355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Анатолий Черняев » Совместный исход. 1978 » Текст книги (страница 5)
Совместный исход. 1978
  • Текст добавлен: 14 сентября 2016, 22:49

Текст книги "Совместный исход. 1978"


Автор книги: Анатолий Черняев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Однако, ничего особенного он не сказал. И вес сказанного – только от веса его «личности», его «положения», а не от содержания сказанного. Но молодец он! Он действительно делает важное дело, но совсем не так, как это представляют себе американцы.

26 ноября 78 г.

Вчера, будучи на теннисе, встретился на моховой с Романовым – ленинградским (мы с ним году в 1972 ездили в Чили, встречались с Альенде. Он тогда еще не был членом ПБ и был вполне демократ). Так вот, несмотря на то, что «впоследствии», когда он уже стал членом ПБ, он меня в упор не видел – на этот раз он остановился и заговорил будто мы друзья– приятели.

– Как живешь?

– Обычно, работаем!

– ПКК занимался?

– Нет, это – братский отдел.

– А-а-а. Как в Иране дела?

– ?? – нагнул ухо, будто – уличный шум.

– Что в Иране будет? – почти кричит он.

– Не знаю. Наверно, скинут его американцы. Не подходит он им уже.

– Ну, ладно. Приезжай к нам (в Ленинград).

– Спасибо.

. Все это на глазах охранников и адъютантов, которые стояли поодаль, переминаясь с ноги на ногу.

Мне вообще везет на него. Прошлый раз во время Пленума, когда он тоже приехал в Москву, я столкнулся с ним на улице Грановского (в кормушку шел). Но тогда он сделал вид, что не заметил меня.

Может «первым» будет! В России все возможно!

Вчера я вновь заныл по поводу вакханалии в связи с «Целиной» (на конференции с докладами первых секретарей обкомов и ЦК республик, воспоминания героев «Целины», письма читателей и молодежи, изучение в школе, в комсомоле и партийных организациях. и с утра до вечера по всем mass media). Мол, ладно уж в 30-х годах, тогда мы были дети в социальном плане, да и полуграмотные в общем и целом, и верили еще, что все это (про Батю) – ради большой и светлой нашей идеи. А теперь! Когда никто ни во что уже, такое не верит, когда все уже ушлые и знают, что почем и для чего (кого!) делается подобное. Достаточно посмотреть на лица в зале, где происходят восхваления произведений Генерального (на телеэкране), чтобы убедиться, что думают в это время люди.

А они считают, что вот решили потешить старика перед концом, пусть упивается своей значительностью и незаменимостью, своей добротой и огромностью того, что он сделал для народа. Вот таким способом ему и выражают, по существу, некрологические благодарности.

Может и так. Но не очень верится. У нас никогда «столь продуманно» не делаются такие дела. Скорее, это порочная инерция, созданная в приснопамятные времена и создавшая себе подобных людей. Они руководствуются только одним – что угодно готовы сделать, лишь бы удержаться. Сами создали себе «страх Божий»: никто конкретно уже не является его носителем, но он где-то промежду, и никто не осмелится первый сказать – что же это мы такое делаем? !

А как это развращает, какой вред наносит живым силам общества – это уж абсолютно никого не волнует!

3 декабря 78 г.

Важная неделя. Но притронуться к дневнику так и не случилось.

27 ноября был Пленум ЦК. Обсуждался план на 1979 год. Опять пессимистический Байбаков и оптимистический Гарбузов. Вслед за ними Брежнев. Тревожные кое-какие факты, но округлые и всё те же выводы: давай, давай. Ничего решительного. А плохо, судя по всему и по тому, что мне сообщил Арбатов, сидевший в Серебряном бору над подготовкой Пленума – плохо с металлами, плохо с топливом – нефть, уголь. Плохо с дорогами и особенно с железными дорогами. И совсем никуда – с мясом. И не видно никакого выхода.

Оргвопросы:

Черненко! Идет вверх с космической скоростью. И тут же занял в президиуме место между Брежневым и Кириленко.

