Текст книги "Парадокс великого Пта (сборник)"

Автор книги: Анатолий Жаренов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– И это все?

– Посмотри еще. Нет ли прямых попаданий? Я иду за колесами.

Минут десять они работали молча. Наконец простреленные колеса были заменены. Они еще раз тщательно осмотрели место катастрофы, сели в свои машины и уехали.

– Любопытно бы узнать, в чем дело? – сказал агент, осматривавший труп Кирпи, своему спутнику. Тот вяло откликнулся:

– Какого дьявола тебе надо? Благодари Создателя, что мы не знаем ничего.

– Нет, все-таки? – не сдавался первый.

– Спроси у шефа, – хрипло засмеялся второй. – Он тебе разъяснит.

Первый помолчал, потом закурил и заговорил вновь:

– Нет, что ни толкуй, работа чистая. И главное – ни одной машины на дороге.

– Магистраль перекрыта, – лаконично сказал второй. – Он все равно никуда бы не ушел. В тридцати милях от порта – пост.

– А тот сдержит слово?

– Увидим.

…Еще одна серая машина остановилась в этот час перед воротами клиники профессора Кирпи. Из нее вышел человек в темном плаще. Слегка прихрамывая, он подошел к калитке, которая открывалась в длинный тамбур, и позвонил. Заспанный привратник хмуро оглядел незнакомца.

– Позовите директора, – сказал хромой.

– Еще чего, – огрызнулся привратник. – Посмотрите на часы. Или вы из этих? – Он выразительно покрутил пальцем около головы.

Хромой усмехнулся.

– Я из тех, – процедил он и подошел к телефону. – Как звонить дежурному врачу?

Привратник назвал номер. Незнакомец снял трубку.

– Служба безопасности, – сказал он. – Жду вас возле главного входа.

Минут через десять в тамбур вбежал запыхавшийся молодой человек.

– Стивенс, – представился он, близоруко щуря глаза на позднего гостя.

– Можете звать меня Максом, – хмыкнул хромой. – Я хочу взглянуть тут кое на кого. Идемте! – И он подхватил Стивенса под руку.

– Где-то тут у вас, – сказал Макс, когда они вышли во двор, – есть одна пациентка. Эльвира Гирнсбей.

Стивенс пожал плечами.

– Это имя мне ничего не говорит, – сказал он. – Надо посмотреть регистрационные книги. Регистратура у нас в корпусе «А».

– Пожалуйста.

В регистратуре врач долго изучал списки. Потом сказал:

– Такого имени нет.

– Ну что ж, – заметил Макс. – Изберем другой метод.

Он достал из внутреннего кармана пиджака фотографию и показал Стивенсу.

– Нет, – сказал тот, рассмотрев портрет. – Хотя… В корпусе «Б» у нас есть новенькая… Но почему она не проходила по книге? Странно…

Они снова вышли во двор. Бетонная дорожка, окаймленная аккуратно подстриженными кустами, привела их к корпусу «Б». Стивенс разбудил дремавшего швейцара. В приемном покое их встретила миловидная сестра. Стивенс переговорил с ней и сказал Максу:

– Вероятно, эта женщина находится в палате 12.

– Идемте, – лаконично предложил Макс.

Палата 12 находилась на втором этаже. Стивенс пошел впереди. Сестра, позвякивая ключами, шла рядом. Хромой Макс двигался сзади, засунув руки в карманы плаща. У дверей двенадцатой палаты процессия остановилась. Стивенс взял у сестры связку ключей и сунул один из них в замочную скважину. Макс вытянул шею и заглянул через плечо Стивенса в открывшуюся дверь.

В небольшой комнате ярко горела электрическая лампочка, освещая смятую постель, голые стены и низкий столик с остатками ужина на нем. В одной из тарелок лежала недокуренная сигарета. В палате никого не было.

Макс молча посмотрел на Стивенса. Тот бросил взгляд на сестру.

– Я же только вышла на дежурство, – сказала сестра недовольно.

– Почему здесь горит свет? – спросил вдруг Макс.

Стивенс махнул рукой:

– В палатах нет выключателей, – сказал он, как о чем-то само собой разумеющемся.

Макс не понял.

– Больные могут вскрыть выключатель, – пояснил Стивенс.

– А, – протянул Макс. – И они всю ночь спят при свете?

