Текст книги "Дезертум"

Автор книги: Анастасия Соколова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Анастасия Владимировна Соколова
Дезертум

От писателя к читателю

С сожалением вынуждена констатировать, что в две тысячи двадцать первом году считаю необходимым указать, что представленная ниже история вымышленная (герои тоже), хотя и основанная на сугубо личном, авторском, восприятии мира. Кроме того, считаю необходимым сообщить, что данное произведение не преследует цели оскорбить, унизить, высмеять что-либо или кого-либо. Прошу читателя приступать к ознакомлению с произведением с открытым сердцем, чистым разумом и постараться отнестись к написанному без предрассудков.

Prologus[1]1
  Пролог (лат.). – Прим. автора.


[Закрыть]

Жизнь – пустыня: ты не видишь перед собой никаких границ или тропы, но всё время к чему-то идешь, ведь ты не можешь остановиться посреди песков, потому что попросту умрешь под палящим солнцем. Вот оазис – в твоей жизни произошло что-то хорошее; вот зыбучие пески – что-то плохое, – тебе надо выбраться, иначе затянет. Человек – странник в бесконечном мире микроскопических частиц.

Пустыня – это жизнь с постоянным движением. Потому что остановиться – значит умереть. Но порой в пустыне попадаются дома, заботливо построенные рукам тех, кто к пустыне приспособился. И тогда одни люди начинают использовать других. В конечном счете всё завязано на выживании.

Посвящается тебе

Часть 1

Глава 1
Fiat lux[2]2
  Да будет свет (лат.). – Прим. автора.


[Закрыть]

Бам!

Мать ударила дочь по голове, оттолкнула, затем схватила за волосы и потащила в ванную комнату. Там она засунула ее в ванну, открыла холодную воду и вышла.

Еще никогда мама так не злилась на дочь. За что? Это всегда были сущие пустяки: «Ты не хочешь надевать то, что я тебе сказала? Получай!», «Ты не понимаешь, что в этом примере должно получиться? Получай!», «Ты не вытерла пыль на полке? Получай!», «Почему ты так смотришь на суп? Не хочешь его есть? Получай!». Маленькой девочке казалось само собой разумеющимся подчиняться, терпеть, потому что у нее была мама, а у других детей – нет. В те редкие дни, когда мамины мысли возвращались к былым дням, она, бывало, шептала: «Ты не представляешь, что со мной делали мои родители».

Девочке подарили кошку. Она была так рада, потому что совсем недавно лелеяла игрушку, представляя, что это было настоящее животное. И кошка – вот досада! – напи́сала в большой цветок, стоящий на полу. Отчим схватил животное, тыкая носом в землю, которая выпала из горшка, когда кошка закапывала лужицу. Он несколько раз ударил ее, не с такой же ожесточенностью, как мать избивала дочь, но достаточно, чтобы причинить боль животному.

Видимо, не осознав проступка, кошка вскоре вновь сделала свои дела в цветок. На этот раз в квартире не было никого, кто мог бы наказать животное, поэтому заняться кошкиным воспитанием пришлось девочке. Она подняла кошку за шкирку – животное поджало хвост между задними лапами. Сначала девочка отругала кошку, а затем легонько ударила ее по носу. Но этого казалось недостаточно… как же можно вразумить животное? Она повторила процедуру с тыканьем кошачьего носа в цветок и разбросанную рядом землю. Но и этого мало. Кошка неподвижно висела в вытянутой руке девочки: казалось, что она принимает свое наказание безропотно, хотя и непонятно, за что. Тогда девочка взмахнула другой рукой, сглотнула, ощущая тяжесть в груди, и нанесла удар. Животное не шелохнулось, хотя хвост прижался к животу еще сильнее. И впервые в жизни девочка поняла, что есть что-то неправильное в том, чтобы бить беззащитных, слабых – тех, кто не сможет оказать сопротивление. Ей стала ненавистна мысль о своем превосходстве над кошкой; и она более никогда не поднимала на питомицу руку, а наоборот, всеми силами пыталась искупить свою вину.

Когда мама в очередной раз избивала дочь, девочка воспринимала всё как кошка: стойко, не задавая вопросов, потому что так надо, потому что так принято, потому что это – мать. В ее не до конца развитом мозгу не выстроилась параллель между двумя ситуациями. Она не задавалась вопросом: как может один человек наносить другому побои просто так? Как можно захотеть причинить живому существу боль?

