Текст книги "Танцовщица и султан (СИ)"

Автор книги: Анастасия Акулова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Разместились мы с "родителями" на одном довольно неприметном, но вполне приличном постоялом дворе, каждый по-своему ожидая дня икс. Ожидание продлилось вроде бы как недолго, но для меня этот день длился вечность: снова мыли натирали до блеска, проделывали какие-то хитрые приятные манипуляции, и так несколько часов, а после – прическа, легкий макияж, одевание, на что было потрачено еще больше времени. Весь этот приятный для всех женщин процесс они умудрились превратить в настоящую пытку – наверняка у меня после такого "забега" по возвращению в свой мир разовьется фобия на всякие спа-салоны. Если, конечно, я когда-нибудь вернусь…

Задумчиво разглядывая чужое отражение в зеркале, я любовалась новой внешность как произведением искусства. Вивиан (я по прежнему не до вполне ассоциировала это тело и этот облик с собой) теперь была прекрасна, как. греческая богиня: лицо, умело "разрисованное" легким естественным макияжем, стало еще выразительнее, сапфировые глаза – ярче, а алое платье с закрытыми плечами и рукавами, но с соблазнительным, хоть и не слишком низким, вырезом и золотой вышивкой. Высокая прическа являла собой мини дворец, но вся эта мечта парикмахера все-таки была красива и делала меня похожей на принцессу в замысловатой диадеме.

Не поддающееся контролю волнение покалывало на кончиках пальцев, когда меня ощутимо потряхивало в шикарной, почти королевского вида карете (граф не пожалел последних сбережений на внешний лоск и пафос). Сидеть в этом красивом бальном платье оказалось на редкость неудобно из-за слишком туго затянутого корсета, делающего талию неестественно тонкой и садистски впивающегося в ребра, и ткани, противно прилипающей к вспотевшей спине. Все это усугублялось тем, что граф и графиня то и дело холодно посматривали на меня – под такими взглядами не откинешься вальяжно на спинку сиденья. Но едва я решилась наплевать на все и расслабиться, карета вдруг замедлилась и остановилась.

Замок, надо сказать, впечатлил. Едва выйдя из кареты, я так и застыла, разглядывая эту запредельную каменную громаду. Он был в три раза больше всех виденных мною замков и являл собой нечто среднее между средневековой военной крепостью и парадным правительственным зданием. Крепкий, старый, обнесенный невероятно толстой непрошибаемой стеной и длинным извилистым рвом, через который перекинули широкий деревянный мост, он, тем не менее, был красив и украшен – важность, помпезность и значимость этого сооружения виднелась еще издали.

Не успела я опомниться, как зазевавшуюся меня "родители" довольно бесцеремонно потащили дальше с вежливыми улыбками на губах, быстро и отточено (годы тренировок) кивая каким-то знакомым. У самых парадных ворот, украшенных блестящим на солнце золотом, граф отдал одному из несущих караул стражников, с ног до головы закованных в латы, какой-то свернутый пергамент, и, дождавшись кивка, заполучил его обратно, а после чинно проследовал дальше, под руку с женой. Мне ничего не оставалось, кроме как следовать за ними.

Бальный зал слепил глаза – до того был пестр. Стены украшены необыкновенными фресками из сюжетов местной мифологии, мозаичный пол, канделябры, сотни свечей, огромный пиршественный стол, сервированный серебряной, фарфоровой и хрустальной посудой, сплошь уставленный самыми разными блюдами, вплоть до целой свиньи с яблоком во рту… Обстановка мало напоминала те романтические фантазии о балах в стиле восемнадцатого-девятнадцатого века, скорее те, что я видела в французских и английских фильмах о придворной жизни шестнадцатого века. Даже наряды дам и господ оказались примерно такими же. Широкие накрахмаленные воротники у мужчин, длинные, высокие – у дам, сложные прически и необъятных размеров юбки (явно с железными каркасами. Как они в таких садятся, вот вопрос?), щедро украшенные веера, шелк, атлас, бархат, сияющие в отблесках свечей драгоценности, негромкие разговоры и звонкий, несколько фальшивый дамский смех… Все смешалось перед глазами в тысячи ярких пятен, затеявших быстрый хоровод вокруг. Жарко, тесно, немного неуютно: все вокруг то и дело грациозно расшаркиваются друг перед другом, едва не выворачивая ноги в реверансах, а я лишь тупо хлопаю глазами и вежливо киваю при необходимости, растерявшись и подчас не успевая сориентироваться.

Естественно, к этому балу меня готовили задолго, так что я особо не беспокоилась: не только зал походил на средневековый, но и танцы в общем-то тоже – простенькие, иногда откровенно скучные, но чаще – бешеные, состоящие из беспрерывного кружения дам. Придумывал это явно какой-то мужик, причем не слишком добрый, ибо после получаса таких "кружений" перед глазами вертелись звездочки и ноги не держали. По крайней мере у меня. Более того, еде уделялось внимания больше, чем танцам, так что это, скорее, нечто переходное от простых и шумных, немного диких средневековых пиров к непосредственно балам.

Большинство гостей уже сидели за очень длинным шведским столом в четком иерархическом порядке. В центре, конечно, король: еще довольно молодой и привлекательный красавец-мужчина. Неплохо сложенный синеглазый блондин в пестрой ало-золотой мантии на плечах привлекал многих дам, особенно вкупе с таким аксессуаром, как высокая, украшенная рубинами золотая корона, будто сошедшая с иллюстраций. Он вяло переговаривался с кем-то, неискренне улыбался, но хитрый прищур и блеск глаз выдавали легкую заинтересованность. Он, в отличие от меня, явно чувствовал себя более чем комфортно. Недавняя кончина королевы его определенно волновала мало.

Поток бессмысленных слов мгновенно иссяк, словно по сигналу, когда коротко раздались короткие величественные звуки труб. Церемониймейстер, высокий, худощавый, прямой как палка и в смешной шляпе с длиннющим пером, властно постучав несколько раз увесистой тросточкой, пробормотал скороговоркой нечто длинное, пафосное и малопонятное – вероятно, имена и титулы правителя.

Все гости, которые сидели тут же встали и, сложив перед собою руки, склонились, опустив взгляд. Я сделала то же самое, лишь украдкой поглядывая на пришедших, коих было около десяти человек свиты и, естественно, сам султан.

Лет двадцати пяти-тридцати на вид, среднего роста, атлетически сложенный, с темными короткими волосами, бронзовой кожей и черными глазами, в которых, казалось, навсегда застыл отблеск пламени, он шел так, как только царям и можно – с гордой, величественной осанкой, твердостью поступи и солдатской выправкой. В довольно простом восточного типа черном кафтане, отороченном мехом, он казался проще и в то же время мужественнее того же короля, который рядом виделся почти женоподобным. Его взгляд скользил по толпам и не останавливался ни на ком.

Ух ты ж. На секунду и меня проняло, что уж говорить про более чувствительных дам, которые всем своим видом показывали, что вот-вот хлопнутся в обморок от переизбытка чувств. В тоже время какое-то неприятное ощущение царапнуло: не люблю столь надменных. Наверное, потому что сама такая, но это уже мелочи.

Где-то минут десять двое монархов обменивались витиеватыми изречениями, благо, язык в этом мире единый для большинства стран. Из всего этого мой скучающий ум уловил последнее:

– …В таком случае, объявляю бал открытым.

* * *

Некоторое время, буквально минут десять-двадцать, я с радостью скучала, забившись в самый дальний угол и со спокойным сердцем отшивая всех желающих со мной потанцевать, но по истечении этих благословенных минут «родители» единодушно выдали мне такую тираду (при том не проронив ни одного бранного слова), что все виртуозные студенческие трехэтажные маты нервно курят в сторонке. Так и хотелось сказать: «Подождите-подождите. Говорите медленнее, пожалуйста, я записываю». Вряд ли они поверили моему демонстративно покаянному виду, но отстали довольно быстро, проследив, чтобы указания я выполнила: танцевала со всеми подряд до обморока. А сами отправились к столу… Нет справедливости в жизни.

Вздохнув, я благосклонно кивнула какому-то настырному пижону, позволяя увлечь себя в этот бешеный вихрь… И ладно бы только это: к середине бала, когда меня уже раздражал весь мир, было объявлено о том, что настало время дебютанткам показать себя. Это, как я уже успела узнать, обязательная часть такого бала, и выбирают сторону, с которой дочь смотрится лучше, опять же родители. Графиня выбрала для меня игру на клавесине, и я, немного подумав, мерзко улыбнулась, уловив шанс избавиться от откровенно задол… ээ, слегка поднадоевших мне ухажеров.

Когда-то я почти пять лет училась в музыкалке на фортепиано, но, во-первых, клавесин-таки отличается от него, и во-вторых я хотела не покрасоваться, а как раз наоборот. Потому, размяв гибкие тонкие пальцы, я (со все той же мерзкой улыбочкой) взялась исполнить отдаленное подобие "маленькой елочки", при этом громко напевая слова, намеренно фальшивя. Кислые мины слушателей и злые – "родителей" стали мне лучшей наградой. Я прямо-таки воспрянула духом. Правда, бодрость долго не продержалась: граф и графиня так гневно ломились через толпу, что я слегка испугалась и сочла за лучшее улизнуть. А точнее схватить первого попавшегося кавалера и кружиться в танце под веселую мелодию, исполняемую талантливой скрипачкой из дебютанток.

Как и предсказывала, ближе к концу бала у меня страшно кружилась голова, и я чисто из мести оттоптала ноги всем своим партнерам. Они, конечно, мало виноваты в том, что тут такие свистопляски в моде вместо изящного вальса, но меня на тот момент это не волновало. Все внимание сосредоточилось на том, чтобы не упустить момент, и я не упустила. Буквально минут за пять до того, как должно было начаться представление, я сделала вид, будто мне резко стало плохо (бледность и головокружение немало помогли) и с вежливой улыбкой сбежала в будуар, а оттуда в маленькую, тесную и душную гриммерку. Там было так много народу, что мое появление, похоже, вообще не заметили, чему я только порадовалась. Расшнуровывать мудреный корсет и снимать увесистое платье оказалось нелегкой задачей, но я, ругая на чем свет стоит все эти путающиеся кружева и закорючки, с нею справилась. После пришел черед одевания – ало-золотой костюм уже ждал меня. Очень плотный, усыпанный сияющими камушками топ красиво приподнимал грудь, а красная, как кровь юбка в пол была расшита золотой нитью по подолу, что вобще-то немного безвкусно, но при поворотах создавало красивую игру света и оттенков. Темные с шоколадным отливом волосы я собрала и спрятала под иссиня-черный парик, достающий кончиками до талии, как можно ярче выделила глаза подводкой со стрелами и легкими тенями, а остальную часть лица спрятала под плотной паранджой. Руки украшали тонкие звенящие браслеты, а глаза сияли, как у кошки в темноте… Игриво потеребив выбившийся локон, я лукаво улыбнулась своему отражению и последовала за остальными выступающими.

Кого здесь только не было. Танцоры, акробаты, певцы, музыканты, актеры… вобщем, я мысленно порадовалась тому, что выделиться надо конкретно в своей сфере, а то не знаю, как бы я справлялась: среди собравшихся были очень талантливые, профессионалы. Мой номер был отнюдь не первым, но я не знала, радоваться или огорчаться, ведь ничего нет мучительнее томительного ожидания.

Отринув лишнее волнение, я глубоко вздохнула и, покачивая бедрами, вышла из тени в освещенный свечами зал… На лицах людей была скука и едва заметный интерес, однако же наступила тишина и все внимание собравшихся сосредоточилось на мне. Где-то рядом, отражаясь эхом от стен, зазвучала сладострастная знакомая мелодия, и мир поплыл, замерло дыхание…

Волна телом, поворот, змеями вьются руки, волосы… Я сама будто стала взволнованным морем, рассыпаясь тысячью искристых брызг высоко над землей… Все во мне танцует, все подвластно этой мелодии, постепенно перешедшей в другую – барабаны, чистый ритм. Бум, бум – движутся бедра, живот, руки, бум, бум – поворот, сабля в руках… холодное острое оружие словно стало продолжением меня самой, пластилином в моих ладонях, и танцевало вместе со мной, сияя серебряными бликами на лезвии, скользя в опасной близости от меня, от зрителей, замирая в самый последний момент. Я делилась с залом охватившей меня бурей, но она все равно рвала сердце в клочья, и удержать ее не было никаких сил, оставалось только дать вырваться на свободу, не чувствуя более ничего, кроме силы этой безудержности…

Я поняла, что все закончилось, лишь через несколько секунд после того, как замерла с последним аккордом, выгнувшись назад и обжигая публику горячим, сумасшедшим взглядом. Сердце стучало так бешено, что почти заглушило бурные, восторженные аплодисменты, сопровождаемые короткими благосклонными криками в разнобой.

До гримерки я буквально летела, как на крыльях.

Посидев немного среди привычной суеты, я выпила немного воды и, придя, наконец, в себя, принялась стирать "боевой раскрас" и наносить новый легкий макияж, наподобие того, что мне делали утром. Вроде получилось. С платьем мне немного помогли, и в целом я выглядела немного потрепанной, но и ладно. Для пущей убедительности нанесла еще слой пудры, от чего стала походить на чахоточную, и с напускной уверенностью отправилась обратно, тщетно убеждая себя, что все получилось как нельзя лучше. Эх, жаль, что я не могу видеть себя со стороны.

Вернувшись в зал, я смогла заставить себя только на два танца, а потом, плюнув на все, устала присела на уже облюбованный угловой диванчик. Ожидаемо, графиня не заставила себя ждать.

– Что это было? – Сев рядом, зло, но тихо прошипела она, прожигая меня взглядом, – Ты вздумала нас опозорить, девчонка? Мы нанимали тебе хороших учителей-музыкантов. И где это ты была минут десять?

– Играю как умею. Отошла, потому что переволновалась и почувствовала себя неважно, – флегматично пожала плечами я.

Графиня нелепо приоткрыла рот, явно не зная, что сказать, а глаза ее так гневно заблестели, что любой дрожал бы в страхе, но я чувствовала себя выжатой, поэтому мне было как-то все равно.

Графиня же шипела как можно тише, от чего казалось, будто она захлебывается собственным ядом:

– Да как ты смеешь так с матерью разговаривать? Я…

– Позвольте пригласить вас, – приятный, бархатистый мужской голос прервал упражнения графини в парселтанге.

Я хотела было вежливо отказаться, но, подняв глаза, замерла, понимая, что настала моя очередь изумленно открывать рот: передо мной стоял ранхардский султан. Который, к слову, за все время бала никого не приглашать, да и вообще… разве он знаком со здешними танцами?..

Сотни вопросов промелькнули в моей голове за эту секунду молчания – причем молчала не только я, а весь зал.

Почему я-то?..

– Конечно, она согласна, – медовым голоском ответила за меня графиня, мотивировав грозным взглядом из серии "не согласишься – убью".

Нахмурившись, я молча вложила руку в протянутую ладонь, находясь в каком-то тупом оцепенении. Вели меня в танце твердо, и я выполняла па практически на автомате, как завороженная рассматривая насмешливые золотые искорки в задумчивых темных глазах партнера. От него приятно пахло странной смесью каких-то терпких ароматов, сильные руки легко кружили меня, как пушинку, и какое-то необыкновенное, малопонятное, но чудесное чувство ненадолго поселилось в груди…

– Вы прекрасно танцуете, – тонкая улыбка скользнула по его губам.

Я насмешливо выгнула бровь. Хорошо танцую? Конкретно этот танец – не лучше и не хуже, чем другие девушки. Если с другой стороны – я красива, но здесь есть и краше, и уж точно – те, что лучше себя проявили. Вопрос, собственно, прежний: почему я?

– …особенно когда думаете, что достаточно скрыть лицо, чтобы вас никто не узнал.

Внутренности скрутились в тугой узел. Увесистый и ледяной.

– Что? Не понимаю, о чем вы. – Фальшиво улыбнулась я, отвернувшись. Танец как раз закончился.

Тот, ничего не ответив, только хмыкнул и собрался было уйти, но…

Но мое любопытство чуточку сильнее меня.

– И что же меня выдало?

– Если бы вы не спросили, то осталось бы лишь догадками, – "порадовал" меня монарх, – А так – внимательность. Не беспокойтесь, в этом зале не много столь же наблюдательных. Но позвольте узнать, зачем вам это было нужно?

– Это долгая история, не хочу вас утомлять… повелитель, – запнулась на секунду, вспомнив, как у ранхардцев называют монарха. И, присев в неловком книксене, сбежала куда подальше. Если быть точной, на тот же облюбованный диванчик.

Бал подходил к концу…

* * *

Свет свечей отбрасывал длинные тени на каменные стены, сладкозвучно плакала скрипка. Я улыбалась совершенно сумасшедшей улыбкой, хотя нижнюю часть лица полностью скрывала ткань паранджи.

Всего пятеро из нескольких десятков лучших артистов Эардана удостоились милости короля. Оно и немудрено: сумма большая, а казна отнюдь не бесконечна. Те, чьи старания остались без награды, кланялись так же смиренно и подобострастно, что и пятеро счастливчиков, но лица их были мрачнее тучи. К счастью, я не входила в их число, хотя и почувствовала себя весьма неуютно под градом злых взглядов, когда настала моя очередь принимать награду. Но, если уж быть честной, из всех этих взглядов меня нервировал один – тот, что исходил от посредника, плечистого такого верзилы, который должен был забрать у меня и передать хозяину таверны половину суммы.

Так что в момент, когда лакей передавал мне небольшой сундучок с монетами, я присела неком подобии книксена не столько отдавая дань этикету, сколько из-за того, что слегка подкашивались ноги под этим неподвижным взглядом, как бы говорившем "шаг в сторону – расстрел". Впрочем, постаралась сделать это как можно более грациозно, на восточный манер: низко опустив голову и взгляд, сложив перед собою руки. Все мысли были сосредоточенны на том, как бы ухитриться не дать заподозрить "родителям", что их дочурка прохлаждается в саду слишком долго, ну и на том, как бы не дать "надзирателю" оттяпать у меня деньги – в таверну я все равно не собираюсь возвращаться, а ее хозяин разок перебьется. У него свой бизнес есть, а мне жизнь заново выстраивать придется.

Из-за таких размышлений, я не сразу обратила внимание на любопытный взгляд короля, разглядывающего меня, как экзотическую птицу, вроде павлина, который вот-вот должен распушить хвост.

– Разве не принято после представления сбрасывать маски перед зрителями? – Нарочито лениво поинтересовался король.

Недоуменно хлопнув ресницами, я почувствовала, как комок подступает к горлу, а по телу пробегает табун мурашек. Чееерт…

Двое из "счастливчиков", на лицах которых еще оставались театральные маски, покорно сбросили их, и после этого любопытные взгляды со всего зала сосредоточились на мне, от чего я инстинктивно вжала голову в плечи, мечтая скукожиться до размеров пылинки.

– Как же любят дамы напустить интригу, – ухмыльнулся его величество, задумчиво поигрывая бокалом в руке.

Наверное, так чувствует себя кролик перед удавом. Пульс бешено стучал в висках, когда я осознала, насколько вляпалась. А ведь отмазаться от, фактически, прямого приказа короля невозможно. С каждой долей секунды, проведенной в молчании и нерешительности, все мои радужные планы на будущее закапывались все глубже. И едва я собралась картинно лишиться чувств, глупо надеясь на то, что тогда останется мельчайший шанс быть неузнанной, как помощь пришла откуда не ждали.

– Вероятно, эта девушка с наших земель, – предположил султан, откинувшись на спинку роскошного стула, – У нас не принято заставлять женщину открывать лицо, это считается грехом.

Мои глаза, наверное, были невероятно круглыми и потихоньку вываливались из орбит, ибо уголки губ неожиданного спасителя едва заметно дрогнули.

Я как бы в знак подтверждения вышесказанного кивнула, еще ниже опустив голову, хотя это и казалось невозможным. По детской привычке скрестила пальцы на ногах, подловив себя на том, что беззвучно бормочу "Отче наш", сама удивляясь тому факту, что знаю ее наизусть.

Король тут же потерял ко мне интерес и неуловимым, истинно царским жестом отправил всех артистов восвояси. Отвесив неловкий поклон и бросив на султана быстрый благодарный взгляд, я, более ни капли не заботясь об этикете, метнулась к двери так быстро, что гепард бы позавидовал, и вот таким же галопом мчалась до самой "гримерки", прижимая к себе сундучок.

Ровно секунда понадобилась для того, чтобы выдохнуть и немного прийти в себя. Времени размышлять не было, действовать надо быстро, так что я, молниеносно переодевшись, умывшись и судорожными движениями нанеся более естественный макияж, завернула сундучок, костюм и парик в один сверток, а руки спрятала под объемным плащом и неуверенно взглянула на дверь. Отсюда их было две, одна вела в коридор, где меня уже поджидали, а вторая – в бальный зал. Я заранее решила дождаться момента, когда все гости выйдут на террасу и в сад, смотреть фейверк, и не прогадала – ждать пришлось недолго. В какой-то момент зал совсем опустел, и я, придав себе как можно более спокойный вид, быстрым шагом пересекла зал и вышла из него. У дверей, конечно, стояла стража.

– Разве бал окончен, госпожа? – Степенно произнес один из них, окинув меня в меру подозрительным взглядом.

Я вымученно улыбнулась.

– Мне нездоровится, матушка велела мне идти к карете… Осталось немного, гости уже потихоньку расходятся. Ох, голова кружится от всех этих речей, танцев. Никогда не думала, что это так утомляет… – вздохнула я с самым наивным в мире лицом.

Страж, похоже, поверил, так что я неторопливо проследовала дальше. На пути еще не раз попадалась стража, но они ничего не говорили. Вот таким образом я практически беспрепятственно добралась до кареты.

Паж беспрекословно открыл дверцу, и я, отказавшись от протянутой для помощи руки чем вызвала удивленный взгляд), быстро взобралась по ступенькам, и, дождавшись, когда закроется дверь, задернула занавески, после чего немного нервно впихнула все свои улики и сокровища в крошечную нишу для поклажи.

Уф. Все. Можно выдохнуть.

Минут десять я сидела в темноте и тишине, сминая нежную ткань платья, без единой связной мысли в голове. Напряжение не спешило отпускать.

Услышав шаги и знакомые голоса, я притворилась полумертвой – благо, состояние к тому располагало.

– Где ты была, паршивка? – Зло прошипела графиня, взгромоздившись рядом со мной. – Если бы стражи не сказали, что ты ушла к карете… пришлось бы, не допусти Пресветлый, шум поднимать.

Ой, как будто вас парило мое исчезновение. Не верится что-то во внезапно вспыхнувшие родительские чувства. Впрочем, терять товар-то невыгодно, вот и переполошились.

– Простите, – жалобно промямлила я, опустив очи долу. Кажется, скоро войдет в привычку рассматривать пол. – Во время фейверка у меня так голова закружилась сильно… Я подумала, что было бы неприлично, если бы я лишилась чувств на глазах у столь высокородных гостей. Да и возможные женихи отказались бы от меня, сочли бы слабой. В богатых родовитых семьях всегда очень пристально следят за подобным, не выходить же за безродного нищеброда.

На графскую чету подействовали эти слова – они, кажется, приняли за чистую монету и мою "болезнь", и смущение, и желание выскочить за лощеного богача. Сегодня определенно мой день. Осталось только проследить, чтобы никто из слуг не заглядывал в нишу и незаметно вытащить оттуда все ночью. После всего, что произошло сегодня, эта задача казалась просто смешной. И когда это я стала такой самоуверенной?..