Текст книги "Ночь на Ивана Купала (СИ)"
Автор книги: Анастасия Сиалана
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Анастасия Сиалана
Ночь на Ивана Купала
– Бабушка, а почему на улице горят костры, и никто не спит? Ведь уже так поздно.
Маленькая девочка лет шести сидела за резным туалетным столиком на слишком высокой для нее табуретке и вопросительно смотрела в зеркало на пожилую женщину, что своими сморщенными руками расчесывала буйные золотые кудри внучки. Старушка отвлеклась от своего занятия и посмотрела на отражение девочки. Когда-то и у нее были такие же непослушные волосы, цвета пшеницы и ясные голубые глаза. Но как же это было давно. Сейчас, рядом с этой непоседливой егозой Серафима все сильнее ощущала на себе трухлявые руки старости, что уже успели посеребрить почти все ее волосы и оставить лишь половину жизненного блеска в уже серых и подслеповатых глазах. Но сожалений не было. Она прожила поистине счастливую и богатую на события жизнь. Ее пятеро детей и двенадцать внуков были тому ярким свидетельством, а маленькая Алиса и вовсе долгожданным подарком. Первая и любимая правнучка. Вот только Сима всегда называла ее просто внучкой, как и малышка звала женщину бабушкой.
– Сегодня Купалье, милая. Молодежь будет жечь костры до самого утра.
– А зачем? – девочка резко развернулась лицом к Серафиме, – у нас никогда не жгли.
Женщина мягко вернула малышку на место и продолжила расчесывать еле влажные волосы. Они были мягкими и приятными на ощупь, а процесс приносил умиротворение старой душе.
– Конечно, не жгли. Ты ведь в городе живешь. А тут деревня, и правят старые поверья и обычаи, – Сима чуть сильнее, чем следовало, потянула за волосы, и девочка вскрикнула.
– Больно!
– Прости, воробушек, – старушка мягко улыбнулась насупленным бровкам в зеркале. Только их и было видно за сложенными почти под самым носом руками.
– Не сердись, а то не расскажу ничего, – шутливо пригрозила пальцем пожилая женщина.
– А ты больше не тяни, – буркнули где-то в районе локтей.
– Не буду. А ты сиди смирно и слушай.
Малышка тут же опустила руки на колени и выпрямилась, готовая внимать каждому слову прабабушки.
– Я расскажу тебе сказку про ночь на Ивана Купала.
* * *
– Прыгай, Сима! – кричали ребята со всех сторон.
Я была далеко не последней в очереди на прыжки через костер, потому вполне обоснованно боялась тычка в спину. Это не давало сосредоточиться и, наконец, прыгнуть через неоправданно высокое пламя. Что-то перестарался дядька Василь в этом году, как бы платье не подпалить.
– Она боится, – выкрикнула худая, как щепка, Машка. Ей нравился мой одноклассник Вовка, а ему – я. И теперь понятны ее выкрики.
– Давай, Ромова, смелей, – это как раз тот самый Вовка.
Ох, что сейчас будет. Ревнивая девица не заставила себя ждать.
– Да она ведьма! Вон как дрожит перед очищающим костром. Ведьма!
Вот тут я поняла, что страх перед пламенем уже не заставит меня уйти. Ведь тогда вся деревня будет потешаться надо мной и обзывать ведьмой. А в Глушавке клички прилипали к человеку крепко и почти на всю жизнь.
Я вдохнула поглубже, разбежалась и прыгнула через костер, стараясь прижать колени чуть ли не к ушам. К сожалению, как я и опасалась, платье пострадало. Пока я растерянно смотрела на горящий подол, ко мне уже подбежали ребята и стали дружно сбивать пламя. Кто руками, кто косынкой. Вовка решил для этого пожертвовать своей новой рубахой. Ну все, теперь мне Маша точно житья не даст.
– Ведьма она, вот и подпалило нечисть, – поспешила оправдать мои опасения девица.
– Как же так, Сима? Ведь пламя совсем маленькое, – причитал, стоя передо мной на коленях, одноклассник и остатками своей рубашки пытался стереть сажу с моих колготок.
Бесполезно, они испорчены окончательно, как и новое платье, специально купленное на Купалье.
– Ничего себе маленькое. Да полыхнуло почти до Сирафиминых ушей, – пришла на мою защиту лучшая подруга, по совместительству двоюродная сестра, Даша.
Одним плавным движением бедра она оттолкнула навязчивого Вову от моих ног и настойчиво повела меня в сторону дома.
– Вы идите, мы вас догоним, – крикнула всей застывшей компании сестренка.
Их долго уговаривать не пришлось. Ведь впереди ждало купание в речке для парней и гадание на венке для девчонок. А потом долгие поиски цветка папоротника.
Как дошла до дома, не помню. Была слишком расстроена и положилась на ответственную Дашку.
– Переодевайся давай, горе луковое, – ласково обозвала меня сестра.
– Даш, от меня гарью несет. Я лучше никуда не пойду, – сидя на лавке в сенях, попыталась отговориться от похода на речку. Мне еще новых потрясений не хватало. Не мой сегодня день.
– Сима, ты чего? Из-за Машки, да? – высказала догадку девушка, – глупости это все. Она ж к тебе ревнует. А Вова только тебя и видит, и сороку нашу даже не замечает.
– Глупая ты, Дашка. Мне на Вову наплевать. Просто платье жалко, да и настроение уже испорчено. Иди-ка ты сама гадать на венках. Мне там искать жениха не из кого, – и я грустно улыбнулась. Мое сердце действительно было свободно.
– Ненавижу, когда ты такая. Сейчас тебя даже волоком потащи, ты все равно будешь кислее порченных щей, – и она скривилась, будто только что отведала этих самых щей.
– Не куксись. Со мной все хорошо будет, – я тронула сестру за плечо, – умоюсь, хлебну квасу и спать. А ты иди. Тебе есть кому на голову венок одеть.
Даша смущенно улыбнулась. Лазарь хороший сапожник и добрый юноша. Как раз для такой волевой девицы, как моя сестренка.
– Ты точно будешь в порядке? – тихо спросила она, явно желая, чтобы ответ был положительным. Нет, Даша останется, если я попрошу. И даже не обидится, но я хотела, чтобы хоть у одной из нас сегодня был настоящий праздник.
– Иди уже, – и я выпихнула вяло сопротивляющуюся девицу на улицу, затворив за ней дверь, чтоб этой не в меру ответственной не приспичило вернуться.
Тишина. Она как-то незаметно опустилась на меня. Но это не испугало, скорее радовало. За сегодняшний вечер я порядком устала от криков Машки и учтивости Вовки. Они оба были более активны, чем обычно.
Воспользовавшись отсутствием родителей, я быстро разделась, схватила простынь с мылом и голышом шмыгнула в баню. Благо находилась она за домом, а дальше лишь темный непроходимый лес. А значит, видеть меня никто не мог.
В бане я пробыла не долго. Быстро обмылась, натерлась шалфеем с чабрецом и в простыне и калошах бегом побежала в дом. Он встретил меня все той же тишиной, да мягким светом горящих на столе свечей.
Уже надевая сорочку я услышала шипение закопчённого на печи чайника. Ох, как же я забыла, что поставила его перед тем как пойти мыться.
Скоро побросав в чашку мяту, шалфей и листья смородины, залила всю эту пахучую заварку кипятком. Еще стоило бы зверобой бросить, он в купальскую ночь нечисть всякую отваживает, но его я не люблю. По сему, будем надеяться, что натирания чабрецом будет достаточно.
Тихий треск свечи, приятный аромат трав и далекие крики взрослых, что водят скотину вокруг купальских костров, защищая ее от хворей. Наверное, там и Федора сжигает пеленки своего сыночка. Уж очень он слабенький у нее, вот и пытается отогнать болезни и нечисть всякую от своей кровиночки таким способом.
