Текст книги "Трагедия на улице Парадиз"

Автор книги: Анатолий Днепров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– В чем дело? – сразу же вскочил он на ноги. – Что случилось?

– Профессор, случилось несчастье... Посмотрите, что я наделал...

Дешлен, как метеор, перелетел через весь зал и уставился на банку с фараоном. Так он стоял, согнувшись над ней в течение нескольких минут, не произнеся ни слова. Затем хриплым голосом он спросил:

– Как это вам удалось?

– Температура поднялась выше нормы... Значительно выше... Почти до кипения...

– Я так и знал, – прошептал Дешлен. – Интуитивно я чувствовал, что это необходимо... Это было необходимо, чтобы ускорить реакции... Но я не мог себе этого доказать. Ведь в живом организме размножение клеток происходит при нормальной температуре. Я это знал, но доказать не мог... Какое счастье...

Он вдруг повернулся ко мне, его лицо засияло огромной радостной улыбкой. Он крепко меня обнял и поцеловал.

А я стоял, как каменный истукан, и ничего не понимал.

Когда, через несколько минут мы оба снова посмотрели в аквариум, кость потеряла свой первоначальный вид. Она превратилась в комок бледно-розового мха, стала походить на огромную волосатую губку. Некоторые, теперь уже переплетенные в толстые нити волокна достигли поверхности раствора. Дешлен закричал громовым голосом:

– Срочно готовить большую ванну! Срочно заливать универсальным питательным бульоном! Срочно будить всех!

Я помчался вниз и притащил наверх сонную Ирэн. На ходу одеваясь, из препараторской вышел Жокль.

– Что случилось? Окажите, ради бога, что случилось? – лепетала Ирэн.

– Случилось? Ага, случилось то, что мы вправе назвать полной революцией. Наш Сахура ожил. Он решил восстать из мертвых. Он растет, причем как быстро!

Я не буду описывать охватившей после этого всех нас радости. В лаборатории закипела лихорадочная работа. Мы таскали бутыли с растворами, устанавливали огромный, длиной до двух метров, аквариум, носились с электрическими печками, с термометрами, с газовыми баллонами.

И среди нас, перепрыгивая с одного угла лаборатории не другой, пролетал профессор Дешлен, давая на ходу указания, что и как нужно делать.

Затем он вдруг остановился посреди лаборатории и закричал:

– А ведь это идея! Это – гениальная идея!

Он подбежал ко мне и сильно тряхнул за плечо:

– Помните, когда вы принесли прах Сахуры, вы в насмешку сказали, что его хватит на десять фараонов? Помните?

Я недоумевающе посмотрел на него.

– Так вот, дорогие мои друзья. Здесь хватит материала не на десять, а на сто фараонов. Мы можем построить целую фабрику, которая будет выпускать царей из Абусира в любом количестве!

Мы снова решили, что профессор свихнулся. А он продолжал громко вдохновенным голосом:

– Но сейчас мы поставим себе более скромную задачу: мы сделаем двух фараонов. Жокль, устанавливайте рядом с этой ванной запасную. Это будет блестящим доказательством нашей идеи!

– Как, профессор? – спросила Ирэн, – Ведь у нас только одна кость, одна затравка!

– А что нам мешает ее разделить на две части? На четыре? На сколько угодно... Ведь теперь все равно из любой части у нас вырастет то, что нам нужно.

Этой идеей мы были поражены, как громом. Действительно, теперь мы можем... боже, теперь мы можем делать что угодно!

Когда обе ванны были установлены и залиты растворами, и к ним было подведено обогревание и кислород, Дешлен аккуратно вытащил из аквариума теперь уже большую и обросшую плотной тканью кость и положил ее на стерилизованное стекло. При помощи хирургической пилы он разделил кость на две равные части. Своими руками он опустил каждую из них в ванны.

– Из этой кости вырастет Сахура Первый, – торжественно произнес он. – А из этой – Сахура Второй!

Мы смотрели на торжественный акт крещения будущих благодетелей Франции со смешанным чувством восхищения, радости и страха перед неизвестным.

V

Оба фараона разрастались не по дням, а по часам. Мы едва успевали готовить новые растворы и анализировать старые. По мере того как росли наши подопечные, рецептура питательных растворов становилась все менее и менее точной. Дешлен уже не называл количества веществ с точностью до сотых долей миллиграмма, а говорил: "Возьмите примерно столько-то..." – Каждый живой организм, – сказал он, – из массы питательных веществ усваивает то и ровно столько, сколько ему необходимо.

Примерно через месяц оба египетских царя стали принимать отчетливое очертание человека. Дешлен часами просиживал возле обоих фараонов, делая зарисовки и записи в свой научный журнал.

– Никто и никогда не имел такой возможности наблюдать за развитием человеческих тканей. Впоследствии мне позавидуют многие анатомы и физиологи, говорил он.

Именно в это время меня начала мучить, вначале очень смутная, а после все более и более оформленная мысль. Этой мыслью я вначале поделился с Ирэн.

– Ты ведь помнишь, фараон, по преданию, умер от рака. Меня волнует вопрос, какими мы изготовим этих двух, здоровыми или больными?

Ирэн ничего не могла мне ответить, и поэтому я обратился к Дешлену. Он сказал так:

– Все болезни человека приобретенные. Они не наследуются. Они не входят в программу построения организма.

– Что касается рака, говорят, что он может передаваться по наследству, возразил я.

Дешлен подумал и затем сказал:

– Вообще говоря, предрасположенность к тем или иным заболеваниям как-то передается. Но нас сейчас не интересует, от чего в конце концов умрут наши фараоны. Для нас самое главное – узнать от них, где спрятаны сокровища, оставленные богу Ра.

– В таком случае, какого возраста мы получим царей, молодыми или старыми?

– За всю жизнь человек вырастет во взрослую особь в результате примерно 50 делений клеток, начиная с зародышей. Мы остановим процесс развития фараонов после сорока делений. Это будет, по моим расчетам, соответствовать как раз тому времени, когда Сахура составлял свое завещание. Если мы прекратим рост раньше, то цари сами не будут знать, где спрятано жертвоприношение.

Разъяснение Дешлена показалось мне убедительным, хотя в глубине сознания я продолжал чувствовать неудовлетворенность.

В один прекрасный день он позвал к себе Жокля и меня и усталым голосом сказал:

– Поделите дежурство между собой, а я должен отдохнуть.

Не говоря больше ни слова, он ушел в свой кабинет и там заперся. К тому времени фараоны подросли уже изрядно. Оба были большого роста, с бородатыми физиономиями, оба с огромными черными глазами (а глаза теперь они открывали довольно часто и таращили их на нас с каким-то жутким любопытством).

– Я вас не утомил? – спросил меня незнакомец, внезапно прервав свой рассказ.

– Нет, – ответил я, – все очень интересно. Он достал сигарету и чиркнул зажигалкой. Затянувшись, он продолжал:

– Помню, это произошло поздно ночью. Я и Ирэн после дежурства не спустились, как обычно, в свою квартиру, а ушли в препараторскую и дремали, сидя в креслах. Профессор Дешлен заперся у себя в кабинете. У аквариума оставался Жокль.

Среди ночи мы проснулись от страшного грохота и звона разбитого стекла. Затем послышались странные, неестественные крики.

Мы вскочили на ноги и помчались в лабораторный зал. Перед нами предстала дикая картина: при света яркой электрической лампы мы увидели, что одна из ванн была разбита, жидкость залила весь пол и в ней на осколках стекла валялся наш Жокль, а в него, обвив руками и ногами, вцепился Сахура Первый. В это время Сахура Второй, ухватившись за край аквариума, делал отчаянные попытки из него выбраться.

Увидев все это, Ирэн бросилась обратно в препараторскую, а я – на выручку Жоклю. Я ухватился обеими руками за фараона и пытался его оттащить от Жокля. В этот момент на пол, почти мне на спину, грохнулся успевший вылезти из ванны Сахура Второй. Он схватил меня за ногу, я поскользнулся и упал навзничь. Вся эта свалка сопровождалась криками и воплями, которые, по-видимому, были слышны даже на улице.

Я слышал, как в зал вскочил Дешлен. Но он не сразу пришел к нам на помощь, а почему-то стал возиться с какими-то бутылками у стола. Составляя раствор, он все время приговаривал:

– Ради бога, не убивайте их! Не убивайте их! Сейчас они успокоятся. – А мы тем временем продолжали кататься в скользкой луже, отбиваясь от цепких рук двух здоровенных голых детин, которые орали так, что в комнате дребезжала посуда.

И вдруг все смолкло. Вначале замолчал Сахура Первый, а после и Второй. Я почувствовал, как его руки ослабели и он меня отпустил. Шатаясь, весь мокрый, я встал на ноги. Поднялся также и Жокль. Мы отошли в сторону и посмотрели на пол. То, что мы увидели, было достаточным, чтобы сойти с ума. На полу лежали оба голых царя и, ухватив руками бутылки с какой-то жидкостью, громко чмокая и сопя, усиленно их сосали! Да, именно сосали, а не пили. На их физиономиях было написано необычайное блаженство. Изредка на лице то у первого, то у второго появлялась глупая улыбка.

Пока мы наблюдали эту сцену, Дешлен лихорадочно готовил новые бутылки с раствором. Вначале выпил все содержимое Сахура Первый. Почувствовав, что в бутылке больше ничего нет, он ее яростно отбросил в сторону и снова заорал диким голосом, и по его щекам обильно потекли слезы. Дешлен сунул ему в рот вторую бутылку, и он опять умолк. То же повторилось и со Вторым. На мгновение в лаборатории водворилась зловещая тишина. Вошла Ирэн.

– Прикройте их чем-нибудь, – сказала она. – Ведь это взрослые мужчины.

Дешлен грустно посмотрел на нее и криво усмехнулся:

– Увы, это всего лишь дети.

– Да, профессор, – сказал я, – взрослые уродливые дети.

– А как они похожи на настоящих фараонов, – произнес Дешлен мечтательно.

–Это теперь не имеет никакого значения, – сказала Ирэн. – Настоящие фараоны сразу не родятся. Таковыми их делает жизнь, воспитание, обучение, общество, эпоха.

Дешлен ничего на это не ответил. Снова заговорила Ирэн:

– В клетках человека, может быть, есть план и программа построения всего тела, но в них нет того самого существенного, что отличает одного человека от другого. Ваши фараоны не имеют ни ума, ни памяти. Они ничего не знают о своем происхождении и никогда не узнают. Для этих двоих Египет такая же чужая страна, как и всякая другая, и мы никогда ничего не узнаем от них относительно богатстве, оставленного царем Сахурой богу Ра.

Дешлен молчал. Потом он сказал:

– Я это понял давно, когда я наблюдал за развитием их мозга. У обоих совершенно детский мозг.

Мы стояли долго и молча смотрели на двух, как две капли воды похожих друг на друга жалких человеческих существ. И у каждого из нас на душе было тяжело и жутко.

Внезапно в дверь квартиры Дешлена громко забарабанили. От сильного стука Сахура Первый вздрогнул и уронил бутылку с сахарной водой. Через мгновение он заревел во всю свою взрослую глотку.

– Не открывайте, – закричал Дешлен. – Ради бога, не открывайте.

Однако это предупреждение оказалось излишним. Послышались сильные и частые удары, и дверь широко распахнулась. В комнату ворвалось сразу пять вооруженных автоматами немецких солдат с офицером во главе.

На секунду они остолбенели при виде всего того, что происходило в комнате. Затем, стараясь перекричать ревущих египетских царей, офицер спросил:

– Что здесь происходит?! Кто вы такие?! Предъявите документы!!

Дешлен, потеряв вдруг самообладание, бросился на немцев, пытаясь вытолкать их за дверь. Когда это ему не удалось, он побежал в свой кабинет, преследуемый двумя солдатами. Мне и Ирэн приказали поднять руки вверх. Из кабинета раздался вначале один, а после второй выстрел, и я увидел, как с дымящимся пистолетом в руке в двери показался Дешлен. Он качнулся и грохнулся на пол. Из кабинета, перепрыгнув через его тело, выскочил один из немцев. На него бросился Жокль, повалил на пол и стал душить. Раздался еще выстрел, затем еще... Под яростные вопли обоих Сахуров меня и Ирэн вывели из квартиры со скрученными назад руками.

То, что было дальше, уже неинтересно. Мне удалось через неделю бежать: помогли французские патриоты. О Ирэн я ничего не знал.

Примерно через год я случайно забрел в аптеку, в которой мы оба с ней работали. Старик-провизор сказал:

– Я слышал, что Ирэн умерла от пыток. Немцы хотели у нее узнать что-то относительно двух взрослых близнецов-идиотов, которые умерли в тюремном лазарете от рака, один за другим... Кроме того, фашисты хотели выведать у нее подробности о связях профессора Дешлена с движением Сопротивления.

Мой рассказчик умолк.

Мы не сразу поднялись, а продолжали сидеть на камне у гигантской грани Хеопсовой пирамиды, потерявшейся в бездонном океане египетской ночи.

– А вы как попали сюда? – спросил я француза после длительного молчания.

– Кое-как пробрался. Истратил на это все, что у меня было...

– Зачем?..

– И вы не догадываетесь?

Мне показалось, что он грустно улыбнулся.

– Нет.

– Я зарабатываю деньги, чтобы отправиться дальше на юг, в Абусир...

– Чтобы найти богатства царя Сахура? – спросил я насмешливо.

Чувствовалось, что он кивнул головой.

– Ваша история стоит больше, чем десять пиастров, – сказал я и в темноте сунул деньги в невидимую руку.

– Благодарю вас, право, благодарю. Скажите мне свой адрес. Если в Абусире я вдруг найду...

– Что вы, что вы, мне это не нужно...

Он быстро поднялся и, произнеся едва внятно "прощайте", исчез в кромешной темноте.

Когда я подходил к отелю "Мен-Хауз", я был почти убежден, что по крайней мере половина этой истории вымышлена.