Текст книги "Дырка в небе"

Автор книги: Анатолий Шалин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Шалин Анатолий
Дырка в небе

Шалин Анатолий

Дырка в небе

Что с погодой творится? Три недели подряд – затяжные дожди. Четвертого числа – град. Шестого, в июле, – хлопья снега!

В понедельник на лужайку рядом с домиком вдруг просыпался с небес странный осадок – дождь из крупнозернистых рыжих тараканов и молодых лягушат.

"0 какой чистоте эксперимента после этого может идти речь? – размышлял Бонькин. – Половину сада дустом засыпать пришлось..."

Определенно, в небе над Боровиковкой образовалась дырка, через которую на голову Бонькина и фруктовые деревья вверенной ему станции сыпалась всякая гадость.

Сегодня денек выдался ясным, но самочувствие Бонькина от этого не улучшилось. Через каждые пять минут он тоскливо осматривал небосклон в ожидании какой-нибудь очередной каверзы синоптиков.

В небе было все тихо. Солнышко припекало вполне дружелюбно, и почти успокоенный Бонькин подумал даже, не сходить ли ему на речку после обеда, но вспомнил, что в саду еще много работы, и пошел в тенистые заросли опытного участка, где почти час препирался с роботами-садовниками, очищавшими участок от сорняков. Затем Бонькин долго возился с молодыми деревцами и уже собирался обедать, когда что-то оглушительно хлопнуло и на лужайку перед домиком свалился крупный предмет.

Тишину разодрал пронзительный женский визг.

Бонькин присмотрелся и замер от удивления.

Среди густой зеленой травы и ромашек возникло плетеное кресло-качалка, а в нем, одетая в легкий халатик, миловидная дамочка лет тридцати. Большие темные глаза ее взирали на Бонькина с удивлением и ужасом, губы были обиженно сжаты.

– Негодяй! Мерзавец! Подлец! – выкрикнула женщина.

– Простите, – пролепетал Бонькин. – Я не понимаю?

– Ах, я не вам! – женщина посмотрела на Бонькина пристальным, оценивающим взглядом и разрыдалась. – Как он мог? Теперь понимаю, для чего проводились все эти опыты! Эксперименты на лягушках, на тараканах! Какая низость! Умоляю, скажите, где я?

Бонькин пожал плечами:

– Территория опытной ботанической станции. Село Боровиковка, Оглоблинский район Муросянской области.

– Ужас! – простонала незнакомка, выпадая из качалки в траву.

– Успокойтесь! – ласково сказал Бонькин, подхватывая женщину под руки. – Вытрите слезы. В этом домике вы сможете отдохнуть.

Они подошли к зданию станции, и хозяин гостеприимно распахнул двери.

– Один живете? – с любопытством спросила гостья.

– Да. Некоторым образом...

– Вы ученый – и много работаете?

– Биолог.

– Меня Элеонорой величают, а вас?

– О! Простите, я не представился, – засуетился Бонькин. – Петр Васильевич, кандидат.

Бонькин вдруг почувствовал себя старым, неуклюжим и сразу же пожалел о вырвашемся кандидате. "Хвастун, жалкий хвастун, – подумал он. – Какое ей дело, кто я – кандидат наук или доктор? У нее какое-то горе, ей и смотреть на меня, наверное, противно".

– Что же вы стоите, Эля, садитесь, – пригласил Бонькин гостью к столу.

Элеонора огляделась:

– Петя! Вы не возражаете, если я буду вас так называть? – улыбнулась она.

Бонькин растаял:

– О! Конечно! Какие могут быть церемонии?

– Петя, ты много пишешь? Не спорь, у тебя весь стол бумагами завален.

– Да, – сознался Бонькин, – то есть нет! Это мой труд. Я мечтаю написать монографию "Выращивание цитрусовых в Сибири". Тема обширнейшая, актуальная, а времени... Так дальше шестнадцатой страницы и не продвинулся. Все некогда, некогда! Ну, что это мы все обо мне да обо мне? Я ведь так и не знаю, что у вас приключилось? Почему плакали? Как попали в наши края?

Элеонора шмыгнула носом и решительно вытерла глаза ладонью.

– Меня сюда муж забросил.

– Бросил! – как эхо повторил Бонькин.

– Посмел бы он меня бросить! – сверкнула глазами Элеонора. – Нет, именно забросил! Мерзавец! Сконструировал телепортационный ретранслятор, заманил меня в качалку и отправил из Москвы куда-то к черту на рога!

– Почему же к черту на рога? – обиделся Бонькин. – Боровиковка чудесное место. Сосны, кедры, тайга, воздух чистый и до Муросянска рукой подать, всего двести километров.

– Да, да, конечно, – неохотно согласилась Элеонора. – Только обидно, ах, как я его любила. Так бы, кажется, и задушила паразита... в объятиях! Опекала его, пылинки с лысины стряхивала! Эх, Наждаков! Наждаков! Мужа моего так звали, – пояснила гостья, заметив недоумевающий взгляд Бонькина.

– А! – разочарованно протянул Бонькин. – Вы не расстраивайтесь. Он, может, по ошибке вас сюда? Наверное, хотел сам испытать, а вы случайно... Сегодня закажем билеты на поезд, а завтра подброшу вас на нашем грузовичке до станции и, глядишь, дня через три в Москве будете.

– Нет! Я не вернусь! Унижаться! Даже если на коленях будет меня умолять, не вернусь. Уеду куда-нибудь, на Марс улечу, там, говорят, специалисты-мелиораторы требуются, а у меня диплом. Эти, как их, марсианские каналы вспять поворачивать буду!

– Специалисты везде требуются, – уныло согласился Бонькин.

– Да, но что же мы сидим? – встрепенулась Элеонора, по-хозяйски осматривая жилье Бонькина. – Ты, Петя, прибери бумаги на столе. Кстати, где твои домашние роботы?

– В саду трудятся.

– Нечего им в саду бездельничать! Зови их сюда, пусть помогут навести в доме порядок и приготовить обед! У тебя, наверное, и еды никакой нет?

– Отчего же? – хотел было возразить Бонькин, вспомнив о своем запасе рыбных консервов – минтай в томатном соусе – и о стопке котлет из синтетической говядины в холодильнике, но, не выдержав пристального взгляда Элеоноры, покорно кивнул и побежал в сад за роботами.

"В самом деле, – подумал он, – роботы совсем разболтались, надо бы с ними построже..."

Вскоре обед был готов, комнаты сияли, а четыре робота – весь кибернетический персонал станции, вытянувшись по стойке смирно, докладывали Элеоноре о выполненных заданиях. Бонькин только ахал, перед ним роботы никогда так не лебезили.

Впервые за пять лет лабораторию очистили от хлама и грязи, а с рабочего стола стерли пыль и убрали бумажные завалы. Все вокруг сверкало, блестело такой чистотой, что Бонькину стало неуютно, захотелось самому вымыться и надеть новые тапочки, чтобы не загрязнять своим присутствием окружающую среду.

Поздно вечером хозяин и гостья сидели на веранде, пили чай с лимонами и клубничным вареньем, смотрели на звезды и жаловались друг другу на неудачную жизнь.

– Зачем вам куда-то ехать? – говорил разомлевший Бонькин. Оставайтесь! Я всю сознательную жизнь мечтал о встрече с такой женщиной, как вы! Я еще вполне молодой – всего тридцать пять... На руках носить буду...

Элеонора морщилась, смотрела тревожными глазами куда-то в открытое окно на черные силуэты кедров над лужайкой, на мраморный диск луны, вдыхала ароматы цитрусовых и молчала.

Прошло пять лет. Бонькин и Элеонора были счастливы – первые три недели после встречи.

Более трех недель, как утверждают древние мудрецы Востока, человек счастлив быть не может.

В правоте древнего изречения Бонькин убедился на собственном опыте... Он похудел, полысел, утерял значительную долю своего благодушия и сделался раздражительным.

Вечерами, когда Элеонора, она работала в Вычислительном Центре Боровиковки, хлопая дверью, вбегала в комнату, Бонькин вздрагивал.

– Что с тобой, Бонькин? Опять мух ловишь? – спрашивала она с порога. Я же просила не разбрасывать бумаги по комнатам! А отчего полы не вымыты? Роботы опять в саду весь день ползали? Бонькин, сколько раз я тебе говорила: выключай оросительные установки к моему приходу, ты же знаешь, плеск воды раздражает меня!

– Представляешь, – заявляла Элеонора через минуту, поправляя прическу перед зеркалом. – Кукушихина пришла сегодня в новом платье. Розовое с зеленым, длинное, впереди кружева. Ручная работа! Ей совершенно не идет. С ее фигурой – фи! Как на корове седло! Оказывается, Кукушихин привез ей два чемодана нарядов из Гипотамии... Слушай, а когда ты разделаешься со своей дурацкой монографией и будешь, как все нормальные люди, ездить в межпланетные командировки?

– Скоро! – мычал потревоженный Бонькин.

– Я бьюсь, как рыба – об лед! – вскипала Элеонора. – Создаю тебе все условия! Пылинки сдуваю! Тащу на себе дом, хозяйство, с роботами-тунеядцами ругаюсь! Никакой благодарности! Уткнулся в свои бумаги и сидит, как пень! Двух минут жене уделить не хочешь! Наждаков и тот был отзывчивее! Скажи что-нибудь! Чего молчишь? Иди сюда и помоги мне! Бонькин медленно и неохотно вставал из-за стола, помогал супруге раздеться и уходил на кухню, где вместе с роботами гремел посудой, разогревал чай, суп, синтезировал котлеты. Потом они ужинали. Бонькин молчал, полагая, что все, о нем он хотел сказать жене, за минувшие пять лет было сказано и добавить к сказанному нечего. Элеонора же оживленно обсуждала преимущества супруга Кукушихиной. Роботы внимательно слушали.

После ужина Бонькин уходил в лабораторию, запирался на ключ и некоторое время печально рассматривал неоконченную двадцать восьмую страницу рукописи "Выращивание цитрусовых в Сибири", затем со вздохом откладывал свой многолетний труд в сторонку и доставал из стола паяльник.

Работа над моделью телепортационного ретранслятора продвигалась медленно, очень медленно. Возможно, Бонькину не хватало технических познаний, которые были у Наждакова. Утешало его одно: первые опыты с лягушками и тараканами проходили успешно...