Я машинально пригубила обжигающе горячий настой и тут же дернулась, обжегшись и расплескав отвар по столу.
– Ох, черти подери! Что же у меня сегодня за разлад со всем, что погорячее!
Схватив тряпку, начала устранять учиненное мной безобразие. Несколько капель попали на висящее над столом зеркало в тяжелой раме. Я уже терла отражающую поверхность, когда в голову полезли старые мамины заговоры и гадания, что она когда-то собирала и записывала на листах. Мне о них знать было не положено, но на то я и любопытная девица семнадцати лет. И не такое находила. Так вот, из всех гаданий меня заинтересовало одно: «На суженного».
Для него нужна была новая свеча, зеркало и пустая комната. Все это уже было передо мной. Так почему бы не погадать, раз уж с венком и цветком папоротника не срослось. Девушка я, в конце-то концов, или нет.
И вот я зажигаю не паленую до этого ни разу свечу, предварительно погасив остальные, и ставлю ее перед зеркалом. Вдох и проговариваю нужные слова:
– Суженый, ряженый, приди ко мне ужинать, – и пристально смотрю на свое отражение.
Минут пять я как дура пялилась на себя любимую и неяркие всполохи недовольной свечи, что все время искрила.
Ну и ладно, не больно-то и хотелось. Однако глаз я отвести не успела. Поверхность зеркала затуманилась и сквозь дымку стали проступать черты, явно не моего лица. Я застыла как дичь перед охотником. Но когда у мужского лица, весьма красивого, стоит признать, очертились витые рога, изогнутые к затылку и вверх, речь ко мне вернулась.
– Ах ты ж черт! – и я полетела со стула.
– Он самый – весело отозвался суженный.
А я затаилась под столом и лихорадочно пыталась вспомнить, о чем писала мама.
Там какие-то слова кричать надо, но вот какие, хоть убей не помню. А еще в записях говорилось, что под личиной суженного может быть черт или сам дьявол. И если его не прогнать, то он выйти может. Там еще что-то про подарки от нечисти говорилось, и о том, что гнать его надо если не сразу, то уж точно после подарка: какой-нибудь вещи жениха.
– Эй, девушка. Вы там надолго? – а в голосе смех.
– Эм, а вы надолго? – осмелилась я на вопрос.
– Надеюсь на ваше гостеприимство, – и уже не стесняясь, он рассмеялся, – вылезай уже, мелкая, – от учтивости не осталось и следа. Но на то он и черт.
– А вы подождете, пока я за записями схожу, – и только указательный палец появился над столом. Большим я жертвовать отказалась.
– Договорились! Ты за записями, а я за вином. Через минуту на том же месте.
И тишина. Проверять, ушел ли черт, я не стала. А вот к родительской спальне ползла оперативно. А вдруг за мной кинется. Однако, вставать я поостереглась. Может не заметит.
Записи нашла моментально и, не тратя время на чтение, поползла в обратный путь, отбивая голые коленки о дощатый холодный пол. Ох, не видят меня родители, а то так бы ремнем отходили – месяц сидеть бы не смогла.
Добравшись до стола, приподнялась и осторожно выглянула из-под столешницы. И ничего! На четверть сгоревшая свеча, капли воска на подставке и абсолютно обычное зеркало.
– Чтоб тебя черти драли! – выругалась в сердцах я. Неужели привиделось?
– Хм, мне обидеться? – и наглая рогатая морда появилась из зеркала секундой позже.
– А-а-а-а! – и я снова на полу.
– И долго мы будем в прятки играть? – как-то устало вздохнул черт.
– Сгинь, нечистый! – визжала из своего укрытия, – Чур меня! Чур!
– С чего это я нечистый? Мылся сегодня. Не прошло и часа, – возмущение было искренним. Мне даже захотелось проверить, так ли это, но страх был сильнее.
И тут я вспомнила про записи. Так быстро я наверное никогда не читала.