– Да нет, – досадливо сказал Стивенс. – Элли включила свет там, внизу. Когда мы пошли сюда.

Они все словно забыли, зачем пришли в эту палату. Первым опомнился Стивенс.

– Надо позвать твою сменщицу, Элли, – сказал он.

Элли, позванивая ключами, ушла вниз. Макс хмуро посмотрел ей вслед и спросил:

– Долго это?

– Минут двадцать. Джейн живет при клинике. Видели домик за корпусом?

– Может, и видел, – бросил Макс. Он подошел к кровати, перетряхнул белье, потом понюхал тарелки. Окурок тщательно уложил в целлофановый пакетик, который извлек из кармана. Откинул одеяло, присел на краешек постели и задал вопрос: – Вы давно работаете здесь?

– Третий месяц.

– А-а-а… – протянул Макс и замолчал до прихода Джейн. Джейн оказалась старой особой с визгливым голосом. Она отругала Стивенса за то, что разбудил ее, потом грубо спросила, адресуясь к Максу:

– Что вам от меня надо?

Макс сунул ей под нос карточку Эльвиры.

– Эта женщина жила здесь?

– Ну, жила. А дальше что?

– Где она?

– Спросите у нее. Или у хозяина. Он приказал сегодня вечером привести ее к нему.

– Расскажите подробнее.

Джейн сказала, что дежурный врач, не Стивенс, а другой – Роул по приказу Кирпи увел больную в корпус «А» часов в десять вечера. Обратно они не возвращались. На вопрос, где можно найти Роула, Джейн пожала плечами:

– Наверное, дома.

Хромой Макс еще раз оглядел палату, поднялся и зашагал к выходу. Стивенс проводил его до ворот. Машина мягко снялась с места.

Макс поехал к Роулу. Но и этот врач не смог рассказать ему ничего.

Да, Роул был вызван к профессору в десять часов, Кирпи осведомился о самочувствии пациентки. Он говорил Роулу, что это крайне интересная больная. Он сам лечил ее. В этот вечер он поделился с Роу-лом некоторыми опасениями относительно правильности назначенных им процедур и лекарств.

– Это все слишком специально, – сказал Роул Максу. – Словом, профессор сказал мне, что он хочет посоветоваться с одним знакомым психиатром и показать ему эту женщину. «Я думаю, – сказал Кирпи, – что это не повредит ей». Я поддержал его. Тогда он попросил привести к нему женщину из двенадцатой палаты. Я советовал ему взять с собой санитара. Профессор засмеялся и заметил, что только плохие врачи боятся своих пациентов. Правда, мне показалось странным желание профессора везти пациентку к психиатру, да еще вечером. Но Кирпи сказал, что его знакомый – человек очень занятой. Утром он уезжает из города. И у него мало времени. А случай столь любопытный, что профессор не может устоять перед искушением.

– Он называл фамилию знаменитости?

– Да. Это Джемс Браун. Мы все учились по его трудам. А почему бы вам не поговорить с самим профессором?

– Я бы поговорил, – сказал Макс. – Только дело в том, Роул, что профессор куда-то уехал. И есть подозрение, что эта его пациентка имеет непосредственное отношение к красным. Мы опасаемся, как бы с уважаемым господином Кирпи не случилось несчастья.

– Что вы, – сказал Роул. – Это же нонсенс. Профессор был отлично знаком с родителями этой женщины. Он рассказывал мне…

– Скажите честно, Роул, эта женщина похожа на сумасшедшую?

– Профессор говорил, – смутился Роул.

– Но вы ведь врач?

– Разные, знаете, бывают случаи.

– Вот видите, вы уже сомневаетесь.

– Да нет, – сказал Роул. – Я доверяю профессору.

– Мы тоже, – подчеркнул Макс. – Однако мы обязаны проверить полученную информацию.

– Сожалею, – развел руками Роул. – Все-таки вам лучше встретиться с профессором.

– Вы правы, – сказал Макс и взглянул на часы. Стрелки показывали три утра. Макс знал, что просить информацию у профессора Кирпи не имело смысла.

Глава 5
ПЛОД

– Как он выглядел? – спросил Коун.

– По-моему, он приехал с какого-то приема, – сказал Грегори. – Черный костюм, легкий запах вина. С ним был человек. Вероятно, из личной охраны. Лицо спокойное. Я был внизу, когда они вошли в холл. Министр подозвал меня и попросил провести его в кабинет шефа. При мне он позвонил. Сказал, что будет ждать господина Мелтона здесь, у нас. Потом приехал шеф. Министр попросил нас выйти. Говорили они минут пять. Затем министр и охранник уехали. Шеф остался в кабинете. Я спросил его, не будет ли каких приказаний. Он ответил, что нет. Улыбнулся, покачал головой и стал листать бумаги. Я уехал домой. В пять утра звонок дежурного выдернул меня из постели.

– Меня тоже, – сказал Коун.

Они стояли у дверей кабинета шефа в толпе инспекторов, которых поднял на ноги дежурный по управлению. Полицейские растерянно переглядывались, говорили вполголоса. Таких происшествий в полиции еще не было. Кто-то позвонил в СБ. Оттуда приехал следователь. Он поставил в известность министра. Говорили, что министр чрезвычайно изумился. «Боже мой, – сказал он. – Ведь я видел его несколько часов назад». Следователь из СБ, осмотрев место происшествия и труп господина Мелтона, пришел к выводу, что налицо несчастный случай. На эту мысль его навел полуразобранный пистолет господина Мелтона. Вероятно, заключил следователь, шеф полиции решил осмотреть оружие, заметил какую-то неисправность и стал разбирать пистолет. При этом он неосторожно нажал на спусковой крючок.

Предположение следователя подтвердили специалисты. Им даже удалось доказать, что пистолет господина Мелтона имел весьма существенный дефект выбрасывателя. Баллистическая экспертиза показала, что господин Мелтон в момент, когда произошел выстрел, сидел за столом. Пуля прошла через нос шефа в задние отделы мозга. Таким образом, гласило заключение комиссии, назначенной министром, предположение о самоубийстве исключается. Самоубийцы не стреляют в себя из полуразобранных пистолетов и не направляют оружие в нос. На всякий случай комиссия поинтересовалась личными делами господина Мелтона. С этой стороны все было в порядке. Счет в банке показал, что шеф полиции был человеком весьма состоятельным и умирать не собирался.

Газеты напечатали некролог, в котором были отмечены заслуги господина Мелтона. Господин Домар выразил соболезнование министру.

Смерть профессора Кирпи на фоне смерти господина Мелтона выглядела довольно бледно. Больше всех, пожалуй, заинтересовался ею Коун. Он, как только услышал о дорожной катастрофе, постарался узнать возможно больше подробностей. Повидал он полицейских патрульных, обнаруживших машину Кирпи. Оба в один голос заявили, что виной всему, по всей вероятности, была непозволительная скорость, которую развил профессор, и скользкая после прошедшего ночью дождя дорога. Куда мог мчаться Кирпи, почему он так торопился – осталось неизвестным. Не пролили света на дорожное происшествие и на поведение профессора и показания персонала клиники. От Роула и Стивенса Коун Узнал о том, что ночью в клинике побывал представитель СБ, искавший Эльвиру. Он только присвистнул, когда Роул сообщил ему, в чем СБ подозревает Эльвиру.

– Колдунья обвела нас вокруг пальца, – сказал он Фримену, когда тот поинтересовался результатами поездки инспектора в клинику. – И, кажется, не только нас. Честное слово, я восхищаюсь этой бабой.

– Да, – улыбнулся журналист. – На этот раз вы оказались плохим пророком.

– Что?.. Что?.. – переспросил Коун. – А, – догадался он, – вы имеете в виду тот разговор в кафе.

– Вот именно.

– Но ведь я в принципе прав, – заметил Коун.

– Относительно Эльвиры – возможно. Вы говорили, что Кирпи поможет ей исчезнуть из поля зрения полиции. А вот насчет самого профессора…

– Что ж, – улыбнулся Коун. – Я ведь не автор детективного романа. Это только в книжке можно ограничить количество действующих лиц. А в жизни?.. В жизни оно как-то не так выходит.

– Что вы имеете в виду?

– Да вот хоть эту историю с Кирпи. Есть вещи, Фримен, которые мы не в силах узнать. – Он помолчал немного, потом вынул из кармана руку, сжатую в кулак, и спросил: – Как вы думаете, что в кулаке?

Фримен пожал плечами. Коун разжал кулак. На ладони лежала пуля.

– Я нашел ее недалеко от того места, где разбилась машина Кирпи, – сказал он.

– Позвольте, – удивился Фримен. – Разве в Кирпи стреляли?

– Вот этого, Фримен, мы никогда не узнаем. И давайте бросим бесплодный разговор. Расскажите лучше, как обстоят ваши дела?

– Нет, инспектор, так не годится.

– Еще как годится, – хмуро заметил Коун, пряча пулю в бумажник. – Сохраню ее на память, – добавил он. – Как-никак дело было интересным.

– Было?

– Угу, – подтвердил Коун. – Не знаю, правда, что я скажу мальчику. Но, вероятно, что-нибудь скажу. Как вы считаете? Когда в дело вмешивается провидение, полиция отступает. Или что-нибудь в этом роде. а вечером пойду к Алисе. Помните, я вам рассказывал о женщине, которая мне понравилась. И поведу ее в клуб Вилли Кноуде. Там уютно, Фримен. А как они любят друг друга – Вилли и Лилиан. Умилительно до слез. Лилиан споет нам песенку про изгнанников из рая… Хотите присоединиться?

– Никуда вы не пойдете, Коун. Я же знаю, эта история не дает вам покоя.

– Возможно, вы и правы, – согласился инспектор. – Но что толку? Вешки на моем пути выдернуты. Ямки, в которых они торчали, засыпаны. Мертвые не приходят, Фримен, как выражалась одна наша общая знакомая. Словом, картина весьма невеселая.

– А Эльвира?

– Эльвиру, дорогой, ищет СБ.

– Ух ты, – только и смог вымолвить Фримен.

– Да. И, кажется, ей инкриминируется шпионаж. Мне случайно удалось узнать, что агенты СБ арестовали несколько врачей из клиники Кирпи. Они также проявили недюжинный интерес к одной из тамошних лабораторий. Оттуда вывезена часть оборудования. Объясняется это так: профессор Кирпи будто бы совершил колоссальное открытие государственного значения. Шпионка Эльвира проникла в лабораторию, сумев обмануть бдительность персонала и самого профессора. Ей удалось подкупить тех врачей, которые сейчас арестованы. И только случай помог службе безопасности вовремя раскрыть преступление. В данный момент принимаются меры, чтобы оградить изобретение профессора от красных шпионов. Широко развернуты поиски Эльвиры.

– Коун, вы верите этому?

– Не знаю, – задумчиво сказал Коун. – Во всяком случае в СБ, вероятно, верят.

– Не может быть. Кто-то ведь знает, во имя чего совершается все это дело.

– Кто-то, конечно, знает, – согласился Коун. – Министр, например. Но и он, видимо, не полностью информирован о происходящем. Это тот случай, Фримен, когда знать много для полицейского так же плохо, как знать мало.

– Пулю вы мне показали. А что вы думаете о смерти шефа?

– Думать можно все что угодно. Они с Кирпи, например, были друзьями. Шеф старался не подпускать меня к профессору. Но никаких особенных выводов из всего этого, к сожалению, не следует, Какая разница – застрелился шеф или это случайность? Комиссия, назначенная министром, решила, что налицо несчастный случай. Основания для этого у нее имелись довольно веские. А что думал на сей счет господин Мелтон, установить едва ли возможно.

– А министр?

– Попросите у него интервью?

– Между прочим, это мысль, Коун. Кстати, я не сказал вам, что ухожу из «Трибуны». Я расплевался с директором. В «Экспрессе» обещают место репортера уголовной хроники.

– Тут я плохой советчик.

– Дело сделано, Коун. Я просто констатирую факт. И я им принесу интервью с министром. В «Экспрессе» народ несколько дней ломает головы над загадкой вашего бывшего шефа. А написать нечего. Гадать на кофейной гуще надоело. Этим уже никого не удивишь. И тут вдруг интервью с самим министром. Недомолвки. Легкие намеки. Вопросы, построенные в форме ответов. В «Экспрессе» это любят. «Не можете ли вы, господин министр, сказать, о чем вы беседовали с господином Мелтоном за несколько часов до того, как раздался выстрел?» «Вы говорили о вчерашних скачках?» «В таком случае, чем вы объясните желание господина Мелтона почистить свой пистолет именно после вашей беседы?» Конечно, он прогонит меня после первого же вопроса. Но когда он поймет, что дурачок журналист не такой уж дурачок, будет поздно. Как вы считаете, Коун?

