Текст книги "Жестокий 2. Тебе не сбежать"
Автор книги: Анастасия Шерр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
– Приятных сновидений! – зубоскалит Ваха, зашвыривая меня в комнату, и с садистской ухмылочкой захлопывает дверь.
Дура. Какая же непроходимая тупица… Нужно было бежать, как только обнаружила дверь открытой. Хотя бы попытаться. А вдруг удалось бы проскользнуть? – но тут же выглядываю в окно и убеждаюсь, что это всё пустые иллюзии, не имеющие ничего общего с реальностью. А реальность такова, что я здесь надолго.
Полчаса тянется, словно вечность. Я жду прихода Имрана и знаю, что он обязательно наведается… Чтобы открутить мне мою глупую, горячую голову. И зачем я так вспылила? Могла же молча пересидеть в комнате. А там, глядишь, меня перестали бы запирать.
Беспокойные мысли хаотично пляшут в голове и я мечусь из угла в угол, лишь бы скоротать время и не сойти с ума, и даже начинаю успокаиваться. Но когда дверь распахивается, ударяясь об стену и отлетая от неё, я мгновенно забиваюсь в угол и прекращаю дышать, по-детски надеясь, что он не заметит меня или спутает со стеной.
Имран делает шаг вперёд, закрывает за собой дверь и медленно, но уверенно приближается ко мне.
– Ну что, соскучилась по мне? – его взгляд цепляет моё лицо и пухлые, капризные губы искажает оскал. – Что ж ты такая дурная, а? Отчего у тебя такая жопа неспокойная? – снова этот его акцент. А мне страшно до одури. Весь запал я спустила ещё там, в коридоре и теперь единственное желание – выпрыгнуть в окно. Я бы так и сделала, если бы не грёбаные тюремные решётки. – Что скажешь в своё оправдание, глупая ты баба, а? – он зол, как цепная псина. Вроде улыбается, но глаза молнии мечут, а мысленно уже, наверное, раз десять шею мне свернул.
– Пусть твоя обезьяна ручная оправдывается, а мне не за что голову пеплом посыпать. Он назвал меня подстилкой, а я не подстилка, ясно вам? Я… – закончить мысль мне не даёт его ладонь, которой он затыкает мне рот и нависает сверху, склонив голову так низко, что я чувствую его дыхание на своём лице.
– Ты и есть подстилка. Моя подстилка. Шлюха моя. Моя вещь. Ты ничто и никто. Просто тёлка, которую я подложил под своего брата и собираюсь поиметь сам. Не более. Ты моя дырка.
Мразь… Какая же мразь. Ему доставляет удовольствие обижать меня.
И я не выдерживаю. Прыскаю истерическим смехом, а через секунду слёзы выжигают мне глаза и становится больно в груди. Я опускаю голову и безвольно реву, содрогаясь и прижимая руку к желудку, который скручивает спазмами тошноты.
За что? За что эти подонки отыгрываются на мне? Откуда взялась такая страшная ненависть ко мне, ни разу не перешедшей дорогу на красный свет? Я никогда не нарушала закон, никогда не делала подлостей и гадостей. Я даже не сплетничала ни о ком. Никогда. Может, в этом всё дело? Может, я до этого времени жила как-то неправильно? Нужно быть сволочью и дрянью, чтобы тебя хоть немножечко уважали? Или что? Чем я заслужила такое отношение?
Мои молчаливые рыдания обрывает его рука, сильно схватившая меня за щеки. Саднящая скула вспыхивает от боли, но я упрямо смотрю в его чёрные глаза.
– Перестань, – хрипит тихо, а я прекращаю всхлипывать. Вместо слёз из меня начинают литься слова, обжигающие своей горечью горло.
– Почему я, Имран? Почему именно меня вы выбрали для всех этих пыток и унижений? Я была простой девчонкой. Осталась сиротой, совсем одна… Никуда не лезла, молча сносила все тяготы. У меня был муж, которого, как мне казалось, я любила. И думала, что он любит. А потом он отдал меня тебе за долги, как какую-то вещь. А ты и твой брат… Он же изнасиловал меня. Знаешь ли ты, что такое изнасилование? Это самое страшное преступление, которое можно совершить против женщины. А твои побои? Твои слова. О том, что я твоя дырка… Даже твой цепной пёс считает своим долгом унизить меня и обозвать сукой или подстилкой. Чем я заслужила такую жестокость, Имран?
