Текст книги "Молчание Вселенной"
Автор книги: Анастасия Столярова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Я киваю и после учебы мы идем к нему, он тоже живет совсем рядом, его квартира-студия в высоченном доме на одном из последних этажей. В квартире он помогает мне снять пальто, галантно придерживает дверь, как всегда, он безупречен. Я подхожу к огромному, во всю стену окну, квартира находится на двадцатом этаже и от вида за окном захватывает дух. Огромный город раскинулся под ногами покрывалом мерцающих огней, они тянутся до самого горизонта и исчезают, сливаясь с темным небом. Антон подходит и бережно сажает меня в кресло, наверно, он думает, что у меня закружилась голова.
– Потрясающее зрелище, правда? – улыбается он. – Я просто не мог устоять, увидев этот вид из окна. Я часто сижу тут вечерами и смотрю на нее… В ней столько жизни, энергии, движения… – я понимаю, что он говорит о Москве, с такой страстью и восхищением, как говорят о своей любимой девушке. Все ясно, Антон влюблен в Москву. Что ж, вполне возможно, что их чувства взаимны, Москве нравятся молодые богатые мальчики. Антон нежно смотрит мне в глаза:
– В чем дело, малыш? – спрашивает он и осторожно поглаживает мои пальцы, я пытаюсь отвернуться, но он не отпускает, – я заплатил за тебя, я понял, что у тебя совсем нет денег. Все так плохо? – так же тихо продолжает он.
Я киваю:
– У меня нет отца, который бы оплачивал все мои прихоти…
Это звучит достаточно резко, но он продолжает улыбаться:
– Все ясно. Ты устала. Ты разозлилась. Тебе плохо и теперь ты упиваешься жалостью к себе, бедной маленькой девочке, оказавшейся совсем одной в чужом городе без папы и мамы…
Я выразительно смотрю ему в глаза:
– Я думала, что здесь у меня хотя бы есть ты… Наверное, я ошиблась. На следующей неделе я уезжаю домой…
Он негромко смеется:
– Странно… Ты так легко готова отказаться от своей мечты. Насколько я знаю тебя, ты никогда не сдаешься и всегда идешь до конца. В этом мы с тобой похожи. Никогда нельзя сдаваться. Если ты страстно желаешь чего-то, сама вселенная помогает тебе в этом…
Я язвительно усмехаюсь:
– Вселенная пока молчит, видимо, ей в данный момент не до меня....
Он молча кладет передо мной стопку пятитысячных купюр, я не притрагиваюсь к ним:
– Это ничего не изменит, деньги все равно кончатся, работу я так и не нашла… Знаешь, тут столько вакансий уборщиц или официантов, что просто разбегаются глаза…
– Значит, ты плохо искала, – мягко говорит он.
Я чувствую, как во мне закипает злость:
– Наверно, так легко и приятно быть щедрым за чужой счет…
Я знаю, что это его задевает, хоть он и не показывает вида, он продолжает мягко улыбаться:
– Я просто хочу тебе помочь. И только тебе решать, принять мою помощь или нет. Допивай чай и собирайся, сегодня мы будем веселиться, довольно грусти и уныния…
Он идет в спальню переодеваться, я все же беру со столика деньги, я не хочу и не буду отказываться от него. Я слышу, как он переодевается в соседней комнате, дверь приоткрыта и я вижу, как он снимает с себя рубашку. Я поднимаюсь и на мгновение задерживаюсь перед приоткрытой дверью, мне хочется зайти к нему, впиться своими губами в его пухлые губы, укусить так сильно, чтобы почувствовать на своих губах вкус его крови. Я не понимаю, он намеренно оставил дверь в свою комнату приоткрытой или же это была просто случайная небрежность с его стороны. Нельзя быть ни в чем уверенной, если дело касается Антона. Я несу чашку на кухню, фартук выложен кирпичом, мрамор на полу черный, в нем отражаются круги света со свисающих ламп. На огромном столе стоит одинокий горшок с цветком – это роза, она только распустилась, ее листочки совсем свежие. Я подхожу и разглядываю ее ближе – она выглядит невероятно нелепо посреди этой брутальной черной кухни. Я осторожно трогаю землю в горшке, она совсем влажная, как будто ее поливали буквально утром. Это явно не Антон, я знаю, что он не привык заботиться ни о ком кроме себя. Значит, у него есть девушка, которая ночует у него и дарит ему розы в дурацких горшках с сердечками.
Антон уже ждет меня в прихожей, я кладу чашку в мойку и проходя мимо стола задеваю розу рукой, она заваливается на бок, катится по бесконечно длинному столу, падает на пол и с грохотом разбивается о мраморный пол. Антон заходит на кухню … и улыбается.
– Кажется, ты избавила меня от обузы, – смеется он и протягивает мне руку, я переступаю через разбитый горшок и тоже почему-то смеюсь.
Мы выходим из дома, уже совсем стемнело, Антон держит меня за руку, мы спускаемся в метро и вагон мчит нас куда-то в темноту. Мы выходим на станции, Антон указывает на расположившихся на ступенях музыкантов:
– Я хотел показать тебе какую работу нашел себе я… Ты уверен, ты найдешь себе что-то получше…
Он подходит к ним и крепко пожимает каждому руку, после он встает за синтезатор, они начинают что-то наигрывать. Я узнаю мелодию с первых аккордов, это Металлика. Впереди на ступенях лежит потертая шляпа и прохожие бросают туда мелочь. Я начинаю смеяться и не могу остановиться, меня просто колбасит от смеха, я представляю, как удивился бы отец Антона, увидев своего единственного сына и наследника, играющего в подземном переходе с непонятными типами. Антон подмигивает мне и полностью сосредотачивается на игре. Видно, что играть он начал совсем недавно после длительного перерыва, я вообще удивляюсь, как он что-то помнит. Иногда он берет неверную ноту, хмурится и нервно покусывает губы. Я снимаю его на телефон, такой сосредоточенный и злящийся он невероятно красив. Я не садилась за фортепиано уже три года, с тех самых пор как мы закончили с ним музыкальную школу. Народу собирается довольно много, стайка пьяных малолеток останавливается рядом с ними и начинает танцевать под музыку.
Где-то через час музыканты начинают собираться, Антон подходит ко мне:
– Тебе понравилось? – его глаза улыбаются.
– Да, хотя иногда ты лажал, – я не могу удержаться и обнимаю его. – Видимо, отец урезал финансирование, что тебе пришлось упахиваться на такой сомнительной работе… – я не могу не поддеть его, но он совсем не злится.
– Я просто давно мечтал играть в рок-группе, – улыбается он. – А у ребят не было клавишника. И вот моя мечта исполнилась, теперь очередь за тобой…
Ему приносят горсть мелочи в целлофановом пакете, его долю и он игриво встряхивает им перед моим носом:
– Пойдем посмотрим, хватит ли тут чтобы угостить девушку приличным вином, – усмехается он.
Тут действительно хватает на бутылку неплохого красного вина, я знаю, что он пьет только вино, мы по очереди пьем ее прямо из горла, передавая бутылку друг другу. Потом Антон провожает меня до дома, и мы долго целуемся на лавочке у подъезда. Я совсем пьяна от вкуса его губ, наконец, он отпускает меня и галантно поклонившись, удаляется. Я захожу в подъезд, мне так хорошо, что хочется умереть. Вика не одна, с ней это отвратительное быдло, ее парень, он похабно ухмыляется.
– Мы смотрели, как вы зажигали на лавочке, я даже заснял вас на телефон– усмехается он, – только не понятно, почему же дело не пошло дальше? Может, у него просто не стоит? Или он предпочитает, чтобы его самого имели в попку?
Я готова просто выцарапать ему глаза:
– Заткнись, – шиплю я, – ты просто быдло…
Он совсем не злится:
– Принцеска, ты еще глупенькая и не понимаешь, что мужика нужно выбирать, чтобы засадить смог поглубже, а не такого сладкого мальчика, он даже гопникам по роже дать не сможет…
Меня просто трясет от злости, Вика обнимает меня за плечи:
– Ты только не нервничай, тебе же нельзя, – примирительно говорит она, – приводи своего парня сюда, когда захочешь, я же не против…
Я кое-как вырываюсь из ее рук и закрываюсь в комнате, я не собираюсь тащить Антона в этот гадюшник, тем более он сам сюда не пойдет даже если я его позову. От этой мысли внезапно становится горько, я забираюсь на подоконник, смотрю на затянутое тучами небо и шепчу молитву о том, чтобы всегда быть рядом с Антоном, хотя я и не верю в чудеса. Темное осеннее небо плачет дождем, вселенная меня не слышит…
Звучит просто невероятно, но меня взяли на работу иллюстратором! После многочисленных отказов, когда меня не брали даже на должность официантки, предложение о работе иллюстратором было просто непостижимым, кажется, я удивилась бы меньше, если бы меня выдвинули на нобелевскую премию мира. Даже когда я шла на работу в свой первый рабочий день я все еще думала, что это чья-то дурацкая шутка. Я плохо ориентируюсь и опаздываю на долгожданную работу в первый рабочий день, мне просто ужасно стыдно я туплю еще больше и никак не могу найти нужный офис. Меня выходит встречать высокий парень, который представляется Димой, у него длинные по плечи волосы, собранные в хвост. Я вспоминаю, что где-то слышала, что парни с хвостиками сплошные бабники. Мне кажется, что у него надменный вид, он провожает меня в офис и кивает на мое новое рабочее место:
– В следующий раз постарайся приходить вовремя. Работать будешь здесь, все время торчать в офисе необязательно, но появляться время от времени нужно. Рисунки будешь скидывать мне, от меня же и будешь получать задания, это понятно?
Я неловко киваю. Насколько я понимаю, эта небольшая типография специализируется на детских книжках и раскрасках.
– Сейчас я скину тебе ТЗ, – цедит Дима сквозь зубы, он весь какой-то дерганый и нервный.
Мне в чат прилетает первое задание – нарисовать лису в поле с корзинкой грибов. Это меня пугает, я не рисовала семь лет, карандаш дрожит в моей руке и Дима бросает на меня недоуменные взгляды:
– Это вообще твои рисунки, которые ты прислала в портфолио? – спрашивает он
Я киваю, мой голос дрожит и срывается:
– Да. Только я рисовала их очень давно…
Я ужасно боюсь, что он сейчас укажет мне на дверь. Он хмурится, искать кого-то еще ему совершенно не улыбается:
– Рисовала, значит, вспомнишь, – решает он.
Последующие два часа я самозабвенно рисую лису, Дима придирчиво изучает сданный ему на проверку рисунок и остается доволен. Мы договариваемся, что я буду приходить в офис три раза в неделю, остальное время буду работать из дома. Кроме нас с ним в офисе еще работают две женщины-иллюстратора, им хорошо за пятьдесят.
Эта работа буквально вдыхает в меня жизнь, первую неделю я самозабвенно ночи на пролет рисую смешных ежиков, хитрых лисиц, страшных серых волков, дремучую чащу волшебного леса. Даже Дима удивлен такой прытью, теперь уже он кажется мне не таким противным как раньше, иногда мы пьем с ним кофе в перерывах и болтаем, оказывается, он младше меня на год:
– Я учусь в МГАХИ, поступил на бюджет сам, – он, похоже, этим ужасно гордится.
– А я в Бауманке на экономическом, поступила, конечно же, не сама, – ерничаю я.
Он слегка смущается:
– Родители помогли? – высказывает предположение он.
Я отрицательно качаю головой:
– Нет, мое обучение оплачивает один человек. Он на тридцать лет старше меня, и к тому же женат…
Дима сконфуженно замолкает, по его глазам я вижу, что он уже записал меня в девушки с низкой социальной ответственностью, впрочем, пусть думает, как хочет, по крайней мере, он не будет ко мне лезть, хотя он и забавный.
Работа заставляет меня даже забыть об Антоне, я меньше думаю о нем, меньше смотрю на него украдкой, конечно же, он это замечает и на перемене поддевает меня:
– неужели у нашей Ники наконец-то, кто-то появился. Что ж… – он многозначительно замолкает и улыбается, глядя мне в глаза.
Я отмахиваюсь:
– У меня появилась работа моей мечты. Вселенная услышала меня. Хотя парень тоже появился, – зачем-то ляпаю я.
Я внимательно смотрю на него, надеясь прочесть в его серых глазах хоть крохотную толику ревности, мне очень хочется думать, что для меня найдется хоть крохотный кусочек в его сердце, но он остается бесстрастен.
– Я очень рад за тебя, Ника, – улыбается он своей самой счастливой улыбкой, – может быть, сходим куда-нибудь в субботу вчетвером? Я хочу посмотреть на твоего парня.
– А я на твою девушку, заметано, – я ударяю его по протянутой им ладони, неужели он всерьез думает, что мы теперь лучшие друзья?
Мысль о парне меня беспокоит, я понятия не имею, кого взять с собой, Вика предлагает одолжить мне Богдана, но сама мысль о нем вызывает во мне бесконечную волну отвращения. Его кривая ухмылка, липкий взгляд, отвратительные татуировки на огромных ручищах, Антон станет презирать меня если подумает, что я теперь встречаюсь с этим быдлом. Потом я звоню Диме и в лоб приглашаю его поужинать со мной, кажется, я его смущаю.
– Это типа свидание такое, что ли? – неопределенно протягивает он.
– Нет, – растолковываю ему я, – просто мне нужен спутник на вечер. А за это я дорисую за тебя раскрашку с Микки Маусом…
Он соглашается, хотя я и не понимаю рад он этому или нет. Странно, я совсем потеряла чувство ощущения других людей, раньше я без слов могла понять почти любого, теперь же я почти потеряла этот дар. Мне нет дела до других людей, в моих мыслях только Антон.
Мы с Димой приходим первые и садимся за забронированный столик, я критически осматриваю его, он зачем-то напялил на себя красный свитер, обычно он ходит в черном или сером и набрызгался туалетной водой как девица. Антон со своей девушкой опаздывают уже на пятнадцать минут, наконец, он появляется держа ее за руку. На нем сегодня надет светло-серый пиджак, ему невероятно идет серый цвет, его кожа кажется еще более нежной и тонкой, брови иссиня-черным выделяются на его белом лице. Я вспоминаю, что где-то читала, что светлая кожа и темные брови – признак породы. Определенно, сегодня он потрясающе хорош, я украдкой рассматриваю его и он улыбается, почувствовав мой взгляд. Он пожимает Диме руку и отодвигает стул, помогая сесть своей девушке. Я смотрю на нее, она очень молоденькая и очень хорошенькая, мне кажется, ей чуть за восемнадцать, ее волосы распущенны и достают почти до талии, она вся такая нежная и воздушная в розовом платье с оборками. Интересно, это ее цветочный горшок я разбила недавно или же у Антона есть кто-то еще. Антон заказывает на всех вино и закуски, сегодня только он чувствует себя в своей тарелке, его девушка опустила глаза в пол и не может сказать и двух слов, Дима тоже молчит, глядя на Антона исподлобья. Я как бы случайно дотрагиваюсь до него рукой, я не видела его несколько дней и уже соскучилась, он ровно мне улыбается, я чувствую, как внутри меня растекается тепло оттого что он снова со мной. Антон улыбается мне и разливает вино по бокалам:
– Я хочу поднять тост за Нику и ее кавалера, – он чокается со всеми бокалом, Дима при этих словах чуть краснеет, но не поправляет его, за что я ему безмерно благодарна. Он внимательно разглядывает Диму:
– Где вы познакомились? – тихо спрашивает он.
– На работе, – отвечает Дима, мне кажется, или он говорит с вызовом, – а ты где работаешь?
Антон пожимает плечами:
– Я сосредоточен на учебе. Мне жаль, что тебе приходится работать, чтобы прокормить себя…
Однако в его глазах ни капли сожаления, Дима вспыхивает, но угрюмо молчит.
– Я очень рад, что Ника наконец-то нашла себе занятие по душе, – как ни в чем не бывало продолжает Антон, – я знаю, что раньше она отлично рисовала, но бросила… Человек, занимающийся нелюбимым делом, не может быть счастливым… Зато она научилась вполне сносно играть на фортепиано…
Дима продолжает сверлить его взглядом:
– А ты ей кто? – в лоб спрашивает он, Антон с улыбкой переводит взгляд на меня, позволяя самой ответить на этот вопрос. Я беру его за руку:
– Брат. Троюродный… – коротко отвечаю я, Дима смотрит на меня с недоверием, он совсем не верит мне:
– Не знал, что у тебя есть брат…
Антон с улыбкой смотрит на Диму, мне кажется, или у него оценивающий взгляд, завтра я непременно спрошу его, что он думает о моем якобы парне:
– Ты многого не знаешь о своей девушке, наверно, вы встречаетесь недавно. Тебя ждет еще много удивительных открытий…
– Она не очень-то любит рассказывать о себе…– Дима скептически смотрит на меня.
