Текст книги "Очарованные"
Автор книги: Анастасия Соловьева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Астерий с несвойственной ему вообще-то неуклюжестью предложил Лене приехать к ним в гости – провести выходные вместе. Прельщал ее неказистыми удовольствиями вроде шашлыков, лодки, бильярда.
– Спасибо, но мне кажется, вам гораздо лучше будет вдвоем, – почему-то тяжело вздохнув, сказала Лена.
– Ты что, обижаешься? – набравшись храбрости, задал вопрос Астерий.
– Я тебе потом объясню. – Лена опять вздохнула и положила трубку.
Глава 7
– Ты замечательно выглядишь! – целуя мать, звонко воскликнула Елена. – Сразу видно, что отдохнула! Ну, рассказывай, как съездили?
– Просто божественно!
Лиза весело улыбнулась и в доказательство сказанного развела руками: так хорошо, мол, что даже нет слов.
– Где были? – Лена настаивала на подробностях.
Энергично, но ни во что особо не вдаваясь, Лиза перечислила ключевые пункты их вояжа: Хельсинки, Рованиеми – столица Лапландии, Салла – область не тронутых человеком озер и Утсйоки – тундровый край. Летом он утопает в цветах и в лучах незаходящего солнца.
– Надышались, насмотрелись, наболталась. – Она говорила радостно и спокойно, без болезненного оживления, к которому Лена успела незаметно привыкнуть.
– А как твой сарафан? – спросила Лена лукаво. – Надевала его?
Засмеявшись, мать махнула рукой:
– Проходила весь отпуск в старых джинсах. На отдыхе нет ничего лучше!
– Сарафан тебе еще пригодится! – подбодрила Лена. – Вот поедете на следующий год в Испанию...
– А даже если и не пригодится – ничего страшного! Я так радовалась, когда его покупала. В этом смысле сарафан – одна из самых выгодных покупок!.. Елена, а где Астерий?
– Астерий? – напрягшись по необъяснимым причинам, переспросила Лена.
...Нет, она определенно поспешила, произведя Астерия в братья. В последние дни он только и делал, что разочаровывал ее. Во-первых, как последний болван связался с Викой! Лена, принципиально не желавшая знать подробностей произошедшей между ними истории, характеризовала ее единственным словом «грязь». И сам Астерий, непрерывно извиняющийся и юлящий, краткую Ленину характеристику на двести процентов подтверждал.
А во-вторых... Накануне она позвонила ему сообщить о приезде родителей (она так и сказала: «Завтра возвращаются наши родители», как будто они на самом деле были брат и сестра), а он вдруг ответил: «Я не могу приехать».
В первый момент Лена, без преувеличения сказать, разозлилась. Она-то суетится, готовит праздничный стол, уговаривает тетку с мужем встретить родителей в аэропорту, а Астерий не может, видите ли, оторваться от Вики!.. Но он вдруг, словно почувствовав Ленино настроение, пояснил:
– Дело в том, завтра в двенадцать приезжает моя мать – Леонарда. Так что... не обижайся.
– Вот уж и не думала! – фыркнула Елена в ответ.
Слишком эмоционально фыркнула, конечно, он догадался, что она обиделась. А казалось бы, на что обижаться? Подумав, Лена решила, что ей, в первую очередь, обидно за маму. Мама любила Астерия как родного сына. И даже когда Лена, взбешенная таким подходом, поставила ее перед выбором, мама не поколебавшись выбрала Астерия. Лена ушла из дому. Получился крупный семейный скандал. Для полной ликвидации его последствий потребовалось почти два года.
– Как ты могла? – даже по прошествии двух лет не понимала Елена. – Я же твоя родная дочь, неужели...
Но мама бесхитростно объяснила: в тот злополучный период Астерий больше Лены нуждался в материнской заботе.
– Ты была старше, лучше ориентировалась в жизни... Хоть как-то, по крайней мере, ориентировалась. Я была уверена: ты не пропадешь, не наделаешь глупостей... А Астерий... он был совершенно беззащитен! Ты даже не представляешь, до какой степени. Боялся, комплексовал, одновременно всех презирал. Я боролась за его адаптацию, как за выздоровление!
Потом у них с мамой был еще один разговор. На этот раз уже не об Астерии – вообще о детях. В наше время большинство молодых женщин, заметила мать, обзаводиться детьми не спешат. Современная женщина мечтает сделать карьеру и увидеть мир и поэтому рождение ребенка оттягивает. А те, кто пережил это событие в ранней молодости, чувствуют себя отстрелявшимися и изо всех сил стремятся наверстать упущенное. Достаточным считается иметь одного ребенка. Это удобно – позволяет сохранить мобильность. Беда лишь в том, что единственный ребенок незаметно вырастает и вдруг перестает нуждаться в матери. И тогда бедные женщины остаются один на один со своим могучим невостребованным инстинктом.
– А почему у вас с Сашей нет детей? – полюбопытствовала Лена.
– Видишь ли, я тоже прошла через это массовое заблуждение. До недавнего времени с увлечением постигала тайны косметологии и была уверена, что мне вполне достаточно тебя одной.
Дальше Лена додумала сама. После совместно пережитых испытаний мама привязалась к Астерию, как к собственному ребенку. И он, казалось Лене, платит матери такой же нежной привязанностью.
Конечно, это ровным счетом ничего не значит. Нет в жизни такого правила, что, привязавшись ко второй жене отца, ты должен забыть свою собственную мать. Не стоит требовать от Астерия невозможного, но все же Лена знала: его отсутствие сильно огорчит ее маму.
– ...Астерий не приедет. Из далеких чудных стран вернулась Леонарда! – Лена не сумела выдержать беззаботно-шутливый тон и рассмеялась громко, неловко. – Ты же понимаешь, он соскучился по ней и все там такое...
– Да что ты мне объясняешь?! Я отлично все понимаю. После такой долгой разлуки им хочется побыть вдвоем, пообщаться... Но я почему-то так и чувствовала, что он не приедет. Ты говорила, у него появилась девушка. Я думала, это из-за нее... думала, ему с ней интереснее, чем с нами. Я собиралась даже к нему поехать, объяснить, как все это опасно. Надо быть разборчивее, не стоит сходиться с первой встречной!.. Ведь кажется, эта девушка твоя одноклассница?
– Вика Ковылкина, ты знаешь ее.
– Я... ее не помню. – Мама покрутила головой, словно пытаясь понять, кто же такая Вика?
Казалось, знакомое Лене неестественное мамино оживление вновь возвращалось к ней.
– Но Леонарда – мать!.. Это совсем другое дело. Я представляю, как он обрадовался встрече, ведь они не виделись столько лет!.. Жаль, что я не смогу теперь ездить в Перепелкино. Мне хотелось бы увидеть Астерия. Я тоже очень соскучилась по нему...
– Не переживай! – пожала плечами Лена. – На следующей неделе он приедет к нам, и ты с ним спокойно поговоришь.
– А ты думаешь, это удобно? Теперь, когда здесь его мать...
– Ну ты же лучше меня знаешь, какая у него мать! Сначала засунула его в пансион, потом умотала за границу, нимало о нем не беспокоясь. А ведь он был еще маленьким мальчиком, подростком. А сейчас – здоровенный жлоб, уже Викулькой собственной обзавелся! А Леонарде колдовать надо, за три года старые клиенты все разбежались небось. Надо охмурять новых...
Лена быстро умолкла, услышав на лестнице решительные Сашины шаги. Выйдет конфуз, если он застанет их с мамой обсуждающими его первую жену Леонарду.
«Почему конфуз? И почему надо этого бояться? – раздумывала Лена, удивляясь своей обострившейся вдруг чуткости. – Мы же неспроста заговорили о ней... Такая щепетильность больше в мамином стиле...»
За праздничным столом, накрытым в честь возвращения путешественников, Лиза села между Наташей и Владиком. Тетка и ее муж были в их доме в тот день единственными гостями, хотя недавно вернувшиеся Саша и Лиза тоже больше смахивали на гостей. Настоящей хозяйкой выступала Лена. Накануне она специально звонила Кате выяснить кое-какие кулинарные рецепты и хитрости, а заодно и порасспросить, как складывается Катина новая замужняя жизнь. Теперь эти сведения Лена удачно использовала для заполнения пауз, возникающих в застольной беседе.
– Катя говорит, Сергей много времени проводит с Игорьком. Их любимое занятие – поездки по магазинам за дисками или игрушками. Она даже серьезно переживает, что Игорек проникнется массовой культурой...
– А это кто? – перебив Лену, спросил Наташин муж Влад. – Сергей, Игорек... Я ничего не понимаю!
– Ты помнишь, Лена недавно ходила на свадьбу? Не помнишь? – терпеливо принялась объяснять Наташа. – На свадьбу к своей подруге Кате? Так вот Сергей – это Катин муж, а Игорь – ее сын от первого брака. Катя боялась, что между ними могут быть конфликты, но пока все спокойно.
Наташа походила на квалифицированную переводчицу-синхронистку, работающую со скучной официальной информацией.
– Елена, а как дела с работой? – закончив «переводить», поинтересовалась Наташа.
– С работой? Все просто отлично!
– Я же говорила тебе: один раз достаточно себя заставить, и... Справилась? Нарисовала антресоли?
– Что за антресоли? – оживился Саша. – Твой первый заказ?
– Первый и последний! – таинственно улыбнулась Лена. – Я уволилась из «Мебели».
– Что значит уволилась?! – Наташа строго посмотрела на нее. – Могла бы дождаться Сашу, по крайней мере!
– Лена, но зачем? – почти испуганно спросила мама. – Куда ты теперь пойдешь?
– Надеюсь, при увольнении обошлось без эксцессов, – предположил Саша с легкой иронической улыбкой.
«Без эксцессов, дорогой благодетель», – парировала про себя Елена, а вслух победоносно произнесла:
– Я раздобыла для твоей «Мебели» нехилый заказ.
– Ты раздобыла?
– Поехала по одному адресу...
– Который тебе дал Губанов...
– Лена, ты здесь ни при чем! – объяснила Наташа. Ежедневное общение с дубоватым Владиком выработало у нее привычку объяснять. – Они позвонили по рекламному объявлению. «Мебель-эксклюзив» – фирма в Москве известная.
– Но знаешь что? – рассказывала, не смущаясь, Елена. – Не всякому дизайнеру можно доверить перепланировку квартиры. Другой бы приехал, клиенты взглянули бы на него – и все: до свидания, дорогой друг!
– Ты шутишь? – заподозрила мама.
– Конечно. – Лена засмеялась. – Я же не страдаю манией грациозе!
– А тебя правда послали на перепланировку? – все еще напряженно продолжал допытываться Саша. – Ну дает Губанов! Сдвинулся совсем!
– Это была не совсем перепланировка. Изменения касались одной комнаты – надо было спроектировать и функционально обставить антресоли.
– И все? Такая ерунда? – недоумевал Саша. – И ты с этим не справилась? Чему только тебя пять лет в институте учили?!
– Чего ты волнуешься? Чему-нибудь да учили! Я передала заказ Губанову лично в руки и отправилась в ту фирму, где мои знания будут востребованы.
– Куда же? – в один голос воскликнули все присутствующие.
– В компанию «Август»! Разрабатывать дизайн эксклюзивных игрушек!
– Надолго ли это? – Из педагогических соображений Наташа сочла нужным продемонстрировать недоверие. – И кем же ты будешь? Игрушечником?!
– А как это оплачивается? – перебил Саша. – Оклад плюс проценты? Ах, одни проценты?.. А давно они работают в этом направлении? Вам корпоративных клиентов искать придется. На частных заказах заработаешь гроши!
Лена опять с вдохновением заговорила о своей новой работе, чем здорово успокоила мать. Главное, что ей нравится сам процесс, решила Лиза. Дальше будет видно. Но Саша продолжал неутомимо выискивать все новые и новые подводные камни в коммерческих делах игрушечного бизнеса, Наташа согласно кивала в такт его словам. А Лена отчаянно спорила с ними, не желая отдавать ни пяди собственной земли.
Лиза волновалась – в споре она всем сердцем поддерживала дочь. И когда Ленины сердечные аргументы наталкивались на холодноватую Сашину иронию, Лизе всякий раз делалось больно. Он только хочет казаться таким, с обидой думала Лиза. Ведь он другой, совсем другой на самом деле... Он добрый, нежный, тонко чувствующий. Он не коммерсант, а художник. Он понимает, что каждый человек должен заниматься любимым делом. Тогда в чем он хочет убедить Ленку?.. Или таким образом рвется на свет его неосознаваемое раздражение?.. Ох уж это неосознаваемое: бездна, пучина, океан!
Бурный спор неожиданно закончился тостом за Еленины профессиональные успехи и процветание игрушечной фирмы.
После чая гости почти сразу ушли домой, а Лиза, растроганная оказанным ей приемом, начала мыть посуду. Правда, Лена спорила, предлагала помощь, но Лиза настояла. За мытьем посуды она любила подумать – мерный звук льющейся воды организовывал мысли, как камертон организует музыкальные упражнения.
Ей хотелось при свете дня еще раз взглянуть на то самое пресловутое неосознаваемое – на неосознаваемую тоску, которая, несмотря на повседневные заботы и даже ухищрения, не желала ее отпускать. Правда, с некоторых пор эта тоска перестала быть полновластной хозяйкой над нею. Уютным клубочком свернувшись в Лизином сердце, она посылала оттуда редкие, но мощные импульсы, не давая расслабиться и заскучать. Все силы уходили на суровое противостояние. Лена стала неинтересным человеком. Более того – черствым, равнодушным. А сегодня случайно, в первый раз задумалась о том, что неосознаваемое может быть у каждого. В том числе и у ее мужа Саши.
«Почему эта простая мысль не пришла мне в голову до сих пор? – перекладывая салат из допотопной хрустальной ладьи в пластиковый контейнер, укорила себя Лиза. – Оказывается, я эгоистка. Банальная эгоистка, каких много в поздних рассказах Чехова».
Она уже забыла название того рассказа, только знала, что главный его герой – молоденький мальчик, старшеклассник-гимназист Володя. И у этого мальчика есть мать: в прошлом избалованная мужем, а теперь живущая на пенсию, страдающая и вместе с тем не желающая упускать ни одного из положенных ей удовольствий. Ходит в гости к богатым знакомым, ездит к ним на дачи, ведет себя как приживалка. Володю бесконечно огорчает, ранит такое ее поведение, а матери и ни к чему: она на все готова, только бы не быть изгнанной из заветного общества, и сама унижается, и Володины чувства легко на посмешище выставляет. В конце рассказа Володя кончает с собой и, умирая, видит внимательные, понимающие глаза отца...
Какой ужас!.. Лиза вместе с Володей шаг за шагом пережила все стадии отчаяния и в конце уже не помнила, почему ей на ум пришел этот рассказ. От Володи ее мысли обратились к Лене.
«Лена выросла слишком хорошей, – разгоряченная чеховским рассказом, думала она. – Серьезной, целеустремленной, внимательной. А между тем я относилась к дочери немногим лучше, чем относилась к Володе его мать».
Лиза очень любила дочь, но жизнь, к сожалению, складывалась так, что часто ей бывало не до нее. Сразу после рождения девочки Лиза страстно мечтала о карьере ученого – готовилась поступать в аспирантуру. Потом ей неожиданно засветила должность главного врача коммерческой клиники. Такие деньги – тоже не до ребенка. А когда клиника закрылась при странных обстоятельствах и дело едва не дошло до суда, у Лизы началась депрессия. Ее шантажировали, ей пришлось принять условия врагов.
Все равно это лучше, чем жизнь за колючей проволокой! – считала Лиза, однако чувствовала себя до того запуганной, что даже не решалась откровенно переговорить с мужем. Муж ее подозревал, ревновал, и в конце концов их отношения совершенно разладились. Лизе казалось: все, быть ей до конца дней соломенной вдовой, провести остаток жизни без любви и сострадания.