Горбачев Михаил Сергеевич – ставропольский первый секретарь сделан секретарем ЦК по сельскому хозяйству (вместо Кулакова). Это хорошая кандидатура. Я с ним ездил несколько лет назад в Бельгию. Сошлись. Умный, смелый, неординарный, все видит. Озабоченный и преданный делу. Не чиновник. Умеет говорить – от души. Очаровал, помню, бельгийцев. Это хорошо, что такого выдвинули. Моргун (первый секретарь Полтавской области) сообщил потом нам, что Брежнев вызывал «нового секретаря». И сказал ему только одно: «Займись мясом. Это – твое главное дело. Затем тебя и избрали».

Шеварднадзе и Тихонов в кандидаты ПБ. Мазуров – сцена выдворения из ПБ. Угнетающее впечатление на всех.

Но перед закрытием Пленума Брежнев вдруг сказал несколько слов благодарности ему «за работу в ПБ». И зал будто с цепи сорвался: минут 10 бурно хлопали. Думаю, не только из чувства справедливости, а помня и о себе: вот также, мол, вкалываешь, вкалываешь, а тебя потом выставят и слова доброго не скажут.

Читаю сенсационную книгу Ксавинова «Двадцать три ступени вниз», о Николае II. Одновременно опять взялся за ежедневное чтение Герцена. Все это вместе дает такую ассоциативную смесь, что в дрожь бросает: ничего в России не меняется, в какой-то самый стержневой линии ее государственного существования. Мелкие, бытовые обиходные аналогии и подробности просто ошеломляют и. угнетают.

– декабря 78 г.

В «Le Monde» за 2 декабря помещена большая статья двух французских коммунистов, которые требуют «полного» разоблачения СССР, как «сверхдержавы», в которой господствует шовинизм и антисемитизм, которая потопила в крови Венгрию и задушила Чехословакию, в которой нет никакой демократии, а существует диктатура партии, называющей себя «коммунистической». И вообще – непозволительно СССР и другие соцстраны называть «социалистическими». Этот термин неизменно при обозначении стран дается в кавычках.

– декабря 78 г.

Статья (верстка) в «Коммунисте» некоего И. Андреева к 100-летию «Анти-Дюринга» (подборка «Круглый стол» по истмату, «Коммунист» № 17). Еще лет пять назад за такие «вольности» отняли бы партбилет. Они сводятся к усиленному требованию «творческого подхода» ко всему, в том числе к истмату, который, мол, давно не развивается и что истмат это не сумма застывших категорий. Да, и вообще, если почитать все, что у нас сейчас пишется по так называемым вопросам теории, то можно найти много подобных статей, литературно очень приличного уровня. Смысл их в отстаивании права (и даже обязательности это делать) на творческое развитие теории и всяких общественных наук. Но это лишь первый шаг (на который, впрочем, смотрят сквозь пальцы) из застывшего канона – от идеологической догматики к теоретическому освоению реальностей. Робкое разрешение заниматься теорией, а не кадить и кланяться верности «теории Маркса-Энгельса-Ленина». Посмотрим, что будет, когда это разрешение воспримут всерьез «младотурки» из университетов и прочих мест и в самом деле начнут развивать истмат.

Читаю и читаю книгу Ксавинова «Двадцать три ступени вниз» о Николае II. Подтекст все время чувствуется, иногда просто хохотать хочется.о том, как задолго до отречения сановники и думцы позволяли себе разговаривать с самодержцем. Например, когда не советовали ему принимать на себя верховное командование армией летом 1915 года. Никто и ни под каким видом ни по тону, ни по существу сейчас бы себе этого не позволил, скажем, по случаю присвоения нашему «самодержцу» маршала или награждения его орденом «Победы».

16 декабря 78 г.

В четверг неожиданно был вызван на Политбюро. Обсуждался вопрос о публикации статьи против книги «СССР и мы» и др.

Председательствовал Брежнев.

Первым вопросом шли итоги переговоров с Саддамом Хусейном – вторым человеком в Ираке. Но не в этом дело.

Главные мои впечатления:

– полная недееспособность Генерального, он часто не понимает, не ухватывает сути дела.;

– ясность мысли и владение материалом других стариков из Ареопага (Косыгин, Устинов, Суслов);

– просительный, но настойчивый и заинтересованный (не равнодушный) характер выступлений участников, которые подчас могут оказывать влияние на исход обсуждения, хотя по всем вопросам решение заранее подготовлены и «согласованы» с Генеральным;

– огромная и опасная роль помощников, особенно Александрова, который очень субъективен, категоричен, самоуверен, а теперь и зарвался в обстановке непререкаемости.

