Текст книги "Паутина"

Автор книги: Анастасия Валеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Давай, дафа-у-э, – позевывая и коверкая слова, протянул Три Семерки.

– Какой же он противный иногда! – процедила гадалка, отключив сотовый.

Милославская вдруг поймала себя на мысли о том, что она не заикнулась в разговоре с приятелем о хозяине «Москвича», да и не думала о нем особенно. В чем причина этого, гадалка и сама не могла объяснить. Интуиция, внутренний зов настойчиво звали ее заняться именно «Жигулями». Возможно, такое ощущение в душе Яны создавалось потому, что героями ее детективных расследований редко становились сельские работяги.

Тем не менее гадалка не могла так просто отступиться от проверки «благополучного» покойника. Слишком уж часто выходило, что «черти» обнаруживались именно в тихом омуте. Однако время в период расследования всегда было для Яны особенно драгоценно, и теперь она задумалась, а стоило ли двигаться в этом направлении вперед, рискуя потерять золотые часы напрасно?

Кто и что могло прийти ей на помощь в этой ситуации? Безусловно, карты. В своем выборе Милославская не усомнилась ни на минуту и поспешила достать из сумочки заветную колоду.

Она веером раскинула ее перед собой и на минуту задумалась. Пробежав взглядом по всем картам, гадалка остановила свой выбор на «Да» и «Нет», потом убрала остальное назад в сумку и, присев на корточки поудобнее, положила «Да-Нет» на правое колено и накрыла его похолодевшей от волнения ладонью.

Эта карта, как и все остальные, имела символическое изображение. Посреди кирпичной стены располагались ворота, распахнутые какой-то неведомой силой. Вдаль уходила дорога, которая замыкалась в огромном человеческом зрачке, поглощающем ее в себе.

Милославская знала, что сосредоточиться в сложившейся ситуации ей будет непросто. Однако карта поспешила удивить ее: Яна практически сразу почувствовала идущее от картона тепло. Наверное, скопившаяся за этот стрессовый промежуток времени энергия искала выход и наконец нашла его: не в горючих слезах и не в криках отчаяния. Сгустком вперилась она сейчас в разум гадалки, еще более увеличивая его необъяснимые способности.

– Да или нет, да или нет, – еле слышно твердила она, спрашивая карту о том, стоит ли ей тратить время на работу вокруг «Москвича».

Гадалка многократно повторяла эту фразу и в один неуловимый момент потеряла грань между реальностью и тем миром, в который она всегда погружалась во время своих сеансов. Яна уже не слышала стрекотанья проснувшихся насекомых, бороздящих траву, шелеста листьев, будоражимых ветром – все это осталось где-то там, за гранью ее сиюминутного состояния.

– Да или нет, да или нет, – кружилось в голове, и вскоре эта фраза стала отдаваться в сознании Милославской одним словом: – Нет, нет, нет, нет.

С этим словом она и очнулась. Открыла глаза и непроизвольно произнесла:

– Нет.

А немного придя в себя, оценила все и еще более взвешенно проговорила:

– Значит, начнем с «Жигулей».

Гадалка сожалела в этот момент, что не могла и о них теперь спросить у карт, ведь ей требовалось время, чтобы восстановить силы. Хотя она не могла не отметить того, что состояние ее было куда лучше, чем обычно после гадания. Обыкновенно она даже подняться могла не сразу. Тем не менее карты всегда диктовали свои законы и никогда не позволяли преступать их – они просто не шли на сотрудничество.

Яна огляделась – положение ее после разговора с приятелем ничуть не улучшилось: она по-прежнему находилась одна посреди дороги, достаточно далеко от города. Пешком, конечно, можно было дойти, но не в ее теперешнем состоянии, да и к чему такие жертвы в начале двадцать первого века.

Вдалеке что-то загудело. Милославская оглянулась: из-за бугра показалась кабина грузовика. Гадалка усилием воли поднялась на ноги и машинально приготовилась голосовать, но тут же опустила руку: в этой ситуации только слепой бы не остановился, да и то бы без проблем проехать не смог – дорога почти полностью оказалась блокированной. Удивительно, что до сей поры, около этой преграды не образовалось скопления машин. Хотя, конечно, время слишком раннее. Даже ночью дорога обычно бывает более оживленной, чем в такую рань.

Яна встряхнула волосами и тяжело вздохнула. Грузовик, подъехав ближе, резко сбавил ход. Потом из его окна показалась высунувшаяся почти наполовину фигура человека, который пытался разглядеть, что случилось на дороге. Когда автомобиль миновал еще около ста метров, Милославская могла разглядеть выражение лица его водителя, который был шокирован увиденным.

В пяти метрах от нагромождения грузовик остановился. Дверца кабины с осторожным скрипом открылась и из нее показался побледневший мужчина, огненная рыжина которого в этом его состоянии стала еще более откровенной. Он спрыгнул со ступеньки на дорогу и, закинув обе руки за голову, присвистнул.

– Что это? – тихо произнес он, глядя на Милославскую.

– То самое, что вы видите, – ответила она, – это не галлюцинация.

Мужчина ничего не ответил и, глянув на один из трупов, сморщился, а потом отвернулся.

– У меня жена сейчас рожает! – с досадой воскликнул он. – До КПП еду, «Скорую» вызвать хотел. Ну и денек! Чертова деревня!

– А что у вас нет телефона? – удивленно спросила гадалка.

– Да нет у нас на Рейнике ни хрена ничего, ни телефона, ни врача. Фельдшер только сидит, которому поросенка резать никто не доверит! Сотовый – один на всю деревню, у Костюненкова. Он не дает. Его тоже понять можно, достали уже. День и ночь стучат. То милицию, то «Скорую», то еще кого-нибудь.

– Не переживайте, – воскликнула Яна, – я знаю, как вам помочь!

Она протянула незнакомцу мобильник, который до того машинально опустила в карман. Мужчина, ничего не говоря, вырвал телефон у Яны из рук и судорожно стал нажимать на его кнопки.

Вызвав помощь, он громко вздохнул и расплылся в улыбке.

– Неужели я отцом стану?! Столько лет ждали!

Яна с грустью подумала о том, что в жизни слишком часто соседствуют горе и счастье, что ничто в ней не вечно и что человек в своей радости бывает глух к чужой беде. Этот безумно счастливый в данный миг человек был нисколько не виноват в своей несвоевременной эйфории.

– Так уж устроен мир, – тихо пробормотала Милославская.

Парень даже не услышал ее, смотря в небо и улыбаясь кому-то невидимому.

Несколько отойдя от своего первоначального состояния, он стал расспрашивать Яну об аварии и о том, как, собственно, ей самой удалось остаться целой и невредимой. Милославской, конечно, пришлось в ответ приврать, сочинив совершенно глупую историю. Будущий папаша не особенно-то вслушивался в слова гадалки, а потому никакого подвоха и не заметил.

Между тем совсем рассвело, и сквозь мутную пелену серых облаков стали кое-где проглядывать солнечные лучи, обещая хоть сколько-нибудь приукрасить пасмурный день. Вслед за грузовиком вскоре выстроилось еще несколько машин. Владелец первой из них долго глупо и бестолково глазел на трупы, а когда подъехал еще один автомобиль, то выяснилось, что можно было предпринять и что-то более разумное. Его хозяин вытащил из своего багажника большой кусок какой-то серой ткани и, с трудом порвав его на две части, укрыл тела.

Наконец подоспел и Семен Семеныч собственной персоной. Он на своей многострадальной «шестерке» замыкал вереницу из двух «УАЗиков»: одного простого милицейского, другого – ГАИ, – и одной легковой машины, в которой тоже сидели представители дорожной инспекции.

– Здравствуй, – сухо бросил он Яне и, нахмурившись, подошел к первому трупу.

Постоял минуту-другую, посвистывая, затем закурил и спросил:

– Давно здесь?

– Я или они? – тоже прикуривая, парировала Милославская.

Три Семерки не сразу нашелся что ответить, а потом сердито сказал:

– Я имею в виду, давно ли произошла авария.

Гаишники к тому моменту оцепили злополучное место, отгоняя зевак-водителей, которых становилось все больше: с течением времени дорога заметно оживилась. Перебросившись между собой несколькими фразами, милиционеры все же решили, что нужно всех собравшихся отправить по объездной, возвращаться до которой надо было не менее десяти километров да там еще за счет сделанного кольца прибавлялось два раза по столько же.

В противном случае картина катастрофы могла бы стать смазанной, и экспертам было бы очень нелегко установить ее истинную причину. Некоторые с пониманием вздохнули, некоторые не упустили повода позлословить: жаловались, что опаздывают на именины к теще, на прием к врачу, к утренней продаже молока и еще черт знает куда – до ушедших из жизни им не было абсолютно никакого дела.

– Доброе утро, – подошел к Милославской и Руденко один из сотрудников ДПС, майор, – вы очевидица аварии? – спросил он, глядя исподлобья на гадалку.

– Нет, – ответил за нее Руденко, – это моя помощница, по счастливой случайности она просто оказалась здесь вперед всех нас.

– Какая уж тут счастливая случайность… – с грустью ответила Яна.

– В общем, увиденное вы ничем дополнить не можете? – разочарованно покачивая головой, протянул майор.

Яна сделала гримасу, означающую – «увы». Майор отошел к своим коллегам и влился в их бурные обсуждения, среди которых слышался и смешок, и отборный мат, и последние политические новости, и предположения о причине автокатастрофы.

– Ты мне насчет машины узнал? – с азартом шепотом спросила гадалка, оказавшись наедине с Руденко.

Семен Семеныч, конечно, мог в этот миг спросить, а почему с машиной, как она предполагала, должно было быть что-то нечисто. Но Яна нашлась бы что ему ответить – просто так видение не могло привести ее к этой аварии.

– А ты, Яна Борисовна, действительно считаешь, что не только ГАИ, но и мне стоит этим заняться? – лукаво протянул он в ответ.

– Се-о-ма! – закатив глаза, протянула гадалка. – Я же тебе все объяснила!

– Да ладно, шучу, – упиваясь своей значимостью, посмеиваясь, ответил тот. – Узнать я пока ничего не узнал: не успел, – но указания соответствующие дал, и результаты не заставят себя ждать. Вот вернемся и, уверен, нас сразу же порадуют.

– А как скоро произойдет это возвращение? – обрадованно спросила гадалка.

– Да можем двинуться сейчас же. Или тебя что-нибудь тут задерживает?

– А тебя?

– Смеешься?

Приятели улыбнулись друг другу и не спеша зашагали к машине Руденко. На ходу Семен Семеныч коротко попрощался с коллегами и с редкой любезностью открыл перед Милославской дверь своей легковушки.

– Ты превращаешься в галантного кавалера? – с иронией спросила Яна.

– Не надейся, – парировал тот, – просто я нутром чую, что найду в этом дельце и свой интерес.

– Фу, Сема! Терпеть не могу, когда ты начинаешь прикидываться конченым карьеристом, – поморщившись произнесла гадалка.

Звук загудевшего мотора заглушил ее слова, которые последовали дальше.

ГЛАВА 5

– Тут подождать? – спросила Милославская приятеля, когда они остановились перед обшарпанной деревянной дверью, единственным украшением которой была массивная ручка, украшенная железными круглыми резными набалдашниками.

Дверь эта вела в помещение 12-го отдела милиции, где Семен Семеныч сейчас надеялся получить информацию о «жигуленке», которую, по его представлению, к этому времени уже должны были раздобыть его коллеги, связавшись с ДПС.

Собственно говоря, для него и для самого такая задача была вполне посильна. Однако, узнав, что Милославская находится одна посреди загородной трассы, да еще в таком «окружении», он не смог остаться к этому равнодушым. Сообщив о произошедшем куда следует и отдав соответствующие приказания первым из явившихся на работу подчиненных.

Три Семерки поспешил навстречу подруге, а по дороге встретился с на удивление быстро сработавшей дорожно-постовой службой, спешащей на место происшествия.

– Здорово, товарищ капитан, – громко сказал, остановив Руденко, какой-то пузатенький коротконогий майор.

Они заговорили о каких-то посторонних для гадалки вещах, а она тем временем просто глазела по сторонам, оглядывая просторный холл, желтая плитка на полу которого местами уже откололась, а верхние углы стен были затянуты паутиной, поглотившей в себе отошедших в мир иной мух и прочих насекомых. Из большого окна, скрывающего за собой дежурную часть, на Милославскую с любопытством поглядывал молоденький опер, очевидно, новенький – старые работники гадалку здесь знали, кто просто в лицо, а кто и лично, познакомившись с ней через Семена Семеныча.

– Ну давай, – завершил наконец Руденко, сотрясая в своей большой ладони маленькую руку пузатенького майора, и они с Милославской пошли дальше по узкому коридору, который своим убранством был нисколько не лучше холла.

– Здорово мужики, – произнес, снимая фуражку, Три Семерки, войдя в один из кабинетов.

За столом сидел и что-то писал на стандартном белом листе мужчина в гражданке, с коротко стриженными курчавыми волосами, плотный, широкоплечий. Рядом с кучей бумаг по правую руку от него стояла пепельница из резного стела, до краев наполненная окурками, в которой он тщетно, не отрываясь от своей писанины, пытался затушить левой рукой маленький остаток сигареты.

Посеревшие занавески с восточным цветочным узором, прошитым люрексом, были небрежно заправлены за батарею. Их, похоже, с вечера никто не открывал, и потому в кабинете, и без того затуманенном густым табачным дымом, царил полумрак.

На узком металлическом сейфе, аккуратно вписавшемся в угол, в этот миг затрещал желтый выцветший телефон с крутящимся диском. Мужчина вынужден был оторваться от своего занятия и, бегло кивнув вошедшим головой, стал после некоторого молчания что-то непонятное для Милославской кричать в трубку.

Яна в ожидании опустила голову. Светлый линолеум, рисунком напоминающий паркет, испещрили тут и там черные полоски, остающиеся обыкновенно от резиновых подошв ботинок.

– Садись, – сказал ей Руденко, пододвинув угрожающе скрипнувший стул, а сам закурил.

Милославская присела, осторожно оперевшись рукой о двустворчатый неполированный шифоньер, вероятно, недавно купленный, который пожалуй, был единственным украшением кабинета.

Разумеется, за исключением самого хозяина. Когда он поднял на вошедших глаза, Милославская не смогла не удивиться их необыкновенно голубизне. Тонкие губы сослуживца Семена Семеныча, тронула едва заметна улыбка, и он протянул Руденко руку.

– Яна Борисовна. Петляков Алексей Александрович, – коротко представил незнакомых друг другу Три Семерки.

Яна с сожалением заметила на безымянном пальце Петлякова обручальное кольцо. Давно не испытанное чувство, возникшее в эту минуту где-то в самом потаенном уголке ее души было ей непонятно и объяснить его она не сумела ни в этот миг, ни потом.

– Ну, чем порадуешь? – спросил, поглаживая усы, Семен Семеныч.

Милославская вдруг подумала, что видела уже Петлякова раньше, но отогнала от себя эти мысли, решив сосредоточиться на более важном – работе.

Петляков оторвал от настольного перекидного календаря листок, на котором было что-то размашисто записано и протянул его Руденко.

– Ага-а, – протянул тот, – Осипов Юрий Иванович. То же, что и ты мне говорила, – подняв глаза на гадалку, сказал Три Семерки.

– То же, только без фамилии, – Милославская с сожалением отметила про себя, что ничего таинственного не обнаруживается.

– С этой машиной все чисто? – спросила она, несколько смущенно глянув на Петлякова.

Тот опустил уголки губ и сделал гримасу, означающую «А почему нет?».

Яна была несколько не удовлетворена таким ответом и чувствовала, что изнутри ее что-то гложет, не давая успокоиться и в мыслях отойти от этих «Жигулей».

– Дай-ка, – произнесла она, перенимая календарный листок из рук Семена Семеныча.

Под фамилией были написаны дата и год рождения.

– У-гу-у, – многозначительно протянула она. – А он для своих лет молодо выглядит.

В этот момент дверь распахнулась.

– О! Товарищ капитан, – воскликнул здоровущий чернявый мужичина в милицейской форме, – как вы кстати! Экстренная планерка у шефа. И ты, Леха, тоже, – добавил он, глянув на Петлякова.

Три Семерки сделал удивленное лицо.

– А че я-то? – глуповато протянул он.

– Да всех нас сейчас под одну гребенку, – махнув рукой, бросил чернявый.

Петляков поднялся и, сунув сигареты и зажигалку в карман, вышел из-за стола.

Семен Семеныч вопросительно посмотрел на Яну.

– Я пойду, – сказала она, убирая календарный листок в сумку.

– Кажется, у тебя идея? – лукаво протянул Руденко.

Милославская промолчала.

– Поделишься? – не отставал он.

– Возможно, – многозначительно ответила гадалка и добавила: – Ты беги, а то опоздаешь.

В этот момент Руденко заметил, что его сослуживцы уже покинули кабинет, а Петляков ждал его одного, вставив уже ключи в дверную скважину.

– Ну, до встречи? – произнесла Семену Семенычу на прощанье Яна, когда Петляков запирал кабинет.

– Угу, – буркнул тот, поправляя козырек фуражки.

Затем оба сослуживца засеменили по коридору, а гадалка неторопливо побрела к выходу.

Сойдя с крыльца, она остановилась и закурила, глядя на дерущихся из-за рассыпанных кем-то семечек воробьев. В голове у нее прочно засела идея – посетить семью погибшего Осипова. Она по-прежнему была уверенной, что видение не могло бессмысленно говорить ей об аварии и, по ее предположению, несмотря на то что ничего не выяснилось до сих пор, следовало действовать в этом направлении и дальше. На разговор с близкими погибшего Милославская возлагала теперь большие надежды.

Сообщать о смерти Осипова она им не планировала. Боялась, что в этом случае будет не до выяснения каких-то еще обстоятельств; намеревалась представится работником милиции, а если не поверят, тогда уж и об аварии рассказать.

Местонахождение дома, указанного в адресе, было для Яны небезызвестно. Не докурив сигареты, гадалка затоптала ее кончиком ступни и торопливо пошла по тротуару. Дойдя до дороги и поравнявшись с остановкой общественного транспорта, она ловко запрыгнула на ступеньку троллейбуса, который как раз собирался закрыть двери и отъехать.

Гадалка села на одиночное сиденье в задней части троллейбуса и, не отрываясь, стала смотреть в окно, чтобы не пропустить своей остановки.

* * *

– Можно? – спросила Милославская, глядя на седоволосую женщину лет пятидесяти, открывшую ей дверь.

– Да, – почему-то сразу взволновавшись, ответила она. – а что случилось?

«Материнское сердце чует беду», – подумала гадалка.

Женщина что-то умоляюще искала в глазах гостьи.

– Да нет, ничего не случилось, – торопливо проговорила Милославская, опустив глаза. – Я могу войти? Я из милиции, – добавила она увереннее.

– Д-да-да, конечно, – заикаясь, ответила хозяйка квартиры и стала развязывать передник.

На кухне у нее что-то готовилось, судя по мясному аромату, распространившемуся по квартире.

– Что же все-таки произошло? – беспокойно спросила она снова, недоверчиво глядя на гадалку.

– Ничего. В последнее время участились случаи угона шестой модели «ВАЗа». Да и люди что-то часто стали пропадать. Мы всего-навсего принимаем дополнительные меры профилактики, предупреждая владельцев машин и простых смертных о мерах безопасности. А заодно ведем расследование по факту нескольких угонов и исчезновения людей.

Милославская понимала, что несет откровенную чушь и уже готова была к тому, что ее сию же минуту выставят вон, однако хозяйка закрыла лицо ладонями и заголосила:

– Говорила я ему, что не доведет его до хорошего доброта эта дурацка-ая-а! Нет, все по своему делал! Доде-э-лался!

– Я вас не понимаю, – прервала ее Милославская.

– Как вас зовут? – ухватив ее за руки, дрожащим голосом залепетала хозяйка.

– Яна Борисовна, – удивленно произнесла гадалка.

– Яна Борисовна, миленькая! Я вас умоляю! Вы мне поверьте, он ни в чем не виноват. Он только гаражом своим пользоваться разрешал. Бесплатно. Даже денег за это нисколько не брал. Поверьте, мне, миленькая Яна Борисовна, – он хороший, он не способен ни на что плохое. Друзья эти чертовы-ы, – женщина снова завыла, – одни беды от них! Два года назад хлебнули с ними! Вы-то знаете, – посмотрела она на гадалку, и та поспешила утвердительно кивнуть в ответ, – девчонку в нашей квартире изнасиловали. Хотели на Славу моего все повесить, потому что квартира его. А его в этот момент и дома-то не было. Потаскали нас тогда! Говорю ему, гони всех прочь, живи своей жизнью, своей головой, нет, видно никогда он к матери не прислушается!

Гадалка вдруг поняла, что пришла в нужное место, и адрес, найденный ею в кармане трупа, не был простой случайностью.

– Постойте, – прервала Милославская свою собеседницу, – давайте все по порядку.

– По порядку? – вытирая слезы, спросила утихшая сразу женщина.

– Да, – строго ответила гадалка.

– В нашем гараже уже месяц стоит чья-то машина. «Жигули», «шестерка». Чья – не знаю. Славу спросила. Говорит, Юрки какого-то. Кто он такой – понятия не имею, да и сам он, похоже, с ним толком знаком не был.

– Стоп, стоп, стоп, – подняв руку, протянула Милославская, – а какой Слава, собственно говоря?

– Сын мой… – ответила женщина, бледнея.

– А Юры у вас нет? – тихо спросила гадалка.

– Юры? – удивилась та. – Нет. Муж был, Николай, помер.

– Так у вас и автомобиля нет? – удивленно протянула гадалка.

– Нет, и не было никогда. Откуда? Я тыщу с лишком получаю, а Слава то пять принесет, а то нет ничего. Работа у него нестабильная. Да дружки постоянно тянут: в долг брать горазды, а отдачи нет.

– Вот это да-а, – протянула Милославская.

– А чему вы удивляетесь? Посмотрите вокруг – народ-то нищий.

В действительности гадалка удивлялась не этому. Она понять ничего не могла. Машина стопроцентно принадлежала Осипову Юрию Ивановичу. Теперь она поняла, что за рулем был вовсе не хозяин. А кто? Слава, сын этой несчастной женщины? Автомобиль, судя по всему, находился в его гараже. Она сама так сказала. Но умел ли Слава водить, не имея своей машины и стал ли так рисковать?

– Извините, – обратилась Милославская к гадалке, – как.

Вас зовут?

– Вера Павловна, – оправившись, ответила та, – Ленгус. Я русская, пусть фамилия вас не пугает.

– Не пугает, – вздохнув, ответила Яна. – Вера Павловна, вы не могли бы показать фотографию вашего сына?

– Да-да, конечно, – утерев глаза, женщина скрылась в другой комнате и вскоре вернулась с маленьким альбомчиком в руках.

Она открыла его посередине и сказала гадалке:

– Вот последняя.

Милославская глянула и обомлела: Слава оказался полной противоположностью погибшего: белобрысый, с кукольными волосами и длинными сивыми ресницами, худощавый. Покойник же был смугл и довольно упитан.

– Вы счастливая женщина, – еле слышно пролепетала она.

Тем не менее Вера Павловна разобрала слова гадалки и горделиво, сквозь слезы, заявила:

– Да, у меня прекрасный сын.

На самом деле Яна имела в виду не это: Слава был жив, тогда как она его за несколько минут до этого готова была объявить трупом. Какова бы была реакция матери?!

Гадалка подумала, что ей очень повезло в том плане, что Вера Павловна оказалась очень доверчивым и открытым человеком. Ведь в противном случае она без помощи Руденко ничего бы не смогла узнать. Теперь же перед Милославской встало несколько загадок, главной из которых являлась связь со всем этим матери ее клиента. Все, разом обозначившиеся перед Яной вопросы, она намеревалась решить посредством той же открытости хозяйки квартиры.

– Как скоро я могу увидеть Славу? – спросила она, возвращая альбом хозяйке.

– О-ой… – протянула та, он только к обеду должен из командировки вернуться.

– Вот не везет так не везет, – пробормотала Милославская. – А вы не знаете, кто-то еще имел ключи от вашего гаража, или приятели вашего сына всегда к нему за ними приходили?

– Имел! Как же не имел? Глобус имел. Он там вообще как хозяин был. Ребятами-то они там все вечера проводили. Тогда еще муж мой жив был. Мотоцикл у нас был старенький. Чинил он его часто, а мальчишки, они технику-то любят, вот и крутились всегда возле Коли. Когда он умер, покуривать туда ходить стали, прятались от посторонних глаз, потом девчат водить. Не столько Слава, сколько дружки его. Гараж у нас теплый… Так вот и привыкли. Мужики уж, а привычка осталась.

– А что за Глобус? – спросила гадалка.

– Да, – махнула Вера Павловна рукой, – это приятель Славкин. Еще в школе ему прозвище такое дали, за то что голова у него странная какая-то, круглая, как шар, и большая. Сейчас даже и не вспомню, как зовут его. Только и называли его все: Глобус.

– А где он живет, знаете? – с надеждой спросила Милославская.

– Показать могу, – приглаживая волосы, таинственно произнесла Вера Павловна. – Пойдите сюда, – она поманила рукой гадалку. – Да не надо разуваться, пройдите, пройдите.

Женщина подозвала гостью к кухонному окну, а потом протянула:

– Во-он там дом видите?

– Какой?

– Да вон тот, девятиэтажный, за детским садом.

– Вижу.

– В этом доме.

– Но там же много квартир.

– Угловой подъезд.

– Ага, – понимающе кивнула гадалка.

– Первый этаж, повернете налево, квартира будет смотреть прямо на вас. Номера не знаю. Не обращала никогда внимания.

– Думаю, мне и этого будет достаточно, – сказала Милославская.

– Послушайте, – опустив глаза, произнесла Вера Павловна, – а машина что, угнанная?

– Нет, не угнанная, – не стала лукавить Милославская, – но чужая. И с историей темной связана.

– А! – ахнула, прикрыв рот ладонью, Вера Павловна. —

Слава мой ничего не делал. Он хороший. Он добрый. Честный, – стала тараторить она, – Это дружки его не путевые.

Глобус чертов этот! Не работает нигде, сидит на материной шее. А та тянет на свою мизерную зарплату. Да и мать-то эта шалава, и брат его в тюрьме сидел, дурак-дураком!

– Верю, верю, – перебила хозяйку гадалка. – Мне нужно идти, простите.

Яна направилась к двери и вскоре уже стояла на подъездной площадке, дожидаясь лифта.

– Вы уж за Славу моего замолвите словечко, – закричала ей вслед Вера Павловна, когда двери кабины закрылись.

– Замолвлю, – вздохнув, произнесла гадалка.

Теперь она задумалась о том, не был ли этот злополучный Глобус тем трупом, который она имела несчастье видеть посреди дороги. Машина ему, судя по данной Верой Павловной характеристике, принадлежать вряд ли могла. А вот покататься желание, определенно, имелось. Одно не сходилось – голова трупа, по Яниному мнению, нисколько не была похожа на глобус. Голова как голова, самая что ни наесть обычная.

Милославская вышла из подъезда и направилась к указанному дому. Глядя на него из окна, она предположила, что это близко, а идти между тем пришлось не менее десяти минут.

Гадалка поднялась по четырем бетонным ступенькам и вошла в темный сырой подъезд. Как и велела ей Вера Павловна, она сразу повернула налево. Взгляду ее предстала дверь, обитая черным дермантином. За дверью громко разговаривали. Вернее ругались. Два голоса, женский и мужской. «Хозяева дома», – заметила про себя Яна и нажала на белую кнопку звонка.

– Я не виноват! – кричал за дверью мужчина, отпирая замок.

Он распахнул дверь и, нахмурившись, посмотрел на гостью.

«Глобус!» – захотелось воскликнуть Милославской. Прозвище, данное этому молодому мужчине еще в детстве, оказалось удивительно точным.

– З-здравствуйте, – заикнувшись, сказала она.

– Здрасьте, – удивленно ответил тот.

Через плечо его выглянула полноватая женщина, которой на вид было за пятьдесят и которой так не шла броская косметика.

– Я из милиции, – опередила вопрос, стоящий в их глазах, гадалка.

– Что-о? – испуганно произнесли хозяева в один голос.

– Можно войти? – Яна старалась выглядеть смело.

– Войдите, – Глобус нехотя уступил дорогу.

– Я так и знала! – воскликнула женщина.

– Помолчи! – грубо набросился на нее Глобус.

– Что вы знали? – не упустила шанса спросить гадалка, которую пригласили пройти в одну из комнат.

Сын сердито посмотрел на мать. Их родственную связь Милославская легко определила по чисто внешним признакам: возрасту, схожести лиц, взаимоотношениям.

– Что случилось? – тревожно спросила женщина, игнорируя давящий взгляд Глобуса. – Что он натворил? Его забрали?

– Вы имеете в виду своего второго сына? – рискнула предположить гадалка.

Хозяева, испуганные, переглянулись.

– Что вы можете сказать по поводу «Жигулей» шестой модели, стоящих в гараже вашего друга Славы? – спросила Яна, глядя в глаза Глобусу.

Лицо того сразу заметно вытянулось.

– Ну? – строго надавила гадалка.

– Ничего не могу сказать. Стоят у него в гараже, – растерянно пробормотал он.

– А если уже не стоят? – многозначительно произнесла Милославская.

Глобус кинулся в прихожую и, сорвав с крючка олимпийку, стал шарить по ее карманам.

– Ключей нет! – в ужасе бросил он своей матери.

– Кроме Мишки никто не мог, – бледнея, шепотом проговорила та.

Глобус растерянно и зло сверкнул глазами.

– Прошу вас конкретнее говорить о ваших подозрениях, – сказала Милославская. – Боюсь, произошло непоправимое.

– Что? – прошептала мать.

– На загородной трассе произошла авария. «Жигули», стоящие некогда в гараже Ленгусов, изрядно пострадали. Их водитель…

– А! – женщина вскрикнула и закрыла глаза.

– Он мертв, – заключила гадалка.

– Это Миша? Он? Да? Говорите! – закричала мать Глобуса, беспомощно сжимая кулаки.

– Не знаю, – холодно отвечала Яна. – Я же не знаю вашего Мишу.

– Брат не ночевал дома, – тихо проговорил Глобус.

– А такого раньше не бывало? – усмехнувшись, произнесла Милославская.

– Последние два года нет. Он после тюрьмы решил новую жизнь начать.

– Покажите мне его фотографию, – сказала гадалка, решив применить испытанный уже сегодня метод.

– Вот, – указал Глобус на снимок, иголкой прикрепленный к обоям прямо над тем местом, где сидела Яна.

Милославская привстала. С фотографии смотрела на нее точная копия трупа. Своего возгласа гадалка сдержать не смогла.