355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Анатолий Кошкин » Россия и Япония: Узлы противоречий » Текст книги (страница 29)
Россия и Япония: Узлы противоречий
  • Текст добавлен: 21 октября 2016, 19:37

Текст книги "Россия и Япония: Узлы противоречий"


Автор книги: Анатолий Кошкин


Жанр:

   

История


сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 37 страниц)

Итак, на рубеже 80—90-х гг. в СССР происходили события, которые не могли не оказать влияние и на советско-японские, а затем российско-японские отношения. Период жесткой конфронтации, ознаменовавшийся новым раундом «холодной войны», постепенно стал сменяться поисками путей оздоровления двусторонних связей. Однако направленные на развитие контактов в различных областях инициативы неизменно наталкивались на «территориальную проблему», решить которую к взаимному согласию не удавалось. Хотя Горбачев и Ельцин проявляли склонность идти на территориальные уступки Японии ради ожидавшихся экономических выгод, они не могли игнорировать позицию российской общественности и оппозиционных сил, которые решительно выступали против каких бы то ни было территориальных потерь. Немаловажное значение имело и то, что проблема подписания мирного договора с Японией на условиях уступки Курил трансформировалась в объект острой внутриполитической борьбы, в том числе на федеральных и местных выборах. В результате ни Горбачев, ни Ельцин так и не осмелились выступить против воли большинства народа, в последний момент они все же предпочли избежать вовлечения в неприглядную сделку вокруг Курил. Что касается японской стороны, то ее ошибка состояла в том, что Токио сделал основную ставку на единоличное решение по поводу Курил того или иного российского руководителя. Негативную роль сыграло и то, что лидеры двух государств прибегали к устаревшим методам «тайной дипломатии», тщательно скрывали свои намерения и содержание переговоров. Однако времена изменились. Период напряженного противостояния в конце 80-х – начале 90-х гг. по вопросу о судьбе южнокурильских островов убедительно продемонстрировал возросшую роль общественных институтов в нашей стране, рост политического влияния сил, придерживающихся государственных патриотических позиций.


Глава XI.
Иркутское обещание

Поиск компромисса

Выдвижение сначала на пост премьер-министра, а затем избрание президентом РФ Владимира Путина поначалу всерьез озадачили японцев. Особенно обеспокоила их биография нового российского лидера, а именно его прежняя принадлежность к советским спецслужбам. По предыдущему опыту они усвоили, что так называемые «силовики», к которым в Японии относят не только военных, офицеров ФСБ, но и сотрудников внешней разведки, менее коррумпированы, патриотичны и в своем большинстве занимают достаточно твердые позиции в отстаивании интересов своей страны. Наиболее хорошо осведомленные о внутренней ситуации в России японские журналисты и политологи не без основания высказывали предположение о том, что при Путине роль выходцев из силовых структур в управлении государством заметно возрастет, а это в свою очередь может негативно для Японии сказаться на ходе переговоров о судьбе Курильских островов. Правда, были и такие, кто высказывал надежду на то, что, будучи ставленником Ельцина, новый президент продолжит прежнюю внешнюю политику, в том числе и на японском направлении.

В известной степени правы оказались и первые, и вторые. В отличие от много чего наобещавшего японцам своего предшественника, Путин действовал во время первых контактов с японскими лидерами весьма осмотрительно. Чувствовалось, что в сложной и новой для него материи российско-японских отношений он старался до поры до времени избегать прямого обсуждения вопроса об условиях подписания между двумя государствами мирного договора. Фактически этот вопрос был обойден и при встрече Путина с японским премьер-министром Мори Ёсиро в апреле 2000 г. в Санкт-Петербурге, и во время саммита глав «большой восьмерки» на Окинаве в июле того же года. Однако бесконечно долго отмалчиваться было невозможно.

Впервые новый президент высказался по поводу территориальных претензий Японии, отвечая на вопрос не японцев, а своих сограждан. Накануне первого официального визита в Японию в сентябре 2000 г. он посетил Сахалин, где заверил жителей области в том, что «возвращать острова не собирается» {476} . Это высказывание обескуражило японцев, но ненадолго. Со времен Ельцина токийские политики научились различать заявления российских высокопоставленных лиц, сделанные «для внутреннего пользования», то есть на российскую аудиторию, и подлинные цели и намерения Москвы, проявляемые в ходе переговоров за закрытыми дверями.

Хотя высокий российский гость старался склонять японскую сторону к обсуждению в первую очередь вопросов развития торгово-экономических отношений, обойти вопрос о границе японцы позволить не могли. Так как никаких принципиально новых подходов к разрешению территориального спора ни у Токио, ни у Москвы не было, решили ограничиться повторением прежних, «ельцинских» формулировок. В российско-японское совместное заявление по итогам визита был включен пункт, который гласил: «Стороны согласились продолжать переговоры с тем, чтобы, опираясь на все достигнутые до сих пор договоренности… выработать мирный договор путем решения вопроса о принадлежности островов Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи». Тем самым, как и при Ельцине, эти входящие по Конституции РФ в состав России земли, по сути дела, признавались спорными.

Соглашаясь на такую запись, Путин в то же время отверг идею японского правительства о так называемой «демаркации японо-российской границы», в соответствии с которой пограничная линия двух стран переносилась на север и проходила бы между островами Итуруп и Уруп, что означало переход всех южных Курил во владение Японии. Вместо этого президент в беседе с японским премьером довольно прозрачно намекнул на возможность иного подхода, упомянув, что российская сторона руководствуется не только подписанными Ельциным совместными заявлениями 1993 и 1998 гг., но и Совместной декларацией СССР и Японии 1956 г. При этом он дезавуировал посулы Ельцина «подписать мирный договор к 2000 году». Было разъяснено, что в заявлениях бывшего президента речь шла лишь о стремлении «прилагать усилия» к достижению взаимоприемлемых договоренностей.

Намек был понят – японские газеты подчеркивали, что Путин впервые признал действенность совместной декларации, а, значит, предстоит продолжение переговоров по территориальному вопросу.

Отмечалось, что «Путин стал первым из нынешних российских лидеров, признавшим действенность декларации и возможность ее использования в качестве юридической основы для продолжения переговоров двух стран, связанных с их территориальным спором» {477} . Делался вывод о склонности нового президента искать развязки политического противоречий с Японией, что порождало у официального Токио определенный оптимизм.

То, что Путина поняли правильно, фактически подтвердили представители МИДа РФ, которые в своих разъяснениях японским журналистам предпочли не подтверждать, но и не отрицать подобного толкования замечаний президента. Сам же Путин на пресс-конференции в Токио ограничился лишь констатацией сложности ситуации. «Что нужно сделать для окончательного решения проблемы, которая существует между Россией и Японией?» – задал он вопрос и сам ответил на него: «Если бы мы это знали на сто процентов, то, наверное, сейчас отвечали бы на другие вопросы» {478} .

Следует отметить, что занятая Путиным, а вернее навязанная дипломатами еще из ельцинского окружения, позиция содержала в себе явное противоречие. С одной стороны, в совместном заявлении объектами спора вновь назывались все южнокурильские острова, на которые претендует Япония, а с другой – намечалась линия на возвращение к условиям Совместной декларации 1956 г., где речь идет лишь об островах Хабомаи и Шикотан.

Уловив желание Путина искать пути «окончательного разрешения проблемы», японские политики решили помочь в таком поиске. Наибольшую активность в этом направлении развернул занимавший на протяжении ряда лет важные посты в правящей партии и правительстве Судзуки Мунэо. Являясь депутатом парламента от расположенного на Хоккайдо избирательного округа, этот политик задался целью «внести личный вклад» в разрешение территориального спора с Россией. Для этого он установил тесные связи с отвечавшими за японо-российские отношения чиновниками МИДа Японии, а через них с российскими дипломатами и политиками. Довольно скоро Судзуки, удалось «приватизировать» территориальную проблему, добившись полного контроля над ходом ее обсуждения внешнеполитическими ведомствами двух стран.

План Судзуки и его помощников в японском МИДе состоял в том, чтобы втянуть российское правительство в обсуждение конкретных вопросов о «возвращении» для начала островов Хабомаи и Шикотан.

