Текст книги "Рыжая из шоу-бизнеса"
Автор книги: Анатолий Чупринский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
Сергей недолго терпел это высокое искусство. Как только свет в очередной раз погас, осторожно выбрался из своего заднего ряда и, стараясь не скрипнуть дверью, незаметно вышел в фойе.
Вышел из зала и тут же услышал, на втором этаже, рядом с гримерной Мальвины, хлопнула оконная рама. На улице жара и полное безветрие, стало быть… диверсанты.
Приличной охраны в ДК им. Зуева не было. Седой бородатый пенсионер, дежурный на служебном входе «Калиныч», хоть и наряжался в угрожающую форму десантника, не мог обидеть даже таракана. Почему его звали «Калинычем», никто не знал. Так уж сложилось исторически. Что это? Фамилия, отчество, подпольная кличка? Сергей так и не разобрался. Спросить у самого «Калиныча» было неудобно.
Сергей пулей взлетел по лестнице на второй этаж и увидел вопиющую сцену. Две девицы, тинэйджерского возраста, тянули за ноги через окно в коридор третью. Та судорожно цеплялась руками за пожарную лестницу, и ни в какую не желала ее отпускать. Все-таки, второй этаж. Шею свернуть, один момент, если сверзишься.
Сергей среагировал мгновенно. Подскочил к подоконнику, ухватил тинэйджерку за пояс джинсов и одним движением втащил в коридор. Поставил на ноги и грозно спросил:
– Документы!
– Мы из фан-клуба «Мальва». У нас приглашение.
– Почему через окно?
– «Калиныч» не пускает, – возмущенно сказала самая маленькая и симпатичная из тинэйджерок. – Совсем оборзел!
– Нажрался вчера, небось! – басом сказала вторая.
– Мы в своем праве! Нас сама Мальвина приглашала!
– А этот козел не пускает!
– Бабки вымогает! Хочет, чтоб ему сунули!
– Мы принципиально не платим!
– Мы из фан-клуба!
– Разберемся! – строго сказал Сергей. – Найдем консенсус!
– Он козел! – с сомнением покачала головой та, которая только что болталась вверх ногами в окне. На ее раскрасневшемся лице не было и тени испуга.
– Вам действительно нравится Мальвина? – спросил Сергей.
Тинэйджерки затараторили, перебирая друг друга. Даже локтями пихаться начали, каждая норовила встать перед Сергеем.
– Мальвина – супер! Просто супер!!!
– Самая красивая, прикольная!!!
– Самая веселая, честная!!!
– Мальвина – наша звездочка!
– Мечта, вечный идеал!!!
– Все другие, просто отстой! Смотреть противно!
– Ты кого имеешь в виду?
– Да эту корову, которая замуж за бизнесмена выскочила!
– Мальвина на такое никогда не способна!
– Она честная! Не продается!
– Ладно, девочки! Ладно! Тихо-о!!! – повысил голос Сергей.
Консенсус нашли в неожиданном месте. В женском туалете. С самой серьезной миной на лице, Сергей предложил тинэйджеркам пересидеть до вечернего концерта в зрительском женском туалете. Заранее был уверен, те откажутся. Но три грации неожиданно с восторгом согласились. Только та, что висела в окне, недовольно проворчала:
– Вообще-то, это унизительно!
– Зато гарантия, что увидите концерт бесплатно! – поставил точку охранник Сергей Кострюлин.
Он вспомнил, как лет шесть-семь назад сам, с двумя одноклассниками, влез через окно в мужской туалет Дома Кино на Васильевской. Был какой-то международный фестиваль, попасть в кино хотелось до жути. Денег, само собой, даже если бы скинулись, хватало в лучшем случае на четверть одного билета. Они и полезли.
Какой в тот день был фильм, чем все дело кончилось, начисто вылетело из головы Сергея. Вспоминался почему-то только запах хлорки и горький привкус во рту от сигарет «Родипи», которых они выкурили на троих целых две пачки.
После прогона, Надя выглянула из гримерной и поманила Сергея пальчиком. Он стоял возле лестницы, курил.
– Сережа! Ты машину водить умеешь?
– Не только. БМП могу, легкий танк…
– БМВ? – переспросила Надя. – Значит, с «Фордом» справишься? Ты вообще, в тачках разбираешься?
– Аккумулятор от карбюратора отличить могу, – скромно, но с достоинством ответил Сергей.
