Текст книги "Путешественница во времени (СИ)"

Мой круг занятий и впрямь оказался крайне ограничен. Чтение, вышивание, раскрашивание экранов для светильников – вот, по большому счету, и всё. Правда, в доме была еще музыкальная комната, где я видела фортепьяно, но я старательно обходила ее по широкой дуге, поскольку боялась, что мисс Грэм усадит меня играть. Из дома я в эти дни не выходила, да и подозревала, что в ближайшее время самое большее, куда мне позволят сходить, – это в церковь. Многокилограммовые длинные платья до пола и корсеты здорово отравляли жизнь, и еще я мечтала о горячем душе и кондиционере. С наступлением темноты меня одолевала скука – и хотя уличное освещение в конце девятнадцатого века уже было преимущественное электрическим, в домах продолжали использовать газовое, которое, конечно, заметно уступало в яркости. Портить внезапно обретенное зрение мне не хотелось, и потому по вечерам я не пыталась ни читать, ни рукодельничать, а вместо этого обдумывала свои впечатления от проведенного дня.

Из подслушанных обрывков разговоров горничных, из сухих замечаний мисс Грэм, поведения сэра Перси и всех своих призванных на помощь знаний о нашей истории я установила, что отец мисс Барнс был баронетом. Около года назад он попал под сильный дождь, вымок насквозь, и простуда переросла в сильную лихорадку и, по всей видимости, воспаление легких. После его скоропостижной смерти титул и большая часть имущества перешли к ближайшему наследнику мужского пола – его племяннику Перси. Насколько я могла судить, он и раньше был легкомысленным молодым человеком, а получив наследство от дяди, с удвоенным рвением ринулся его проматывать. Собственно, дома я видела сэра Перси только по утрам. Вскоре после завтрака он отправлялся со своими друзьями в клуб или на скачки, или на иные развлечения и возвращался домой далеко за полночь, когда мисс Грэм уже загоняла меня спать. Сначала я удивилась, почему кузену можно было свободно бывать в свете, а мне нет, хотя родственника мы вроде лишились вместе. Но потом оказалось, что сроки траура у нас различались: мне, потерявшей "отца", следовало ждать год; ему же, потерявшему дядю – всего несколько месяцев. Ох уж эта викторианская мораль с ее нормами...

Я же – сирота и единственная дочь сэра Реджинальда Барнса – перешла под опеку двоюродного брата, и тот видел теперь свою задачу в том, чтобы обеспечить мне достойное будущее. Говоря проще – найти мне респектабельного мужа, за которым я буду, как за каменной стеной. Задача оказалась не из легких, потому что финансовое положение невесты было весьма скромным. Когда я убедилась, что в доме почти не было прислуги, то заподозрила, что наследство сэра Реджинальда было не таким уж и большим, а мисс Грэм потом подтвердила мне это, когда напомнила о важности моего замужества. Как выяснилось, семья Барнсов была на грани разорения, и из имущества у нее оставались всего лишь дом в городе и небольшое полуразрушенное поместье где-то в Корнуолле, которое грозило в скором времени превратиться в руины. На его восстановление потребовались бы немалые средства, которых у семьи попросту не было. Предыдущий баронет Барнс был очень образованным и увлеченным человеком, который интересовался историей, географией, литературой, иностранными языками и не сделал ничего, чтобы хоть как-то улучшить собственное благосостояние. Дом ветшал, прислуга расходилась, пока не остались две горничные и кухарка, поместье разваливалось, и с появлением нового баронета ситуация продолжала ухудшаться.

А потом выяснилась деталь, которая заинтересовала меня еще больше – городской дом после смерти сэра Реджинальда по умолчанию перешел к Перси как к ближайшему наследнику мужского пола, а вот владелицей поместья в далекой глуши внезапно стала я – это было особым пунктом оговорено в завещании. В первый момент эта новость меня приятно удивила – всегда приятно сознавать, что у тебя есть какое-то имущество – а потом я сообразила, что от этого наследства толку всё равно не будет. Кому нужен клочок земли с разрушенным домом где-то у черта на рогах? Зачем его вообще оставили лично мне? Из каких-то сентиментальных воспоминаний?

Вот и сэр Перси нисколько не расстроился из-за того, что поместье досталось не ему, а начал подыскивать кузине жениха, прекрасно понимая, насколько сложное дело ему предстоит. Подыскивал он его деликатно, пока только присматриваясь к возможным претендентам – всё-таки Барнсы соблюдали траур, и общество бы осудило излишнее рвение даже в столь важном вопросе. Но вмешалось Провидение – иначе это не назовешь – и некий граф изъявил самое горячее желание жениться на мне сразу после окончания траура. Такая поспешность меня искренне удивила: приданое у невесты было весьма скромным, громкого имени у нее не было, в свете особым успехом она не пользовалась, да и с женихом была едва знакома. Мое богатое воображение немедленно нарисовало перед глазами дряхлого, уродливого и похотливого старика, возжелавшего юную и прекрасную меня, и я рассмеялась при виде этой картинки. Вот что делают привычные стереотипы, прочитанные романы и просмотренные фильмы!

Но подозрение, что дело здесь нечисто, меня не отпускало. Кузена же если такая поспешность и удивила, то он предпочел закрыть на нее глаза. Судя по тому, что я успела о нем узнать, сэр Перси был, в общем-то, неплохим человеком. Ко мне он относился дружелюбно, но за личность как таковую не считал – что неудивительно для эпохи, где женщины только начинают отстаивать свои права. К сватовству графа он отнесся более, чем благосклонно, потому что родство с носителем такого титула открыло бы перед ним ранее закрытые двери, да и от лишних двух ртов в лице нас с мисс Грэм он бы избавился.

Компаньонка, кстати, жила в этой семье уже семь лет и приходилась Барнсам какой-то дальней родней – настолько дальней, что определить степень родства, кажется, затруднялась даже она сама. Для Барнсов она оказалась настоящим спасением. Жена сэра Реджинальда умерла много лет назад, и неуклонно приходящее в упадок хозяйство должен был кто-то поддерживать. Появление на пороге дальней родственницы, оставшейся без средств к существованию и перешедшей в разряд старых дев, оказалось как нельзя более кстати. Поначалу мне казалось, что эта дама представляет из себя классический вариант злой "гувернантки", по любому поводу придирающейся к своей подопечной, но вскоре я убедилась, что это было не так. То есть когда я попадалась ей на глаза, мисс Грэм не упускала случая сделать мне замечание (и подозреваю, что в большинстве своем они были по делу), однако она вовсе не стремилась всё время держать меня в поле зрения и контролировать каждый мой шаг. Вовсе нет, днем, когда сэра Перси не было в особняке, она могла оставаться в своей комнате, заниматься какими-то хозяйственными делами, а то и вовсе уходила из дома и пропадала по много часов.

Таким образом, я оставалась предоставлена самой себе. Компании у меня не было: у горничных весь день был расписан по минутам, так что я только видела, как они убирали комнаты, чистили камины, стирали, гладили, чинили одежду, по очереди ходили за покупками с полной пожилой женщиной – кухаркой Барнсов, последней обитательницей этого дома. Со мной они предпочитали держаться на расстоянии. С визитами к Барнсам тоже никто не приходил, что меня несколько удивило. Да, мисс Барнс продолжала соблюдать траур, но это была уже его последняя стадия, когда в одежде допускаются, помимо черного, неяркие цвета, и можно понемногу выходить в свет. Ведь настоящая Бетси погибла из-за несчастного случая в парке! Однако никто из знакомых семьи не спешил меня навещать, и даже от загадочного жениха весточек больше не было. Я даже слегка обиделась – у него невеста чуть не погибла, а он не удосужился не то что ее навестить, но даже написать ей! Тогда за каким чертом ему понадобилось жениться?

***

Размеренный ход дней оказался прерван на четвертое утро после моего выздоровления. Завтрак прошел в уже привычной "домашней" обстановке, и сэр Перси вскоре отбыл на очередное развлекательное мероприятие. Мисс Грэм же доставили утреннюю почту, и она бегло просмотрела несколько конвертов, прежде чем ее внимание надолго занял последний. Пробежав глазами письмо, она бесстрастно поведала:

– Вашего кузена и вас леди Вейлор приглашает на завтрашний музыкальный вечер, который она организует.