Девочка понимала и принимала как факт, что мать являлась безраздельным обладателем ее души и тела. Отец девочки, который, по счастью, присутствовал в жизни дочери, помогая со всем необходимым, хотя он и не жил с ними после развода, вызывал у матери такую ненависть, сравнимую разве что с ненавистью к врагам-оккупантам. Матери казалось, что он проявлял позорное равнодушие к жизни девочки: не наставлял ее на «путь истинный» и не обращался с ней так, как учили их самих родители. Он часто вывозил дочку за город, почти не разговаривая с ней. Лишь изредка произносил: «Посмотри, какая красота, какой воздух!» В то время как мать в дни просветлений и хорошего настроения одаривала дочь подарками: красивые платья, вкусная еда, модные украшения и косметика, отец лишь молча смотрел на девочку, чуть заметно улыбаясь. Девочка обожала спокойные вечера после занятий, когда папа забирал ее на машине и вез домой: в магнитоле играла музыка восьмидесятых, мирно проплывали яркие огни за окном.

Иной раз девочка выходила из дома гулять одна. Она, бывало, терялась, что вызывало раздражение родственников, но не более: странно, учитывая, что ее ругали и за меньшее. Чаще всего девочка гуляла в лесу, не боясь встретить ни зверя, ни лиходея: по какой-то неизвестной причине она знала, что в безопасности. Девочка разговаривала с деревьями, наблюдала за облаками, гладила растения, ощущая себя частью этого мира. А вечерами, уже дома, когда все ложились спать, она тихонько вставала и шла к окну: чистое небо заполнялось белыми яркими звездами. Вселенная логично и узнаваемо расположила светила в определенном порядке, образовав созвездия. Ей казалось, что они сообщают ей ее судьбу, понимая и поддерживая.

Чувство единения с миром она пронесла через всю жизнь.

Девочку звали Надежда.

Бряк!

Погремушка упала на пол, ребенок завизжал. Что только родители не делали, чтобы успокоить малышку.

Долгожданная дочка, мать давно была готова к ее рождению. У женщины было всё, кроме малютки, к воспитанию которой она подойдет с полной ответственностью. Ее собственный опыт показал, что ребенку нужно много внимания: первенец – давно оставивший отчий дом взрослый сын от первого брака – она потеряла с ним связь. Зато теперь! Теперь можно было извлечь из глубин души всю свою любовь и заботу, окружить девочку комфортом и вниманием.

Ребенка любили все: от многочисленных родственников, восхищающихся огромными медовыми глазами, маленьким носиком и длинными ресничками, до прохожих на прогулке. Лучшее питание, лучшая одежда, самые добрые слова. В обед мать лежала с малышкой рядом на диване, укладывая спать: она медленно целовала ее лицо, пока ребенок не забывался в сладкой дреме. Когда же девочка не спала, она кричала, чтобы с ней играли. Крик казался для матери чем-то противоестественным: она пыталась вспомнить, как успокаивала сына в те годы бедности, когда у него не было игрушек, но тщетно. Всё в новом материнстве для нее было в диковинку, словно она ранее не переживала этого.

Девочка так часто кричала, требуя внимания, что было решено нанять постоянную няню, молодую девушку лет двадцати, – мать не намеревалась отказываться от работы. И хотя поначалу к няне относились настороженно, с течением времени девушка стала почти что частью семьи.

Невозможно всегда оставаться маленькой, сладкой малышкой, поэтому, когда настало время, началось обучение грамоте. Няня, подружившаяся с девочкой настолько, что они считали друг друга сестрами, учила ее читать и писать. Чтение давалось малышке тяжело, она не понимала, зачем ей это нужно, гораздо веселее играть, смотреть мультики. Каждый раз девушка объясняла: «Все люди учатся этому, все через это проходят». Но в очередной раз, когда девочка неправильно соединяла буквы в слог, о чем делалось замечание, она кидала книжку на пол, топала ножками, сжимала в ярости кулачки. «У меня не получается. Не получается!» – кричала девочка. Позднее она объясняла, рассказывая про детский сад: «Ребята читают очень плохо, я, по сравнению с ними, читаю хорошо». Когда няня указала на то, что в ее возрасте она сама читала лучше, девочка развернулась и со всего маху ударила няню по лицу. И хотя девушка не ожидала такого, она не разозлилась на ребенка, даже не поругала. Однако заниматься с ней отказалась. Девочка же, осознав, что можно добиться своего силой, теперь часто била няню, когда та отказывалась потакать ее капризам. Няня молчала; порой она тихонько плакала в укромном уголке – столько лет они с малышкой были вместе, она полюбила ее и не могла причинить никакой вред. Обижаться на ребенка тоже не было сил.