Брежнев, открывая каждый вопрос, зачитывает «свое» мнение по бумажке, подготовленной Александровым. Читает косноязычно, невнятно, – такое впечатление, что он сам не понимает смысла читаемого. Этим уже предопределяется решение. Однако, к счастью, не всегда. Потому, что потом начинается свободное, без бумажек (хотя и с ведомственным оттенком) обсуждение, ход которого Главный явно не улавливает, а потом (так было несколько раз) беспомощно спрашивает: «Так что же мы решаем?». В такие моменты к нему подбегает Боголюбов (зам. Общего отдела, зам. Черненко) и подсовывает, по-видимому, уже сформулированный итог – «решение». Надо сказать, что Генеральный не настаивает на своем первоначальном мнении, изложенном по бумажке Александрова. Легко соглашается с итогом, который складывается из обсуждения. В этом – его природная мудрость. Но тем не менее. Ведь «возражают» только в крайнем случае, только, если бумажка Александрова далеко выходит за пределы разумного или возможного, или уж слишком бьет по «интересам» какого– нибудь большого ведомства.

Итак, Саддам Хусейн.

Из бумажки Александрова, к счастью, очень короткой, можно было понять, что Брежнев резко сказал о репрессиях против коммунистов. Но в ответ на «разъяснения» Хусейна ничего вроде не последовало. Подчеркнул заявление Хусейна: мол, какая бы обстановка ни сложилась, даже военная, мы (Ирак) всегда будем вместе с вами (СССР). (Что это значит, правда, не очень ясно. По моему обычная восточная хитрость, чтоб побольше из нас вытянуть). И в целом: у Брежнева отношения с Ираком развиваются нормально.

Затем ясно и просто, с логикой и оценками, с нужными акцентами говорил Косыгин о своей встрече с Хусейном в Москве. Он, видно, по-настоящему врезал Хусейну за репрессии против коммунистов. А когда тот стал разъяснять, что мол, их гонят не за то, что они коммунисты, а за то, что они работают в армии, Косыгин ему твердо, по-коминтерновски, сказал: вы встретьтесь с КП, с руководством, а не через посредников – ведь у вас «патриотический» или какой там общий фронт, и договоритесь о порядке, и пусть каждый соблюдает. А если вы и впредь будете истязать людей, то мы на это равнодушно смотреть не будем. Учтите!

У Косыгина сложилось впечатление, что Хусейн не привез определенной программы просьб. И вопросы ставил не нажимисто, не так, как сирийцы: мол, если не дадите то-то и то– то, и тогда отношения между нами в целом встанут под сомнение.

Однако, согласившись в целом, что иракцы вели себя менее нахально, чем сирийцы, Устинов изложил подробности, которые очень характерны. Дайте, мол, нам новейшие танки Т-72 и не несколько, а 500 штук! «Старые» нам не нужны. Дайте нам ракету типа американской «Першинг» (земля-земля, на 800 км.). Нет у нас такой, – говорит Устинов Хусейну, у нас такая только атомная. Есть, – отвечают иракцы. А под простой заряд мы ее сами приспособим. Вот так, говорит, мы и препирались.

Или: дайте нам новейшую 8-ми дюймовую гаубицу. (И откуда знают, удивляется Устинов). Говорю, – нет у нас такой. Есть, – возражают иракцы. И т.д.

Его рассказ вызвал возмущение. Раздались голоса: надо с ними пожестче.

Однако, Громыко и Андропов призвали учесть при этом, что если вообще откажемся давать им что-либо, особенно сирийцам, они пойдут на разрыв. А «старье» они, действительно, брать не будут. Брежнев заметил по этому поводу: давать что-то нужно, но при этом подчеркивать, что «даем не для нападения». Я, мол, это и Хусейну сказал.

Любопытный спор развернулся между Косыгиным и Устиновым по другому вопросу – о подготовке строительных кадров в профтехшколах и училищах. Какие-то льготы предусматривались в проекте для того, чтобы притянуть молодежь в эту отрасль, столь сейчас необходимую – в том числе отсрочку на 2 года от военной службы по окончании. Против этого категорически выступил Устинов (в отличие от других, выступая он всегда встает и идет к столу председательствующего, приговаривая каждый раз: «чтоб слышно было»). При той демографической ситуации (рождения 1960-61 годов), кто тогда будет служить в армии, во внутренних войсках? – апеллирует он к Андропову. Косыгин спокойно, но твердо возражает: я не предлагаю ведь, чтоб совсем их освободить от службы, но если мы их сразу после учебы на 2-3 года отрываем от профессии, они ее фактически теряют, их потом заново учить приходится. Пусть 2 года поработают, а потом – в армию, можно в спецстроительные части и т.п.