Его пальцы на моих щеках сжимаются сильнее, а я всхлипываю, но уже не от обиды, а от боли физической.
– Думаешь, меня можно разжалобить соплями моей шлюхи? Хер ты угадала. Ты до сих пор дышишь, потому что я тебе позволил. И я настоятельно советую тебе ценить это, а то ведь завтра я могу не быть таким добрым. На будущее, – он тянет меня за лицо кверху, так, что приходится встать на носочки. – Никогда не нарушай дисциплину в этом доме и не смей мне перечить. Высунешься без разрешения ещё раз, и я сломаю тебе ноги. Показательно. Потому что никто не может меня ослушаться в моём доме. Я за это делаю больно. Очень больно. Будь уверена, ты не вывезешь, – отталкивает меня от себя так, что ударяюсь об стену и, сжав челюсти, впериваюсь в его бородатую морду ненавидящим взглядом.
– Тебе меня не сломать, – шепчу охрипшим голосом.
– Посмотрим, – презрительная усмешка и я с облегчением вижу, как он уходит. Но послабление длится недолго. – Я зайду к тебе ночью. Будь готова. И чтобы голая ждала. У двери и на коленях.
*****
Он здорово удивляется, увидев меня на полу, стоящую перед дверью на коленях, голую… Застывает на входе, почёсывает бороду.
– Неожиданно.
– Разве ты не этого хотел? – цежу сквозь зубы, потому что эта жутко унизительная поза и образ потрёпанной девочки по вызову меня бесят и сердце требует войны. Войны кровавой и жестокой. И если мне не удастся его обыграть, то я буду трахнута этим здоровенным мужиком, глядящим сейчас на меня, словно на кусок мяса, которое он так любит жрать по утрам.
Улыбается. Доволен собой. Тем ужасом, что наводит на меня одним своим присутствием в этой комнате.
– Хочешь сказать, ждёшь, пока я тебе засажу. С какой вдруг радости ты стала такой покладистой? Что ты задумала, дура? – его «дура» бьёт меня наотмашь, похлеще «подстилки» Вахи. Не знаю, в чём причина этого, но оскорбления из уст Вайнаха причиняют большую боль, чем та, которую причиняют другие. Что примечательно, боль мне причиняют все, начиная с бывшего муженька, отправившего меня в этот чудный круиз по бандитскому миру и заканчивая долбанным слугой Имрана. Вот же твари… Как они только засыпают по вечерам?
– Мне всё равно. Трахни, если тебе так хочется. Я же всего лишь вещь. Бесправная и безголосая. Бери и еби, ты же этого хотел, – пожимаю плечами для пущей убедительности и Вайнах, медленно ступает на ковёр, закрывая за собой дверь.
– Хорошо подготовилась, – останавливается у моего лица, и я вонзаюсь взглядом в его блестящие, кожаные ботинки. – На что надеешься? В чём твоё спасение? – его явно заинтересовал мой ход. Он не ожидал, что я так легко сдамся и по одному его приказу упаду ниц перед его величеством. И, конечно же, он ждёт подвоха. Не зря, надо заметить.
– В твоём сочувствии, – произношу, поднимая голову кверху, а он тут же склоняется и ловит меня за лицо.
– В чём? – усмехается, а я вдруг удивляюсь… Как может такой красивый человек внешне, быть таким мерзким внутри? Что с ним не так? Как мне залезть в его голову? – В сочувствии? Ты, ебаная дура, думаешь, я тебя пожалею? Ну-ка, открывай рот, – рывком расстёгивает молнию на своих чёрных джинсах, а я, бросив взгляд на выпирающий там член, понимаю, что момент наступил… Пора определить границу. И если он не перешагнёт её, значит, я молодец. А если же перешагнёт, то я ошиблась, предположив, что он человек.
– Я открою рот… Если ты хочешь сделать это так… Зная, что я тебя не хочу и выполняю твои приказы только от страха, пусть будет так. Я не могу постоять за себя и у тебя нет ко мне никакого человеческого сочувствия. Что ж, насилуй. Мне плевать. Я уже однажды пережила это, а ты ничем не лучше Булата. Давай, вытаскивай свой хер, отсосу. Ты ведь по-другому не можешь. Только так и встаёт, – выплёвываю ему с ненавистью, сквозь слёзы.
За то время, что я говорила, Имран не шелохнулся и даже не убрал руку с ширинки. Так и стоит, держа пальцами наполовину расстёгнутую молнию.
– Ты что творишь, сука? Я же тебе рот сейчас порву, – хватает меня за волосы, больно тянет вверх. – Что творишь, спрашиваю?
– Подписываю себе приговор, – горько улыбаюсь, глядя прямо в глаза жестокому подонку. – Давай, делай, что задумал. Или уйди. Если ты мужчина, уйди, не тронь.
– Ай, сукааа, – тянет, качая головой и… улыбается. То ли от злости, то ли, и правда, ему смешно. – Ты пожалеешь об этом, глупая баба. Зря взялась играть со мной. Мою игру ты не вывезешь.
– Пусть так. Зато твоё сраное самолюбие не даст меня изнасиловать. Я готова на всё, лишь бы выжить. Слышишь? Я не ваша с Булатом бывшая. Во мне есть сила.
– Как скажешь, сучка, – бросает резко и дёргает молнию вверх. Хватает махровый халат, в котором я была до тех пор, пока он не пришёл, швыряет мне. – Надевай! – я поднимаюсь с пола, морщусь от ноющей боли в коленях, но халат накидываю. Нечего провоцировать этого психа ещё больше. А Имран идёт к двери, распахивает дверь, и я почти ликую. Неужели уйдёт? Неужели… – Ваха! Сюда! – орёт в коридор и поворачивается ко мне. – Говоришь, на всё готова?
Я не успеваю ответить, да и подумать, в общем-то, ничего не успеваю, потому что в двери, будто из-под земли появляется Ваха.
– Отведи эту овцу в подвал и закрой там, – потом поворачивается ко мне. – Выйдешь оттуда, когда захочешь меня, красивая. Захочешь так, что сама запрыгнешь на мой член и будешь умолять, чтобы я тебя отымел. Давай, – последнее слово – указание горилле и тот, пропустив своего шефа, движется на меня.
Подвал? Опять? Серьёзно? Он что, решил меня окончательно сломать?
– И пусть! Пусть отведёт меня в подвал! Я там жить буду! Зато не тронет никто из вас, подонков! Имран! – кричу так, что становится больно горлу. Он останавливается уже в коридоре, прислушивается. – Я не буду твоей. Никогда. И как только мне подвернётся возможность, я тебя убью. Так и будет, вот увидишь.
Он кривит капризные губы, наблюдая, как Ваха вытаскивает меня из комнаты и только сейчас я замечаю, что у последнего сломана рука. Он тащит меня левой, а правая в гипсе. Морда гориллы искажена муками боли и страданий, и я перевожу ошалелый взгляд на Имрана. Это он? Или Ваха споткнулся где-то на лестнице? Он, конечно, здоровый и тупой, но ходит вроде ровно. Да и чтобы руку такому сломать, нужно навернуться минимум с Эвереста.
Ваха уводит меня вниз по лестнице, а я молча следую туда, куда меня тащат. Сопротивляться нет смысла, а вот поговорить с Вахой без шума и наедине мне очень нужно.
– Стой! – хватаю его за здоровое запястье, когда подводит меня к двери подвала. Ну и ручищи. Разве можно так упасть, чтобы сломать их? – Кто это сделал? – киваю на гипс, а Ваха закатывает глаза.
– Чё ты бесишь меня? – выплёвывает злобно, а я быстро мотаю головой.
– Нет! Я не издеваюсь! Я серьёзно! За что он так с тобой? – да, я лукавлю. Мне совсем его не жаль. Но игру уже затеяла, надо вживаться в роль. – Пойми, ломать тебе конечности не имеет права никто. Даже он.
– Да что ты понимаешь, женщина? – кривится Ваха, отталкивая меня в сторону и вставляя ключ в железную, тяжёлую дверь. – Ты вообще ничего о нас не знаешь, вот и не суйся.
– Подожди! – я цепляюсь за него, силясь удержаться на свободе, но с Вахой прогадала. Он не настроен на общение. Заталкивает в подвал и меня поглощает абсолютная тьма.
ГЛАВА 7
Темно. Везде темно. И ужасно холодно. Подвал огромный и почти пустой, я помню его еще с тех времен, когда сидели здесь с Антоном. Каждый звук отдаётся эхом и я никак не могу найти выключатель. Около получаса шарю ладонями по стенам, но всё тщетно. Вполне возможно, свет в подвале включается снаружи, а скотина Ваха «чисто случайно» забыл его включить.