Во время бесед с российскими политиками и дипломатами в Токио и Москве основное внимание Судзуки уделял именно островам Малой Курильской гряды, намекая на якобы существовавшую возможность при определенных условиях для начала ограничиться передачей лишь этих территорий. В то же время своим японским коллегам он обещал побуждать российскую сторону не отказываться и от поиска решения вопроса о Кунашире и Итурупе. Однако многое говорит о том, что сам-то Судзуки в своих тайных замыслах был согласен на получение лишь Хабомаи и Шикотана, ибо в этом случае эти острова, а главное – богатые морепродуктами омывающие их воды, скорее всего, административно вошли бы в район его избирательного округа со всеми вытекающими материальными выгодами. О том, что этот политик при решении государственных вопросов не забывал про свой карман, свидетельствовал разразившийся впоследствии громкий коррупционный скандал, итогом которого стал арест Судзуки и его подручных из числа высокопоставленных дипломатов. Однако это было потом.

В период же 2000—2001 гг. политические маневры Суцзуки находили поддержку у премьер-министра Мори, который, как и все его предшественники на этом посту, желал оставить свое имя в истории, добившись «возвращения исконно японских территорий». Это проявилось в его нескрываемой заинтересованности расширить контакты с президентом Путиным с тем, чтобы убедить последнего в большой выгоде для России разрешения территориального спора и подписания между двумя государствами мирного договора. В связи с тем, что популярность Мори в стране падала, премьер-министр рассчитывал поправить свои дела, организовав как можно скорее очередную встречу с Путиным для внесения «новых» предложений по территориальному вопросу.

Сначала японо-российский саммит в Иркутске был назначен на конец февраля 2001 г., но затем перенесен российской стороной на 25 марта. По всей вероятности, Москве нужно было время для проверки достоверности информации о готовности Токио к компромиссу, которую поставлял «друг России» Суцзуки. Суця по последовавшим событиям, в Кремле было принято решение с большей определенностью дать японцам понять, что территориальную проблему можно было бы разрешить, вернувшись к условиям 1956 г.

В Иркутске, в конфиденциальном порядке, Путин согласился обсуждать вариант передачи Японии Малой Курильской гряды. Если верить тогдашнему премьер-министру Мори, Путин заявил, что в случае переизбрания президентом на второй срок готов вести переговоры по поводу Шикотана и Хабомаи. По утверждению бывшего японского премьера, дословно было сказано следующее: «Передачу Японии Хабомаи и Шикотана сейчас трудно реализовать. А вот если меня переизберут на второй срок, то я приложу все силы для возвращения Японии этих островов». Впоследствии МИД РФ отказался подтвердить это высказывание.

Услышав подобное из уст президента, Мори принялся «ковать железо, пока горячо». Он всячески убеждал собеседника согласиться на возвращение всех южнокурильских островов, заявляя о готовности Японии получить желаемое не одновременно, а как бы в рассрочку – сначала Хабомаи и Шикотан, а затем, по прошествии некоторого времени, – Кунашир и Итуруп. При этом японская позиция подавалась как якобы проявление нового, более гибкого подхода к решению территориальной проблемы.

Естественно, Путин не мог согласиться с таким «расширительным» толкованием своего согласия на продолжение переговоров о двух островах, о чем и было прямо сказано японскому премьеру. Более того, президент счел необходимым указать на существующие разночтения записанного в совместной декларации, заявив, что статья 9 «нуждается в дополнительной работе экспертов для выработки единообразного понимания» ее положений. Суть же «разночтений» состоит в том, что японская сторона почему-то считает, что текст 9-й статьи якобы предполагает передачу Японии островов Хабомаи и Шикотан вне зависимости от подписания мирного договора. Договор же, по японской версии, может быть заключен лишь после разрешения в пользу Японии вопроса о принадлежности островов Кунашир и Итуруп.