Она тогда ужасно переживала за Елену. Что будет с девочкой, если шантажисты надумают дать делу законный ход?.. А если все-таки надумают? Лена останется одна на свете?! «Ты должна быть ко всему готова. Должна все уметь!» – твердила она дочке. Лена и умела. Гладила себе форму, варила кашу, бегала в магазин. При этом она считала, что все нормально: тринадцатилетней девочке просто не с чем было сравнивать.
Лиза почти уже смирилась с такой ситуацией, когда в ее судьбе появился Саша. Спокойный, привлекательный, чуть холодноватый... За тридцать четыре года Лиза до того устала от жизни, что была не в силах полюбить его. Полюбил он. Она даже и не предполагала, как много может любящий мужчина. Саша разорвал порочный круг ее существования, ликвидировал шантажистов, развеял многолетние страхи.
И опять ей стало не до Елены! Новая семья, новый дом... В первые годы они с Сашей все вечера просиживали вдвоем, а деликатная Лена в соседней комнате тихо делала уроки или играла на компьютере. Стыдно сказать, Лиза и не заметила, как выросла ее дочка. Выросла... Лиза только с изумлением вздохнула. Но тут как раз явился Астерий. Покатилась новая полоса, в которой Лене по-прежнему не нашлось места. Сначала Лиза решилась забрать мальчика из пансиона, только чтобы не огорчать мужа, но скоро полюбила его.
«Почему у нас с Сашей нет детей?» – с опозданием пожалела Лиза. Но теперь нечего было и думать о ребенке. Астерий, существо капризное и проблемное, поглощал все ее время и силы.
Что до Лены, то она, серьезнейшим образом обидевшись на близких, ушла во взрослую жизнь, где, кажется, набила предостаточно шишек... Хорошо, что все обиды теперь позабыты. Только комплекс вины у Лизы остался все равно. Куда от него деваться?
А может, это и есть то самое неосознаваемое?..
О неосознаваемом любили поболтать ее пациентки – стареющие женщины с проблемной кожей лица. Кожа сохла и увядала, а в некоторых случаях растягивалась так, что было невозможно обойтись без операции. Мужья пренебрегали своими пожилыми женами, а те в свою очередь превращались в психоаналитиков-дилетантов. Так и сыпали терминами: «сознательное, бессознательное, либидо»... Общий смысл их речей заключался в том, что они со своим либидо чувствуют себя никому не нужными. На первых порах Лиза пыталась переубедить их. Потом махнула рукой: стоит ли повторять вслух такую очевидную неправду?
– Чего ты стараешься? – смеялась штатный психолог их фитнес-центра Светка Садовникова. – Отправляй их ко мне! Нашли деньги на косметолога, на все остальное тем более хватит!
Соскучившиеся за время ее отпуска пациентки выстроились в длинную очередь у дверей Лизиного кабинета. С первыми она беседовала внимательно и подолгу, потом устала – говорила уже скупо, больше писала, а новеньких сразу направляла на диагностику.
В конце рабочего дня Лиза пожаловалась забежавшей на минутку Садовниковой:
– Какая же все-таки у нас однообразная работа! Но самое странное, я часто думала о ней в отпуске. То одну женщину вспоминала, то другую. Мне как будто бы не хватало их.
– Это значит, Лиза, – Светлана рассмеялась, демонстрируя великолепную фарфоровую челюсть, – это всего лишь значит, что ты у нас человек счастливый. На работу идешь с радостью и домой с радостью возвращаешься. Поняла?
– Поняла.
– То-то же! – Светлана опять засмеялась и покинула кабинет.
Перед тем как идти домой, Лиза еще посидела в одиночестве, раздумывая над ее словами. Она, действительно, с радостью ходит на работу и с радостью возвращается домой. Почему же тогда не чувствует счастья?
Глава 8
Прошла неделя после их возвращения из Финляндии, и жизнь вновь вошла в привычное русло. С утра они разбегались по делам службы, а ночью крепко спали. Из прекрасной незнакомки Лиза вновь превратилась просто в Лизу, и Саша – просто в Сашу, а на работе – в Александра Васильевича.