Надя ничего не поняла. Сама знала только, куда бензин заливают. Она почувствовала, Сергей со всеми четырехколесными на дружеской ноге. Кинула ему ключи от машины и попросила ждать на улице.
– Надо сгонять в одно место! – пояснила она.
Сергей спустился по лестнице, вышел на улицу, с достоинством, без суеты и спешки, окинув небрежным взглядом переулок, не глядя, отключил сигнализацию и уселся в «Форд». На место водителя.
Жаль, никто из прежних приятелей не видел его в эту минуту.
«Здорово, старик! Будем дружить!» – тихо сказал он «Форду».
Женщины в большинстве своем примитивные создания. Не дано им понять, автомобили – существа одушевленные. Вот они и издеваются над мужиками, иронизируют, когда те в голос разговаривают со своими четырехколесными друзьями.
А ведь достаточно присмотреться, прислушаться, чтоб понять: у каждого автомобиля есть душа, свой характер, темперамент, вкусы, привычки. И все такое.
Сергей всегда разговаривал с автомобилями. Даже с чужими, с незнакомыми. И ничуть не стыдился этого. Кто не газует, не поймет.
Лет с двенадцати он бредил машинами. Все началось с увлечения мотоциклами. Еще когда жили в Ховрино на самой окраине Москвы, они с ребятами, всем двором гоняли на дребезжащем «Ковровце». Такие сейчас только в музее. Когда Сергею стукнуло шестнадцать, отец влез в жуткие долги и купил ему подержанную «Яву». Через год под их окнами стояла потрепанная жигулевская «копейка».
Дни и ночи Сергей проводил в гараже за домами, рядом с окружной железной дорогой. Через два месяца мог с закрытыми глазами разобрать и собрать любой карбюратор. У него прорезался явный автомобильный талант. Его «копейка» заводилась вполоборота. Водил он так, будто всю предыдущую жизнь только этим и занимался. За советами и помощью к нему обращались даже старожилы гаражного сообщества.
Сергей сидел за рулем «Форда», мысленно прикидывал объем работ. Помыть, почистить, новый глушитель, сменить резину, колпаки…. Набегала очень приличная сумма.
Интересно, у эстрадной «звезды» много лишних денег?
– Нравится? – раздался рядом с его окном голос.
Надя обошла «Форд» спереди перед капотом, распахнула дверцу и легко опустилась рядом с Сергеем на сиденье. Улыбнулась своей коронной улыбкой, от которой у Сережи сразу почему-то защемило в груди, и начала копаться в своей сумочке.
На ней было просторное цветастое платье с большим вырезом. Пахло от нее легким морским ветром. Он хмурился, стараясь не смотреть в вырез ее платья.
Как каждый настоящий мужчина, сев за руль мощного автомобиля, Сергей тут же ощутил себя серьезным и ответственным человеком.
– Ты сколько раз на дню в душ бегаешь? – мрачно спросил он. Чтоб сразу все расставить по своим местам.
– По необходимости, – удивленно вскинулась Надя.
– Почему его не моешь? Как чушка грязный! Думаешь, ему приятно? Весь салон в пыли! На кузов смотреть больно! Так с машинами не обращаются!
– Ты меня еще отшлепай! И поставь в угол! – изумилась она.
– За машиной следить надо! Он может обидеться!
– Я его люблю, как умею, ты чего!?
– У самой времени нет, могла бы фанаток мобилизовать. Пусть потрудятся на благо российской эстрады.
– Отва-али-и! Вот ты этим и займись! – улыбнулась Надя и зашвырнула на заднее сиденье сумку. Перед этим достала из нее сигареты, зажигалку и какой-то листок бумаги.
– Куда едем?
– Дуй по Ярославскому шоссе, – сказала Надя, всматриваясь в листок. – Вроде, недалеко. Думаю, часа за два туда-сюда обернемся. Сорок седьмой километр.
Надя закрепила листок на лобовом стекле, чиркнула зажигалкой, закурила. Сергей бросил взгляд на листок и прочел.
«Деревня Лысая. Глафира Петровна Разоренова».
«Хорошо бы в салоне не курить!» – чуть не брякнул вслух Сергей, но сдержался.
Из забитого машинами центра выбрались довольно быстро. Сергей просто и уверенно вел «Форд». Зря не рисковал, никого не подрезал, но и себя оттеснять в правый ряд не давал никому.