Отец считал девочку своей красивой игрушкой: ею можно похвастаться, с ней можно поиграть. Но он не выносил ее капризов – когда девочка в очередной раз демонстрировала свой характер, он начинал на нее кричать, а то и хватался за ремень. Но девочка не терпела над собой таких издевательств – она кричала в ответ, давала отпор, даже сквернословила. Конечно, отец всегда выигрывал битву, оставляя девочку с ссадинами и синяками лежать на холодном полу.

Девочка возненавидела отца. Была бы ее воля, если бы ничего за это не было, она бы его убила. Вскоре девочка стала желать смерти всем, кто что-то делал не так, как ей хотелось. Ненависть поглотила ее настолько, что она считала нормальным издеваться над другими детьми в детском саду. Мама, любившая ее всем сердцем, всё прощающая и понимающая, безропотно терпела все ее выходки. «Я не хочу убираться в своей комнате, – кричала девочка. – Пошла отсюда!»

Она любила, чтобы дверь в ее комнату всегда была закрыта. Потому что никто не имел права нарушать ее покой. Всё вокруг существовало исключительно для нее. Позднее, осознав, что так запросто можно остаться без друзей, она начала меняться: идти на уступки, прощать слабости. Она хотела стать «своей» среди друзей. Поэтому так заботилась о внешности и одежде – всё должно быть как и у всех, а если лучше и больше, то вообще замечательно!

Никто никогда не должен даже подумать о том, чтобы осудить ее. Она панически боялась этого.

Девочку звали Злата.

Глава 2
Alea jacta est[3]3
  Жребий брошен (лат.). – Прим. автора.


[Закрыть]

Злата играла во что-то на телефоне. Няня, убравшись дома, напомнила девочке об уроках.

– Ты опять засидишься допоздна, – предупредила девушка.

– Я сама разберусь!

Вчера девочка так и не сделала уроки: она смотрела телевизор. Казалось, что ее не интересовало ничего, кроме экрана.

Отец несколько раз предлагал ей сходить покататься на лыжах, но Злата не соглашалась: она не любила лыжи, да и любые физические упражнения, кроме разве что танцев. Порой она запиралась в своей комнате и танцевала. Ее даже отдали в студию танца развивать талант, но она быстро ее забросила, заверив родителей, что ей это неинтересно. У Златы обнаружился музыкальный слух, поэтому ее устроили в музыкальную школу, что казалось девочке увлекательным до тех пор, пока не потребовалось прикладывать усилия.

Зато ее завораживали яркие фотографии: модная одежда, прически, макияж – всё, что сверкало, на что другие обращали внимание, тем увлекалась и она. В школе начали смеяться, что она пухлая, и девочка решила сесть на жесткую диету. Мама, которая лишний раз не трогала дочь, если это не касалось ее успеваемости, не пыталась остановить первые попытки самоуничтожения. Напротив, женщина не была довольна собственной фигурой, поэтому коллективная диета казалась очень заманчивой.

Увлеченная миром телевизионного шоу-бизнеса, девочка рано осознала, что ей нужны деньги и слава, чтобы устроиться в жизни. Она хотела стать самой влиятельной в своем классе, поэтому принимала активное участие во всех ссорах и разбирательствах. Очень быстро она сообразила, что принимать чью бы то ни было сторону не стоит, а надо быть арбитром – решалой. Она наблюдала, анализировала, собирала данные, а потом умело способствовала разрешению конфликта. Вскоре ребята начали обращаться к ней за советом, помощью, подсказкой.

Поначалу у нее не было близких друзей, а потом этих друзей стало слишком много. Но Злата не жаловалась: она всегда всё знала, была вхожа во все круги и подростковые группировки, могла раздобыть любую информацию, даже самую недоступную. Ее влияние распространилось не только на сверстников, но и на учителей, от которых она узнавала ценные секреты, позволявшие удачно избегать всяческих неприятностей. Еще чуть позже она начала смотреть на окружающих только как на источник информации.

