Текст книги "Я в тебя верю (СИ)"

Автор книги: Анатолий Медведев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

– Ты погляди, он опять с книгой.

Герцог Харт – близнец короля – угрюмо смотрел в окно замка. Сам король Стоут сидел за столом и с аппетитом поедал индейку. Братья походили на медведей – большие, крепкие, косматые, – достойные представители древнего рода.

– Мальчишки играют в «пни друга», а он читает, – продолжил Харт.

– Всё равно от этой игры одни отбитые задницы и ноги, – заметил король сквозь чавканье.

– То-то и оно. Воспитываются выносливость и упрямство. А он? Чтобы что-то сделать, сначала думает. Короли так не поступают. Он не годится для престола.

Король на миг перестал чавкать, поковырял ногтем в зубах и ответил:

– Ничего, возмужает и привыкнет. Я же привык?

– Ты – другое дело! Сколько помню – лбом стену прошибёшь! Дети бегут за тем, кто раньше рванёт и громче закричит. А кричит первым не тот, кто быстро думает, а тот, кто совсем не думает. Какую бы дурь он ни выдал, дети идут за ним, и он привыкает руководить. Идиоты с громким голосом – прирождённые лидеры. Извини, я не про тебя, я вообще.

– А чего это, не про меня? – обиделся король.

– Я и говорю, – проигнорировал вопрос брата Харт, – за таким солдаты в бой не пойдут. У него и голоса-то нет. И всё время... Вот у тебя какое любимое слово?

– Обед.

– Ну, это само собой. Но я не о том. Ты же первым делом орёшь: «Моё!», а он спрашивает: «Почему?». Король вообще не должен спрашивать!

– Ты индейку будешь?

Харт обернулся и с подозрением посмотрел на брата. Тот с невинным видом доедал ножку.

– Спасибо, я сыт по горло, – сказал герцог.

– Как хочешь. Тогда я и вторую съем.

– Ну вот, – Харт снова смотрел в окно. – Мой Лас отобрал у него книгу и бросил в грязь. И все мальчишки слушаются Ласа! А этот... Даже ударить не попытался.

Последние слова герцог буквально выплюнул.

Принц Генри висел. Лас держал его за воротник и ухмылялся.

– Ну что, помогла тебе философия?

Принц молчал. Казалось, он совершенно не беспокоился о своём нелепом положении и просто ждал, когда кузен устанет.

– Нечего сказать? – продолжил Лас. – Правильно отец говорит, жидкая у тебя кровь. Ящерица!

Другие дети льстиво засмеялись. Но и это не расстроило принца. Он только заметил:

– У тебя рука дрожит.

– Всё равно я самый сильный!

– Вовсе нет. Олаф, сын кузнеца, сильнее. Потому что ест драконьи ягоды.

– И Олафа побью. – Лас отпустил принца и скомандовал: – Все за мной! Идём в лес.

Дети ушли, а Генри потёр шею, подобрал «Веру и разум» и отправился на кухню.

Принц установил для себя распорядок дня и диету и неукоснительно их соблюдал. А король запретил есть при нём овсянку, и Генри пришлось столоваться на кухне. Он не гнушался обедать с простолюдинами – лишь бы те не донимали его разговорами. Прислуга это знала и старалась не тревожить принца. Только для королевского волшебника делалось исключение. Он тоже не любил обедать вместе с рыцарями – они не понимали его речей, а шутки воинов были хоть и глупы, но обидны. Особенно раздражала ежедневная присказка про старый мухомор с синей шляпкой.

– Господин Анн, скажи, а как ты колдуешь? – Генри подсел за стол к волшебнику.

Тот фыркнул.

– Странный вопрос. Беру и колдую.

– Так просто? И я смогу?

Анн снисходительно улыбнулся из-под огромной шляпы.

– Если будешь учиться, то сможешь. Когда борода поседеет.

– Почему?

– Что почему?

– Ну, зачем седая борода? Если она у меня не вырастет, я смогу колдовать?

Анн в задумчивости огладил длинную, ухоженную бороду и ответил:

– Пожалуй, нет. Без бороды тебе никто не поверит, что ты волшебник.

К столу подошёл поварёнок и поставил перед Генри тарелку с овсянкой, но тот не обратил внимания на еду, заинтересовавшись словами Анна.

– А надо, чтобы верили? – спросил принц.