– Чем это ты шуршишь? – подозрительно осведомились у меня. Затем последовал звон стекла и мой стол слегка дернулся, будто на него что-то поставили.
Вот тут меня даже страх от любопытства не удержал.
– Пей, чего смотришь? – перед зеркалом стоял бокал с красной жидкостью, – нервы успокаивает, знаешь ли. Тебе не повредит, – и он отпил из точно такого же.
– Это кровь? – по спине побежали мурашки.
– Пф-ф-ф-ф! – и меня оплевали. Не кровью, это точно, так как запах алкоголя присутствовал.
– Ты откуда такая дикая… кха-кха… взялась? А еще ведьмочка. Тебя что, ничему не учили?
Стою на коленях в одной сорочке, ладошками вцепилась в край стола и смотрю безумными, мокрыми от вина глазами на нечисть.
– Дам, вопрос риторический, – и черт почесал переносицу, убирая куда-то за пределы моего обзора бокал, – кто я, знаешь?
– Черт, – без заминки ответила ему.
– Ну вообще-то, демон, но ваши все нас так называют, – и он махнул рукой, показывая, что «демоны» с этим уже смирились.
– А зачем пришел? – наконец, осмелилась задать животрепещущий вопрос.
– Да вот одна необразованная ведьмочка решила найти своего суженного. Вот только не знала эта юная красавица, что суженые ведьмы – это черти, – и улыбка палача перед казнью мне показалась бы сейчас ласковее.
– Мама…
– Мама тебя подальше от этого держала. А ты вон какая любопытная оказалась. Пей, давай, вино, нам еще познакомиться нужно.
– З-з-зачем?
– За надом. Ты же суженная моя. Пора бы и имя твое узнать, – и он требовательно посмотрел на меня. А мне так снова под стол захотело-о-ось.
– Серафима, – пискнула новоиспечённая ведьма.
– Лиарин, – и мне с нежностью улыбнулись, – вставай Сима. Мы теперь связаны.
И эти слова подействовали на меня сильнее, чем все остальное. Я чувствовала, что этого черта мне бояться не стоит.
С тех пор на каждое Ивана Купала я уходила с гулянья раньше всех, запиралась на кухне и гадала на суженного. Лиарин не обманул, мы действительно были связаны. Всю ночь я рассказывала ему о нашем мире, а он о своем. Но больше всего Рин любил земные сказки. А земные, поскольку мир демонов был далек от нашего и очень редко с ним пересекался. Соответственно и обычаи, и традиции, и сказки у нас были разные. Так вот мой суженный был настоящим сказколюбом. Закоренелым.
Родителям я ничего не рассказала, как и сестре. Зачем? Первые накажут, вторая не поверит.
Так прошло пять лет. Лиарин мог прийти ко мне еще четыре раза в год. На День всех святых, Рождество, Масленицу и какой-то их праздник в мае.
Я сама не заметила, как полюбила этого непохожего на человека мужчину. Он слушал меня, сопереживал мне и делился своими проблемами. Мы стали единым целым, что соединялось лишь пять раз в году. Зеркало сдерживало нас обоих. Рин мог протянуть через портал, так он назвал зеркало, только руку, и то на несколько секунд, а потом наш мир отталкивал его назад.
– Я так хочу поцеловать тебя, Фима. Это слишком жестокая пытка, – и демон погладим меня по щеке. Это было единичное прикосновение и больше он не дотронется до меня еще несколько месяцев.
– Я знаю, – грустная улыбка заняла свое положенное место.
– Расскажи мне сказку, Фим. Ту, которая про жар-птицу. Мне нравится слушать твой голос.
И я рассказала. Уже и не помню в который раз. Слезы сами скатились по щекам, давая трещину моей выдержке.
– Ну что ты, Сима. Не рви мне сердце.
Осторожное прикосновение к подбородку заставило вскинуть голову. Неужели он рискнул второй раз протянуть руку через зеркало? И нежное прикосновение большого пальца к губам было тому подтверждением.