Злате больше не нужно было прикладывать усилия: за нее это делали другие. А уж когда в их маленьком городке настроили Интернет, то и за уроки не стоило беспокоиться: всё можно было найти в «решебниках». Ее абсолютно не интересовали искусство, спорт или мир за пределами собственного города – здесь она была хозяйкой. Она знала все места, закоулки, кто с кем дружит, а кто враждует. Когда ей что-то нужно было от мамы, она становилась маленькой, милой девочкой. В каких-то вопросах – вполне взрослая, но в случае необходимости без труда прикидывалась беспомощной дурочкой.

Несмотря на крутость и популярность, ей нравилось общаться с Надей. Они познакомились в музыкальной школе. Надя была простушкой до мозга костей, во всяком случае, так считала Злата. Наде Злата казалась умной и уверенной в себе: она всегда знает, чего хочет, может дать отпор родителям, на что Надя не способна. Злата держала ее рядом, притворялась другом, потому что эта отличница вполне могла ей пригодиться. Надя понимала, что ее используют, но ей хотелось иметь друзей, чтобы было с кем поговорить. Злата знала про насилие в семье подруги, она верила девочке, поскольку и ее периодически избивал отец. И это их объединяло больше всего – обе они страдали от рук родителей.

– Как бы вам сказать, – замялась учительница, – ваш ребенок не совсем… нормальный.

– Что вы имеете в виду? – раздраженно спросила мать.

– Надя, она… всё время будто бы не здесь. И она говорит какие-то странные вещи. Она всё время витает в облаках, спрашивает о каких-то непристойностях у детей, и вообще. Стоит, бывает, у окна, смотрит на улицу…

Мать широко раскрыла глаза:

– Можно поконкретнее?

– Ну… – учительница не могла подобрать слов, чтобы описать свои внутренние ощущения. – Она, конечно, молодец, отличница, и всё такое, но… знаете, она, бывает, даже плачет. Вот ничего не произошло, а она заплакала. А еще она так смотрит – дети смущаются, я смущаюсь. «Как какой-то маньяк», – подумала женщина, но не решилась произнести.

Придя домой, мать устало сбросила сапоги. У нее была тяжелая, изнурительная работа в государственном учреждении, а тут еще проблемы с ребенком. Она и сама замечала, что Надя не была похожа на других детей: порой казалось, что это не ее дочь, а совершенно другая душа, древняя, пережившая немало, но запертая в теле маленькой девочки.

Чтобы расширить кругозор девочки и утолить ее жажду к приключениям, не подвергая опасности, она купила множество художественных и познавательных книг, энциклопедий. И беспокойный ум Нади жадно поглощал плоды с прекрасного древа познания. Так девочка узнала о том, что за пределами родной планеты есть другие небесные тела, составляющие Солнечную систему, галактики; что когда-то на Земле жили динозавры; прочитала сказание о Короле Артуре и Камелоте. Ей было интересно всё: от физики до магии – она будто бы искала ответ на вопрос «Как работает мир?».

Мать прошла в комнату Нади, девочка рисовала.

– А уроки? – спросила она.

– Я сделала, – ответила Надя.

– Дай-ка посмотрю.

Мать ужаснулась: всё было неправильным, неаккуратным, всё сделано на скорую руку. «И она сидит здесь и занимается… рисованием вместо того, чтобы учиться!» – возмутилась женщина.

Она взяла ручку со стола и одним взмахом руки всё перечеркнула. Девочка испуганно подняла голову. В таком виде домашнее задание учительнице нести нельзя.

– Неправильно! – крикнула мать, уже не сдерживаясь. – Всё переписывай, – она вырвала из тетрадки листы, смяла. – И чтобы всё было красиво. Но сначала сделай на черновике, покажи мне.

Несколько раз девочка ходила к матери с выполненным заданием, но каждый раз получала оплеуху за ошибки и небрежность. Надя тихонько всхлипывала, она не понимала, где ошибается. Наступила ночь, матери нужно было рано вставать, а дочка так и не выполнила задание. Мать пошла в комнату Нади, чтобы вбить ей в голову правильный ответ: женщина положила дочери руку на затылок и тыкала ее носом в раскрытую тетрадь, как иной раз в цветочный горшок тыкали нашкодившую кошку. Успокоившись, мать ушла, а девочка, не в силах больше сдерживать слезы, горько заплакала, переписывая всё на чистовик.