Уже на другой по приезде день у него появилось такое чувство, точно он и не уезжал никуда – все кругом казалось знакомым и обыденным. И «Мебель-эксклюзив», где он отработал больше пятнадцати лет главным художником, и поселок таунхаусов, где он прожил пять с лишним лет, и его жена Лиза, за семь лет брака с которой они давно успели привыкнуть и даже примелькаться друг другу. Хотя Александр Васильевич уважал, ценил и по-своему любил жену и был благодарен судьбе за кроткую, покладистую, немного романтичную спутницу жизни. Он никогда не изменял ей и даже не думал об этом. А что до привычки, то и тут Александр Васильевич не видел ничего худого – ведь человек ко всему на свете привыкает. Это так естественно за семь-то лет совместной жизни.
В свои сорок пять он научился ценить жизнь с ее простыми радостями и никогда никуда не спешить.
Конечно, Александру Васильевичу иногда вспоминались отдельные сцены из недавнего отпуска, но они представлялись ему скорее кадрами случайно увиденного кинофильма, чем реальностью, причем кинофильма неоригинального, не выходящего вовсе из рамок обыденного.
Однако в Финляндии Александр Васильевич неплохо отдохнул, набрался сил, и у него вновь появилось желание работать, действовать.
В свой первый рабочий день Александр Васильевич съездил в арбатские переулки и быстро уладил зависший заказ. Он легко убедил действительно зловредную тетку в возможности устройства антресолей максимум над третьей частью комнаты, компактно и удобно расставил на них предполагаемую дубовую мебель. Тетка осталась довольна, и «Мебель-эксклюзив» приступила к воплощению в жизнь ее заказа.
Спокойную и безоблачную картину окружающего мира Александру Васильевичу немного портил его собственный сын Астерий, которого Александр Васильевич не видел уже давно. Парень неожиданно переселился в свой перепелкинский коттедж и теперь носа не казал оттуда.
Хорошо было бы его проведать. Александр Васильевич не боялся за сына. Астерий был холоден, достаточно трезв и разумен, чтобы совершать непредсказуемые поступки, например запить или сделаться наркоманом. Однако ему было только восемнадцать лет. Александр Васильевич вспоминал себя в эти годы, и желание навестить сына у него усиливалось.
Астерий иногда звонил вечерами. Говорил кратко, словно извинялся за что-то, вилял хвостом, неопределенно обещая приехать, и все не ехал. От Лены Александр Васильевич знал, что Астерий закрутил шашни с какой-то Викой. Александр Васильевич не был ригористом, но, по рассказам Лены, Вика – цепкая, хваткая особа из приезжих, старше парня на четыре года – положила глаз на его престижный коттедж. А это не было хорошо.
Да, парня нужно срочно проведать и посмотреть на Викульку. Возможно, серьезно поговорить с Астерием. Они с Лизой давно собирались это сделать. Но вначале мешали дела, потом – хлопоты перед отпуском. А теперь Лиза и вовсе туда не поедет – вернулась из дальних странствий Леонарда, мать Астерия и бывшая жена Александра Васильевича. Она тоже поселилась в Перепелкине.
Леонарда, бывшая жена... Как легко и просто они сошлись когда-то. И так же легко, естественно разошлись, точно и не жили никогда вместе.
В первый год работы в «Мебель-эксклюзиве» Александру Васильевичу приходилось часто бывать в рекламном отделе. Там он и познакомился с веселой, легкой и живой девушкой Таней. Ее роскошные шелковистые пепельные волосы, таинственные зеленые глаза, изящные, тонкие черты, античный профиль очаровали его. Таня ответила взаимностью, они быстро поженились.
У Тани оказался пытливый ум и деятельный характер. Она никогда не довольствовалась тем, что уже знала и умела. Занимаясь рекламой, непрерывно «обновляла свои базы», выписывая книги, журналы и посещая всевозможные курсы.
Постепенно она пришла к убеждению, что любая реклама – это чистейший обман с непременным использованием колдовства.
– Реклама состоит из двух факторов, – восторженно радуясь своему открытию, сообщала Таня. – Во-первых, из гипнотического усыпления сознания и во-вторых – из простого внушения. Хорошая реклама – это обаяние, очарование, магия...
И Таня, как человек последовательный, не желающий останавливаться на полпути, усиленно занялась магией.