– Конечно. – Волшебник подождал, пока поварёнок отойдёт подальше, и пытливо взглянул на Генри. – Ладно, тебе скажу. Волшебство в том и состоит: чем больше людей тебе доверяет, тем ты могущественнее. Это основа мироздания. Их вера позволяет творить настоящее волшебство, надо только уметь ей управлять. А если они не будут знать, что ты волшебник, с чего им верить в тебя? В сказках все волшебники бородаты, а дети верят искреннее взрослых, и даже когда вырастают, здесь что-то остаётся. – Анн постучал по виску пальцем.

– Забавно, – сказал Генри через некоторое время, а не ожидавший такой реакции на своё откровение Анн вскинул брови. – Получается, волшебник без седой бороды – никто? А если ты её сбреешь, то сможешь колдовать?

– Я, знаешь ли, не проверял, – раздражённо ответил Анн.

– Почему? Тебе не интересно, кто главнее, ты или борода? – искренне удивился Генри.

Волшебник обиженно засопел и не ответил.

– Ясно. И тут обман, – решил принц. Потом полистал свою книгу и добавил: – Но что-то в этом есть.

Шли годы. Принц не желал изучать воинские искусства, да и оружие поднимал с трудом. Наставники пытались обучить Генри фехтованию, но отступились после нескольких нелепых ранений, нанесённых учеником самому себе. Кроме того, принц обладал скверной привычкой говорить правду, и встречаться с ним опасались. Наставники доложили королю, что ничего не могут сделать. Король сначала орал, сам заставлял Генри тренироваться, показывал приемы боя на топорах и пару раз чуть не зарубил наследника, но вскоре охладел к обучению сына, махнул на него рукой и углубился в государственные дела, как то: праздники, попойки, охоты по случаю пира или застолья в честь удачной охоты. Герцог Харт тоже иногда помогал в управлении государством, но всё больше занимался ерундой вроде выслушивания докладов и планирования бюджета.

Генри же проводил время за чтением, благо королевская библиотека ломилась от манускриптов, собранных предками, которые тащили из походов старые, бережно хранимые, а потому наверняка очень ценные вещи. Книги и рукописи складывались как попало, но Генри постепенно разобрал их по полкам. Часть выкинул тайком.

Лас в это время упражнялся с мечом, часами скакал верхом, побеждал в турнирах и, несмотря на юный возраст, заслужил большое уважение среди рыцарей. Он уже перерос отца и действительно мог стать сильнейшим воином королевства.

Король Стоут ревниво наблюдал за успехами Ласа и жалел, что собственный сын не поступает так же.

Как-то раз король зашёл в библиотеку, чего с ним не случалось лет пять, отдышался после подъёма по лестнице, с подозрением осмотрел ровные ряды книг, уставился на читающего Генри и сказал:

– Послушай, почему бы тебе не выйти во двор, проветриться, потренироваться на свежем воздухе? Там град прошёл – у-ух, хорошо!

– Папа, какой в этом смысл?

– Так весело же кому-нибудь нос сломать!

Король захохотал. Что у него, что у его брата, носы напоминали поделки вдрызг пьяного скульптора.

Генри осуждающе покачал головой.

– Папа, мордобитие предполагает какое-никакое, а общение. Ты же мне запретил лишний раз разговаривать с людьми, после того как за один день Лас отравился ягодами и чуть не умер, а наш волшебник сбрил бороду и ушёл в землемеры.

Король растерялся, но тут же преодолел неуместное чувство, нахмурился, скинул стопку книг со скамьи и тяжело сел сам. В последние годы он сильно раздобрел, рыжая борода и копна непокорных волос обрамляли полное лицо и делали его похожим на морду льва. К слову, герцог Харт, наоборот, осунулся, поседел и заплетал бороду в две косички. Теперь близнецов никто не путал.

– Сын, я хочу с тобой серьёзно поговорить, – сказал король и умолк.

– Ты хочешь рассказать, откуда берутся дети? – догадался Генри.

– Нет! – возмутился король, но сразу успокоился. – Да. Тебе пора жениться.

– Почему?

– Тебе пора узнать, что такое любовь. У короля Руно выросла дочь.

– Не согласен. В любви нет логики, и мне это не интересно.

– Да ты ещё поспорь со мной!

Король вскочил, лицо его побагровело, на лбу вздулись вены, глаза выпучились и налились кровью.

– Я сказал! А ты! Ты, как мать! Она когда-то тоже. Но мы должны! – доходчиво объяснил он государственную политику и ушёл, хлопнув дверью.

Принц Генри пожал плечами и вернулся к чтению.

Но помолвка не состоялась, как и король Стоут не дошёл до своих покоев. Удар хватил его на лестнице. А ведь Генри когда-то предупреждал, что жирная пища и переедание вредны для здоровья.

На следующий день в тронном зале собралась знать, особо наглые горожане и знакомые начальника стражи. Принц Генри, Лас, многочисленные кузены, сваты и дальние родственники правящей династии делали вид, будто им не обидно, что их не позвали решать судьбы мира. При этом не лукавил один только Генри.

Самые влиятельные люди – королевский совет – спорили в покоях почившего короля. Иногда оттуда раздавались крики и шум драки.

Принцу не доверяли. Тем более не хотели доверить корону. Рыцарь из него никакой, да и если он прогневается, выбитыми зубами не отделаешься, весь мозг выест. Принц с детства замучил всех вопросами, от которых невольно прошибал пот и тянуло напиться, и советники желали другого короля.

Наконец, когда благородное собрание в тронном зале устало говорить о погоде, вышел герцог Харт. За ним потянулись остальные избранные. Кто в золоте и атласе, поперёк себя шире, кто в железе и с пудовыми кулаками. К мрачному виду герцога давно привыкли, но сейчас он выглядел чернее тучи. Харт остановился возле трона и сказал:

– Будущий король не может быть слаб. Это ясно. Сам я дал слово брату, что не приму корону после него, поэтому речь не обо мне. Совет решил: для того, чтобы принц Генри или другой кандидат, – герцог выделил последние слова, – мог взойти на престол, он должен победить дракона.

– Ха! – Лас подскочил и довольно оскалился.

Принц Генри спокойно уточнил:

– А если несколько кандидатов победят драконов?

Лас азартно выкрикнул:

– Я вдвое больше завалю!

– Больше числом или размерами? – спросил Генри.

– Числом! И размерами! Мне всё равно!

Собравшиеся в зале одобрительно кивали словам Ласа и отводили взгляды от принца. Один герцог Харт неотрывно смотрел на него.

– Я был против такого решения, – сказал герцог.

– Отец? – удивился Лас.

– Я считаю, что трон должен перейти к старшему сыну короля, такова традиция. Но я не пойду против совета, ведь король без свиты – не король.

Генри легонько похлопал ошеломлённого Ласа по плечу.

– Это как бы закон. Не забивай себе голову.

Принц немного подрос на диете из каши, и теперь ему не приходилось вставать на цыпочки, чтобы дотянуться до плеча кузена. Кроме того, он научился смотреть на людей свысока, даже будучи ниже них ростом. Как ему это удавалось, никто не понимал.

Лас помотал головой, словно выкидывая из неё лишнее, и заявил:

– Я первым убью дракона! Самого большого! Где он?

Все наперебой стали предлагать варианты, вспоминали размеры и вес известных им чудовищ, и быстро сошлись во мнении, что кандидат в трофеи не должен уступать размерами кандидату в короли, если считать человека вместе с конём. Лас слушал и уточнял, где поблизости можно найти самую крупную тварь.

– Вы забыли о Первом, повелителе драконов.

И вроде Генри произнёс это негромко, но он настолько чётко выговорил каждое слово, что услышали все. И так же, в наступившей тишине, все разобрали тихие слова герцога Харта:

– Так я и думал.

Благородное собрание постепенно пришло в себя после первого шока.

– Но он же бессмертен? – неуверенно спросил кто-то.

– И до его логова больше месяца пути, через море и по горам, – подхватил другой.

– Да и скольких он сожрал? Городов разо... Ой, – заикнулся было ещё один, но получил тычок под рёбра.

– Любой дракон годится. Повелитель драконов не в счёт, – решил самый толстый советник, барон Эрн.

По толпе прокатился вздох облегчения, и люди продолжили обсуждение цели для Ласа.

– А я хочу вызвать на бой Первого.

Опять слова Генри прозвучали негромко, но от того, что все ждали чего-то подобного, тихая фраза показалась оглушительной. Вокруг принца вмиг образовалось пустое пространство, даже Лас отошёл.

Эрн откашлялся и успокоил:

– Исключено. Мы не можем ждать так долго. Коронация назначена через месяц.