После тоннеля на Сущевском валу всего несколько секунд постояли у светофора перед Марьинским универмагом. Через минуту взлетели на Рижскую эстакаду, свернули за ней направо и понеслись в левом ряду по проспекту Мира к Кольцевой дороге.
После прогона Наталья лежала на диване в гримерной и, положив ноги на высокую спинку, читала очередной детектив Дарьи Донцовой. Безумно любила эту писательницу, раз в месяц у метро «Водный стадион» обязательно покупала новую ее книгу. Дома, наплевав на горы немытой посуды в рукомойнике, заваливалась на тахту, раскрывала книгу в тонком переплете и…
… в ту же секунду оказывалась в коттеджном поселке Ложкино, среди знакомых доброжелательных людей. Машуня, Зайка, Аркадий, полковник милиции Дегтярев и, разумеется, сама героиня Даша. Все они, безусловно, были шумными и подчас бестолковыми существами. Но, они довольно быстро стали Наталье очень близкими людьми. Почти родственниками. В их компании она отдыхала душой.
На сегодняшнем прогоне она вообще не работала. Мальвина отказалась надевать костюмы, менять их через каждые два номера. Оставалось изнывать от безделья, которое, как известно, выматывает сильнее любой, самой трудоемкой работы.
Короче, до вечера еще три с половиной часа, а устала уже, как собака. Надо передохнуть, набраться сил.
– Что с Мальвиной? – раздался почти над ее ухом голос Дергуна. Читая детективы, Наталья напрочь выпадала из реальности. Не видела и не слышала.
Вот и сейчас. Не услышала и не увидела, как вошел Дергун.
– По-моему, она на пределе.
– Все на пределе. Вся страна на пределе, – поморщилась Наталья. Всегда очень злилась, когда ее отрывали от чтения.
Дергун отошел от тахты, сел на свое привычное место, за столик Мальвины, посмотрел на себя в зеркало и нахмурился.
– А ведь как хорошо мы начинали… – вздохнув, с тоской в голосе сказал Игорь. – Только заикнись, произнеси вслух имя… Мальвина-а!.. любой зал до отказа! Зрители на люстрах висели, как мартышки…
Наталья насторожилась. Давно не видела Игоря таким кислым.
– С Надькой все в норме. Что с тобой?
Игорь Дергун сидел за гримерным столиком и рассматривал свое отражение в зеркале.
– Скажи, Натали… – не глядя на нее, непривычно тихим голосом спросил он, – Если я все потеряю, абсолютно все.… Останусь, в чем мать родила. Ты меня примешь? Такого вот, голого и босого.
– Такой вариант возможен? – спросила Наталья.
Не оборачиваясь, Игорь Дергун кивнул головой.
Всю дорогу Надя курила одну за другой сигареты и выстреливала, щелчком пальцев окурками в окно.
У столба «47» километр Сергей притормозил и вопросительно взглянул на Надю. Та мрачно смотрела на листок перед собой.
– Направо! – скомандовала она.
Сергей пожал плечами и свернул на разбитую проселочную дорогу. Минут двадцать «Форд» подпрыгивал на ухабах и поднимал облака пыли, пока не уперся радиатором в длинную ржавую трубу, обозначавшую шлагбаум. За ним виднелся мостик из нескольких полусгнивших бревнышек. Внизу протекала узкая и чудовищно грязная речка. Проехать по мостику, нечего было и мечтать.
Вдали, на пригорке, виднелись какие-то черные избушки. Судя по всему, это и была деревня Лысая.
– Вот что, друг Серега! – вздохнув, сказала Надя. – Сходи в деревню, узнай, в каком доме живет Глафира Петровна Разоренова. Поговори с ней. Расспроси, что и как? Потом доложишь.
– О чем расспрашивать-то? – удивился Сергей.
– Вообще! Как жизнь, настроение, трудовые успехи…
– Пошлет она меня!
– Ну, не знаю! – раздраженным тоном сказала Надя. – Скажи, из районного собеса. Мол, проверяем условия жизни многодетных матерей. На предмет улучшения.
– Сколько у нее детей? – глупо спросил Сергей.
– Понятия не имею. У таких всегда семеро по лавкам. Вот, возьми папку с бумагами. Для солидности.
Надя достала из-под сиденья папку, положила ему на колени.
– Не потеряй! Там ноты, тексты песен…
– Почему я? Может, вместе сходим.
– Отва-али-и! – отрезала Надя. И резко отвернувшись, стала смотреть в окно.