Александр Васильевич не любил вспоминать это время. Таня сделалась колдуньей, ушла из «Мебели» и открыла собственное магическое бюро. Она круто изменилась и внешне и внутренне: уменьшилась ростом, коротко остриглась и волосы выкрасила в радикально черный цвет. Глаза у нее тоже заметно потемнели. Занятия чернокнижием испортили ей зрение – Леонарда, так теперь она называла себя, носила не снимая очки в черной роговой оправе. А по характеру превратилась в сущую ведьму, злую, нетерпимую, по любому поводу срывающуюся на визг.
И эта чужая злая тетка словно поглотила, без остатка съела прежнюю Таню. Было странно и дико наблюдать ее в своем доме, да еще в качестве собственной жены.
Александр Васильевич только облегченно вздохнул, когда Леонарда купила коттедж в Перепелкине и переехала туда. Правда, было безумно жалко сына, которого Леонарда увезла с собой.
Через несколько лет магическое бюро и саму Леонарду обвинили в мошенничестве. Будто бы она, используя колдовские чары, раскручивала клиентов на бешеные суммы, создавая к тому же у несчастных жертв зависимость от себя и от своих методов воздействия.
Леонарде не удалось откупиться – слишком широкую огласку получил процесс и слишком значительные люди участвовали в нем в качестве потерпевших. Тогда она ударилась в бега – эмигрировала в Латинскую Америку, бросив сына на попечение дорогого, элитного пансиона.
Когда шум поутих, Леонарда начала присылать сыну весточки и денежные переводы. И вот теперь явилась собственной персоной, кажется, насовсем.
Встреча с Леонардой не входила в планы Александра Васильевича. Когда Астерий позвонил в очередной раз, он выяснил, что «мать с утра исчезает куда-то, а зарисовывается лишь поздно вечером»...
– Ей не до кого сейчас, – сообщил Астерий. – Но если бы ты даже и увидел ее, то не узнал бы. Это точно.
– Почему же? – сдерживая зевок, поинтересовался Александр Васильевич.
– Она стала как Аленушка. Вначале я даже не поверил, что это моя мать. Перекрасилась, волосы отрастила. И вообще такая сделалась...
– Ну это у нее запросто, – закончил разговор отец и, пообещав приехать завтра к обеду, положил трубку.
О своей поездке в Перепелкино Александр Васильевич решил не говорить Лизе. Звать ее туда было неуместно, а болтать, что он едет в дом к бывшей жене, неловко. Да это и неправда, ведь он специально выгадал такое время, когда Леонарды не бывает дома.
На следующий день Александр Васильевич отправился в Перепелкино. Свернув с Минского шоссе на тихую узкую дорогу, ведущую в поселок, он неожиданно заволновался, словно ехал не к сыну, а... на любовное свидание.
– Идиотизм какой-то! – вслух обругал себя Александр Васильевич, но странное волнение не проходило.
Вскоре он остановился перед глухими железными воротами в высокой кирпичной стене. Продолжая волноваться, Александр Васильевич из машины позвонил в дом по телефону и в ответ услышал незнакомый мужской голос. Александр Васильевич назвал себя – ворота тут же отъехали в сторону. Зачем-то сильно газанув, он на скорости вкатился на территорию и на широкой площадке перед домом, выложенной узорной плиткой, резко, с визгом затормозил.
Вокруг на ярко-зеленом ковре подстриженной декоративной травки – аккуратные цветники, оформленные природными камнями. Массивный трехэтажный дом тоже выглядел вполне ухоженным. Перед беседкой был устроен водоем неправильной формы, выложенный камешками.
– Ого-го! – удивился Александр Васильевич, бывший тут два месяца назад среди запущенности, травы по пояс.
Из дома вышел натянуто улыбающийся Астерий и, нерешительно протянув руку, пробурчал:
– С приездом, пап.
– Это кто же здесь так расстарался? – Александр Васильевич тяжелым взглядом обвел территорию. – Ты, что ли?
– Нет. – Астерий хихикнул. – Слуги.
– Ах, слуги!.. Откуда они взялись? Кто их нанял? Ты?