– И замолчи там! – крикнула мать из соседней комнаты. – Чтобы я тебя не слышала!

Не то чтобы Надя не хотела учиться, она просто-напросто не всё понимала. А матери только и надо было, чтобы девочка всегда и всё делала правильно, тем почерком и в той последовательности, которую мать считала единственно верной, чтобы ей не приходилось после работы проверять за ней уроки. Надя, не задававшаяся вопросами воспитания, всегда старалась всё сделать правильно, но до жути боялась матери, которая, как ей казалось, запросто могла и убить за плохую оценку.

Однажды она получила двойку… и сбежала из дома. Потому что перспектива оказаться без крыши над головой была лучше, чем быть избитой до полусмерти.

Звонок в дверь. Няня подходит, открывает.

– Злата, это Надя, – сообщила девушка.

Девочка отбросила телефон, вышла в коридор: Надя стояла на пороге заплаканная, с пакетом в руках.

– Привет! – махнула рукой Злата. – Ты чего?

Надя всхлипнула:

– Я ушла из дома.

Няня захлопала глазами:

– Как это ты ушла?

Девочка пошуршала пакетом:

– Взяла немного еды из холодильника и ушла.

Злата не знала, что делать: сообщить друзьям о том, что Надя сбежала из дома сразу же или потом.

– Так… – строго произнесла няня. – Заходи, что на пороге стоять.

Она впустила девочку внутрь, забрала пакет.

– Где ты живешь? – спросила няня.

Но ни Надя, ни Злата не ответили на этот вопрос, хотя они прекрасно знали адрес. Девушка, грустно посмотрев на ребенка, решила не доставать ее вопросами, а попробовать потихоньку уговорить вернуться домой.

– Злата, почему бы вам с Надей не поиграть в «Монополию»? А я пока приготовлю что-нибудь вкусное к чаю. Надя, что скажешь?

Девочка зарыдала и кивнула. Подруги без лишних разговоров прошли в гостиную, где разложили всё необходимое для игры. Надя шепотом рассказывала Злате, почему ушла из дома. Злата ничего не отвечала: размышляла, сможет ли она вот так уйти в неизвестном направлении, если того потребуют обстоятельства. Она, вопреки своим принципам, не стала расспрашивать подругу, даже обошлась без уточняющих вопросов и решила никому ничего не рассказывать.

На самом деле Надя ушла недалеко – в дом напротив. Девочка чувствовала себя ужасно: внутри всё переворачивалось от осознания того, что рано или поздно ее найдут. А там уж мама с ней церемониться не станет. Игра действительно отвлекала от ужасных мыслей о расправе – Надя даже начала смеяться. Няня принесла чай, подала булочки.

Неожиданно в дверь постучали, да так сильно, что, казалось, ее просто-напросто вынесут. Няня открыла дверь: на пороге с поднятым кулаком стояла мать Надежды. Дочь обреченно смотрела на женщину, пытаясь запомнить последние веселые минуты своей жизни.

– Я… тут… – тяжело дыша, произнесла женщина, – стучу… во все двери!

Няня отошла в сторонку: она не собиралась препятствовать возвращению ребенка домой. Злата тоже не пошевелилась. А Надя… она медленно встала и последовала за матерью. На лестничной площадке няня догнала мать, отдав пакет с едой.

Надя, виновато опустив голову, вернулась домой. Она была готова к тому, что мама возьмет ремень, изобьет ее, потащит за волосы, ударит по голове, будет кричать над ухом так, что девочка оглохнет. Ей некуда было идти, не у кого было искать убежища. Почему-то девочка не рассказывала отцу о происходящем.

Мать безмолвно прошла на кухню и села за стол, усадив дочь рядом. Было видно, что женщина вот-вот взорвется, но она, ценой невероятных усилий, сдержала себя.

– Почему ты сбежала? – спрашивала мать. – Из-за двойки?

Девочка кивнула, заплакав.

– Я никогда не буду так делать, – медленно и тихо произнесла мать.

И она, правда, больше не била дочь за оценки: она нашла другой повод – теперь Наде доставалось за «неправильный» взгляд, слово, движение.

Тем временем Злата вернулась к телефону: игра была гораздо интереснее семейных драм.

– Что думаешь? – спросила няня, зайдя к ней в комнату.

– А что? – не отрываясь от экрана, спросила девочка. – Меня тоже бьют, но я же не сбегаю из дома.