– Сволочи, – устало вздыхаю и сажусь на верхнюю ступеньку. Вниз спускаться страшно, здесь могут быть крысы. Впрочем, подняться по лестнице им тоже не составит труда. А что, если я усну, а они обгрызут мне пальцы или уши? Я как-то читала нечто подобное. Голодные крысы те ещё звери. Хотя… Ударила кулаком по железной, толстой двери. Те, которые меня здесь заперли похуже любого зверья будут. И это мне ещё крупно повезло, что Имран меня не поимел, как собирался. А ведь он с лёгкостью мог наплевать на мои слова и сунуть мне в рот свой член, он хотел, я видела. Нет, мне просто нечеловечески подфартило.
Расслабиться не решаюсь. Прислоняюсь к холодной стене и, обняв свои колени, жду. Чего? Пока не знаю. В любую минуту за мной может вернуться Ваха, хотя скорее всего Имран захочет меня помучить, а значит, выпустит отсюда нескоро. Также остаётся угроза быть сожранной заживо живностью, а потому время от времени я меняю положение рук и ног, шарю ими в темноте, чтобы отпугнуть крыс, если они действительно есть.
Спустя время засыпаю, сидя под стеной. Сон не особо крепкий и я то и дело вскидываюсь, то ли услышав какой-то звук, то ли просто нервишки шалят. Последнее вообще неудивительно, учитывая тот факт, что я заперта в тёмном подвале одного из самых сволочных бандитов.
Крысы меня так и не побеспокоили, а вот пить захотелось зверски. Ближе к утру (разумеется, по ощущениям), я снова принялась колотить в дверь, но если меня кто и слышал, то открывать явно не торопился.
– Сволочи! Откройте! Слышите? Если вы меня не выпустите, я… – что? Захлебнусь воплями? Иссохну от жажды? Что я сделаю этим уродам? – Хотя бы воды дайте!
Но ответом мне была тишина и я предположила, что ещё слишком рано и все упыри этого дома во главе с графом Дракулой спят и меня попросту никто не слышит. Может позже принесут завтрак и попить?
Ещё спустя пару часов затекли ноги и спина, пришлось встать и перебороть свой страх. Скользя пальцами по стенам, спустилась по лестнице вниз и также наощупь начала шарить по полкам, пытаясь найти хоть что-нибудь, что может мне помочь. Помнится, моя мать когда-то хранила в подвале банки с помидорами и огурцами. Я уже была голова пить даже из лужи. Лишь бы утолить жуткую жажду. Вряд ли Имран ездит летом на дачу и собирает там огурчики, но мало ли… Да и не мешало бы найти хоть какое-нибудь оружие, в виде куска арматуры или чего-то острого. Так, на всякий случай.
Смешно. Я так спокойно об этом думаю, что даже страшно. Неужели теперь всегда так будет?
Наткнувшись на какую-то бочку, вскрикиваю и хватаюсь за ушибленную коленку. Снова нащупываю деревянную поверхность, а вскоре слышу звон разбитого стекла. Приседаю, ищу осколки и, порезавшись об один из них, макаю пальцы в какую-то жидкость. Судя по запаху, вино. Причём хорошее, выдержанное.
Быстро нахожу полку, с которой свалилась бутылка и нащупываю вторую, уже целую. Эх, жаль нет штопора. Я бы с удовольствием испробовала бы винишка, которое хлещет подонок Вайнах.
Когда наверху открывается дверь, я поднимаю голову и поначалу слепну от яркого света. А через пару секунд выхватываю в сиянии утреннего солнца мужскую фигуру. Это не Ваха – больно мал для него. И не Имран – тот чуть повыше.
– Злат, ты где? Иди сюда! – зовёт он меня вполголоса, а я судорожно хватаю воздух, потому что узнаю этот голос… Мирный.
– Егор? – поднимаюсь по ступенькам и не могу поверить своему счастью. Вот кто поможет мне сбежать! Ура, товарищи! – Это ты? – взбегаю по лестнице так прытко, словно это не я провела бессонную ночь в холодном подвале. Порывисто обнимаю спасителя, а тот мягко меня отстраняет.
– Потом радоваться будешь. Нам пора, – взяв меня за руку, выводит из подвала и осторожно ведёт за собой. – Нужно поторопиться, пока у безопасников пересменка, а Имран спит. Ему вчера двух шалав привезли, долго будет дрыхнуть.