Подобное толкование, по меньшей мере, странно, ведь в этой статье совместной декларации записано: «При этом Союз Советских Социалистических Республик, идя навстречу пожеланиям Японии и учитывая интересы японского государства, соглашается на передачу Японии островов Хабомаи и острова Шикотан с тем, однако, что фактическая передача этих островов Японии будет произведена после заключения Мирного Договора между Союзом Советских Социалистических Республик и Японией». Отсюда со всей очевидностью вытекает, что по Совместной декларации 1956 г. возможность передачи Японии островов Хабомаи и Шикотан предусмотрена лишь на условии согласия японской стороны с отказом от иных территориальных претензий и подтверждения этого фактом заключения мирного договора. В связи с этим выдвижение претензий на Кунашир и Итуруп является не чем иным, как произвольным шагом японской дипломатии.

Несмотря на то что в Иркутске президент Путин вежливо отверг предложение японской стороны о начале так называемых «переговоров по двум колеям», а именно отдельно по Хабомаи и Шикотану и отдельно по Кунаширу и Итурупу, он подписал согласованный российскими и японскими дипломатами документ, в котором повторялись и даже расширялись выгодные Японии формулировки с перечислением всех южных Курильских островов.

Так как определившиеся на переговорах в Иркутске позиции сторон сопряжены и с сегодняшними взаимоотношениями двух стран, приведем полный текст Иркутского заявления:

«Президент Российской Федерации и Премьер-министр Японии в ходе своей встречи в Иркутске 25 марта 2001 года с удовлетворением констатировали динамичное развитие российско-японских отношений во всех областях после визита Премьер-министра Японии в Санкт-Петербург в апреле 2000 года и визита Президента Российской Федерации в Токио в сентябре 2000 года.

Проведено углубленное обсуждение проблемы мирного договора на основе положений, согласованных в Заявлении Президента Российской Федерации и Премьер-министра Японии по проблеме мирного договора 5 сентября 2000 года.

Стороны констатировали, что в 90-х годах наблюдалась качественная активизация переговорного процесса, углубилось представление обеих сторон о позициях друг друга. Важный позитивный импульс переговорам дала Красноярская договоренность приложить максимальные усилия с целью заключения мирного договора к 2000 году на основе Токийской декларации о российско-японских отношениях 1993 года. Стороны отмечают, что работа по реализации Красноярской договоренности принесла весомые результаты, и ее созидательный потенциал необходимо поддерживать и впредь.

В этой связи стороны, руководствуясь уверенностью в том, что заключение мирного договора способствовало бы дальнейшей активизации поступательного развития российско-японских отношений и открывало бы их качественно новый этап:

– договорились вести дальнейшие переговоры о заключении мирного договора на основе принятых до настоящего времени документов, включая Совместную декларацию СССР и Японии 1956 года, Совместное советско-японское заявление 1991 года, Токийскую декларацию о российско-японских отношениях 1993 года, Московскую декларацию об установлении созидательного партнерства между Россией и Японией 1998 года, Заявление Президента Российской Федерации и Премьер-министра Японии по проблеме мирного договора 2000 года и настоящее Заявление;

– подтвердили, что Совместная декларация СССР и Японии 1956 года представляет собой базовый юридический документ, поло живший начало процессу переговоров о заключении мирного договора после восстановления дипломатических отношений между двумя странами;

– исходя из этого, согласились ускорить дальнейшие переговоры с целью заключения мирного договора путем решения вопроса о принадлежности островов Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи и таким образом достичь полной нормализации двусторонних отношений на основе Токийской декларации о российско-японских отношениях 1993 года;

– договорились активизировать переговоры с целью достижения взаимоприемлемого решения и в ближайшее возможное время определить конкретное направление движения к заключению мирного договора;

– подтвердили, что будут продолжать сотрудничество, связанное с островами Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи, направленное на создание благоприятных условий для скорейшего заключения мирного договора;

– подтвердили важность реализации подписанного 16 января 2001 года в Москве министрами иностранных дел И.С. Ивановым и Ё. Коно Меморандума о новом издании Совместного сборника документов по истории территориального размежевания между Россией и Японией и деятельности по разъяснению общественности важности заключения мирного договора.

Стороны исходят из того, что при проведении переговоров весьма важным является поддержание в российско-японских отношениях атмосферы взаимопонимания, доверия, широкого взаимовыгодного сотрудничества по различным направлениям.