Снова все расслабились, но Генри окончательно испортил им настроение:

– Я успею.

Эрн нервно засмеялся, послышались и другие смешки, только веселья никто не испытывал, все чувствовали себя неловко.

– Это невозможно, – сказал Эрн. – Пока ты доедешь до гор...

– Глупо ехать к тому, кто имеет крылья, – перебил принц. – Ровно через тридцать дней, в полдень, я буду ждать его на Лысой горе, что в пяти милях к западу отсюда. Он явится и останется там навсегда.

Худой, нескладный, Генри стоял на пустом пятачке посреди тронного зала и при этом являлся олицетворением решительности. Никто не спросил, с какой стати повелителю драконов понадобилась Лысая гора и откуда это известно Генри, но каждый почувствовал, что уверенность принца передаётся и ему. Этот врать не будет. Одни мысленно распрощались с принцем, другие с замком, а третьи затаили надежду: если Генри способен призвать на бой Первого дракона, которой считался бессмертным злом, то, может, он и одолеет? Да нет, ерунда.

И всё же?

– Пусть будет так, – подвёл итог всеобщим размышлениям герцог Харт.

Лысая гора возвышалась над окрестными полями на целых тридцать футов. Эдакое пологое вздутие посреди равнины. Естественно, такое уникальное место не могло остаться без внимания жрецов, и на вершине (если припухлость можно назвать вершиной) валялось несколько мегалитов и камней попроще. Периодически из этого конструктора собирали очередное капище, пока не набегали паломники и не разваливали его в поисках сокровищ.

Вокруг горы, на безопасном расстоянии, откуда оставался шанс удрать, если дракон полетит в другую сторону, собрались жители королевства. Народ жаждал зрелища.

На вершине, на одном из камней, застыл принц, а у подножия расположилось несколько рыцарей. Лас, закованный в блестящую броню, с копьём в руке и на боевом коне, выглядел наиболее внушительным и самым нетерпеливым. Он за месяц успел победить трёх драконов, и от короны его отделяли лишь пять минут и позор Генри.

– Ну когда же, когда? – цедил Лас сквозь зубы.

– Жди.

Герцог Харт хмуро смотрел на фигуру принца, казавшуюся отсюда чёрным изваянием. Генри пренебрёг доспехами и оружием, сказав, что ножом суп не едят.

Барон Эрн воровато оглядывался и давно бы удрал, если бы герцог не зажал в кулаке поводья его гнедого.

– Сколько ещё? – спросил Лас в очередной раз.

– Да, я бы сказал... – Эрн приставил ладонь к залысине, посмотрел на небо. Рука его дрожала. – Я бы сказал, что пора. Но я не уверен.

– Ну и всё! – со злой радостью воскликнул Лас. – Да здравствует...

Рёв заложил уши, тень пронеслась по траве. Невообразимо изящно и не оставляя сомнений в собственной мощи, на холм опустился дракон. Красивый и сильный, стремительный и огромный (Огромный!), он встал напротив Генри, расшвыряв хвостом пару мегалитов. Золотые и зелёные переливы играли на медной чешуе, дым вырывался из ноздрей и сквозь жемчужный частокол зубов.

Лас открыл рот от изумления – остальные драконы показались летучими мышами в сравнении с этим восхитительным чудовищем. Сразиться с ним – величайший подвиг, счастье для настоящего рыцаря. Не удержаться.

– Он мой, – произнёс Лас, опустил копьё и пришпорил коня. – Мо-о-ой!

Вес всадника – больше тысячи фунтов. На полном скаку, сконцентрированная на стальном острие копья, эта масса пробьёт любую шкуру.

– Стой! – закричал герцог. – Это не твоя битва.

Но Лас не послушал. Герцог тронул поводья и тут же бросил.

– Короли сами выбирают судьбу, – тихо сказал он и отвернулся.

Лас во весь опор нёсся к вершине, копьё целило в грудь дракону. А тот не стал ждать. Как бы быстро ни скакал всадник, дракон ещё быстрее изогнул шею, резко наклонился, схватил зубами рыцаря, выдернул из седла и проглотил неочищенным, вместе с доспехами. Потом взревел, залез в пасть лапой и выплюнул помятый щит. Тот пролетел мимо принца и со звоном ударился о камень. Потерявший седока конь свернул в сторону и ускакал к людям.

– Впечатляет, – спокойно заметил Генри.