Сергей вылез из машины, не без труда перебрался по мостку на ту сторону, (гнилые бревна угрожающе поскрипывали!), и по тропинке поднялся к деревне.
4
Деревня была мертвой. Пять-шесть домов вдоль узкой улочки явно не имели хозяев. Окна с выбитыми стеклами, крест накрест забитые досками, двери распахнутые настежь. Покосившиеся заборы, заросшие бурьяном огороды. Ни криков петухов, ни мычание коров, ни лая собак. Только в самом последнем доме, стоящем почти у леса, кто-то обитал. Во дворе на веревке висело белье, над трубой вился легкий дымок.
Подходя к этому последнему дому, Сергей вздрогнул, и замедлил шаг. Он услышал тонкий детский голосок: «Мальчик мой! Я жду тебя! Мальчик мой!..». Посреди двора, на перевернутом ржавом ведре сидела крохотная девочка. Укачивала на руках рыжего котенка и тихо пела: «Мальчик мой! Я жду тебя!..»…
Сергей открыл калитку и кашлянул. Девочка подняла на него худое бледное личико. Лет семь, восемь. Большие светлые глаза. Под глазами синие круги. Вся какая-то бестелесная, почти прозрачная.
– Дома кто есть? – спросил Сергей.
Девочка внимательно осмотрела его форму секьюрити и спросила:
– Дядя, ты мент?
– Я из собеса.
– Из Софрино?
– Ага, из Софрино. Дома взрослые есть кто-нибудь?
– Маманя. На кухне обед жарит.
– Позови ее, пожалуйста.
– Зачем?
– Какая ты любопытная. У меня к ней серьезное дело.
– Витьку в тюрьму забрать хочешь? Его нету.
– Какого Витьку?
– Братана. Он платформе у дачников кошельки тырит, – бесхитростно сообщила она.
– Тырить чужие кошельки нехорошо, – строго сказал Сергей.
– Дачники, они богатые, – вздохнула девочка. – С них не убудет. Каждый день жареную курицу жрут. И водкой запивают. Дядь! Дай пять рублей? Очень надо, – без перехода попросила девочка.
– Зачем тебе пять рублей?
– «Клинское» купить, зачем еще! – удивилась она. – «Клинское» – это круто!
– Тебя как зовут?
– Даша-а… – улыбнулось бестелесное существо.
– Ты тоже пьешь?
– Все дети «Клинское» пьют. Выпьешь, сразу так… хорошо, хорошо, будто во сне летаешь…
– Ты, в каком классе?
– В школу не хожу. Баловство это, – строго сказало бестелесное существо Даша, – И далеко очень. До Софрино шесть километров.
– Телевизор у вас есть?
– Есть, – кивнула Даша. – Только не работает. Электричества нет. Провода еще в прошлом году своровали.
– Кто своровал?
– Витька, братан, кто еще. Срезали с мужиками из Ашукино ножницами и сдали в.… – девочка запнулась. – Не помню, как он называется.
– Пункт «Приема цветных металлов», – подсказал Сергей.
– Ага, – кивнула Даша. – Два дня после пили.
Сергей опустил голову и посмотрел себе под ноги. Ботинки успели запылиться, пока добирался «меж высоких хлебов» до этой деревни, под названием Лысая.
«Надо бы почистить!» – некстати подумал он.
– Дашка-а! – раздался резкий, визгливый голос. – Ты с кем там лясы точишь!? Подь сюда!
В темном дверном проеме появилась квадратная баба неопределенного возраста. Несмотря на жару, на ней была черная мятая водолазка, шерстяная юбка и оранжевый жакет, униформа путевых рабочих. Вернее, когда-то он был оранжевым. Сейчас, грязно-желто-серым.
– Чего надо? – зло спросила она, вглядываясь в лицо Сергея.
– Маманя! Он мент! Витьку в тюрьму забрать пришел! – крикнула девочка и, выпустив котенка в траву, подбежала к матери.
– Войти можно? – спросил Сергей, приоткрыв калитку.
– Кто сами будете?
– Он мент. Про Витьку спрашивает…
Баба в жилете звонко треснула ее по затылку.
– Молчи, зараза! Столько раз сказано. Молчи, когда старшие беседуют! Иди в дом!
Баба схватила девочку за локоть и затолкнула в избу.
– Кто сами будете? – повторила она, зло, сверкая маленькими глазками. И металлическими зубами во рту.
– Я из собеса. Проверяем жилищные условия. На предмет улучшения. Вы – Глафира Петровна Разоренова? – спросил Сергей.
– Петровна! – как эхо, подтвердила баба.
– У нас по спискам, вы числитесь, как многодетная мать.
Сергей для убедительности раскрыл папку и переложил справа налево два листа бумаги.
– Гуманитарная помощь, что ли? Даром не надо! Сунут гнилую гречку, да банку кильки, издевательство одно. А детей кормить чем?
– Сколько их у вас?
– Трое. Хотя, одного не считай. Петька в интернате для дебилов в Абрамцеве. Так что, выходит, четверо. Нюрка тоже, в деревне у двоюродной сестры Аньки. Лишний рот нам не к чему. Витька, тот дома вовсе не ночует. По нем нары давно плачут. Получается, пятеро.
Сергей не понял логику подсчета, но уточнять не стал.
«Макаренко и Ушинский здесь отдыхают!» – сказала бы его бабушка Ксения Федоровна, отставная учительница. «Здесь властвует доктор Спок. Российского разлива!».
– Муж у вас кем работает?
– Какой муж?! – изумилась Петровна. – Сроду в загс не ходила. Еще одного дармоеда себе на шею. Алкаши, паразиты! Делать нечего! У меня дети.
Сергей не стал уточнять, откуда в таком случае появилось столько детей. Никакой капусты в огороде не наблюдалось. Да и самого огорода не было. Посреди когда-то ухоженных грядок, маячил только одинокий подсолнух. Ни моркови, ни петрушки, ни огурцов с помидорами. Не иначе, аисты стаями гнездились где-то поблизости деревни Лысая.
– Перевелись настоящие мужики, – заявила баба. – Даже не рождаются. Всех в Афгане перебили.
– В вашей деревне еще кто-то живет? – спросил Сергей, захлопывая папку и поправляя куртку.
– Одна я, с детями, – отозвалась Петровна. – Раньше старушка баба Паня жила в третьем доме. Дак она еще прошлым летом в лес пошла. Заблудилась, небось.
– Не нашли? – удивился Сергей.
– Кто ж искать станет? – в ответ удивилась Петровна. – Ей почти девяносто было. Кого искать-то?
В понимании Петровны, человек, доживший до девяноста, явно уже не человек. Действительно, зачем его искать.
Сергей задал еще несколько вопросов. Петровна отвечала без запинки, каждый раз, как бы, удивляясь бестолковому любопытству собесовского начальства. Где работает? На путях, где еще. Тут в округе каждый второй на путях в Софрино работает. Давно ли живет в деревне Лысая одна? Второй год. Или нет, уже третий. Старики перемерли, молодые в Москву подались. Почему не пускает дачников? Какой дурак сюда снимать приедет. Ни электричества, ни дорог. Почему девочка не учится в школе? Незачем. У нее самой было семь классов, баловство это. Да и денег на учебники всякие нету.
Сергей слушал Петровну, смотрел в злые, пустые глаза и молчал. На мгновение в голове у него шевельнулась какая-то дикая мысль. Кого-то ему напоминала эта опустившаяся баба в грязно-оранжевом жилете. Но он отогнал ее от себя, эту странную мысль, как назойливого овода и, вежливо попрощавшись, направился к речке.
Вернувшись к машине, Сергей долго и бестолково рассказывал Наде о встрече. После посещения деревни Лысая, у него возникло стойкое ощущение, будто наелся ядовитых грибов.
– Я так и думала, – сказала Надя. Было непонятно, что она имеет в виду. То ли сбивчивый рассказ Сергея, то ли судьбу и жизнь Глафиры Петровны Разореновой.
Какое отношение имеет Надя к этой женщине, Сергей уточнять не стал. Меньше знаешь, крепче спишь. Захочет, сама расскажет. И вообще. Он охранник, водила. «Твой номер восемь!».
На шоссе выбирались задним ходом, развернуться «меж высоких хлебов» было негде. «Форд» недовольно рычал, гудел и зло плевался из-под колес комьями глины, клочьями травы.
Уже на подъезде к Москве, почти у самой Кольцевой, Надя увидела открытое кафе «Попутчица» и приказала Сергею припарковаться где-нибудь рядом.
– Пойдем перекусим! – распорядилась она.
За столиком кафе несколько минут сидели и смотрели друг на друга, будто увидели только что. Долго молчали.