Всего секунда, но такая сладкая и неповторимая. Рин вернул руку назад в зазеркалье и очень медленно приложил палец, что хранил мой поцелуй, к своим тонким губам. Желтые глаза ярко сверкнули и блаженно зажмурились.
– Отпускай меня, ведьмочка. Пора.
– Чур сего места… – и больше никто не мешал мне плакать навзрыд.
Последней нашей встречей была вновь ночь Купалы, и на этот раз она была для меня подобна смерти.
– Я женюсь, Фима. Мы больше не увидимся, – и глаза смотрят куда угодно, только не на меня.
– Что?! Но ты же сам говорил, что мы суженные! – я сорвалась на крик.
– Ведьмочка моя, мы и есть суженные, вот только в разных мирах. А в моем мире есть моя суженная, как и в твоем есть мужчина, что предначертан тебе судьбой, – и разъяснял он мне это, как маленькой несмышленой девчонке. Неужели эти пять лет для него ничего не значат?
– Мы будем видеться?
– Нет, – вот и ответ на не заданный вопрос. Я для него никто.
– Хорошо.
– Не злись, Серафима. Я не смогу с тобой связаться, даже если это будет моим самым заветным желанием. Когда я женюсь, узы между нами окончательно и безвозвратно разорвутся. Прости, – и он снова отвел взгляд.
– Я этого так не оставлю, слышишь!
– У тебя нет выбора, – тихо прошептал демон.
– Ах так! Ну и ладно! Я, между прочим, уже дважды отказывалась выйти замуж из-за тебя. И вот вчера поступило третье предложение. И знаешь, что, черт?! Я соглашусь! – истерика все больше нарастала.
– Так будет луч…
– ЧУР СЕГО МЕСТА!!! – заорала я, не желая слышать эту фразу, сорвавшуюся с его губ.
Он больше не пришел. Зеркало темнело, переливалось, но так желанного лица больше никогда мне не показывало. И я смирилась. Вышла замуж за того самого Вову одноклассника и прожила счастливую и полную впечатлений жизнь. Вот только забыть своего суженного черта с золотыми глазами и черными как смоль волосами я так и не смогла.
* * *
– Бабушка, ты и правда видела демона? – наивно-заинтересованные глаза жадно допытывались правды. Вот только знать ее малышке совершенно ни к чему. Серафима просто была рада рассказать хоть кому-нибудь перед смертью о своем возлюбленном демоне.
– Нет, воробушек. Это все сказки. Демонов не существует, как и чертей. Просто хотела рассказать тебе о Ивана Купала. Ведь вы городские уже не помните своих истоков.
Старушка печально вздохнула, но ее переживания не продлились долго. Она аккуратно ссадила внучку со своих колен и повела ее к кровати.
– Бабушка, а я тоже хочу погадать на суженного, – вдруг сообщила девочка.
– Погадаешь, милая. Но только когда вырастешь. Договорились? – Алиса в ответ кивнула.
Серафима крепко поцеловала внучку и направилась к двери из комнаты, что когда-то была кухней в ее родительском доме, а теперь, с легкой руки ее сыновей, стала детской.
У выхода взгляд сам зацепился за старое потертое зеркало в тяжелой оправе. Сима так и не смогла выкинуть его, и теперь оно висело над туалетным столиком, каждый раз притягивая взгляд старушки и бередя ее воспоминания.
Фима никогда не винила Лиарина. Вскоре она поняла, что таким образом демон дал им надежду на нормальную жизнь, а не вечные страдания.
Дверь тихонько закрылась за прабабушкой, а сон так и не шел к маленькой ведьмочке. О чем, несомненно, догадывалась Сима.
Тихий шорох, и что-то падает на столик, привлекая внимание девочки. В ту же секунду Алиса подскочила к зеркалу и схватила лежащий прямо под ним листок.
«А сказки твоя бабушка рассказывает все так же живо!»