Иркутск, 25 марта 2001 года.

Президент Российской Федерации В. Путин

Премьер-министр Японии И. Мори».

Текст иркутского заявления, как и содержание аналогичных двусторонних документов ельцинского периода, хотя и был во многом навязан японской стороной и содержал выгодные ей констатации, не выходил за рамки «меморандума о намерениях». Указание на стремление «заключить мирный договор путем решения вопроса о принадлежности островов Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи» не означало, что вопрос о принадлежности этих островов априори должен быть решен в пользу Японии, как считают некоторые. Обратило на себя внимание появление в заявлении, видимо по инициативе российской стороны, пункта, характеризующего Совместную декларацию 1956 г. как «базовый юридический документ». Это являлось свидетельством намерения российского руководства на определенном этапе вынести условия 1956 г. в центр российско-японских переговоров о заключении мирного договора.

Однако замысел втянуть Москву в конкретные переговоры о передаче островов Хабомаи и Шикотан на условиях согласия с последующим обсуждением вопроса о принадлежности Кунашира и Итурупа осуществить не удалось. Можно сказать, что инспирированная Судзуки и его российскими партнерами комбинация с «реанимацией» условий 1956 г. обернулась как для японской, так и российской стороны фиаско. Кремлю было дано понять, что при любом развитии хода переговоров японское правительство не пойдет на отказ от притязаний на Кунашир и Итуруп. Одна из ведущих газет Японии «Асахи симбун» отмечала после иркутской встречи: «…Россия все еще утверждает, будто бы согласно Декларации территориальные переговоры завершаются с возвращением Японии лишь двух островов. Но если это так и Россия не готова идти дальше возврата Японии двух островов, то это чревато не чем иным, как провалом переговоров. В то же время если предположить, что Япония, требующая четыре острова, согласилась бы сейчас на получение лишь двух островов, то это все равно приведет в дальнейшем к переговорам о возврате ей двух других оставшихся островов. А поэтому на нынешней встрече руководителей двух стран подобные расхождения в их позициях остались абсолютно непреодоленными» {479} . Тем не менее, итоги Иркутской встречи внесли новый акцент в российско-японский диалог по проблеме заключения мирного договора, продемонстрировали стремление Москвы искать компромиссные варианты.

«Все или ничего»

Конец закулисной деятельности вокруг Курил положил пришедший к власти в апреле 2001 г. новый премьер-министр Японии Коидзуми Дзюнъитиро. Уже в своем первом выступлении в японском парламенте он особо подчеркнул, что будет неуклонно добиваться возвращения Японии всех четырех южнокурильских островов. Это означало, что сделанное российской стороной предложение о возможности передачи двух островов было отвергнуто. Критике был подвергнут и японский план ведения переговоров «по двум колеям», то есть отдельно о передаче островов Хабомаи и Шикотан и о принадлежности Кунашира и Итурупа.

Однако тесные контакты российских дипломатов с Судзуки и его помощниками продолжались до тех пор, пока в Японии вокруг этого дельца от политики не разразился небывалый по масштабам коррупционный скандал, вовлекший в себя как предпринимателей, так и немало чиновников японского МИДа. И лишь после этого, поняв, наконец, с кем оно имело дело, российское руководство несколько охладело к закулисным контактам с японскими политиками. Более того, было принято решение продемонстрировать твердую позицию в отношении японских притязаний на дальневосточные земли России. 18 марта 2002 г. в Государственной думе были проведены открытые слушания «Южные Курилы: проблемы экономики, политики и безопасности». Слушания были организованы совместно Комитетом по безопасности, Комитетом по международным делам и Комитетом по геополитике, в которых преобладали лояльные правительству депутаты.

По итогам слушаний были приняты «Рекомендации», направленные президенту, правительству и органам государственной власти Российской Федерации. В них, в частности, указывалось: «Исходя из юридического, исторического и морального обоснования принадлежности южных Курильских островов, а также принимая во внимание их исключительную важность с геополитической, военно-стратегической, морально-политической и экономической точек зрения, участники парламентских слушаний заявляют о том, что так называемый территориальный вопрос нашел свое законное и справедливое решение по итогам Второй мировой войны, закрепленное соответствующими международными соглашениями, и в повестке дня российско-японских отношений стоять не должен».