В груди радостно трепещет сердце и я не верю своему счастью. Я уже и забыла о существовании Мирного. А он, оказывается, не забыл. Ждал момента, когда сможет мне помочь.
Я помню наш последний разговор перед тем, как я попала в лапы Булата. Он тогда сказал, что может меня спасти и даже поставил свои условия. Но сейчас я так рада, что не могу думать больше ни о чём, кроме того, что вот-вот окажусь за проклятыми воротами. А с Егором мы уж как-нибудь договоримся. В конце концов, мы друзья детства. Да что там… Мы первая любовь друг друга!
– Так, а теперь слушай меня внимательно, – Егор останавливается за углом, где мы ещё можем прятаться. А вот шаг влево – и всё. На нас смотрят камеры и куча охранников у ворот. Эх… Кажется, зря я так рано обрадовалась. – На меня смотри, Злат, – привлекает к себе внимание, дёрнув за предплечье. – Сейчас я иду к воротам, а ты ждёшь здесь. Ждёшь, пока я не уведу их оттуда, а потом бежишь так быстро, как только можешь. Поняла? Быстро, не останавливаясь и не оглядываясь. Всё ясно? – я сглатываю, но в горле всё равно першит.
– Поняла. И куда мне бежать?
– Прямо. Там будет дорога и небольшая посадка. Спрячься за деревьями, пока я не подъеду. Всё, давай! – и, не дав мне перевести дух и собраться, выходит из нашего укрытия и направляется прямиком к воротам, а я, притаившись всё за тем же углом, с опаской слежу за обстановкой.
Как же страшно, мамочки… Хотя, что я теряю? Ну поймают, ну изобьёт меня Имран. Это лучше, чем сидеть на заднице без движения, ожидая с моря погоды и терпеть те же издевательства. Так хотя бы попытаюсь спастись.
И вскоре мне начинает казаться, что всё получится. Егору и правда удаётся увести трёх охранников в будку, где обычно они восседают, а двое других отправляет к дому. И вот путь уже чист, мне остаётся только пролететь мимо будки незамеченной, но, думаю, и об этом Егор позаботится.
Я срываюсь с места и, мысленно себя подбадривая, мчусь, что есть мочи. При виде открытых ворот и маячащей за ними свободы, у меня вырастают крылья. Вот только длится это недолго, потому что я не успеваю покинуть территорию особняка… Сначала слышится громкий выстрел, а потом, будто в замедленной съёмке я падаю на землю, сделав в воздухе какое-то неправильное сальто. Перед тем, как закрыть глаза, вижу блестящие ботинки из крокодиловой кожи, хозяин которых медленно и уверенно идёт ко мне.
ГЛАВА 8
Вайнах никогда не отпускал их. Своих баб. Не потому, что всех без исключения любил. Просто не выносил мысли, что то, что принадлежит ему, будет лапать кто-то другой.
И эту, разумеется, отпускать не собирался. Слишком она ему Машу напоминает. Или его лучшие годы? Может, то время, когда он ещё верил в братскую любовь? Или хотя бы какую-нибудь любовь. В отцовскую или в любовь к мужчине женщины. Машка, конечно, любила, но в итоге Имран всё равно разочаровался, когда она оттолкнула его.
Чуйка у Басаева всегда срабатывала вовремя. Сработала и сейчас. Сдетонировала, он сказал бы. Ни с того, ни с сего проснулся ни свет ни заря и уставился в потолок. Что-то происходит в доме. Что-то, что ему не понравится. Ваху он отпустил вечером и, хотя тот сопротивлялся, велел ему не приходить до понедельника. Верзиле тоже нужно отдыхать.
А раз Вахи нет – то безопасность Имрана лежит на нём самом. Потому что не доверял он больше никому. Верзила единственный, к кому он мог повернуться спиной и при этом не опасаться получить удар по затылку. Много у него врагов, больше, чем друзей.
Подошёл к окну, обвёл взглядом территорию. Охрана на месте. Но всё равно что-то не так. Чуйка же.
И когда увидел Мирного, прокрадывающегося к подвалу, словно вор, понял, что именно не так.
– Ах ты ж, сука, – усмехнулся, склоняя голову на бок и наблюдая, как хитрый крысёныш тащит за руку его, Имрана вещь, а у той аж глаза горят. Размечталась. Неужели она до сих пор ничего не поняла? От Басаева ей не убежать. Если только вынесут отсюда. Он сам, своими руками вытащит её за ворота и там зароет. Но это случится не раньше, чем состоится его месть.
Всё так же спокойно наблюдал, как Егор отвлекает парней, чтобы расчистить сучке дорогу. Умно. Потом ведь первыми полетят головы ни в чём неповинных парней. А Егор бы за это время успел прихватить бабу и свалить с ней куда-нибудь подальше. Хер ты угадал, сынок.
Нужно было выстрелить ей в затылок, когда бросилась бежать. Так было бы правильно. И послужило бы уроком всем, кто в нём ошибался. Но жадность, она даже ему запрещала портить свои игрушки. Хотя бы до тех пор, пока не наиграется.
Спустив курок, двинулся к ней, лежащей на земле и стонущей от страха. Улыбнулся. Дура подумала, он её ранил. А он лишь под ноги выстрелил, подняв пыль. Жаль ведь портить такую шкурку.
– Доброе утро, красивая, как спалось в подвале? Вышла на пробежку? – дёрнул её вверх так сильно, что у девки едва голова не отвалилась.
– Больно… Больно очень. Нога… – заскулила та, а Басаев бросил короткий взгляд вниз, чтобы убедиться, что всё-таки не ранил.
– Не ной, ушиб просто.
– Но… Ты же выстрелил в меня! – посмотрела на ноги и сразу же на него. – Нет. Не в меня.
– Не обольщайся. Я промазал, – схватив её за шиворот, толкнул к порогу дома. – Пошла! Парни! Этого крысёныша в подвал!
Девка дёрнулась назад, на что он закатил глаза. Идиотка. Совсем без башки эта баба. Может её и правда разок выпороть кнутом? Или на цепь посадить, как суку?
Хотя… Нет. Пусть трепыхается. Ему по кайфу наблюдать. Аппетит скорее нагуляет. Тем слаще будет её драть.
– Нет! Не трогай Егора! Слышишь, ты… – она бросилась на Имрана с кулаками и он уже было поднял руку, чтобы всечь ей, но в этот момент что-то помешало. Наверное, тот самый её взгляд. Затравленный, испуганный, но с вызовом. Машка такой же была. Сколько раз он хотел закрыть ей рот затрещиной и никак не поднималась рука. И копия вдруг стала его раздражать. Она не Машка. Она просто дырка. И плевать на неё и её сраные чувства.
– Закрой свою пасть и иди вперёд, пока я твоему хахалю у тебя на глазах шею не свернул! – разозлило и то, что дрянь спелась с Мирным, который раньше, его, Басаева, как огня боялся. И вряд ли что-то изменилось с тех пор. Но ведь предал, сука. Боялся, дрожал, а предал. Булат тот вообще своей жизнью ради неё рискнул.
Что такого в этой бабе, что все мужики по ней с ума сходят? Что такого в ней, что он не может от неё избавиться? Впервые в жизни нарушил свои планы из-за бабы. И очень зря. Месть Имрана Басаева должна свершиться, чего бы это не стоило ему или ей.
Позади слышались возня и ругань, охрана скручивала Мирного. Девка то и дело рвалась, чтобы посмотреть и Имран, в конце концов, не выдержав, схватил её за волосы, рывком развернул лицом к безопасникам, тащущим Мирного в подвал.
– Гляди, красивая, что ты сделала. Теперь его жизнь на твоей совести. Потому что я не прощаю предательства и об этом тебе говорил. А ты его так подставила. Видишь, как плохо ты поступила. Это ты убила Егора.
Она заревела, качнула головой.
– Не я… Ты можешь этого не делать. Ведь можешь же? Не нужно быть таким жестоким. Он просто хотел помочь мне.
– Он тронул то, что принадлежит мне. Это предательство и воровство. За это раньше руки отрубали. Да и сейчас подобная процедура кое-где практикуется. Например, у меня. Но не волнуйся. Ты всё увидишь своими глазами, – не без удовольствия произнёс последнюю фразу ей на ухо. – Рашид! В мою комнату её! – девка полетела в руки охранника, а Басаев направился к подвалу, где его уже ожидал предатель. – А теперь ты, Егорка. Вредитель долбанный.