Он так и не покинул камня, на котором стоял.

– Ты! – загремел дракон. – Как смел ты вызвать меня?! Меня!

Генри поморщился.

– Не ори, пожалуйста, у меня хороший слух.

– Ах, ты! Червь! Почему ты не бежишь?!

Дракон выпустил длинную струю пламени. Генри недовольно провёл рукой по непокрытым волосам, но огонь прошёл слишком высоко и не опалил их.

– Потому что не боюсь. Дело в том, что я в тебя верю, – сказал он.

Дракон замер.

– Веришь?

– Да. – Принц спрыгнул с камня и прошёлся взад-вперёд, сцепив руки за спиной. Потом небрежно махнул в сторону далёкой толпы и продолжил: – Они не верят, они знают. Это совсем другое, не то. Они знают, что ты есть, хотя и не помнят, как тебя зовут. Но они поверили мне, что ты явишься сюда, и вот ты здесь. Их вера призвала тебя.

Дракон от удивления открыл пасть.

– А ты? – спросил он.

– А я читал старые книги, древние легенды. И я поверил в одного бога-защитника, который честно оберегал свой народ, пока битвы не покатились прочь от родных городов в чужие земли. Бог-защитник превратился в бога войны, и люди начали его бояться, но продолжали верить. Верить, что нет ничего ужаснее собственного бога. А боги что, они существа подневольные, во что верит паства – то они и творят. Бог превратился в дракона и сожрал свой народ.

Дракон опустился брюхом на землю и зачарованно уставился на Генри. Тот подошёл ближе и по-отечески похлопал дракона по лапе.

– Но я в тебя верю. Я один. Посмотри сам, ветер от твоих крыльев разметал камни, но не сбил с ног меня. Потому что я верю, что ты не причинишь мне вреда.

Дракон отдёрнул лапу и отстранился от принца.

– Вера – удивительная штука, взять хотя бы драконов. Люди поверили, что у тебя должны быть дети, и они появились. Никто не видел, как рождается дракон, но они встречаются по всей Ойкумене.

Генри поманил дракона пальцем, тот нехотя наклонил голову, и принц зашептал ему на ухо.

– Ты пережил их всех. И своих детей, и людей, которые придумали тебя. Говорят, что когда теряешь близких, – теряешь частичку себя, умираешь с ними. Когда умрут все, кого ты знаешь, становится незачем жить. Как тебе. Ты уже умер. Давно. Только ещё не понял этого.

Дракон с трудом прохрипел:

– Нет. Я тебе не верю.

– Я! – с нажимом произнёс Генри. – Я верю. Этого достаточно. Не ты. Я один во всём свете по-настоящему верю в тебя. И ты должен делать то, что я скажу. Ведь ты – бог, а я вся твоя паства. И я верю, что древнему богу пора обратиться в камень. Этой сказке пришёл конец.

Никто не заметил, как мир переменился. То же солнце, та же трава, тот же свежий ветер. Только чего-то вдруг не стало. Чего-то неощутимого, но очень важного.

– Как скажешь, – прошелестело над землёй.

Дракон вытянул хвост, осторожно положил голову на лапы, прикрыл глаза и застыл. Дыханье его остановилось, дым из ноздрей истончился, медная чешуя потускнела и покрылась патиной.

– Прощай, – шепнул принц и отвернулся от каменеющей глыбы.

По полям прокатился многоголосый вздох. Зрителям издалека трудно было разобрать, что происходит на холме, но все видели, как погиб славный рыцарь, и как непобедимый дракон склонил голову перед принцем Генри и испустил последний дымок.

На вершину въехал герцог Харт – он один ждал у подножия холма, другие рыцари ретировались сразу после гибели Ласа. Генри коротко кивнул дяде, а герцог остановился возле помятого щита с эмблемой дракона и долго не сводил с него взгляда.

Генри мягко сказал:

– Извини за Ласа, но он так и не научился брать для супа ложку. Я не стал его останавливать. Может, я поступил нехорошо, но правильно. Он бы создал проблему.

– Да, он создавал проблемы, – глухо подтвердил Харт.

– Я прикажу изготовить статую в его честь. Как рыцарь убивает дракона.

Герцог не ответил и даже голову не повернул.

Почему-то подданные не радовались победе молодого короля. Они вспоминали Ласа: какой тот был весёлый и сильный, как все его любили и слушались, как он первым бросался в любую драку. Вот каким должен быть настоящий король! В человеческой памяти не осталось злобы на его казавшиеся теперь невинными шалости. Даже калека Олаф тепло отзывался о своём обидчике. Всеобщая любовь только окрепла после смерти кумира, а народная молва приписывала ему несуществующие подвиги.

Монарха же стали бояться. Ведь все видели, как Генри сначала скормил всеобщего любимца – лучшего рыцаря королевства – дракону, а потом разделался с ним самим. Люди шептались, испуганно оглядываясь на любой шорох, что тот, кто истребил великое зло, и сам не лучше. Кто ещё сумел бы так легко победить? И настоящая ли это победа? Без меча, без боя, – не по-рыцарски.

Повелитель драконов умер, некого стало винить в бедах и несчастьях, поминать всуе. А так не бывает – кто-то же должен олицетворять вселенское зло. И матери начали пугать детей именем короля, будто он прознает об их шалостях и накажет. Те верили. Постепенно все поверили.

Куда бы Генри ни приходил, разговоры вмиг прекращались, и наступала напряжённая тишина. Генри будто замораживал всё вокруг. Людям казалось, что меркнет свет и внезапный холод пробирает до костей.

Бывало Генри пройдёт ночью по коридору мимо стражника, и тому мерещится, что серый плащ чужого страха стелется за спиной короля, а попавшая в эту хмарь мошкара падает замертво. Генри этого не замечал, а сказать ему никто не решался.

Страх выгнал людей из замка, обезлюдел шумный двор. Никто не веселился и не балагурил, да и Генри не любил пировать. Спокойный и недвижный, он сидел на троне и слушал доклад герцога Харта.

– Люди ропщут, – рассказывал тот. – Они не хотят, чтобы их детей заставляли учиться. Они не хотят, чтобы трактиры закрывались с наступлением темноты. И не желают завтракать овсянкой.

– Но это же полезно, – удивился Генри.

– Но не каждый же день.

– Я ем овсянку каждый день. Не понимаю, почему другим должно быть хуже?

Генри вскочил с трона и прошёлся по пустому залу. Эхо шагов испуганно разбегалось по углам от своего хозяина. Герцог Харт заворожено смотрел, как серые ураганчики кружат за плечами Генри, когда тот двигался.

Король встал у окна и задумчиво произнёс:

– Закат. Красиво. Говорят, драконы любили играть в небе на заходе солнца.

Слова повисли в воздухе. Герцог Харт не вынес молчания и заметил:

– Драконов больше нет. Все исчезли.

– Да, знаю. Только на гербе нашего рода остались. Какая ирония. – Генри постоял ещё немного у окна и направился к выходу. – Пойдём наверх, с башни закат особенно прекрасен. Видно Дракона.

Генри шёл по коридорам, а герцог держался рядом, стараясь не отстать и не попасть в сизые языки тумана, которые струились за королём. Немногочисленные стражники вжимались в стены или спешили убраться с дороги.

На открытой вершине башни гулял ветер. Солнце уже успело коснуться горизонта возле Лысой горы, окрасило алой бахромой камень, в который превратился повелитель драконов.

Генри встал напротив, положил руки на парапет.

– Вот он, Дракон. Людям понадобился Дракон, и они его создали. Поверили, что он злой. Вера извратила его, вынудила стать таким, как о нём думали... Хорошо, что старый мир умер вместе с ним.

– По мне, так старый мир был куда честнее и интереснее нынешнего, – ответил герцог. – Я скучаю по рыцарским турнирам.

– Брось. Кому нужны турниры и сломанные копья? Драконы, волшебники-шарлатаны, чудеса? Бесполезный хлам. Чувства вместо разума. Их место на свалке истории. – Генри говорил и не видел, как на лице стоящего позади герцога проявляются всё большие ужас и отвращение. – Мы сделаем лучше, научим людей думать логично, поступать рационально, без оглядки на любовь и напрасные надежды, а потом понесём просвещение другим народам. Привьём им здравый смысл, пусть даже насильно, отучим верить в сказки...

Генри не успел договорить. Герцог Харт решительно кивнул самому себе, наклонился, схватил короля за щиколотки и резким движением перекинул через парапет. Герцог ещё успел перегнуться сам, чтобы в свете последних лучей солнца увидеть, как из пелены за спиной Генри рождаются призрачные крылья.