Участники слушаний выразили свое убеждение в том, что «мирный договор с Японией ценой территориальных уступок России неприемлем». Было предложено, чтобы глава государства ориентировал МВД России на отказ от бесплодных переговоров и на заключение с Японией всеобъемлющего договора о добрососедстве и сотрудничестве.

Какой-либо публичной реакции президента на это обращение не последовало. Более того, высокопоставленный представитель МИДа РФ поспешил заверить японцев, что Москва «будет и дальше продолжать переговоры с Токио по поводу четырех островов». Это позволило министру иностранных дел Японии Кавагути Ёрико высказать мнение о том, что «позиция российского правительства отличается от позиции Думы» и следует «доверять заявлениям Правительства России о его готовности обсуждать все вопросы, связанные с переговорами о мирном договоре двух стран» {480} .

Складывается впечатление, что целями проведения парламентских слушаний и формулирования депутатским корпусом жесткой отрицательной позиции в отношении притязаний на Курильские острова было, с одной стороны, подтолкнуть токийских политиков к осознанию бесперспективности выдвижения заведомо неприемлемых для России требований «возвращения всех четырех островов», а с другой – продемонстрировать, что даже в такой неблагоприятной обстановке внутри страны российское руководство не отказывается от намерения заключить с Японией мирный договор на определенных компромиссных условиях. Однако сигналов о том, что эти цели достигнуты, из Токио не поступало.

В августе 2002 г., находясь на Дальнем Востоке для встречи с руководителем КНДР Ким Чен Иром, российскому президенту пришлось ответить на прямо поставленный журналистами вопрос о территориальных претензиях Японии. Тогда Путин ограничился высказыванием о том, что «Япония считает южные Курилы своей территорией, в то время как мы считаем их нашей территорией». Сообщения же средств массовой информации о намерении Москвы «возвратить» эти территории были названы «только слухами».

В это же время совершал поездку по Сахалинской области председатель Совета Федерации Сергей Миронов, неоднократно заявлявший о полном совпадении своих взглядов с политическими позициями президента Путина. Не будучи связанным дипломатическими условностями и какими бы то ни было обязательствами перед японцами, этот политик счел необходимым развеять иллюзии по поводу возможности отторгнуть от России Курильские острова. Он заявил на встрече с руководством области: «Позиция России по вопросу территориальной целостности и существующих на Дальнем Востоке границ, в том числе и Сахалинской области, неоспорима. Я полностью поддерживаю эту точку зрения и исхожу из того, что так называемый территориальный вопрос о принадлежности островов Сахалинской области нашел свое законное и справедливое решение по итогам Второй мировой войны, закрепленное соответствующим соглашением… Сахалинские законодатели правильно делают, когда выступают с законодательными инициативами по укреплению территориальной целостности Российской Федерации, и Совет Федерации поддерживает их инициативу в этом направлении».

Тем временем дипломатические ведомства двух стран стали готовить визит в Москву премьер-министра Японии Коидзуми. Озабоченный проблемами отношений с КНДР японский лидер возлагал определенные надежды на посредничество России в разрешении японо-северокорейских проблем. Это побудило его несколько ослабить риторику по территориальному спору. Готовясь к поездке, он позволил себе весьма примечательное высказывание о том, что у Японии и России «гораздо больше сфер сотрудничества, чем конфронтации». Затем Коидзуми довольно определенно дал понять, что нерешенность территориальной проблемы не должна быть причиной отказа от сотрудничества с Россией. Такая позиция в известной степени нашла отражение в ходе состоявшихся 10 января 2003 г. переговоров руководителей двух стран в Кремле.

Как и ожидалось, никаких «прорывов» по территориальному вопросу не состоялось. В совместное заявление по итогам визита было внесено положение о «решимости посредством энергичных переговоров по возможности скорее заключить мирный договор путем решения вопроса о принадлежности островов Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи». Хотя южнокурильские острова вновь фигурировали как объект спора, данная запись, как и ранее, не выходила за рамки ставшего традиционным при встречах лидеров двух стран «меморандума о намерениях». И уж конечно, из нее не следовало, что в результате «энергичных переговоров» все указанные территории должны перейти к Японии.

На январском российско-японском саммите территориальный вопрос хотя и поднимался, но центральным не стал. И этому есть объяснение. В условиях обострения ситуации на Корейском полуострове, войны на Ближнем Востоке в японских политических и деловых кругах появились настроения в пользу расширения сотрудничества с Россией в области обеспечения безопасности, поставок российских энергоносителей и др. Среди здравомыслящих политиков и представителей бизнеса хотя и медленно, но формировалось понимание того, что в перспективе Россия может стать привлекательным деловым партнером. Не выпадало из поля зрения японских аналитиков и то, что на фоне весьма скромного торгово-экономического обмена с Японией Россия быстро и успешно расширяет деловое сотрудничество с КНР, Республикой Корея, Индией, странами АСЕАН, стремится активно участвовать в работе АТЭС, формировании Восточноазиатского сообщества. Не желая, как говорят японцы, «опоздать на автобус», деловой мир этой страны смелее, чем прежде, стал идти на капиталовложения в российскую экономику, создание в России своих предприятий.

Это не на шутку обеспокоило тех японских политиков, для которых главным в отношениях с Россией является «дожимание» российского правительства по вопросу о Курилах, демонстрация твердости японской позиции. 25 марта 2003 г. была учреждена так называемая «Парламентская ассоциация за возвращение северных территорий», целью которой объявлено «скорейшее возвращение Россией Японии островов Итуруп, Кунашир, Хабомаи и Шикотан».

Новая провокационная затея части японских парламентариев заставила российское внешнеполитическое ведомство в отличие от прошлых лет занять принципиальную позицию. Российская сторона, заявили тогда в МИДе РФ, «считает этот шаг группы японских законодателей недружественным, контрпродуктивным и идущим вразрез с позитивными тенденциями, доминирующими в настоящее время в российско-японских отношениях».

В период начавшейся в России подготовки к выборам в Государственную думу, а затем и к избранию президента японское правительство воздерживалось от излишнего нагнетания страстей по поводу Курил, понимая, что это может спровоцировать стремившихся демонстрировать патриотизм и защиту российских интересов российских политиков на ужесточение позиции в отношении территориальных притязаний Японии. Официальный Токио решил дождаться переизбрания Путина на второй срок, рассчитывая, что, будучи уже не связанным последующими выборами, он сможет пойти на смелые волевые решения по «окончательному разрешению проблемы». Российский японовед Игорь Латышев так описал тогдашнюю ситуацию: «Хотя сам Путин нигде, ни разу в своих официальных заявлениях не подтвердил эту версию (о готовности передать Японии острова Хабомаи и Шикотан. – А.К.),тем не менее, японские политологи были склонны видеть в его молчании некий скрытый знак согласия, а в самом Путине были склонны видеть тайного друга, лишь ждущего момента, когда его политический вес станет достаточно велик, чтобы пойти наперекор отношению российской общественности к японским притязаниям на Курилы. Именно в лице Путина видели японские аналитики такого политика, который способен был решить территориальный спор на приемлемых для Японии условиях, а именно путем передачи японцам требуемой ими части Курильского архипелага» {481} .

Справедливости ради следует заметить, что не все японские специалисты по России были столь оптимистичны. Наиболее искушенные аналитики предупреждали, что максимум, чего можно ожидать от Путина, – это согласие вернуться к рассмотрению условий 1956 г. Так, например, упоминавшийся выше профессор Кимура, оценивая сделанное Путиным в беседе с премьер-министром Коидзуми в дни празднования 300-летия Санкт-Петербурга замечание о том, что тот «не собирается топить территориальный вопрос в болоте», открыто подверг сомнению искренность российского президента, употребив слова «риппу сабису», что даже в облегченном варианте можно перевести, как «мягко стелет, да жестко спать».


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю

  • wait_for_cache