– Понимаешь, пап, тут без прислуги никак не обойдешься. То одно надо, то другое... Вид, как на помойке. Если постоянно не убираться, быстро зарастешь грязью. Это в квартире можно...
– Что можно в квартире? – раздраженно перебил Александр Васильевич. Ему было неприятно смущение сына, который говорил с ним каким-то странным, чужим языком. – И почему ты вдруг меня так стесняться стал?
Астерий, лукаво глянув на отца, усмехнулся.
– К тебе отец приехал, а ты талдычишь, как я не знаю кто, – слуги, помойка... Ты дома один, что ли? Или нет?
– Один.
– Значит, люди в поле?
Астерий пожал плечами.
То ли от своего непонятного волнения, то ли от дурацкого смущения Астерия Александр Васильевич в разговоре с ним взял с ходу неверный, фальшивый тон и теперь досадовал и на себя, и на сына.
Они присели в тени дома на лавочку. Александр Васильевич не спеша, чтобы собраться с мыслями, закурил и только сейчас заметил за беседкой, у барбекю, толстого мужика с бабьим лицом, одетого в серый комбинезон, который делал его похожим на громадного младенца. Мужик сладко улыбнулся им и поклонился.
– Вот этот слуга? – бросил Александр Васильевич.
– Да.
– И сколько у вас всего слуг?
– Двое. Семейная пара. Лидия Алексеевна в доме убирается.
Разговор явно не клеился.
– Где ж ты их нарыл?
«Если бы сейчас тут была Лиза, – тягостно подумал Александр Васильевич, – она нашла бы с парнем общий язык. Говорим как чужие».
– Хорошо у тебя тут. – Александр Васильевич выпустил дым. – Спокойно. И тихо. Ну, рассказывай, как живешь. Что поделываешь? Мы ведь с тобой давненько не виделись.
– Как видишь, пап. Нормально живу.
– Ясно, ясно... Ну а как Вика?
– Вика? – с деланым безразличием переспросил Астерий. – В смысле?
– Так. Это она все обиходила?
– В общем, да. Она.
– Когда она будет? Вечером?
– Нет, должна уже быть. Хотела к твоему приезду. Наверное, в пробке стоит.
– К моему? Ага... Ясно.
Разговор зашел в тупик.
В дверях дома появилась рыхлая тетка в белом переднике. Приторно улыбаясь, она не сводила глаз с Александра Васильевича, ждала. Когда на нее обратили внимание, с напускной певучестью, грубо подражая старорежимным кухаркам, вывела:
– Виктория Вадимовна сейчас только звонила. Она уже подъезжает.
Астерий кивнул. Тетка скрылась.
– А что мать? Как она с Викой, поладила?
– Да здесь ее фактически не бывает. Пока, по крайней мере.
– Открывает магическое бюро?
– Не знаю. Может быть... Но какая же она теперь стала! – оживился Астерий. – Ты ее не узнаешь!
– Да?
– Про тебя, кстати, спрашивала. Интересовалась, все ли у тебя в порядке?..
В эту минуту у ворот резко, требовательно просигналил автомобиль. Ворота мгновенно разъехались, и на территорию по-хозяйски вкатился бордовый джип.
Приехала Вика.
Она легко выпрыгнула из машины и, чуть сдерживая улыбку, направилась к мужчинам. Льняной жакет с короткими рукавами и классическая юбка до колен красиво облегали ее стройное, крепкое тело. Движения Вики были легки, просты и лишены жеманства. Шагая, она щурилась под солнцем, вглядываясь в Александра Васильевича, оценивая его.
А Александру Васильевичу хватило одного взгляда, чтобы понять Вику. Это была современная молодая женщина с абсолютно стандартным для нашего времени набором ценностей: типично одетая, типично думающая и типично рассуждающая. Викины цели и идеалы не были тайной для Александра Васильевича, о них подробно рассказывали многие телевизионные передачи, они активно навязывались глянцевыми журналами. Эти идеалы и цели явственно выступали в каждом ее жесте и движении. Будь Александр Васильевич настроен поциничнее, погрубее, он определил бы Вику как штамповку – человека, с ног до головы созданного современной массовой культурой.