По ее каменному лицу было невозможно понять, какое впечатление на нее произвела данная новость, и я как можно нейтральнее спросила:

– Я могу отправиться туда?

– Если вы хорошо себя чувствуете, – последовал невозмутимый ответ.

Я искоса взглянула на нее. Компаньонка теперь смотрела скорее задумчиво, и в этот момент мне показалось, что до меня ей не было абсолютно никакого дела. Она думала о чем-то своем, и в мыслях была далека от светского приема.

– Стоит спросить еще позволения вашего кузена, – добавила она, и я вернулась в реальность. – Особенно если он не пожелает составить вам компанию.

Я с умным видом кивнула, и тут в дверь постучали. На пороге показалась горничная, которая, сделав книксен, вежливо сообщила:

– С вашего позволения, мисс, сэр Гаррет Уинслоу ожидает вас в гостиной. Он просит прощения за несвоевременное вторжение, но утверждает, что у него очень важное дело.

При звуках этого смутно знакомого для меня имени с бледного лица мисс Грэм точно сорвали маску: губы дрогнули, а в глазах словно сверкнула молния. Но это продлилось какую-то долю секунды, так что я даже усомнилась в том, что это действительно было, и женщина стремительно взяла себя в руки. Поднявшись на ноги, она выпрямила худую спину и холодно процедила:

– Как вульгарно! Он же не представлен! Он сказал, зачем пришел?

– Нет, мисс.

– Хорошо, – мисс Грэм поразмышляла еще пару секунд, а затем кивнула горничной. – Мэри, скажи ему, что я сейчас приду.

– Прошу прощения, мисс, – вид у девушки сделался испуганный, словно она боялась разозлить грозную домоправительницу и компаньонку барышни в одном лице. – Но он утверждает, что должен увидеть мисс Барнс.

– Мисс Барнс?.. – переспросила та и недоуменно посмотрела на меня, словно вспоминая, кто я такая и откуда здесь взялась. – Даже так? Это любопытно. Пойдемте, мисс Барнс. Не стоит заставлять джентльмена ждать, – обратилась она ко мне вполне нормальным голосом, а затем, словно сообразив, что выбилась из образа, она сурово сдвинула брови и поджала губы. Это состарило ее сразу на несколько лет. – Какая невоспитанность! Появиться в этом доме, не будучи представленным, да еще во время траура!

Я послушно последовала за ней, не имея ни малейшего представления, кто этот посетитель и зачем ему нужно увидеть меня. Как себя вести? А если кто-нибудь догадается, что я не настоящая мисс Барнс? Я ведь столько еще не знаю об этом времени... С присутствием компаньонки во время встречи я уже мысленно смирилась – вспомнила, что в викторианскую эпоху не допускалось даже на минуту оставить незамужнюю девицу наедине с мужчиной, да еще незнакомым. Какой-то абсурд, честное слово...

При нашем появлении в гостиной с дивана поднялся немолодой человек среднего роста с аккуратно подстриженной бородкой клинышком и слегка поклонился. Он был сед, а на носу у него было пенсне в золотой оправе. На столе рядом лежал котелок, что означало, как я успела узнать из правил этикета, что гость пришел ненадолго. Удивительно, но почему-то его благообразные черты показались мне смутно знакомыми. Чушь полнейшая, ведь я даже еще ни разу не выходила здесь на улицу и не успела обзавестись никакими знакомствами, но человека напротив я определенно видела раньше. Только где?

Мы с мисс Грэм синхронно присели в реверансах – судя по недовольному взгляду, брошенному на меня компаньонкой, реверанс у меня тоже получился кривой, но мужчина напротив не обратил на это никакого внимания.

– Здравствуйте, мисс Барнс, – поприветствовал он меня и кивнул компаньонке. – Мисс Грэм. До меня дошли слухи о том ужасном происшествии в Гайд-парке, и я счастлив видеть вас в добром здравии, мисс Барнс.

– Благодарю вас, сэр.

– Я должен попросить прощения за мой визит. Надеюсь, вы простите мне мою бесцеремонность, но дело, вынудившее меня нарушить ваш покой, чрезвычайно важное. Мисс Барнс, меня зовут сэр Гаррет Уинслоу. Я близко знал вашего покойного батюшку. Возможно, он упоминал обо мне?..

Я машинально покачала головой, стремительно копаясь в собственной памяти. Неспроста этот человек показался мне знакомым – имя я тоже явно слышала раньше... Мисс Грэм вздернула брови, но промолчала, а сэр Гаррет не удивился.

– Мисс Барнс, я возглавляю историческое общество, в которое входил ваш уважаемый отец. Его образованность всегда вызывала восхищение, и он очень многое сделал для нашего общества. Я хотел бы принести вам свои самые искренние соболезнования по поводу его утраты.

Я кивнула с постным видом и пробормотала слова благодарности, ожидая основной части. Ох уж эти светские условности... А вот слова собеседника меня не удивили – об увлечении Реджинальда Барнса историей при мне уже неоднократно упоминали кузен и компаньонка.

– Мы полагаем, что у вашего батюшки осталась вещь, изначально принадлежащая нашему историческому обществу, – наконец перешел к делу сэр Уинслоу и вперил в меня пристальный взгляд сквозь стеклышки пенсне, наблюдая за моей реакцией. Мне пришлось его разочаровать – эти слова не говорили мне ни о чем, и я продолжала смотреть с миной вежливого ожидания на лице. – Эта вещь очень важна и представляет из себя деревянную шкатулку со старинными символами. Возможно, вы могли найти ее в личных вещах сэра Реджинальда...

– Сожалею, сэр Гаррет, но нет. Мы совершенно не представляем, что вы можете иметь в виду, – это ответила за меня мисс Грэм. Она сидела почти неподвижно, но я заметила, что она взволнованно сжимала в руках носовой платок с вышитыми инициалами "АГ". Кажется, моя компаньонка, больше напоминавшая статую, чем живого человека, как раз имела о происходящем вполне конкретное представление, но не собиралась делиться им с окружающими. – Мы не находили ничего подобного. Возможно, вы заблуждаетесь, и у сэра Реджинальда этой вещи никогда не было?

– Может быть, она просто не в Лондоне, – не согласился гость, всё так же благожелательно улыбаясь. – Может быть, она осталась в Корнуолле?..

Мисс Грэм осеклась. По ее задумчивому виду я поняла, что последний аргумент показался ей вполне убедительным.

– Это... маловероятно, – наконец сообщила она.

Сэр Гаррет словно понял, что ничего сейчас не добьется, и решил сменить стратегию.

– Мисс Барнс, мисс Грэм, я прошу вас поискать эту вещь. Она очень важна для наших исследований, и я уповаю на то, что она к нам вернется.

– Разумеется, – с самым серьезным видом пообещала мисс Грэм. Я кивнула, подтверждая ее слова, и пожилой джентльмен поднялся.

– Благодарю вас за участие, – он поклонился. Мы тоже поднялись, сделали положенные реверансы, и он, взяв котелок, направился к дверям. Мисс Грэм провожала его взглядом, и на ее губах играла легкая полуулыбка, которую я видела на нее лице впервые.

У меня не было никаких сомнений, что сразу после ухода сэра Гаррета она сделает мне строгий выговор за отсутствие манер и неумение вести себя на людях, но, к моему громадному удивлению, ничего такого не последовало. Даже не взглянув в мою сторону, мисс Грэм немедленно устремилась к себе, словно вспомнив о каком-то неотложном деле, и закрылась в своей комнате. Ее странное поведение меня слегка озадачило, но думать о нем мне не хотелось. Вместо этого я сразу отправилась на второй этаж в библиотеку, совмещенную с кабинетом, в котором когда-то занимался сэр Реджинальд. Никаких дел всё равно не было, а слова сэра Гаррета меня вдруг заинтриговали. Что же такое важное могло быть у отца мисс Барнс, что историческое общество без этого жить не может? Конечно, вероятность, что я сейчас что-то найду, невелика – ведь после смерти баронета его вещи наверняка разбирали, и, раз уж в них ничего не нашли, мои поиски тоже скорее всего не увенчаются успехом.