Давно замечено, в разной обстановке люди выглядят по-разному. Одно дело, за кулисами, среди шума, суеты и нервотрепки. Или в салоне машины, мчащейся по трехполосному скоростному шоссе, когда в открытых боковых окнах гудит жаркий ветер и, кажется, раскаляется еще больше от стремительного движения машины. Здесь, в кафе, на открытом воздухе, под палящим солнцем, совсем другая песнь.
В это мгновение наверху, в небесной лаборатории, кто-то явно решил «поддать жару!». Направил сюда на землю, на эту парочку, более концентрированный поток импульсов. И сделал это совершенно напрасно. Обоих, без всякого стимулирования, уже захлестывали волны эмоций, ввергающих их в состояние близкое к легкому помешательству.
Надя тяжело дышала. И вовсе не от жары или духоты. То заглядывала Сергею в глаза, чуть наклонив голову набок, будто просила, умоляла о чем-то, (о чем и сама не знала!), то, откинувшись на спинку стула, прищурившись, сверлила ему переносицу взглядом следователя по особо важным делам.
Сергей тоже был не в лучшем положении. Всеми силами пытался вообще не смотреть на Надю. Не смотреть в ее сторону. Ничего не получалось. Голова сама собой поворачивалась, взгляд, помимо воли, отрывался от столика, и он смотрел в ее глаза. И глупо улыбался. И злился на себя. За безволие и бесхребетность.
«Все-таки, очень похож на француза!» – думала Надя. «Кажется, я уже залетела!».
«Она совсем не такая, как на экране!» – думал Сергей. «И вовсе не похожа на ту, которая на афишах! Ее и не узнает никто!».
– Мамочки-и! Вы… Мальвина-а!!! – вдруг заорала в полный голос, подошедшая к их столику молоденькая официантка.
– Тихо ты!!! – цыкнул на нее Сергей.
Официантка зажала рот ладошкой и, оглянувшись по сторонам, понимающе кивнула. К счастью в этот час в кафе почти не было людей. Только в самом углу, под навесом обедали два дальнобойщика. Они с любопытством уставились на Сергея и Надю, но, не увидев нечего достойного их внимания, опять уткнулись в свои тарелки.
– Я тебя сразу узнала, Мальва! Хоть ты и без парика! – вращая глазами, зашептала официантка. – Мальва! Ты супер! Я твои диски давно собираю! Подпиши автограф! Все девчонки умрут от зависти! Надо же.… Это, вообще! Чтоб ты, и вдруг в нашу забегаловку!? Во-от, прямо здесь подпиши!
Официантка шлепнула на столик блокнот, в который записывала заказы. Надя достала из сумочки ручку, размашисто подписалась.
– Напиши сверху, «Подруге Ларисе от Мальвины!»… – шептала официантка, не веря своему счастью.
– Принеси два бокала шампанского! И отвали! – распорядилась Надя, пряча шариковый «Паркер» в сумочку.
Официантка, с безумной улыбкой на лице, оглядываясь и спотыкаясь на ровном месте, скрылась за занавеской.
– Мне нельзя. Я за рулем, – мрачно сказал Сергей, вытирая тыльной стороной ладони со лба пот.
– Отвали! От одного глотка ничего не будет.
– И у тебя через два часа концерт!
– Ты зануда, да? Отвали-и! – спокойно сказала Надя. Она нацепила на нос темные очки. Потом, передумав, водрузила их на самую макушку. Знала, в этом варианте очки выгоднее подчеркивают ее лицо.
Они сидели на самом солнцепеке. В этот час жара в Москве достигла своего апогея. Ослепительное солнце неподвижно висело где-то там, вверху и, казалось, вообще не собиралось заходить за горизонт. Оно даже издавало звенящий угрожающий гул. Будто собиралось испепелить все живое в мегаполисе своими безжалостными лучами.
– Моя Наташка к тебе еще не приставала? – неожиданно подозрительно поинтересовалась она.
– Не-ет… еще, – удивился Сергей.
– Остерегайся ее! У нее, к таким как ты, слабость.
– Разберемся.
– Никаких разборок! – жестко сказала Надя. – Ты понял? Ни с девочками из балета, они у меня все замужние, ни тем более, с Наташкой. Понял? Хотя, какое мне дело…
– Ты чего? – еще больше удивился Сергей.
– Можешь хоть со всеми подряд романы заводить. Мне лишь бы порядок был.
– Я тоже так считаю.
– В смысле? – подозрительно спросила Надя.
– Во всем должен быть порядок. Ты не перегрелась?
– С чего ты взял?
– От тебя, как от доменной печки, жар идет.
Надя приложила к щекам ладони. Действительно, жар. Достала из сумочки зеркальце, ничего подобного. Лицо как лицо. Только глаза как-то странно лихорадочно блестят.
– Может, тебе минералки заказать? Со льдом!
– Отвали!
– Двигатель, когда перегреется, остановиться надо, лучше в тени, открыть капот…
– Отвали-и, Сереженька! Лучше… поцелуй меня! – попросила Надя. И даже не ужаснулась, что сказала это вслух.
– Прямо здесь. При всех? – нахмурился Сергей.
– А то… я пополам тресну! – пожаловалась она.
Сергей кивнул, перегнулся через стол и поцеловал ее в губы.
Некоторое время оба опять сидели молча.
– Спасибо тебе, – тихо сказала Надя.
– За что!? – опешил Сергей.
– За то, что ты появился. И вообще!
Официантка поставила на столик два бокала с сомнительным желтым напитком и тарелку с разнокалиберными шоколадками.
– Это от нашего заведения! – шепнула она. – Презент!
Официантка растворилась в зыбкой дымке чудовищно жаркого воздуха. Надя и Сергей одновременно взяли бокалы в руки.
– Давай, за мою Наталью! – сказала она.
– Как скажешь, – пожал плечами Сергей.
Они чокнулись и отпили по глотку.
– Без нее, я никто! – вздохнув, сказала Надя. Отпила из бокала еще глоток и добавила. – Никто, ничто и звать никак.
Сергей тоже отпил из своего бокала глоток. Вернее, полглотка. Он никогда не позволял себе пить за рулем. Из принципа.
В машине они сходу начали целоваться. Лохматили друг другу волосы, тяжело дыша, шарили руками по горячим телам и даже по сторонам не оглядывались, не до того было.
Любой фотокорреспондент отдал бы большие бабки, чтоб щелкнуть сквозь запыленные стекла «Форда» несколько кадров. Запечатлеть для потомков незаурядное событие вселенского масштаба. «Звездочка» шоу бизнеса, сама Мальвина в салоне машины целуется со своим персональным охранником.
– Надо ехать! – переводя дыхание, шептала она.
– Сейчас поедем. Сейчас! – тяжело дыша, говорил он.
Под палящим солнцем на обочине Ярославского шоссе, на пятачке возле забегаловки «Попутчица», стоял раздолбанный «Форд». В его салоне самозабвенно целовалась парочка.
На них никто не обращал внимания. По такой жаре редкие прохожие вообще не смотрят по сторонам. Шаркают сандалиями и кроссовками по пыльному асфальту, мимо припаркованных около кафе машин, и смотрят исключительно себе под ноги.
Наталья уже дочитывала шестнадцатую главу «Бенефиса мартовской кошки» Дарьи Донцовой, когда дверь резко распахнулась. В гримерную вкатилась круглым колобоком, электрик Оля в традиционном синем замызганном халате с пылесосом под мышкой. Протопала на самую середину комнаты, торжественно водрузила на стул пылесос и обернулась к двери.
В дверях стоял Игорь Дергун. Из-за его спины выглядывал поэт-песенник Николай Скворцов. Если бы электрик Оля чуть внимательнее присмотрелась к мужчинам и, хотя бы слегка принюхалась, она бы поняла. Дергун и Скворцов довольно крепко пьяны. Наверняка, опрокинули в буфете по паре бокалов шампанского, вот и развезло по такой жаре. Хотя держались оба молодцами. Электрик Оля ничего не заметила. Ей не до того было. Она была во гневе.
– Заходите, заходите! – распорядился электрик Оля. – Свидетелями будете! Чтоб не говорили потом.
Наталья нехотя опустила ноги со спинки дивана на пол, закрыла книгу. Так и знала, не дадут спокойно почитать. Сейчас начнется очередной раунд сражения, «Электрики против костюмеров!».
«И вечный бой! Покой нам только снится!» – с тоской подумала Наталья, нашаривая ногой под диваном свои туфли.
Электрик Оля, уперла руки в круглые бока, чуть отошла от пылесоса в сторону. Дергун что-то шептал на ухо Скворцову. Оба улыбались, едва заметно, одними глазами.
– Николаи-ич! Николаи-ич! – решительно вещала Оля. – Я к тебе обращаюсь или что!?