Устинов: ну, а в эти вот 2 года, кто будет служить, кем мы будем заполнять контингент. Речь ведь не о увеличении, а о поддержании только на нынешнем уровне.

Косыгин: а кто будет работать? Кто будет выполнять планы? Кто будет строить в нечерноземной зоне, программы которой мы не выполняем именно потому, что нет людей на стройки?

Косыгина поддержал Соломенцев. Видно было, что многие сочувствуют ему. Новый секретарь Горбачев подбежал к Брежневу, что-то показывая ему в папке. Слышно было, что он произносит слова: «колхозстрой».

Андропов встал на сторону Устинова.

Вмешался новый член ПБ Черненко. Мол, пусть Совет министров изыщет ресурсы для призыва в армию за счет «перераспределения». И тогда можно будет пойти навстречу.

Вот тут-то Брежнев вновь сказал (хотя по бумажке он уже прочел вначале, что проект важен и что его надо одобрить): «Так что же мы решаем?»

Решили вернуть проект Совмину на доработку.

Суслов и Кириленко во время всей этой бурной дискуссии не произнесли ни единого

слова.

Наш вопрос – о книге «СССР и мы». Брежнев зачитывает, что мол, важно и хорошо, мол, подготовлено. Но опубликовать надо в журнале «Коммунист».

[Я предвидел это. Зав. сектором Зуев предупредил меня, что накануне звонил ему Александров, очень хвалил статью, но заявил, что решительно будет настаивать на том, чтобы публиковать в «Коммунисте», а также и в «Новом времени». Первым моим движением было, когда я узнал об этом, – позвонить ему и изложить мотивы, по которым Б.Н. и Отдел выбрали все -таки «Новое время». Но тут же остановил себя – еще один скандальный с ним разговор, а результат будет тот же.

Между тем, Б.Н. с нами обсуждал эту проблему не раз. Мы прикидывали и так и эдак. Сами склонялись к «Коммунисту». Но остановились на «Новом времени» – и не только из-за легкости и «естественности» распространения во Франции и вообще за границей. Но, главным образом, по соображениям политическим. «Новое время» уже зарекомендовало себя как журнальчик, выступающий по «еврокоммунизму». с авторскими статьями. Конечно, весь мир понимает, откуда ноги растут. Но все же: это не орган ЦК и то, что он пишет, то ли официальное мнение, то ли отсебятина, то ли это только предупредительная стрельба, за которую ЦК может и косвенно «извиниться».

Короче говоря, если потребуется, ЦК всегда может сманеврировать, чтоб воспользоваться любым случаем для улучшения отношения с партией, которую задело «Новое время». Так было с КП Испании, с Каррильо. Но, если орган ЦК долбанет такую партию, т.е. из орудий главного калибра – это, если и не разрыв, то во всяком случае такая акция, которую трудно потом обернуть в пользу «укрепления дружбы».

Так вот, Александров всех этих тонкостей либо не чувствует, либо ему на них начхать. Ему вот показалось, что «важнее» в «Коммунисте», он и написал это в бумажку].

Суслов, который вместе с Б.Н. подписывал записку по этому делу, т.е. вносил вопрос в ЦК, и который согласился с тем, чтоб публиковать в «Новом времени», думаю, впервые услышал «другое мнение».

Он не стал возражать. Думаю, что будь на Политбюро Пономарев (он – в Софии), то тоже бы полез поперек. Суслов вдруг привел аргументы, что надо одновременно – и в «Новом времени».

Много голосов сразу поддержали: да, да, да. И тут и там надо, чтоб не только руководство ФКП, но и другие им подобные прочли. Тут же и порешили. Брежнев согласился – во всяком случае дал знак, что с вопросом покончено, и Боголюбов тут же зачитал измененный проект. (В первоначальном, представленном Сусловым и Б.Н., было одно только «Новое время». Теперь впереди добавили «Коммунист»).

И тут – музыкальный момент, – Брежнев не дочитал еще бумажку, подготовленную Александровым, и когда шум утих и все уже решили, что вопрос решен и переходят к следующему, Брежнев вдруг продолжает: «Это не означает, что нельзя будет опубликовать этот же материал в журнале «Новое время» .

При почтительном молчании присутствующих. Но кто-то, не поняв, что происходит, произнес: мы ведь уже решили вроде бы.

Но это так. А вот, что Александров попортил нам всю тактику, это серьезно. Теперь французы окрысятся со страшной силой. И отношения опять пойдут резко вниз. Между тем, именно в последние недели появились признаки усиления сдержанности Марше и Ко в отношении нас: его беседа с Червоненко (небывалая по атмосфере за 3-4 года), его выступление в Витри 9 декабря на встрече ПБ ФКП с интеллигенцией.

Вот так-то.

Поеду во Внуково-2 встречать Пономарева из Софии.

1978 год. Послесловие.

Год не принес ничего нового. Продолжался завал экономики. С дистанции двух десятилетий еще большее удивление вызывает, что все – от райкомов, обкомов до ЦК и Совмина – это видели. Но никакого выхода – реального, который можно было бы назвать политикой, – никто не знал и не предлагал, даже ученые, привлекаемые для «анализа» ситуации и написания «верховных» речей. Это означало, что марксистско-ленинская теория (в ее сталинистском формате, а другого – со времен НЭП'а не было), на которой строилась и идеология, и хозяйственное управление, которая делала «легитимным» насилие над обществом, а в свое время даже питала «энтузиазм масс», – обанкротилась окончательно.

Нарастало нетерпение кадров среднего звена (обкомовских лидеров). Были там «сильные мужики», готовые «горы свернуть» хотя бы в рамках своей компетенции. Они апеллировали к здоровому смыслу, к знанию местных возможностей. Но «система» и идеология исключали реализацию их опыта и способностей.

На это наложилось совершенно выморочное состояние высшего руководства, принявшее в лице «главного» – Генсека и квази-президента – уродливо комический характер. Уже никакой не было политики, заслуживающей этого названия, – ни внешней, ни внутренней. Была охранительная возня андроповского ведомства с диссидентами и «исход» евреев, который использовали как разменную монету в отношениях с США. (Андропов превратил это занятие в карьерный путь для себя на самый верх). Было отбрехивание от еврокоммунистов, которые в этот год все чаще и открыто отказывались признавать за СССР звание «социалистической страны». Была инерция формального, «дипломатического» миролюбия, привязанная ко всем известной решимости Брежнева не допустить мировой войны (об этом больше – в предыдущем «томе»). А на его волю, пусть теперь уже скорее мифическую, посягать никто не мог. Как потом, при конце перестройки, выявилось, – прерогативы и официальный авторитет Генерального секретаря ЦК КПСС – последний редут советского строя. В КПСС, пусть не осознанно, убеждение в этом присутствовало всегда.

Маразм советского руководства впечатляюще продемонстрировал себя во время визита Брежнева в ФРГ. Описание этого спектакля – самая забавная и самая удручающая страничка в записях 1979 года.

Тем не менее (опять же с высоты сегодняшнего дня), в суматохе и часто нелепости случавшегося в ходе этого визита можно увидеть, как проклевываются признаки нормализации советско-русско-германских отношений. «Восточная политика», которую Шмидт и Брандт умно и деликатно навязывали Советскому Союзу, обнаруживала свою результативность. Наши же вожди, опять же инерционно, рассчитывая на торгово– экономические выгоды и закрывая глаза на последствия, шли ей навстречу (впрочем, – на благо обоих народов, Европы и мира).

«Том» изобилует международными контактами, впечатление от которых и само их содержание представляет интерес даже с точки зрения чисто человеческой – взаимопонимание перехлестывало идеологические табу и условности.

В томе немало зарисовок бытового и культурного плана. И вывод: базовое, массовое сознание все отчетливее отчуждалось от власти и существующих порядков. И все более явственно обозначался необратимый отрыв духовной жизни (литература, искусство, частная жизнь интеллигентной части общества) от идеологии и официально навязанного.

Факта дискредитации партийно-советской власти ни один честный и более или менее разумный человек не в состоянии был опровергнуть.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю