Или на берегу?

– Там! – поддержал князь, оглянувшись на толпу.

Ероха убежал, и почти сразу явились гости. С десяток всадников подскакали к пристаням, двое передних были в алых плащах. Иван узнал Игоря с Всеволодом. Гости, увидев хозяина, спешились, гридни подхватили поводья и увели коней.

– Срядиться надо, как на Путивль идти, – объяснил Игорь, с любопытством поглядывая на смоков, плескавшихся у пристани. – Мы…

– Можно поглядеть? – перебил его Всеволод, не отводивший взгляда от змеев.

Иван кивнул. Олята заложил пальцы в рот и свистнул. Один из змеев немедленно выбрался на берег. Толпа в отдалении загомонила. Змей, покачиваясь на толстых лапах, подошел ближе (гости сжались, но остались стоять) и лизнул Ивана в щеку.

– Ишь! – выдохнул Всеволод. – Прям как пес!

– Лучше! – ответил Иван. – Не бойся, братия, он смирный.

Игорь с Всеволодом, забыв о степенности, обошли смока, осторожно трогая его бока и лапы. Змей стоял, позволяя себя лапать.

– Полетать можно? – не удержался Всеволод.

– Садись! – пожал плечами Иван.

По знаку Оляты смок опустился на брюхо. Олята помог Всеволоду привязаться, после чего влез в седло сам. Смок, покачиваясь, вернулся к реке. С шумом вступил в воду, разогнался и взмыл в небо. В толпе закричали и стали подбрасывать шапки.

– А ты, брате? – повернулся Иван к Игорю.

– Другим разом! – отговорился князь.

«Осторожничает! – догадался Иван. – А может, боится. Признаться – сором…»

Он с любопытством разглядывал гостя. В отличие от порывистого и жилистого брата Игорь выглядел грузным и неспешным в движениях. Маленькие глаза на круглом лице смотрели пытливо.

«Интересно, он тот самый из «Слова о полку Игореве»? – подумал Иван. – Не похож на героя. Хотя… Герои бывают разные».

– Камни нужны, чтоб сверху бросать? – прервал его думы Игорь.

Иван подтвердил.

– По всему Киеву ищут! – засмеялся Игорь. – Князья велели: у кого из воев не окажется – добычи лишат! У церкви, что на Подоле строят, бутовые кучи разобрали, но не хватило. На брег Днепра кинулись. Мужи киевские, прослышав, стали камни по резане продавать. За десяток! Очередь выстроилась! Теперь ногату просят, – Игорь захохотал.

– А ты? – полюбопытствовал Иван.

– В пути наберем! – махнул рукой Игорь. – Знаю место на берегу Сейма: там их груды! Зачем с собой тащить?

«Умен! – подумал Иван. – Другие не догадались».

Тем временем смок, сделав круг над Киевом, вернулся к Почайне и опустился на воду. Подплыв к пристани, змей выбрался на берег и лег на брюхо. Всеволод, освободившись от ремней, соскочил и побежал к брату. Порты его были мокры до колен.

– Чудно, брате! – закричал он еще издали. – Лепота! Как птица. Спытай и ты!

– Позже! – отмахнулся Игорь. – Давай о походе.

Они зашли в склад, где за кубком ромейского из запасов Ивана срядились о маршруте, времени и стоянках. Иван предложил остаться на пир, но гости отговорились занятостью. Настаивать Иван не стал: забот и вправду хватало. Прощаясь, они обнялись.

– Одного не могу простить тебе, брате, – сказал Всеволод, – отчего не сказал мне, что княжич? Когда в Курск с Малыгой пришли?

– Слыхал, что Великий искал меня убить? – ответил Иван. – В Поле Половецкое добрался, Бельдюзю десять гривен за смерть мою сулил?

Всеволод кивнул.

– В Курске убить проще. Стрела из-за угла – и глазом б не моргнул! Поэтому таился.

Всеволод вздохнул и развел руками. Братья вскочили на коней (даже у грузного Игоря это вышло легко) и ускакали. Иван, понаблюдав, как ладят столы к пиру, отправился в баню. Она успела протопиться. Стащив пропотевшую рубаху и тяжелую кольчугу (не стоило надевать, так кто ж знал?), князь сбросил порты и вступил в жаркий полумрак. Плеснув на горячие камни, посидел, привыкая к жару, после чего распарил веник и с наслаждением исхлестал себя от шеи до пяток. Обдавшись из бадейки, Иван лег на лавку и погрузился в воспоминания.

Обсуждение грамоты Великого вышло бурным. Долго рядились: идти или нет? Малыга, подозревая ловушку, выступил против, Ярослав, посадник Волынский, – за; в конце концов, определились, что надо. Лететь решили на смоках – так быстрее. Воинов в Киеве и без них хватало, а дружина пригодится дома – смоки улетали все. Галич оставался на Малыгу. Батька покряхтел, но согласился. В последний момент Оляна заставила мужа взять Млаву. Сплошной синяк, в который превратилась спина князя в ходе овладения Владимиром, ее впечатлил. Ведьмарка добавила жару, сказав, что случись она рядом, последствия оказались бы не столь страшными. Иван поворчал, но уступил.

В разгар сборов явилась Ефросинья. Иван вышел к ней раздосадованным: нашла время!

– Прости, княже! – сказала княгинька, увидав его лицо. – Дело не терпит. Помнишь, сказала: буду просить?

Иван кивнул.

– Дай мне мужа!

Иван от неожиданности чуть не сел.

– Что из того, что вдова? – продолжила княгинька, будто не заметив. – Я молодая, детей хочу. Помоги, княже! По гроб не забуду! Бога молить за тебя стану, а попросишь чего – все сделаю!

В голосе Ефросиньи было столько тоски, что Иван не решился возразить. Отчего б и в самом деле не выдать княгиньку замуж? Только вот за кого? За боярина ей невместно, а свободных князей вокруг мало. Разве Ярослав? Так староват для Ефросиньи и жениться не хочет. Задача!

– На примете есть? – спросил Иван, лелея надежду отговориться.

К его удивлению, княгиня кивнула. После чего зарделась.

– Кто?

– Олег, сын Ярослава.

Иван еле сдержал возглас. Княгинька-то не промах! Выбрала самого пригожего да еще наследного. Ежели у Ярослава сладится, сына не забудут. Только хочет ли ее Олег? И, что более важно, Ярослав?

– Не думай, княже! – заторопилась Ефросинья, видимо, догадавшись о мыслях Ивана. – Доброй женой буду! Хозяйство вести умею, а что детей у меня не было, так не моя вина. Покойный муж всех служанок перетоптал – ни одна не понесла! – княгиня брезгливо поморщилась.

– А что Олег? – спросил Иван.

– Говорит, что люба, – потупилась Ефросинья.

«Время не теряла! – подумал Иван. – Молодец! Олег, по всему видно, шалопай: только воевать да за юбками волочиться. Такая, как Ефросинья, ему в подарок. За двоих думать станет, удержит от глупостей. Она и сейчас держит его в ручках – ишь, как уверена!»

– Олег батьки боится, – вздохнула Ефросинья. – Говорит, не даст согласия.

«Гм-м…» – подумал Иван.

– Хочешь совет? – спросил, решившись.

Княгиня кивнула.

– Только не спеши меня бранить. Олег твой до девок охочий, я это заметил и предупредил князя: блуда не потерплю. Даже холопку обрюхатит, заставлю жениться. Ярослав согласился. А теперь представь, если обрюхатит не холопку, а княгиню?

Ефросинья вспыхнула, попыталась что-то сказать, но сдержалась. «Умница!» – одобрил Иван.

– Ярослав что подумает? – добавил поспешно. – Не было у тебя детей с покойным мужем, значит, и с Олегом не будет. Тут не возразишь. А так… Роду ты хорошего, с приданым поможем, а Ярослав, поди, внуков заждался.

– Ты… – Ефросинья смотрела в упор. – Ежели случится, вправду вступишься? Напомнишь Ярославу о слове его?

– Непременно! – пообещал князь.

– Спаси тебя Бог!

Прежде чем Иван успел опомниться, Ефросинья прижалась губами к его руке. После чего выпрямилась и убежала.

«Сводник! – корил себя Иван, лежа на лавке. – Ведь можно было просто сосватать! Не отказал бы Ярослав! Поворчал бы, но уступил. Вместо этого подставил княгиньку. Будет Ярослав коситься – не блюла себя невестка. С другой стороны: вдруг Ефросинья и вправду бесплодна? Здесь этого не прощают. Обидел бы Ярослава по гроб! Нет, все правильно. Забеременеет княгиня – женим! А нет, так жаловаться не на что».

В предбаннике послышался шум. «Кто там? – насторожился Иван. – Олята? Велел же не беспокоить! Пир подождет!»

Дверь распахнулась, и внутрь, согнув голову под притолокой, скользнула голая женщина. Выпрямилась… Млава?

– Что уставился, княже? – усмехнулась ведьмарка, поймав взгляд князя. – Баб не видел?

– Но…

– Где мне мыться? – фыркнула Млава. – С двадцатью мужиками? Чтоб каждый пялился? Лучше один…

«Могла б и подождать!» – подумал Иван, но спорить не стал. Со злой на язык ведьмаркой спорить – себе дороже. Ну ее! Он почти закончил. Сейчас обдастся и уйдет.

– Что Великий? – спросил, чтоб все же напомнить, кто главный. – Как бок его?

– Это не бок… – Млава прошла к печке, ловко ухватила щипцами горячий камень и бросила в полную бадью. Вода в ней вспучилась буруном и заскворчала. – Нутро у него больное – опухоль там. Большая, потому в бок полезла. Помирает князь. Год ему остался, а то и менее.

Иван от неожиданности сел.

– Уверена?

– Не раз видела такое!

– Князь знает?

– Я сказала.

Млава взяла черпак и стала поливать себя теплой водой.

– А он?

– Велел напомнить тебе, чтоб непременно заехал, как поганых побьете. Не тревожься, княже! Я ему зелья дала. Пить будет, боль уйдет. Лекарю его рассказала, как зелье варить. Старый Великий, чего печалиться? Срок его вышел…

«Знала б ты!» – подумал Иван, но спорить не стал. Млава, зачерпнув из бадейки белой глины, подошла к нему.

– Ложись! Помою…

Князь растянулся на животе, Млава, стараясь не давить синяки на спине, обмазала его глиной. После чего прошлась пальцами по плечам. Она мяла и растягивала мышцы; это было чуть больно, но приятно. Закончив, Млава смыла глину и велела перевернуться. Иван, поколебавшись, подчинился. Чего стесняться? На Руси мужики с бабами моются, правда, своими бабами. Но Млава не девка с улицы – лекарка. Пусть!

Ведьмарка стала натирать глиной грудь князя. Ее пальцы нащупали шрам и замерли.

– Кто тебя так?

– Того уж нет.

– Худо лечили.

– Не было лекарей.

– А ну-ка!..

Млава, омыв князя, принялась исследовать его плечи, руки и ноги. Натыкаясь на очередной шрам, качала головой. Выбежала в предбанник и вернулась с горшочком руках. Цепляя пальцами скользкую, маслянистую жидкость, обмазала ей князя от шеи до кончиков ног. При этом Млава что-то шептала. Иван не противился: ему было приятно и хорошо. Сильные, но ласковые руки скользили по его телу, сверху монотонно звучал голос ведьмарки; Иван, закрыв глаза, отдался неге. Рука Млавы скользнула ему в промежность, князь не воспротивился – не хотелось. Естество его возбудилось, рука исчезла. Иван не успел об этом пожалеть, как на смену руке явилось мягкое и теплое, которое обволокло и приняло его внутрь.

Спохватившись, Иван открыл глаза.

– Лежи! – прикрикнули сверху. – Смирно!

В следующий миг мягкое, но упругое тело пало на князя, девичьи руки крепко обхватили его за шею, а горячие губы прижались к его губам. «Целоваться не умеет!» – успел подумать князь, но тут же забыл об этом. Порыв сладкой страсти исторг из его груди стон. Крепко прижав к себе ведьмарку, Иван стал двигать бедрами, ловя приступы наслаждения, но получалось плохо: Млава лежала на нем мешком, все так же неумело тыча губами в лицо. Рассердившись, Иван стащил ведьмарку с себя, уложил спиной на лавку и задрал ей ноги. После чего пристроился сверху. Стало лучше, причем не только ему. Млава стала постанывать, а когда он ускорился, и вовсе закричала: протяжно и низко. Увлекшись, они не заметили, как дверь в баню отворилась. В проеме явилось испуганное лицо Оляты. Некоторое время он изумленно смотрел, затем втянул голову в плечи и исчез. Князь же, почувствовав последнюю, самую приятную волну наслаждения, раздвинул ноги Млавы и упал на нее, приникнув губами ее к губам. В этот раз ему ответили правильно.