Дергун вздрогнул и послушно повернулся лицом к Оле.
– Вот он я! – отрапортовал он. И добавил. – В натуре.
Сегодня он был в хорошем настроении. Когда бывал в таком настроении, его любили все. Он, хоть и был начальством, обладал редкостным обаянием. Мог расположить к себе любого.
– Ну-ка, сядьте обои на диван! – продолжала командовать электрик Оля. – Обои, обои! Подвинься, давай!
Наталья послушно сдвинулась в угол дивана, приготовилась к скандалу. Судя по всему, электрик Оля не на шутку завелась.
Дергун и Скворцов, с самыми серьезными физиономиями, проследовали к дивану, сели, как послушные школьники, сложили руки на коленях. Электрик Оля, жестом крупного военачальника, какого-нибудь Кутузова или Суворова, указала пальцем на пылесос. Таким жестом указывают на поверженного врага, предателя или вероотступника.
– Это что? – почему-то с презрением в голосе, спросила она.
Дергун и Скворцов переглянулись, пожали плечами. Наталья сидела с нейтральным выражением лица, ждала развития событий.
– Что такое, я спрашиваю!? – повысила голос электрик Оля.
– Коля! Ты как считаешь? – спросил Дергун.
Скворцов на мгновение задумался, потом просиял.
– Это… как бы, пылесос! – объявил поэт-песенник.
– Точно! – кивнул головой Дергун. И повернулся к электрику Оле. – Мы посовещались и решили, что это… типа…
– Дураку ясно, что пылесос! – рассердилась круглая Оля. – Я спрашиваю – за-чем он? Зачем пылесос существует? Для чего?
Дергун и Скворцов на секунду опять склонили друг к другу головы, о чем-то вполголоса посовещались.
– Есть мнение… – обстоятельно начал Дергун.
– ….чтоб шуметь! – поддержал его Скворцов. – Чтоб людям, типа, на нервы действовать.
Круглая электрик Оля от возмущения топнула ногой. Два раза.
– Пылесос, чтобы пыль убирать!!!
– А-а-а… – сказал Дергун. И обернулся к Скворцову. – Чтоб пыль оказывается.… Чтоб, типа, чисто было.… Чтоб …
– Теперь смотри сюда! – заявила электрик Оля.
Она решительно подошла к пылесосу, быстрыми профессиональными движениями вскрыла кожух и достала из накопителя… женские трусы. На вытянутых руках продемонстрировала Дергуну.
– Это что-о!? Чего уставились обои, как… как… не знаю кто!? Что это-о такое!? – гневно вопрошала она.
Надо отдать должное Дергуну, он и бровью не повел. Только слегка опять наклонил голову к поэту Скворцову.
– Коля! Ты как считаешь?
– Трусы… – убежденно ответил тот. – Женские… Красивые…
Наталья в углу дивана начала едва слышно всхлипывать. Мужчины сохраняли строгость лиц и поз. Даже слегка хмурились.
– Теперь я хочу знать! – возмутилась электрик Оля. – Как это называется? Это называется… между прочим…
– Погоди! – прервал ее Дергун. – Зачем ты их туда засунула?
Круглая электрик Оля просто захлебнулась от возмущения.
– Я ни-че-го… не засо-ну-вы-вала-а! – выпалила она.
– Ой-ли? – с сомнением в голосе произнес Дергун. – Каким макаром они туда попали, в таком разе?
Электрик Оля неожиданно сбавила тон, застенчиво хихикнула.
– Ты что, Николаи-ич! Это же не мой размер!
– Не знаю, не знаю… Коля! Как считаешь? – продолжал сомневаться Дергун. – Голословное утверждение!
– Померять надо!
– Точно! Методом проб и ошибок…
– Методом тыка, в натуре!
– Будем примерять! – решительно поставил точку Дергун. – Давай снимай халат!
Мужчины переглянулись и сделали попытку встать с дивана. Стеная и охая, опираясь, друг на друга, начали медленный подъем.
Электрик Оля взвизгнула так, что эхом отозвалось по всем коридорам и этажам Дома культуры:
– Си-и-иде-еть!!! Обои-и!!! Не подходи-ить!!!
Мужчины откинулись на спинку дивана, недоуменно переглянулись. Наталья, закрыв рот ладонью, почему-то начала квакать и мелко трясти плечами. Потом вообще вскочила с дивана и убежала в душевую комнату. Оттуда послышался громкий плеск воды.