– Не знаю, – сказал Коун. – Я, наверное, пойду в клуб.

Но в клуб ему идти не пришлось. Выйдя из управления около четырех часов дня, Коун подумал, что неплохо бы немного проветриться, и направился к реке. Путь лежал мимо «Ориона». И в тот момент, когда инспектор огибал гостиницу, навстречу ему вывернулся Билли Соммэрс. Увидев Коуна, Билли страшно обрадовался.

– Как хорошо, – сказал он. – А я ведь шел к вам.

– Ну-ну, малыш, – проворчал инспектор. – Ты бежишь со смены? – И предложил: – Не хочешь ли прогуляться?

Они пошли рядом, обмениваясь незначительными репликами. Коун поинтересовался здоровьем Лики. Билли сокрушенно покачал головой, сказал, что девушку, наверное, надо показать врачу. Нужны деньги. Билли ждет получки. Коун заметил, что и сам Билли выглядит скверно. Соммэрс махнул рукой. О своем здоровье думать сейчас не приходится. Потом Билли осторожно спросил инспектора, удалось ли тому напасть на след Эльвиры. Коун не стал отвечать.

Они как раз вышли на набережную. Здесь было холоднее, чем на улице: дул северный ветер. Серые волны шлепали по бетонному парапету. Мокрый ветер сразу залез под плащ. Коун поежился. Билли нахохлился, стал похож на какую-то длинноногую птицу. Не сговариваясь, они быстро свернули в первую попавшуюся улочку. Коун шагал широко. Билли торопливо семенил сбоку. Инспектор подумал, что со стороны они, наверное, выглядят смешно.

Наконец впереди показалась неоновая вывеска маленького кафе с прозрачными стенами. Публики внутри было мало, и Коун со своим спутником проскользнули в помещение через вертящуюся дверь. Здесь было тепло. Буфетчик возился у стойки с каким-то прибором, который при ближайшем рассмотрении оказался видавшим виды магнитофоном. Молоденькая официантка с усиками бросила пренебрежительный взгляд на вошедших и что-то сказала буфетчику. Тот оставил магнитофон в покое и тоже поглядел на новых посетителей. Выпрямился, потянулся и бросил несколько слов официантке. Она нехотя отодвинулась от стойки и неспешно подошла к Коуну и Билли.

– Два виски, – бросил Коун.

Девушка лениво повернулась и пошла обратно к стойке. Через минуту она принесла им две рюмки на подносе. Буфетчик наладил магнитофон, и в зале зазвучала музыка.

– Почему вы не спрашиваете меня ни о чем? – сказал Билли.

Коун поманил официантку и, когда она подошла, попросил:

– Еще два, пожалуйста. – Билли он сказал: – Ситуация изменилась, малыш. А ты что-нибудь узнал?

– Как вам сказать? С Лики сейчас трудно разговаривать. Она ушла в себя, замкнулась. Я несколько раз спрашивал ее про статуэтку. Похоже, что она не понимает, чего я хочу. То говорит, что никакой статуэтки у них в доме не было. То вдруг сделает вид, что вспоминает, показывает место на столе, где эта вещичка стояла, и говорит, что это Бредли сделал ей подарок ко дню рождения.

– Н-да, – протянул Коун. – Ты говоришь страшные вещи. Ее, наверное, действительно надо показать врачу.

– Днем ничего, – сказал Билли. – А к вечеру она становится какой-то странной. Ходит по квартире, трогает вещи, будто гладит. Когда ее спросишь о чем-нибудь, долго не отвечает, смотрит внимательно, но словно мимо тебя. Потом переспрашивает. Я как-то видел гипнотизера. Так вот она ведет себя, как загипнотизированная. А вчера ни с того ни с сего стала петь какую-то чудную песенку. «В красном свете, в красном свете посажу цыпленочка». Я спросил ее, что это значит. Лики засмеялась и погрозила пальцем. Потом как будто очнулась ото сна и заговорила совсем о другом.

Коун поднял глаза на Билли. У лифтера на лице _ясно читалось отчаяние. Он машинально вертел пальцами рюмку. И Коун вдруг ощутил, как одиноко и тоскливо сейчас этому мальчику, взвалившему на свои хрупкие плечи такую непосильную тяжесть. Собственные затруднения показались ему мелкими, не стоящими внимания. Что его заботы по сравнению с душевными муками, которые испытывал этот человек? Любимая девушка сходит с ума. И нет денег, чтобы лечить ее. И нет надежд на счастье. И нет…

– Выпей виски, малыш.

– Спасибо. Наверное, хватит. Я хочу пойти к ней… Но я шел спросить вас…

– Еще рано, малыш. Еще рано.

– Так я пойду, инспектор. Мне еще надо кое-что купить.

– Иди, малыш.

Билли вышел. Коун проводил его взглядом и попросил еще виски. Официантка почувствовала к нему расположение и поторопилась выполнить заказ. Здесь любили людей, которые долго сидели и много пили.

В этот вечер Коун два раза приближался вплотную к разгадке тайны дела «Шах – Бредли». Но разгадать ее довелось ему гораздо позднее. Ибо в этот вечер мысли Коуна были заняты совсем другим.

Инспектор не оправдал надежд официантки кафе… Посидев еще с полчаса, он расплатился и медленно пошел по набережной по направлению к Кинг-стрит. Там сел в автобус и поехал, как говорил Фримену, к Алисе, чтобы пригласить ее в ночной клуб. Ему хотелось не думать ни об Эльвире, ни о Билле. Хотелось просто забыть обо всех больших и маленьких событиях последних дней и отдохнуть от них.

Но Алисы он дома не застал. Коуна встретила ее Мать, встретила настороженно. Взглянула удивленно и сказала, что Алиса ушла в кино с господином Меланджером. Коун не стал интересоваться личностью этого господина. Он понял, что опоздал со своим приглашением, и раскланялся с женщиной. Она спросила, не надо ли что передать. «Не надо», – сказал Коун и вышел на улицу. Напротив светилось окно Броуди. «В самый раз», – подумал Коун, вспомнив темную бутылку и старика, сосущего виски прямо из горлышка. Он отошел от дома Алисы, перешел на другую сторону улицы и позвонил к Броуди.

Как и тогда, долго не открывали. Как и тогда, послышались шаркающие шаги. Звякнула цепочка.

– Открывайте, Броуди. Я еще не вступил в Лигу нравственности, – сказал Коун.

Старик прошипел что-то и открыл дверь. Коун двинулся по коридору в спальню – кабинет. Улыбнулся при виде развороченной постели и знакомой скамеечки у камина. Сбросил с кресла раскрытую книгу, сел. Броуди с минуту повозился с дверным замком, потом зашел в комнату.

– Я ведь не хотел идти к вам, – сказал Коун, улыбнувшись. – Но так получилось. Кстати, вы не знакомы с господином Меланджером?

– С дерьмом не общаюсь, – ответствовал старик, сел на скамеечку и жестом фокусника извлек из-под нее бутылку.

– У вас сегодня хорошее настроение, – заметил Коун. – Не будете ли вы любезны предложить и мне стаканчик?

– Отчего же, – сказал старик. – Я сперва был о вас худшего мнения. А потом понял, что говорил просто с дураком.

– Вы попали в точку, – усмехнулся Коун. – Только я не совсем понимаю: вы имеете в виду господина Меланджера?

– Я читал судебные отчеты. Видел ваш портрет. И…

– И прониклись ко мне доверием?

– Вы вели себя глупо.

– Кто знает, – произнес Коун, прикуривая сигарету. – Может, я из тех дураков, которые умеют обращать сделанные ими глупости себе на пользу?

Броуди прищурился, оценивающе разглядывая Коуна, потом сказал:

– Но я не понимаю, при чем здесь господин Меланджер.

– Точнее: здесь я ни при чем.

– Ах вот оно что, – ухмыльнулся Броуди. – Этот господин появился в наших краях несколько дней назад. Говорят, коммивояжер. Преуспевает, торгуя предметами первой необходимости. Что еще? Умеет не говорить о делах с женщинами. Умеет тратить деньги. Все это мне удалось увидеть из окна.

– Да, – согласился Коун. – Из окна можно много увидеть.

– Не ловите меня на слове.

– Вы не на допросе, Броуди. И, между прочим, если бы вы не были таким трусом, то, возможно, дело повернулось бы совсем не так.

– Трусом?

– Да, – жестко сказал Коун. – Чего вы притворяетесь?

Старик вздохнул. Сказал тихо:

– А вы меня пожалели?

– Считайте как хотите. Вы – бывший адвокат. Я – полицейский инспектор. Мы оба в день первой встречи отлично раскусили друг друга. Я понял, что вы не дадите показаний. Вы сообразили, что если будете настаивать на своем, то ни я, ни вся полиция вместе не добьемся от вас правды. Но одновременно мы оба допустили по ошибке. Вы с трусливо поджатым хвостом бросились к Алисе Кэрри. А я? Я не воспользовался вашей оплошностью. Во-первых, я знал о деле очень мало. Почти ничего. Во-вторых, ваше прошлое снизило бы цену вашим показаниям. Руководствуясь этими соображениями, я на время оставил вас в покое. Мне казалось, что можно обойтись и без вас. Потом я понял, что поступил неверно. Был однажды момент, когда я уже собрался к вам, чтобы попытаться поговорить откровенно. Как раз в те дни я имел счастье познакомиться с профессором Кирпи.

– Даже так? – удивился Броуди.

– Да. Момент мне казался подходящим. И я думаю, вы бы не устояли.

– Вы опять ловите меня?

– Нет, Броуди.

– Зачем же вы пришли?

– Я не собирался к вам. И я ничего не знал про господина Меланджера, который умеет тратить деньги. Я сам хотел истратить сегодня немного денег. Но я опоздал. У вас в окне горел свет. Почему бы и не зайти к старому знакомому, подумал я. А теперь налейте еще стаканчик.

Они выпили, помолчали.

– Так вот – об ошибке, – сказал после паузы Коун. – Если бы я в свое время поговорил с вами, то, наверное, не произнес бы на суде речь, которую вы назвали глупой. А если бы я не произнес этой речи, то не сидел бы сейчас у вас и не разговаривал столь доверительно. Парадокс, да и только.

Броуди повертел бутылку, почмокал губами и наполнил стаканчики. Коуну он не сказал ничего, и инспектор так и не понял, как относится Броуди к его словам. Выпив виски, старик облизнулся и неожиданно спросил:

– Вы уверены, что Кирпи умер своей смертью?

Коун усмехнулся и показал пулю. Старик крякнул и испытующе поглядел на инспектора.

– Между прочим, это была порядочная сволочь, – сказал Броуди. – Вы знаете, что он фабриковал наркотики?

– Догадывался, – лаконично заметил Коун.

– Может, и ваш… этот Бредли тоже догадался?

Коун покачал головой.

– Нет. Тут другое.

– Черт его знает, – пробормотал Броуди. – Я ведь и сейчас опасаюсь. Хоть и вижу, что вы ищете правду. Только зачем она вам?

– Я вас не тяну за язык, – бросил Коун. – Правосудие свершилось. Ваши показания уже никому не нужны. Кроме разве меня…

– Вот этого-то я и не понимаю.

– Хорошо. Налейте мне еще виски. Дело в том, Броуди, что у Бредли есть сестра. Ее любит один мальчик. По странной случайности он является земляком убитого. Им сейчас очень трудно: девушке и этому парню. Ей свернули мозги набок вороны из Ассоциации. Ее уверяют, что Бредли был красным шпионом. Девчонка, кажется, даже сходит с ума. Я бы мог поставить все на место. Но…

Броуди прищурился, потом стал массировать пальцами набрякшие подглазные мешки. Коун махнул рукой, оборвав фразу, и потянулся за бутылкой. Он вдруг почувствовал, что опьянел. Зачем он заговорил о Лики и Билли? Чтобы вышибить слезу у старика? Это же смешно. Пожалуй, не меньше, чем его сегодняшний поход к Алисе, в царство господина Меланджера – торговца подтяжками и туалетной бумагой. А ведь еще совсем недавно сам Коун завидовал жителям этого царства, умилялся любви Лилиан и Вилли Кноуде. И не у него ли возникло острое желание убежать в это царство?

Старик тяжело поднялся, принес новую бутылку.

– Хватит, – сказал Коун.

Он вытащил сигарету, закурил. Потом попросил кофе. Броуди зашлепал на кухню. Вернулся он минут через пятнадцать с подносом, на котором дымился кофейник. Коун налил чашку. Туман стал выходить из головы.

– Вы можете на ночь остаться у меня, – сказал Броуди.

– Спасибо. Налейте еще чашку… Я думаю, в этом нет смысла.

– Как хотите. Место нашлось бы. А я давно не разговаривал сам с собой…

– Что?

– Я ошибся в вас. А сейчас пригляделся и вспомнил: ведь я был таким же когда-то.

– Трусом?

– Нет, дураком. Трусом меня сделали. Кстати, не обольщайтесь: и вас это ждет. Сказать, что я видел в окно? Тогда?

– Ну-ну?

– Полицейскую машину.

– Вот как.

– Да. Она остановилась возле люка, который был открыт. Там что-то делали вечером да так и оставили. Из машины вылез человек, вытащил второго, бросил его в колодец, затем задвинул крышку и уехал. На другой день явились вы. Догадываетесь, что я подумал?

– Пожалуй, – сказал Коун. – Вы решили, что я убийца.

– Или сообщник, – поправил Броуди. – В темноте да еще издали трудно было разглядеть убийцу. И я дал себе слово молчать. Но испугался, как бы соседка не подвела.

– Понятно, – кивнул Коун. – С полицией вы решили не связываться. А с той дамочкой из Ассоциации, которая являлась потом к вам, беседовали?

Броуди наморщил лоб, вспоминая.

– А она разве имеет отношение?

– Самое непосредственное.

– Я ее просто прогнал.

– И больше вас никто не тревожил?

– Да нет.

– Послушайте, Броуди. Вы сказали, что Кирпи фабриковал наркотики.

– Я это определенно знаю. Только уговор: все это нужно вам, вы и расхлебывайте.

– Ладно, считайте, что договор заключен.

– С чего бы начать, – задумчиво произнес Броуди. – Вас ведь моя история не интересует. Да и ни к чему ее рассказывать. Для общества я мертв. Короче говоря, два года назад меня выкинули из клиники Кирпи. Насколько я понял, заинтересованные лица отправились в рай, а относительно моей персоны своим наследникам распоряжений не сделали. Кирпи перестал получать «дивиденды». Его это, разумеется, не устраивало. И в один прекрасный день нашел, что я вполне здоров. Если быть более точный то именно в эти Дни я чувствовал, что схожу Ура. Как раз в то именно время я начинал созревать для психиатрической лечебницы. Кирпи думал иначе. Но как бы то ни было, я очутился на свободе. Начинать все снова уже не было сил. Добиваться справедливости – глупо. От прежних времен оставались кое-какие сбережения. Их хватило на домик и На вещи. Вот и все. Я дал себе клятву ни во что не вмешиваться, соседям выдал сочиненную легенду. А теперь вот, кажется, собираюсь нарушить клятву.

Броуди налил виски, выпил, помолчал. Коун дымил сигаретой.

– О том, что Кирпи делает наркотики, – сказал Броуди после паузы, – я узнал случайно. Я считался тихим сумасшедшим, и ко мне в палату иногда подсаживали компаньонов. Во время ремонта, например. Были среди них и настоящие. Но были и другие. Вроде меня. Как-то санитары втолкнули в мою палату молодого человека. Я не буду загромождать рассказ подробностями. Этот парень – я забыл его имя, не то Джонс, не то Джиннер – утверждал, что он сделал какое-то потрясающее открытие. Чудовищной силы наркотик или что-то в этом роде. Он собирался опубликовать результаты своих опытов, но Кирпи его сцапал. Парень просидел со мной одну ночь. Утром его увели. Но рассказал он достаточно, чтобы можно было сделать некоторые умозаключения. Теперь вам понятно?

Коун выпрямился.

– Да, – сказал он. – Это было?..

– Три года назад…

«Сходится», – удовлетворенно констатировал Коун. Первые весточки о «Привете из рая» тоже появились три года назад. А полиции так и не удалось поймать ни одного торговца наркотиками. И труп Бредли привезла к канализационному колодцу полицейская машина. И в тот день господин Мелтон изменив своим привычкам, приехал на службу в неурочное время. Но не шеф же убил Бредли. Значит?

Коун задумался. Он смотрел мимо Броуди, сидевшего напротив, его взгляд стал отрешенным. Кофе выбил хмель из головы. Старик что-то сказал, но Коун только кивнул. Факты стали складываться в цепочку. Это был очень важный момент. «Полицейская машина». Это значит, что круг поисков резко сужается. Это значит, что в полиции…