ГЛАВА 9
Я очнулась от беспокойного сна, преисполненного кошмарных видений, и обернулась на дверь. Показалось… Кажется, я здесь уже сутки, хотя, скорее всего, прошло несколько часов. Бессонные ночи дают о себе знать, я время от времени отрубаюсь. Снова прихожу в себя и затравленно смотрю на дверь.
Сейчас боюсь не за себя. Если бы Басаев хотел, он убил бы меня сразу, пристрелил бы там, во дворе, как собаку. Сейчас мне жутко до дрожи от мысли, что он, и правда, убьёт Егора. Я боюсь, что откроется дверь и он войдёт сюда. Чтобы сказать, что всё кончено. Чтобы посмотреть мне в глаза и насладиться моей болью.
Я уже достаточно изучила Имрана. Ему доставляет удовольствие причинять мне боль, мучить, истязать. Это для него желаннее идиотской мести брату. И теперь я понимаю, что Булат, по сравнению с Имраном, был не самым большим злом.
Но всё ещё верю, что Басаев не такой. Что он пощадит Егора, ведь тот служил ему не один год и, скорее всего, они доверяли друг другу. Это позже я узнаю, что жестокая тварь Басаев не доверяет даже самому себе.
А когда дверь всё-таки открылась, я сжалась в комок в кресле, где ожидала его прихода. Устремила взгляд на Имрана и похолодела изнутри. Костяшки его рук содраны и кровоточат, словно он несколько часов бил ими стену. Или не стену…
Егор. Что же от него осталось там, после такого-то?..
А глаза Вайнаха горят адовым огнём. Словно у зверя, почуявшего кровь и не насытившегося одной жертвой. Ему нужно больше.
– Что с ним? – произношу еле слышно. Я не хочу знать, не хочу… Зачем спросила? А он будто только этого и ждал. Криво скалится, вытирает со лба пот тыльной стороной ладони и наступает на меня.
Рывок и я вишу в воздухе, а его пальцы сжимают мою шею. Хватаюсь за его запястье, впиваюсь в него ногтями и хриплю, пытаясь вырваться или хотя бы ослабить хватку этого урода, но он лишь жадно облизывается и опускает взгляд на мои губы.
– Заводишь, сука. Одним своим взглядом заводишь меня. Отъебать тебя, что ли? – о нет, не я завожу… Его заводит кровь и страх. Побои и пытки. А теперь чёрная душонка подонка требует продолжения банкета.
– А может, ты просто садист? – произношу на последнем дыхании, потому что темнеет в глазах.
– Не исключено, – шепчет с ухмылкой и лижет мою щеку, как голодный хищник. Кажется, вот-вот вцепится мне в глотку клыками.
– Теперь понятно, почему ты убил Егора. Ведь издеваться над слабой, беззащитной женщиной куда приятней. И отдача не прилетит, – издевательская усмешка – последнее, на что меня хватает. Слабну, обмякаю в его руках, но отрубиться он мне не позволяет. Хлопает по щекам, стальной зажим на шее ослабевает.
– Нет. Смотри на меня. Хочу видеть твои глаза, маленькая сука, – а затем набрасывается на мой рот и я слышу, как трещит ткань, так нетерпеливо он сдирает с меня измазанный подвальной пылью, землёй и травой халат. – Я хочу, чтобы ты смотрела на меня, – швыряет меня на кровать, зажимает своими коленями мои, словно тисками, и ложится сверху. – Смотри, сказал, женщина! – он вне себя от похоти, что очень чётко ощущаю животом, куда тычется его член. Пока ещё сквозь штаны...
– Нет, – хнычу беспомощно, силясь увернуться, но Басаев ловит меня за щёки, фиксируя лицо.
– Хочешь, чтобы я оставил его жить? Открой рот и отсоси у меня. Обслужишь качественно – я отпущу твоего хахаля.
Я мотаю головой, реву, захлёбываясь слезами. Как же я ненавижу этого подонка. Как же презираю его, мерзкого гада.
– Нет. Я не хочу. И никогда тебя не захочу. Ты мне омерзителен, слышишь? Ты омерзителен! – он замахивается, а я закрываю глаза, приготовившись к тому, чего уже и так не миновать, но проходит пару мгновений, а я ничего не чувствую. Открываю глаза, наблюдаю, как Вайнах опускает руку и поднимается, оставляя моё дрожащее тело на кровати.
Подрагивающей накачанной ручищей расстёгивает джинсы и, встав коленом на постель, нависает сверху. Перед моим лицом покачивается огромный, налитый кровью и похотью член. Имран хватает меня за руку, обхватывает ею свой ствол и сильно сжимает, в то же мгновение толкаясь в мою ладонь. Он мастурбирует себе моей рукой!
Отворачиваюсь, чтобы не видеть этого и по возможности не участвовать, но каменная, горячая плоть не даёт забыть. Он трахает свой прибор моей рукой, и я с ужасом представляю, куда этот урод решит кончить. Возникает желание сдавить его хер так, чтобы Басаев взвыл от боли, однако, не решаюсь, потому что это будет последнее, что я сделаю.
Его движения становятся сбивчивыми и быстрыми. Ещё несколько толчков в руку и крупные брызги спермы падают мне на шею, грудь, живот.
– Не секс, конечно, но тоже неплохо, да? – слышу его смешок и, сцепив зубы, хватаю покрывало, чтобы стереть с себя его следы. – Нет, – выдёргивает тряпку из моих рук, отшвыривает в сторону. – Так ходи. Моя вещь помечена мной. Всё, как и должно быть.
Я ничего ему не отвечаю. Ложусь на бок, сворачиваюсь в позу эмбриона. От меня и правда пахнет спермой – запах резкий, пряный. Хочется в душ, смыть это с себя. Я обязательно так и сделаю. Чуть позже. Когда он уйдёт.
Но Имран не уходит. Ложится позади меня, о чём свидетельствует жалобно прогнувшийся матрас и его тяжёлая, словно каменная глыба лапища ложится на мою талию.
ГЛАВА 10
Вещь. Именно ею он меня считает. Бесправной, безголосой вещью. И теперь я действительно чувствую себя ею. Безвольной куклой, чьим телом пользуются, как угодно хозяевам. Дырка – так называет меня Басаев. Таковой же считал и его брат, который трахнул меня, даже не спросив на сей счёт моего мнения. Впрочем и сам Имран не против удовлетворить свою похоть за мой счёт. К тому же, последнему очень нравится унижать и причинять боль. Он ещё хуже Булата. Абсолютное зло.
Глаза опухли от слёз и всё тело задеревенело, но я продолжаю делать вид, что сплю, чтобы он не видел, как мне дерьмово. Не хочу доставлять подонку радость.
Он уже не спит. Слышу, как встаёт, идёт в ванную, а через десять минут выходит и босыми ногами шлёпает к шкафу. Шуршание одежды и его шаги по направлению к кровати. Нет, только не ко мне...
– Хватит рыдать, красивая. Ты всё ещё жива и даже передвигаешься на своих двоих. Всю ночь ревела, не дала мне поспать.
Я жмурюсь, по-детски глупо оттягивая неизбежное, а когда его рука непривычно ласково ложится на мои волосы, распахиваю глаза и в ужасе вздрагиваю.
– Только не начинай вопить, а то удавлю, – его голос звучит ровно, спокойно и даже, как ни странно, тепло. И только по паскудной ухмылочке я вижу, как ему нравится мой страх. – Хороша. Немного дура, но это ничего. Баба и не должна быть слишком умной. Ну так что, мир? Попробуем наладить наши отношения? – снова потешается, сволочь. При этом гладит меня по голове, словно, и правда, жалеет.
– Наладим отношения? И как же? – я продолжаю смотреть в стену, куда пялилась всю ночь, так и не уснув в его кровати. Сбежать из его комнаты мне, конечно же, не дали.
– Ты будешь хорошо себя вести, а я, так и быть, сделаю твоё существование здесь более сносным. Ну так что?
Ухожу в сторону из-под его руки, сажусь на кровати. Радует, что за ночь смогла отвоевать себе одеяло и теперь мне есть чем прикрыть наготу.
– Хорошо себя вести? – спрашиваю не ради праздного любопытства. В понимании Басаева это может быть всё, что угодно. Кажется, на мне до сих пор его сперма, хотя я всю ночь оттирала свое тело одеялом, так что сильно не обольщаюсь.
– Для начала, не трепать нервы мне и моим парням. А насчёт остального договоримся по ходу дела, – берет меня двумя пальцами за подбородок, склоняется к губам. – Мы договорились?
– Ладно, – не злить его и не провоцировать. А ещё усыпить бдительность подонка и его псов. Хороший вариант, как по мне. Неделька отдыха не повредит. – Только у меня условие.