Антон с улыбкой переводит взгляд на меня:
– Пожалуй, я могу тебе помочь и немного рассказать тебе о твоей девушке, – он выразительно смотрит мне в глаза: – Ника необычная девушка, как ты успел заметить, она не носит платьев и каблуков, не наклеивает ресниц и не завивает локонов. Она считает, что другой человек должен полюбить ее именно такой, какая она есть, без всяких прикрас. Она совсем не умеет готовить и довольно сносно может сыграть Лунную сонату на фортепиано, ей нравится Александр Блок и она просто ненавидит женские романы. Каждой осенью у нее просто отвратительное настроение, она любит зеленый чай со сливками и земляничную воду, которую ей готовила ее бабушка. Она верная, никогда не предаст и всегда держит данное слово, я могу назвать ее своим близким другом…
Дима смотрит ему в глаза, я не могу понять смысла его взгляда:
– Я смотрю, ты знаешь ее как облупленную… – недовольно протягивает он, я улыбаюсь Антону:
– Мой дорогой брат, кажется, знает все мои самые сокровенные тайны… – улыбаюсь я.
Антон возвращает мне улыбку:
– Я знаю тебя уже тысячу лет.... И я считаю, что неплохо разбираюсь в людях…
Дима смотрит на него исподлобья:
– Может, и про меня что-нибудь расскажешь? – протягивает он.
Антон окидывает его внимательным взглядом:
– Легко. Ты из небогатой семьи, на тебе совсем простые вещи, значит, тебе приходится зарабатывать на жизнь своим трудом. И ты, конечно, считаешь это ужасно несправедливым. Ты скован, это значит, у тебя совсем небольшой опыт общения с девушками, ты не понимаешь и боишься их. Мне кажется, Ника первая показала тебе свою симпатию, сам бы ты никогда на это не решился. В данный момент ты чувствуешь себя не в своей тарелке…
Антон замолкает, я краем глаза вижу на лице Димы красные пятна, я толкаю его локтем чтобы не вздумал затевать ссору:
– Может, мне тоже попробовать рассказать о тебе? – цедит Дима сквозь сжатые зубы, – если ты не работаешь, значит, деньги дают тебе родители, сам ты не умеешь их зарабатывать. Мне кажется, что твоя высокая самооценка не совсем соответствует действительности. Что касается девушек, весь твой якобы опыт распространяется только на малолетних, которые не могут связать и двух слов…
Антон улыбается, я не могу понять задели его слова Димы или нет, он переводит взгляд на меня:
– А он у тебя ревнивый… – невозмутимо улыбается мне он, я улыбаюсь ему в ответ, в данное мгновение для меня существует только он, я не замечаю ни его теребящую оборки девушку, ни раздраженно дрыгающего ногой Диму, мы болтаем с ним о нашем городе, о предстоящих экзаменах.
Вечер подходит к концу, Дима лезет за кошельком, я толкаю его локтем, чтобы не вздумал платить, Антон пригласил нас, поэтому платит тоже он, я привыкла, что когда Антон рядом, всегда платит он. Он легко относится к деньгам, ведь их дает ему отец, а мы с Димой зарабатываем их своим трудом. Но Дима упрямо кидает на стол смятые купюры. Я невероятно зла на него, теперь мне придется завтра отдать ему эти деньги. Мы наскоро прощаемся, Дима сажает меня в такси:
– Я спрашивал его кто он тебе, когда ты выходила, – неожиданно цедит он сквозь сжатые зубы, – он ответил, что он твой бывший парень, а не брат. У тебя такая сексуальная фантазия – трахаться с братом?.. Только ты зря за ним бегаешь, ты ему не нужна…
Он со злостью хлопает дверцей. Даже водитель, не совсем русский дядя неопределенных лет осуждающе цокает языком. Мне становится так горько от того, что Дима прав, Антону я совсем не нужна, для него я просто безнадежно влюбленная в него девочка. Вся в слезах я выбираюсь из такси, в окнах нашей квартиры горит свет, значит, Вика дома. Я тихо пробираюсь в свою комнату, Вика вскоре заходит ко мне и начинает болтать ни о чем, я вполуха слушаю ее. Не знаю, почему она привязалась ко мне. Возможно, она чувствует вину за самое начало нашего знакомства или же ей просто одиноко. Насколько я понимаю, она привыкла заботится о своей пьющей матери и теперь выливает эту свою нерастраченную заботу на меня. Она тянет меня на кухню, на кухне просто удушающий запах котлет, плита вновь покрыта подтеками застывшего жира, я чувствую, как меня мутит.
– Вино есть? – спрашиваю я ее, категорически отказавшись от котлет.
Сегодня мне просто страшно хочется напиться, я почти физически ощущаю, как на меня накатывает волна отчаяния и мучительной безнадёжности. Кажется, что сам воздух пропитан этой тягучей тоской, отвратительной и мутной, как жирные подтеки на плите. Вика приносит из своей комнаты бутылку дешевого коньяка. Я хочу разбавить его водой и не разбавляю.
– Давай рассказывай, – говорит Вика, она опрокинула в себя почти половину стакана, ее глаза заблестели, щеки раскраснелись. – Был дурацкий день?
Я просто не знаю с чего мне начать, каждый мой день может называться дурацким, просто один менее, а другой более дурацкий. Но, наверное, она права, сегодня один из моих самых моих дурацких дней.
– Просто человек, которого я люблю, сегодня знакомил меня со своей очередной девушкой, – наконец говорю я.
– Эта мразь увела твоего парня? – Вика задыхается от возмущения, – вот стерва. Давай подкараулим ее и оттаскаем за волосы…
Вика как всегда примитивна в своих суждениях, я отрицательно качаю головой, Антон никогда не был моим парнем и вряд ли им будет, все бесполезно.
– Или давай попросим Богдана, пусть он с ней поговорит, я попрошу, – продолжает Вика. Я внутренне содрогаюсь, на миг представив, как кинконгоподобный Богдан месит ногами это розовое чудо в оборках.
– Он не мой парень, – все-таки отвечаю я Вике, – мы встречались с ним несколько лет назад, но теперь мы просто друзья…
– А почему ты снова не хочешь с ним встречаться? – так искренне удивляется Вика, как будто это зависит исключительно от меня.
– Наверное, потому, что этого не хочет он, – отвечаю я.
Коньяк ударяет мне в голову и сейчас мне хочется поговорить, что мне совершенно не свойственно. Подруг у меня нет и никогда не было, в детстве я не играла с девочками в куклы и не заплетала им косы. Другие девочки всегда казались мне бесконечно далекими и непонятными, до сих пор я не умею с ними дружить, болтать о милых глупостях, обсуждать последние сплетни. Костя был самым близким мне человеком на свете, которому я рассказывала все. Теперь такого человека у меня нет и вряд ли им станет Вика.
– С Антоном мы знакомы уже семь лет, – я закрываю глаза, вспоминая его восемь лет назад.
Тогда он был худеньким темноволосым мальчиком с густой челкой, почти закрывающей глаза, это сейчас он возмужал и накачал себе красивые мышцы. Я до мельчайших подробностей помню нашу первую встречу. Стояла глубокая осень, дожди хлестали не переставая, я целыми днями сидела в своей комнате, не имея даже сил выйти. Родители таскали меня к психологам, я помню долгие разговоры, я пила таблетки и капли. Но мне не становилось лучше, я потеряла какую-то часть себя навсегда. Нужно было отвлечься. Заняться чем-то новым. Попробовать как-то жить дальше.
– Ты всегда мечтала научиться играть на фортепиано, дочка… – говорила мне мама, за эти месяцы она постарела сразу на несколько лет, превратившись их цветущей женщины в высохшую старуху со впалыми глазницами.
Я говорила маме, что никогда не мечтала научиться играть на фортепиано, музыкальная школа нагоняла на меня тоску с ее длинными темными коридорами, массивными высокими дверьми и похоронными звуками клавиш. С тех пор звук фортепиано намертво слился в моем сознании с чувством глубокой, невосполнимой потери, утраты чего-то большего, чем ты сама. Я встретила Антона в темных гулких коридорах музыкальной школы, он стоял у окна и смотрел на стекающие по стеклу капли дождя, я несколько секунд вглядывалась в его профиль, конечно, это Костя вернулся и теперь ждет меня после занятий, как часто делал раньше. Я с воплем бросилась ему на шею, от хлынувших слез я почти ничего не видела, я сжала его шею так крепко, что он потом показывал мне царапины от моих ногтей. Мама еле оттащила меня от него:
