355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Анатолий Абрашкин » Русские боги. Подлинная история арийского язычества » Текст книги (страница 8)
Русские боги. Подлинная история арийского язычества
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 22:35

Текст книги "Русские боги. Подлинная история арийского язычества"


Автор книги: Анатолий Абрашкин


Жанр:

   

История


сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 6
Чудо-юдо или уд

В богатырских сказках братья Чудо-юды поочередно предстают шести-, девяти– и двенадцатиглавыми Змеями. В сказке о Буре-богатыре грозной мрачной силе Чудо-юды противостоит олицетворяющий светлое начало Иван коровий сын. С образом коровы народная фантазия со времен глубочайшей древности связывала дожденосную тучу, проливавшую на землю потоки небесного молока. «Поэтому Буря-богатырь, коровий сын, есть собственно сын тучи, то есть молния или божество грома – славянский Перун: понятно, что удары его должны быть неотразимы. Перун вел постоянную борьбу с великанами-тучами и разбивал их своей боевой палицей и меткими стрелами; точно то же свидетельствует сказка об Иване коровьем сыне, заставляя его побивать многоглавых, сыплющих искры Змеев. Чудовищные Змеи, владетели «сильной» воды (дождя), и в пылу борьбы бросаются испить этого нектара, чтобы укрепить себя для новой схватки» (Афанасьев А.Н. Указ. соч.). Битва гигантов происходит во тьме грозовых туч. Луч молнии, пронзающий тучи, воображение сказителя рисовало огненным мостом. Вот почему богатырь и Змей сражаются на калиновом (каленом) мосту. В картине поединка запечатлелись еще два образа космического происхождения – многопудовая палица-молния героя и огненный палец Змея-исполина, прикрепляющий чудищу новые головы-тучи. Ранее мы указывали, что исходным основанием сюжета о змееборстве было наблюдение полярных сияний. Но жители умеренных широт наполнили его новым содержанием, связанным с грозовыми явлениями.

Поражение Змея или иными словами – разгром темных туч, – обычный исход грозы. В то же время низвержение Чудо-юды с небес предопределило его земной удел. Как божество, связанное с оплодотворяющим, проникающим к сердцу земли дождем, он стал властелином подземного и подводного мира. Хозяину подводного царства восточные славяне приносили в жертву (топили) живую лошадь или конский череп. Поэтому в сказке Чудо-юдо непременно выезжает на битву на «добром коне», а в разговоре называет своего любимца «воронье мясо», то есть лакомая для воронья мертвечина.

А что означает двусоставное имя сказочного героя? Первое имя вполне ясно каждому: чудо – сверхъестественное явление, зримое проявление высших сил. А Юдо? Читатель, наверняка, уже догадался, что это Уд, о котором уже упоминалось ранее. Уд – дух-покровитель любовной связи, любострастия. Буря-богатырь сражается с чудищем, в том числе, и за право заменить его в этом качестве на божественном Олимпе.

В «Слове об идолах» сказано, что язычники «чтут срамные уды и в образ сотворены, и кланяются им, и требы им кладут». Некоторые мифологи считают, что в этом отрывке не поминается собственно бог Уд, а потому, дескать, его и не было. (Больше в христианских источниках этот образ не присутствует). Но ведь есть сказки, и Чудо-Юдо в них – сказочные воплощения Уда.

Чудо-юдо – чародей и колдун, оборотень, но он также и божество воды (в сказке о Василисе Премудрой он морской царь). Это характерные свойства бога плодородия, роль которого как раз подходит для Уда. Корень «уд» в русском языке порождает слова «удочка», «утка», связанные с водой. Смысл же самого понятия «уд» – это не только фаллос, но и вообще член человеческого тела. В сказке о Даниле Бессчастном говорится, что у Чудо-юды была только борода. Голова языческого бога: волосы, глаза, уста, борода, уши имели сакральное значение, и в каждой из этих частей тела – «уде», – заключалась сила бога (чаще в волосах и бороде). Поэтому для волхва-сказителя достаточно было поведать лишь о бороде (о, деликатность и поэзия волшебной сказки!), не упоминая другие «уды», и слушателям было ясно, кто это существо, и что оно обладает неслыханным могуществом (чарами).

Молва живописует Уда статным кудрявым молодцем, восседающем на туре. Рога тура повиты венком из калины – символом девичества, а сам Уд держит в руке деревянное копье, к тупому концу которого привязаны две круглые деревянные погремушки. Это уже достаточно позднее, антропоморфное изображение бога Уда. А в сказке о Буре-богатыре дается более архаичный его портрет. Чудо-Юдо в образе многоглавого Змея выезжает на битву на вещем коне Сивке-Бурке. И хотя в деталях картинки всадников разнятся, но их символическое значение, безусловно, совпадает. И там, и тут мы видим бога плодородия на священном животном.

Для приворожения Уда под постель клали стебель посвященного Уду кокушника длиннорогого – растения с ярко-красной головкой. Стебель его обвивали травой любкой: ее цветы распускаются к вечеру и открыты ночью, оттого и зовется она любка-ночница.

В глухой лесной чащобе устраивались капища, посвященные Уду: в дно водоема забивались в виде овала колья с фаллическими символами. В ночь полнолуния неплодная женщина заходила по пояс в воду и, поглаживая руками головки кольев, молила о чадородии. Такое омовение было непременно тайным, о нем не знал никто, кроме ведуна. Тут выявляется связь Уда с водой и с тайным ведением (магией), что опять-таки сближает его с Чудо-Юдой.

В божественном пантеоне русского язычества Чудо-юде родствен священный Ящер – господин нижнего яруса Вселенной. Эти «боги» далеко не ровесники. Космогонические мифы о гигантском земноводном, удерживающем на себе твердь земли, проглатывающем вечером заходящее солнце и возвращающем его поутру на другом конце горизонта, пронизаны уже не только поэтическим вдохновением (как древние мифы о борьбе героя со змеем), но и философским стремлением осмыслить Космос, как двуединство верхнего и нижнего миров. И если «Чудо-юдо – самый глубокий архаизм в сказках» (Б.А. Рыбаков), то Ящер – более молодой житель славянского Олимпа.

Важнейшим свидетельством почитания Ящера на Руси являются найденные археологами металлические застежки для ритуальных плащей, так называемые фибулы. Они датируются VI–VII вв. и представляют собой языческие обереги от упырей-вампиров и вредоносных навий. Приведем описание одной из таких фибул: полукруглый верхний щиток оформлен как мужская фигура в широком кафтане, полы которого и обозначают контуры щитка. Руки мужчины плавно переходят в шеи двух водоплавающих птиц. Нижний щиток оформлен такими же четырьмя птицами и завершается в самом низу головой ящера. Верхний щиток (фигура мужчины в кафтане) соединен с нижним не только перемычкой, обязательной для всех фибул, но и двумя обращенными вверх змеями и двумя полосками, усеянными маленькими солярными (солнечными) знаками. Каждая змея соединяет головы птиц. Туловища змей украшены зигзагообразным узором. Головы птиц нижнего щитка, повернутые у верхней пары вверх, а у нижней – вниз, тоже соединены парой змей, но эти змеи двуглавые: вторая голова на месте хвоста. Анализируя описанную фибулу, академик Рыбаков пришел к заключению, что она является символическим изображением Вселенной с дарующим свет (две полоски с солярными знаками) Солнцем-Даждьбогом наверху и Ящером внизу. Птицы-лебеди обозначают суточное движение светила – днем по небосводу, а ночью по воображаемому подземному океану. Что же касается змей, то ученый предположил, что это ужи – символы дождя. Но многоглавость – «фамильная» черта Чудо-юд! Двуглавые змеи нижнего щитка вместе с одноглавыми в верхней части фибулы составляют два трехглавых Змея, соединяющих этажи подземного и воздушного царств. Характерно, что количество голов у сказочных Чудо-юд всегда кратно трем. По три головы разом сносит богатырь ударом боевой палицы. Каждая тройка голов чудища живет независимой жизнью. Все эти особенности «змеиного» организма передает рисунок украшения. Общая же в сумме шестерка голов напоминает классический образ меньшого из Чудо-юд.

Символика фибулы убеждает, что в VI–VII вв. наши предки почитали двух божеств водной стихии – древнейшего Чудо-юду и менее древнего Ящера. Судя по волнистой линии (символике дождя), оставленном на фибульном изображении Чудо-юды, к нему обращались с мольбою о небесной влаге и обильном урожае. Ящера – хозяина водных путей и повелителя морской и речной живности – славяне просили о спокойствии моря и богатстве улова. В Новгороде Ящер вместе с богинями Ладой и Мокошью составлял верховную триаду богов. Новгородцы мыслили его в двух ипостасях: как «чародея Волхова», «лютого зверя крокодила» (по упоминаниям в легендах), и бога «синего моря соленого» – морского царя, известного из былин о Садко. Очевидно, переменчивость обличий северный Ящер перенял от Чудо-юды.

А что же в Южной Руси? «Для лесостепи мы можем указать только фибулы VI–VII вв., часто завершающиеся головой Ящера» (Рыбаков Б.А. Язычество древней Руси). Начиная с VIII века, пропадают какие бы то ни было упоминания о божествах воды. Нет покровителя дальних плаваний и среди языческих богов, канонизированных князем Владимиром. Зато в русских сказках присутствует морской змей Чудо-юдо! Киевское соперничество водяных разрешилось прямо противоположно новгородскому: Чудо-юдо победил, но воспринимался он уже исключительно как носитель сил зла.

Очевидно, что из пары рассмотренных героев бог Уд первичен. Сказочный персонаж Чудо-Юдо возник на его основе, об этом говорит даже усложненная форма его имени. Но Юдо – не единственный потомок Уда.

Русский Суд (Се Уд, Это Уд) – божественное существо, управляющее судьбой. Сербо-хорваты называли его Усуд. В сербской сказке Усуд посылает Сречу или Несречу – воплощения судьбы-доли. В дни, когда Усуд рассыпает в своем дворце золото, рождаются те, кому быть богатыми; когда Усуд рассыпает в хижине черепки, рождаются бедняки. Основной мотив сказки связан с рождением людей, той самой деятельностью, которой покровительствует Уд.

С Судом связаны суденицы – персонифицированные женские воплощения судьбы. По преданию они определяют судьбу человека при его рождении. Суденицы ходят вместе как три сестры, младшей из которых лет 20, а старшей – 30–35. Они бессмертны и приходят издалека, обычно в полночь на третий (реже – на первый или седьмой) день после рождения ребенка в его дом, чтобы «судить» или «наречь» ему жизненную судьбу. Согласно болгарской традиции этот «суд» происходит так, что сначала нарекает судьбу младшая из судениц, затем средняя и, наконец, старшая, и ее слово оказывается самым вещим и определяющим. В сербской же традиции считалось, что старшая обычно предлагала новорожденному смерть, средняя – физические недостатки, а младшая, по желанию которой обычно и сбывалась судьба, оказывалась самой милостивой и говорила, сколько жить ребенку, когда ему идти к венцу, с чем столкнуться в жизни и каким счастьем обладать. Установленная судьба считалась неумолимой. Верили, что эту судьбу писали младенцу на лбу. По представлениям чехов, суденицы приходят в белых одеждах со свечами. У восточных славян образ судениц вырисовывается бледно, почти исключительно в быличках и народных новеллах. Но о серьезном значении, которое Суд и суденицы играли в жизни наших предков, говорит то, что от их имени произошли слова «суд», «судьба», «сударь» («сударыня»).

Лингвисты традиционно производят слова «сударь» и «государь» из общей праформы «господарь». Нам представляется это неверным. Первое слово мы напрямую производим от имени бога Суда и обозначает оно уважаемого человека. Что же касается второго из этих слов, то уместно вспомнить о существовании в России устойчивых оборотов «его величество», «его сиятельство», «его преосвященство». В них слово «его» понимается как причастность к высшему, божественному началу. Использование этого местоимения указывает на избранность человека, на особую связь с богом. Поэтому слово «государь», скорее, возникло из выражения «его сударь», то есть «помазанник божий».

Мифологи определяют Суда и Уда как разных богов. Но это не так. Суд – развитие образа Уда, одна из его более поздних ипостасей. Тут самое время вспомнить про женские параллели Уда. В болгарском фольклоре известны юдо-самовилы и юдо-самодивы – вещие мифические девы с длинными косами, живущие в глубоких реках, озерах и водоворотах и обладающие волшебной способностью превращаться в прекрасных лебедей. В русских сказках девы-лебеди – это дочери Морского Царя Чудо-юды, Василиса Премудрая и Лебедь-птица, красная девица. Видимо, наиболее древние образы вещих юд те, что содержат в себе зооморфные признаки птиц и змей (девы-лебеди, девы-колпицы, девы-змеи). Вещие девы-суденицы – это те же юды, приобретшие антропоморфные черты (признак более юных божеств).

Классическим примером преображения славянской юды (суды, суденицы) является образ египетской богини Исиды. Схожи не только их имена. Исида изображалась в виде соколицы или крылатой женщины. Она выступала покровительницей рожениц, была символом женственности и семейной верности. Как и славянские юды, Исида связана с культом воды. Она владычица морских и речных вод, покровительница мореплавателей. Конечно, египтяне составили оригинальный цикл мифов, связанный с этой богиней. Египетская мифология – уникальное сокровище человеческой культуры. Но истоки образа богини Исиды они унаследовали от индоевропейцев, точнее, от предков русских и славян.

До нашего времени дошли обрывочные сведения о существовании на Руси богов Дыя и Дива. Имя Дыя упомянуто в древнерусской вставке в южнославянский текст «Хождения богородицы по мукам» и в списках «Слова о том, како поганее сущее языци кланялись идоломъ» («Дыево служенье»), а также в трех средневековых новгородских надписях, выполненных тайнописью. Див (Дива) присутствует в качестве персонажа в средневековых «Словах» – поучениях против язычества (в форме «Дива») и в «Слове о полку Игореве» (в двух фрагментах). Многие исследователи допускают, что Дый и Див – это один и тот же персонаж, уж больно похожи их имена. Правда, это мало, чему помогает, поскольку никакой другой информации о них не известно. Тут впору растеряться и отступиться от решения проблемы Дыя (Дива). Однако логика исследования ведет нас к отождествлению Уда и Дыя. В самом деле, Дый – это сокращенная форма слова «удый», то есть «обладающий Удом». Отпадение первой «у» в данном случае не должно нас смущать. К примеру, старорусское «ирей» превратилось в «рай», а имя бога Вия произошло от слова «явий» – «сущий». Переход Дый – Див объяснить уже проще. Дый (Уд) был известен как колдун и волшебник. Все связанное с ним, по-другому, Дыево или Диево (перешедшее в Дива), воспринималось, как дивное, редкостное, удивительное, чудное.

Вполне возможно, что специалисты в области языкознания найдут в этих реконструкциях мелкие недочеты, но главный наш вывод им поколебать не удастся. Уд, Дый и Див – это разные имена одного бога. Да и с чего бы это наши предки стали выдумывать разных богов с практически совпадающими именами!? Ничего подобного за другими народами мифологи не замечали, не было этого и у русских. Более того, у нас есть и независимые основания связать между собой образы Уда и Дива.

Во время выступления князя Игоря в поход на половцев «встрепенулся Див, кличет на вершине дерева, велит послушать земле неведомой». Эта картина в мифологическом плане весьма символична. Дерево следует интерпретировать как символ эректированного фаллоса (Уда). В образе же вещей птицы нельзя не признать юду-самодиву, женскую ипостась Дива! Она даже обращается к землям на Волге и в Причерноморье, чем демонстрирует свою связь с водной стихией. Расположение вещей птицы на вершине дерева говорит о ее божественном статусе (приближенности к небу). Если дерево символизирует мужское начало, то дева-птица – женское. Их соединение подчеркивает отношение птицы к богам плодородия и гармонию русского мира, которая пока еще не нарушена.

Сколько споров было вокруг таинственного Дива из «Слова о полку Игореве». И переводчики, и интерпретаторы гадали о таинственном смысле этого персонажа. А оказывается, это птица любви, славянская юда. Она сродни птице Гамаюн, и не случайно процитированный ранее фрагмент из «Слова» воскрешает в памяти посвященную ей, знаменитую васнецовскую картину.

А теперь о втором упоминании Дива. Разбита дружина Игоря. «На реке на Каяле тьма свет прикрыла: по Русской земле рассыпались половцы, точно выводок пардусов, и великое ликование пробудили в хиновах (предположительно название одного из народов – А.А.). Уже пала хула на хвалу; уже ударило насилие по свободе; уже бросился Див на землю». Пришла погибель на русское войско, и боги плодородия – небожители – низвергнуты на землю. Более того, «вот уже готские красные девы запели на берегу синего моря». Это уже прямая констатация изгнания юд-самодив (дочерей Морского царя) с родного побережья. Проиграли воины, проиграли и боги.


Итак, Див (Дыев), Дый и Уд – три формы имени бога Уда. Они относятся ко времени общеиндоевропейского единства и породили слова, обозначающие понятие «бог» у самых разных народов (смотри таблицу). К ним относятся не только индоевропейские народы – литовцы, латыши, индоарии, греки и римляне, но и семитские – финикийцы и евреи. У всех них названия бога не объясняются из своего родного языка. Они, очевидно, заимствованы у тех племен, которые пришли к ним с Русской равнины и принесли культ Уда. Конечно, образы того же Диеваса или Адониса совсем не тождественны русскому Уду. Они его потомки, мифологические персонажи, сложившиеся на литовской и финикийской «почве». Но их прообраз – Уд.

Академическая традиция исходит из того, что общеиндоевропейская (первичная) форма имени бога была «деус» («теос»). Она была в ходу в античном мире у древних греков и римлян. С некоторыми натяжками из них выводят индоарийское, литовское и латышское название бога. Но с русскими именами Дый и Див возникает проблема: они проще и римской, и греческой, а потому первичны! Имя Уда из Деуса никак не выведешь, вот почему его стараются не замечать. Но это неправильно. Все обозначения бога у индоевропейцев родились из более древних форм, которые сохранялись на Руси. И это понятно, коль скоро прародиной индоевропейцев была Русская равнина.

Стоит отдельно сказать о связи русского Уда с семитскими богами Адонисом и Адонаем (одно из имен ветхозаветного Бога-Отца). Здесь мы руководствуемся не только общностью корней в их именах. В ритуалах Адониса и Адоная важнейшую роль играет хранитель мужского начала (уд).

Об Адонае неизвестно ничего, кроме его имени. Израильтяне были соседями финикийцев, поэтому в силу совпадения имен его следует соотносить с Адонисом. Задумаемся, чем могли приглянуться израильтянам мифы об Адонисе? В первую очередь, стоит обратить внимание на его происхождение от кровосмесительного союза дочери с отцом. Для первых поколений евреев, в кругу которых формировалась их будущая идеология, это был крайне примечательный момент. Евреи не должны были смешивать кровь с другими народами, таков был один из исходных принципов рождавшейся этнической общности. Но как должен был поступить самый первый из них? Жениться на своей близкой родственнице! Исследователи древнеиудейской мифологии Р. Грейвс и Р. Патай в своей книге «Иудейские мифы. Книга Бытия» указывают, что Сарра была единокровной сестрой Авраама, так что когда еврейский патриарх выдавал жену за свою сестру, он не слишком лукавил. Схожая ситуация возникла и с Лотом – праотцом аммонитян и моавитян. Библия говорит, что эти народы зародились от кровосмесительных связей Лота со своими дочерьми. Ситуация, возникшая в мифе об Адонисе, по существу реализовалась в еврейской истории, поэтому в одном из воплощений Господа евреи вполне могли видеть Адониса – бога, сохранившего в «чистоте» кровь своих предков.

Возлюбленной Адониса была богиня Баалат-Гебал. Слово «Баалат» в переводе с еврейского означает «Госпожа», «Богиня», оно указывает статус Гебал или, как легко сообразить, Кибелы – богини малоазийского происхождения, культ которой распространился в самые разные уголки Средиземноморья. В Финикию его принесли, по всей видимости, хетты и митаннийцы. При этом всесьма примечательно, что если греки называли родной город Адониса Библом, то сами финикийцы именовали его Gubla, видимо, в честь богини Гебал (Кибелы). О культе Кибелы нам известно много преданий. Правда, в роли возлюбленного богини в них выступает не Адонис, а Аттис, но все без исключения мифологи согласны, что по существу это герои-двойники, называвшиеся по-разному в разных местностях.

Относительно смерти Аттиса имели хождение две версии. По одной из них он, как и Адонис, был убит диким вепрем. Согласно другой, он оскопил себя под сосной и умер от потери крови. Оскопление в религии Кибелы мыслилось как некое священнодействие или один из ритуалов служения Великой Богине. Джеймс Джордж Фрэзер в книге «Золотая ветвь» предпринял попытку восстановить картину того кровавого культа. Перескажем ее вкратце.

22 марта в лесу срубали сосну. Ее приносили в святилище Кибелы и обращались с ней как с великим божеством. Ствол его, как труп, перебинтовывали шерстяными повязками и обкладывали венками из фиалок, потому что, согласно преданию, как на крови Адониса выросли анемоны, так на крови Аттиса проросли фиалки (тут самое время напомнить про кокушник длиннорогий – ритуальный цветок Уда). К середине ствола привязывали статуэтку юноши (несомненно, самого Аттиса). 23 марта, на второй день праздника, преимущественно трубили в трубы. Наконец, третий день назывался Кровавым. Он начинался с того, что первосвященник вскрывал себе вены на руке. Жрецы более низкого ранга, возбужденные грохочущей музыкой – боем кимвалов, громыханием барабанов, гудением рогов и визгом флейт, – тряслись и кружились в танце до тех пор, пока, наконец, приведя себя в состояние бешенства и потеряв чувствительность к боли, не начинали наносить себе раны глиняными черепками и ножами, забрызгивая алтарь и священное дерево своей кровью.

Этот изуверский ритуал был, вероятно, частью траура по Аттису. Исследователи предполагают, что с той же целью в Кровавый день оскоплялись и новопосвященные. Доведя себя до наивысшей степени религиозного возбуждения, жрецы оскопляли себя и бросали отрезанные части тела к статуе богини. Затем эти детородные органы осторожно завертывали и погребали в земле или подземных покоях Кибелы, где их наряду с принесенной в жертву кровью использовали для того, чтобы вызвать к жизни Аттиса и ускорить воскресение природы, преображающейся под лучами весеннего солнца. Жрецами в культе азиатских богинь плодородия (Кибелы, Астарты, Артемиды Эфесской) выступали евнухи. Этим богиням жрецы, персонифицировавшие их возлюбленных, приносили в жертву свои детородные органы: прежде, чем передать всему миру жизнеродную энергию, богини сами нуждались в оплодотворении.

Говоря об обряде обрезания, принятом в иудаизме, авторы обычно приводят самые разные физиологические причины, объясняющие его установление. Но мы не знаем ни одного примера, где бы прояснялась внутренняя, религиозная суть данного ритуала. А она заключается в том, что каждый еврейский мальчик в 8-й день своего появления на свет посвящается в «рыцаря» Великой Богини. Ее жрецы в древности совершали то же обрезание, только осуществляли его, так сказать, по полной программе. В более гуманные времена форма обряда трансформировалась. Он по-прежнему был связан с жертвоприношением, с кровью, но у младенцев обрезалась лишь часть крайней плоти.

Обряд обрезания был установлен в знамение завета Бога с Авраамом. В этом ритуале ребенок (мужчина) уподобляется Адонису, это типичная инициация, посвящение. Человек в момент обрезания приравнивается к Богу Адонаю. Но сам Бог в этой ситуации отнюдь не мыслится Единственным и Верховным Творцом Всего. Он лишь возлюбленный Великой Богини, прародительницы мира, и его роль как Создателя пока еще вторична. Христиане, упразднив обрезание, изгнали этот пережиток матриархата из своей религии. Иудеи этого не сделали. Приобщаясь к культу Адоная-Адониса, каждый иудей жертвует часть своих жизненных сил на алтарь Кибелы и, тем самым, участвует в ежегодном возрождении Природы. Вот священная тайна обрезания…

Авраам заключил завет с Адонаем, по которому обрезанию подлежал всякий младенец мужского пола. А что же девочки? Как они приобщались к новой религии? В.В. Розанов в статье «Ангел Иеговы» у евреев» замечает по этому поводу: «Израильтянка «приобщается юдаизму» и «вере отцов» через замужество. И для нее «выйти замуж» – то же, что для христианки – «креститься». В первую брачную ночь, в тот самый момент, когда девушка принимает на себя роль прародительницы мира, Великой Богини, она и приобщается к «вере отцов».

Суть посвящения в иудаизм происходит, таким образом, в изменении части тела (уда): у мальчиков при обрезании, у девушек при первом соитии. Любопытно, что точно такое же значение имеет слово «(и)уда-изм», если его читать по-русски – «изменение уда». Но это так, к слову.

Библия ничего не говорит верующим об образе Бога. Но предположение о тождестве Адоная и Адониса позволяет поговорить и на этот счет. Относительно божественной природы Адониса Фрэзер рассуждает так.

Миф о том, что половину (по другой версии, треть) года Адонис проводил в подземном царстве, находит простое и естественное объяснение в предположении, что он символизировал растительность (прежде всего, злаковые), которая половину года проводит под землей, а другую половину – на ее поверхности. В годичном природном цикле ничто так явно не наводит на мысль о смерти и возрождении, как увядание растительности осенью и ее появление на свет весной. Некоторые исследователи принимали Адониса за солнце. Однако в годичном обращении этого светила в зоне умеренного и тропического климата нет ничего, что напоминало бы миф об умирании и воскресении Адониса. Можно сказать, что в зимний период энергия солнца здесь ослабевает, но оно продолжает ежедневно появляться на горизонте. Лишь за Полярным кругом в зависимости от географической широты это светило исчезает на период от двадцати четырех часов до шести месяцев. Но ведь никто, за исключением злополучного астронома Бальи, не считал, что родиной культа Адониса являются полярные страны.

Гипотеза ученого, на первый взгляд, выглядит убедительной. И с ней надо было бы, безусловно, согласиться, если бы не одно «но». А заключается оно в том, что арии, проживавшие в Средиземноморье во II тысячелетии до н. э., пришли сюда с севера и в их мифологии огромную роль играли те природные явления, которые характерны для областей Заполярья. Возьмем, для примера, культ древнерусского Яра-Ярилы. Он схож с «религией» Адониса, при этом наш бог мыслится не только божеством плодородия, но и воплощением солнца. И если даже культ Адониса зародился уже непосредственно в Средиземноморье, то все равно нельзя отрицать его связь с религией индоевропейцев.

А. Майков в стихотворении «Адонис» изображает воскресшего бога несущимся в дневном небе:

 
Смерти нет! Вчера Адонис
Мертв лежал; вчера над ним
Выли плакальщицы, мраком
Все оделось гробовым.
Нынче ж, светлый, мчится в небе
И земля ликует, вслед
Торжествующему богу,
Восклицая: смерти нет!
 

Образом бога здесь выступают солнечные лучи, наполняющие мир светом. Но если признать, что культ Адониса был также связан и с особым почитанием солнца, то тут же в сознании людей, знакомых с русской мифологией, вырисовывается фигура другого «двойника» Уда – солнечного Дажьбога (смотри вторую главу).

Что же получается, если вновь возвратиться на русскую «почву»? Устанавливая параллель с Адонисом, мы трактуем Дажьбога, как бога растительности, как умирающее и воскресающее божество. Ему отводилась роль возлюбленного Великой Богини, в качестве которой, скорее всего, выступала Мать Сыра Земля. Образ Уда-Дажьбога при этом становится более ярким и живым. Как чрезвычайно архаический персонаж мифологии, он менялся, пережил фазы преображения. Если изначально он соотносился исключительно с эротическими ритуалами людей, то впоследствии стал мыслиться, как божество, регулирующее природные процессы, и (в «арийский» период нашей истории) соотноситься непосредственно с солнцем.

Славяне верили, что Дажьбог живет далеко на востоке, где находится страна вечного лета. Каждое утро он выезжает на своей колеснице из золотого дворца и совершает круговой объезд по небу. В его колесницу впряжены белые огнедышащие кони. Восхождению Дажьбога на небе предшествует появление его сестры – Утренней Зари, которая выводит на небосклон его белых коней; другая сестра – Вечерняя Заря заводит коней на конюшню после того, как бог закончит свой объезд. У Дажьбога-солнца есть прислужницы, разгоняющие тучи и с помощью дождей очищающие небо. Славяне полагали, что осенью Дажьбог умирает, а 24 декабря рождается новый, молодой. Вот круг и замкнулся, и аналогия с Адонисом подтвердилась.

В «Слове о полку Игореве» русские люди названы Дажьбожьими внуками, потомками солнечного бога. Солнечность – наша народная черта:

 
Не люблю, чтоб было пресно,
И кладу на скуку вето,
Для меня родная песня —
Люди солнечного света.
 
 
Усмирив улыбкой вьюгу,
Средь зимы кусочек лета
Дарят дружескому кругу
Люди солнечного света.
 
 
Праздники свои включая
В вихрь вселенского банкета,
Смысл жизни излучают
Люди солнечного света…
 

Солнечность – это и есть русскость. Красивое определение!..


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю