Текст книги "Невольный брак"
Автор книги: Анастасия Маркова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]
Глава 1
Я стояла с конвертом в руке у окна небольшой комнаты пансиона для девушек, служившего мне домом на протяжении последних десяти лет, и невидящим взором смотрела вдаль. Дурное предчувствие охватило меня с тех пор, как я прочла пару сухих строк, написанных знакомым размашистым почерком.
– Похоже, ты не очень рада предстоящему путешествию в Дельтаун, – Элания еле слышно пересекла разделяющее нас расстояние и положила хрупкую руку мне на плечо. Соседка по комнате, ставшая много лет назад еще и лучшей подругой, всегда так делала, когда хотела меня успокоить.
– А чему радоваться? – я повернулась к Элании и встретилась со взглядом ярко-зеленых, как чистейшие изумруды, глаз.
– Хотя бы тому, что скоро встретишься с родными. Сколько ты их уже не видела? Месяцев восемь?
– Восемь с половиной, если быть точнее, – с моих губ сорвался тяжелый вздох, и я возмутилась словами подруги: – И какие они мне родные?!
– Хоть какие, у меня и таких нет…
– Прости… – я печально посмотрела на подругу, ощутив вину. Ее родители погибли, когда она была совсем еще маленькой, и опекуном Элании согласно завещанию стал совершенно чужой ей человек – друг отца, поспешивший избавиться от девочки, отправив ее в пансион. – Но мне так не хочется туда ехать.
– А когда выезжаешь?
– Завтра в три.
– Завтра?! Так скоро?
– Да. Вот скажи, зачем я ему вдруг понадобилась?
– Может, случилось что-то серьезное, – неуверенно предположила она.
– Например?
– Или он, или твоя мачеха тяжело больны. Хотят сказать тебе напутственные слова и проститься.
– Вряд ли. Когда я их видела в прошлый раз, они оба находились в прекрасном здравии и на их лицах не было и намека, что им плохо живется на деньги, оставленные моими родителями.
– Он хоть словом обмолвился о необходимости столь срочного визита?
– Нет. И это меня беспокоит.
– А что говорится в письме?
– Держи, – я протянула ей конверт. Элания торопливо развернула листок бумаги и пробежалась по нему глазами.
– И это все? – озадаченно посмотрела на меня подруга.
– Да. Ровно семь слов. На большее он не расщедрился.
Внезапно дверь широко распахнулась и в комнату вбежала Молли – еще одна моя соседка. Ее щеки раскраснелись от быстрого бега, рыжие волосы, заплетенные в тугую косу – как требовалось в пансионе, растрепались, а дыхание сбилось и стало прерывистым.
– Смотрите, что я раздобыла! – она встала между нами и раскрыла ладонь, на которой лежала небольшая миниатюра в золоченой оправе.
На ней был изображен молодой человек со слегка вьющимися темно-каштановыми волосами и невероятно красивыми синими глазами. Белая прядь начиналась у макушки и тянулась к правому виску – отличительная черта рода, передававшаяся только по мужской линии, и то, насколько слышала, не всем. Лэр Ламир Тонли – главный дознаватель империи – считался одним из самых импозантных мужчин страны. Им восхищался высший свет, миниатюры с его изображением, желая обогатиться, продавали художники, женщины едва ли ни вешались ему на шею, а другие лэры старательно подражали отменному вкусу этого аристократа.
– Тебе точно некуда деньги девать! Которая уже за этот месяц? Вторая? А он еще только начался, – укоризненно заговорила Элания. Только толку? Родители у Молли были богаты. Они наслаждались жизнью: путешествовали, ездили в гости к друзьям, ходили по балам и не обременяли себя воспитанием единственной дочери, возложив эту миссию на наставниц пансиона. Родительскую любовь и заботу, которых была лишена Молли, они компенсировали деньгами, и она бездумно сорила ими налево и направо.
– Как можно было пройти мимо такой прелести? Девицы налетели на художника, словно голодающие на хлеб. А еще говорят, что адепты бедные. Ага, бедные! Еле успела одну выхватить. Он такой красавчик, такой лапочка.
– Смотри, слюни потекут, потом пол придется мыть. А вдруг проест паркет? Что тогда делать будешь? – ворчала Элания. Невзирая на ее слова, Молли начала целовать миниатюру. – Эх, вот бы нам снова удалось попасть на бал и он там оказался!
– Попадем, – тяжело вздохнула я, снова уставившись в окно.
Всех выпускниц нашего пансиона водили на бал и представляли высшему свету, чтобы холостые лэры при желании могли выбрать себе жену. Как правило, после таких грандиозных мероприятий две трети девушек к окончанию обучения находились на выданье.
Раздался звук множества труб, и через пару мгновений из соседнего здания вылетела стайка заливисто смеющихся парней и девушек в разноцветных мантиях. Я с завистью смотрела на них, думая, что сейчас могла бы точно так же выбегать из массивных дверей в синей или красной накидке, если бы не одна ночь, перевернувшая мою жизнь с ног на голову. Я давно заметила, что все самое плохое и ужасное происходит в это время суток… Именно ночью ушел на тот свет мой отец, а через четыре года и мама. С ее смертью рухнули все мои мечты на счастливое будущее. Однако я лишилась не только его, но и тепла, ласки, любви, которыми была окружена с рождения. Правда, отец меня не любил и не принимал никакого участия в воспитании. Зачастую, когда он был пьян – а таким отец возвращался из кабаков едва ли не через день, – грозился отлупить меня за малейшую провинность, но так ни разу и не поднял руку. И до восьми лет я не знала, что такое выволочка.
В пансионе же все было иначе: правила поведения в высшем свете в нас вколачивались, если они не доходили с первого или второго раза. К спинам девушек привязывали доски, на головы водружали книги, стопы перевязывали плотными бинтами. И все ради того, чтобы в один из дней мы стали женами высокопоставленных аристократов.
– Айрис! – собственное имя вывело из воспоминаний.
– А… Что? – встрепенулась я, заметив, что по привычке тереблю пальцами кулон каплевидной формы на тоненькой золотой цепочке – все, что мне досталось от матери.
– И надолго ты? – видимо, в который раз повторила вопрос Элания.
– Ты куда-то уезжаешь? – удивленно посмотрела на меня Молли, оставив миниатюру в покое.
– Да. Домой. Но ненадолго. Рассчитываю на неделю, не больше. Мне же предстоит еще закончить обучение. Ведь на меня никто не положил глаз после первого бала. По крайней мере, настоятельница пансиона не говорила, что мной кто-либо заинтересовался, в отличие от вас.
– Да ладно тебе! Было бы из-за чего отчаиваться. Ты думаешь, мне есть чему радоваться? Этот толстый Алтари каждый год на кого-то заглядывается, но так пока ни на ком и не женился.
– А вот обо мне спрашивал Элтон Мольен! – хвастливо проговорила Молли и с довольной улыбкой села на край стула. Видимо, это привычка была уже у нас в крови.
– Откуда знаешь? – Элания прищурилась, явно ей не поверив. Упомянутый нашей соседкой молодой человек был также одним из завидных женихов империи.
– Мама вчера письмо прислала!
– Странно, что ты забыла таким поделиться с нами.
– Так это же не Ламир. Вот если бы он пришел договариваться с отцом о браке… – она вымолвила фразу с таким вдохновением, что еще немного – и, будь она сильным магом, все деревья вокруг пансиона расцвели бы заново, невзирая на начавшуюся осень.
– Об этом знала бы уже вся империя, – закончила за девушку Элания, невзлюбившая зазнайку с первого дня. Сколько я ни старалась их сдружить и объяснить своей лучшей подруге, что Молли по-своему очень несчастна – быть почти сиротой при живых же родителях! – у меня ничего не вышло, и они минимум раз в неделю умудрялись поссориться. – Везет же некоторым! Вот что в тебе такого? Глаза самые обыденные – карие, лицо в веснушках…
– Денег у моего отца много! – без обиняков воскликнула Молли.
– Против правды не попрешь, – согласилась с ней подруга впервые за многие месяцы.
Им удалось избежать очередной размолвки. Девушки продолжили о чем-то говорить, но мне сейчас было не до них. Я вновь и вновь мысленно возвращалась к письму отчима. Мой опекун никогда не пылал ко мне любовью и не испытывал ни капли жалости. Даже в ту ужасную ночь, когда умерла моя мать, лэр Томас Хотдженс не пытался подобрать приободряющие слова, а бесцеремонно разбудил меня на рассвете и сообщил прискорбную новость. А спустя неделю после похорон он занялся поисками элитного пансиона для девушек. Невзирая на высокую стоимость обучения, отчим поспешил избавиться от неугодной ему падчерицы, едва договорился об этом с настоятельницей заведения. Ни слезы, ни мольбы маленькой девочки, не оправившейся после кончины матери, не смогли разжалобить его сердце.
Отчим, которому на то время было чуть меньше сорока, выждал год траура, после чего женился во второй раз на молодой девушке. Вскоре у них появился ребенок. Если я и до этого была им не нужна, то с рождением наследника о моем существовании и вовсе никто не вспоминал. С приходом новой хозяйки сменилась и прислуга. Мою комнату переделали в детскую для Ромера, словно в огромном поместье больше не было других свободных помещений. Все вещи матери бесследно исчезли. Наверняка тем самым моя мачеха попыталась избавиться о малейшем напоминании о другой семье своего драгоценного мужа. Лишь мои визиты омрачали их счастливую семейную жизнь.
Десять лет. Десять долгих лет из года в год я приезжала в родительский дом, ставший мне чужим, всего на две недели во время зимних каникул и считала дни, чтобы вернуться в пансион. Летом меня здесь видеть никто не желал. И я оставалась в опустевшем учебном заведении вместе с Эланией, которой, как и мне, некуда было деваться. Поскольку занятия в это время не проводились, мы сами искали себе развлечения не только по вечерам, но и днем: читали вслух друг другу книги, бродили по саду, примыкавшему к пансиону, а также пытались овладеть магическими заклинаниями. Здесь этому практически не обучали. Мы прошли парочку уроков по бытовой магии, чтобы подогреть чай, высушить волосы… С первого и до последнего дня в этом заведении готовили покорных и начитанных жен для богатых мужчин. Задатки магии, если у кого-то таковые были, в нас не развивали. Моя же мама считала, что и девушкам из высшего общества не мешало бы уметь с ней обращаться.
Занятия, как правило, длились до пяти часов вечера, чтобы загрузить нас делами и не оставить времени на поиски приключений, но в пятницу я до их окончания так и не досидела. Еще одно похожее письмо от отчима пришло настоятельнице пансиона. Она-то и позволила мне покинуть класс в час дня, чтобы я успела приготовиться к поездке.
Ученическое платье я сменила на дорожное, несколько раз провела ладонями по покрывалу на узкой кровати, разглаживая мельчайшие складки, взяла книгу и попыталась погрузиться в сюжет, но мне не удавалось. Едва садилась на стул, тут же вскакивала, словно на нем были угли, и шла к окну. Я делала глубокие вдохи, немного успокаивалась и снова брала в руки маленький потрепанный томик любовного романа, который знала почти наизусть.
Когда пришел час отъезда, я положила книгу в ридикюль, заправила за ухо выбившиеся темно-каштановые пряди и оглядела комнату. На глазах проступили слезы, а сердце сжалось от тоски. Уезжать совсем не хотелось.
«Глупая! Не пройдет и недели, как ты вернешься сюда! Кому ты там нужна?!» – мысленно отругала себя. Тяжело вздохнув, завязала ленты на шляпке, взяла небольшую сумку и ровно к трем спустилась в холл пансиона.
Мелани – гувернантка моей сводной сестры – уже ожидала меня там. Путешествовать молодой лире без сопровождения замужней женщины считалось верхом неприличия.
Она молча присела в реверансе, забрала у меня из рук вещи, и мы направились к кованым воротам, возле которых стояла небольшая двуколка. Дорога предстояла неблизкая – почти сутки в пути. Пансион располагался на небольшом острове, поэтому не каждый желающий мог на него добраться. Билет на корабль стоил приличных денег, а отчим решил ни с того ни с сего раскошелиться. К добру ли это?
За час до отправления мы были уже на пристани. Ветер играл с широкими лентами шляпки, а теплое солнце согревало меня своими лучами. Еще месяц – и оно не будет уже таким ласковым. Я подставила лицо морскому бризу и постаралась отпустить тревогу, разраставшуюся внутри с невиданной скоростью.
Вокруг царил шум и гам. Несмотря на разгар учебы, адепты, решившие повидать родных, сновали по палубе и возбужденно о чем-то беседовали. Никто не хотел сидеть в буфете или внизу на неудобных лавочках. Вдоволь наговорившись, вскоре они начали дурачиться. Я стояла у борта и исподтишка наблюдала за ними, изо всех сил силясь спрятать за улыбкой рвущийся наружу смех. Иногда мне это не удавалось. Тогда я отворачивалась от них и закрывала рот ладошкой. «Порядочной девушке следует соблюдать спокойствие и невозмутимость в любой ситуации…» – раздался в голове голос наставницы.
Было уже далеко затемно, когда корабль пришвартовался к пристани, и отступившая тревога взялась за меня заново. За девять часов, проведенных в пути, мне удалось узнать от молчаливой Мелани, что и отчим, и мачеха находятся в полном здравии. И это лишь усугубило мои подозрения, что неспроста он меня внезапно вызвал.
Судно мы покинули едва ли не последними, дожидаясь, пока шумные адепты, ринувшиеся к выходу, не перестанут толпиться. Один за другим они садились в ожидавшие их кареты и пытались поскорее унестись прочь от царившей здесь суеты. Я поплотнее запахнула накидку, надетую еще на борту, и спешным шагом направилась к экипажу, на дверце которого даже в темноте виднелись золотые буквы «ТХ». Эта карета отличалась от той, что забирала меня ранее, и, похоже, была сравнительно новая. Отчим менял их как перчатки, словно они стоили пару медяков.
Кучер подал мне руку и помог взобраться по узеньким ступенькам. Едва я села на прохладную скамейку, как увидела неизвестно откуда возникшую тень за спиной Мелани. Я вскрикнула от испуга, но не успела предупредить служанку. Мужчина повалил женщину на землю, выхватил из-под нее мою сумку и, увернувшись от бросившегося на него лакея, рванул со всей прыти прочь.
– Стой! Мои вещи! Держите его! – я выскочила из кареты, сделала пару шагов и проводила взглядом удаляющегося грабителя. Хотелось побежать за ним, но сдержалась – не позволяли манеры приличия. Жаль, моим героем этим поздним вечером никто не пожелал стать.
– Лира Айрис, там было что-то ценное? – с тревогой в голосе спросил лакей, который даже с места не сдвинулся, чтобы попытаться спасти мой багаж.
– Нет, только одежда, – воспитание в пансионе помогло мне скрыть негодование за маской равнодушия. Я осталась без вещей. Но кого это заботило?..
Кучер вновь помог мне взобраться в закрытый экипаж, дождался, когда Мелани займет место напротив меня, и тронул лошадей. Цокот копыт о мостовую, казалось, разносился на многие километры, тревожа погрузившихся в сон горожан. Но вскоре он перестал действовать мне на нервы, и я отдалась во власть дремы, устроившись как можно удобнее на скамеечке, обитой мягким бархатом. Правда, рытвины и выкрики лакеев других экипажей, встречавшихся на нашем пути, постоянно вырывали из полузабытья.
Где-то около шести вечера вдали показались огромные деревья. Они, словно молчаливые стражники, стояли по обочинам дороги, ведущей к особняку четы Хотдженсов. Воспоминания о счастливом детстве, о заботливой матери, уделявшей мне каждую свободную минуту, нахлынули столь неожиданно, что я не смогла сдержать ни улыбку, ни покатившиеся по щекам слезы. В жаркий день, подобный сегодняшнему, мы с мамой часто выходили в парк, прилегающий к дому, и усаживались на скамейку в спасительной тени раскидистых крон. Она читала мне сказки, рассказывала захватывающие истории. Вернее, так было, пока в нашей жизни не появился лэр Томас Хотдженс – грубый, мрачный, вечно всем и всеми недовольный. И что мама в нем нашла?
По мере того как лошади замедляли ход, мое и так быстро стучащее сердце набирало обороты. Еще немного – и я узнаю о причине столь внезапного возвращения домой.
С каждой минутой все отчетливее было видно строение из серого камня, не являвшееся мне больше домом. Вскоре карета остановилась, дверца распахнулась, и я, опираясь на руку лакея, ступила на землю и повела плечами, стараясь сделать это как можно незаметнее. Тело ужасно затекло. За весь путь от причала до особняка мы лишь единожды сделали остановку. Мое дорожное платье изрядно помялось, и я всячески старалась разгладить его руками, ожидая, что кто-нибудь из домочадцев с минуты на минуту выйдет мне навстречу. Однако я миновала многочисленные ступеньки, ведущие к величественной двери, очутилась в огромном светлом холле, но никто так и не появился.
– Лира Айрис! – раздался приятный женский голос, и я торопливо на него повернулась. Это была экономка. – С приездом. Пойдемте, провожу вас в отведенную вам комнату. Думаю, вы хотите принять ванну и переодеться?
– С удовольствием. Но мои вещи украли в порту, – немного растерянно проговорила я, продолжая удивляться, что никто не потрудился меня встретить.
– Я доложу об этом лире Тэйлане. Прошу вас, следуйте за мной, – служанка развернулась и направилась по лестнице на второй этаж. Озадаченно посмотрев ей вслед, я поспешила нагнать экономку.
Выделенные мне покои были немногим меньше, чем те, что я занимала в пансионе. Правда, их мы все же делили втроем, а здесь я была сама себе хозяйкой. Роскошная обстановка произвела на меня впечатление. Огромных размеров кровать, ванная комната за стенкой, удобная кушетка для чтения… Отчим не поскупился. В прошлый же раз мне досталась небольшая клетушка с узкой кроватью. Однако чем сильнее я радовалась, тем больше закрадывалось подозрение, что это неспроста.
Пока я нежилась в подготовленной ванне, на кровати появился новый комплект нижнего белья и платье. Молоденькая горничная, пришедшая мне на помощь, чтобы собраться к ужину и уложить длинные волосы в затейливую прическу, сообщила, что лэр Хотдженс желает меня видеть, как только я буду готова. Я старалась сидеть спокойно, пока служанка укладывала две косы в подобие короны, но то и дело вытирала о бока вспотевшие ладони. Едва она закончила, я вскочила с мягкого пуфика, поблагодарила девушку и быстро покинула комнату.
Тревога вперемешку с недоумением настолько поглотили меня, что я не заметила, как подошла к нужной двери. Несколько мгновений я стояла с застывшей в воздухе рукой, не решаясь встретиться с человеком, выставившим меня из родного дома. Ведь со смертью матери я стала здесь нежеланным гостем. Сделав несколько глубоких вдохов, разгладила невидимые складки на платье, расправила плечи, подняла голову и все-таки постучалась.
Как только прозвучало позволение войти, я несмело нажала на ручку и перешагнула через порог.
Суровый взгляд черных глаз тут же вызвал в теле неприятный трепет, и мурашки побежали вдоль позвоночника. Однако годы, проведенные в пансионе, не прошли даром – я мгновенно взяла себя в руки. Лэр Томас Хотдженс сидел в роскошном кресле и не потрудился даже встать, как того требовал этикет. Где уж ему, с таким-то весом?! Прошло всего восемь месяцев с тех пор, как я видела его последний раз, но, казалось, он поправился на все сто килограммов. В свои пятьдесят лет отчим выглядел безобразно: огромный живот лежал на коленях, дряблые щеки свисали как у собак и подрагивали при разговоре, словно желе, черные волосы на голове были зачесаны слева направо, но и они не могли скрыть проступившую лысину. Представившийся моему взору мужчина разительно отличался от того, кто появился на пороге этого дома двенадцать лет назад.
– Проходи, Айрис, и садись, – отчим указал пухлыми пальцами на свободное кресло напротив себя, и я быстрым шагом пересекла помещение и устроилась на краешке сиденья. Он молчал, продолжая скользить по мне оценивающим взглядом. – Манеры твои впечатляют, как и отчет настоятельницы о твоей успеваемости, но вот сама ты так и не похорошела. Твоя мать была гораздо красивее. И в кого ты такая пошла? А может, не такой уж я и ценитель женской красоты? Хотя какое мне дело? Ему виднее…
Я с трудом смогла сдержать рвущиеся наружу слезы и потупила взгляд, уставившись на носки своей обуви. На правду не обижаются, но разве нельзя было об этом промолчать? Фиолетовые глаза матери, в отличие от моих, бледно-голубых, в сочетании с пшеничного цвета волосами покорили не одного мужчину. Я же не ловила на себе восхищенных взглядов. Обычная, ничем не примечательная лира...
– Если вам не сложно, лэр Хотдженс, объясните, пожалуйста, цель моего приезда, – я все же осмелилась подать голос, когда тишина, нарушаемая лишь сопением хозяина кабинета и размеренным тиканьем часов, стала давить на плечи как непомерный груз. Слова отчима «ему виднее» не остались без моего внимания.
– Я принял окончательное решение относительно тебя: в следующую пятницу ты выходишь замуж.
Кровь схлынула с лица, а затем так же мгновенно прилила. Комната поплыла перед глазами – настолько сильно закружилась голова. «Наверняка я ослышалась. Этого не может быть!»
– Как замуж? – спросила на этот раз решительно, осмелившись посмотреть на него прямо. На кону была моя судьба!
– А чему ты так удивлена? Что тут за новость такая неслыханная? – отчим фыркнул, но этот звук больше походил на хрюканье. – Выпускницы пансиона, как правило, отправляются сразу к алтарю. Тебе же доведется познать радости супружеской жизни немного раньше, – с ехидной ухмылкой проговорил он.
– Но ведь я еще не закончила учиться! Не попрощалась с подругой! – быстро выпалила я, вскочив с кресла. Известие о замужестве стало для меня шоком. Но слабая надежда, что еще не все потеряно и у меня есть шанс избежать внезапного брака, теплилась, подобно тлеющему угольку.
– А ну сядь! Этому тебя учили в пансионе?! Или ты забыла, как подобает вести себя молодой лире?! Вздумала на шее у меня сидеть?! Ты хоть знаешь, как дорого мне обошлось твое обучение? Неблагодарная! – он ревел, как раненый дикий зверь, а маленькие черные глазки налились кровью от ярости. – Вопрос решен! Брачный договор уже подписан!
Я, не чувствуя под собой пола, вновь опустилась в кресло и нервно сглотнула, однако в горле ужасно пересохло от волнения. Как так – решен?..
– Похоже, мое мнение относительно предстоящего брака вас не интересует, но позвольте тогда узнать имя будущего супруга, – в моем голосе сквозила обреченность.
– Зачем? – отчим пристально посмотрел мне в глаза. Я с трудом выдержала этот хищный взгляд. – Готовься к свадьбе. Отдыхай, отсыпайся, отъедайся. Может, еще успеешь обрасти слегка мясом, а то больно на тебя смотреть. И поверь, Айрис, о подобной партии ты даже во сне мечтать не смела. Породниться с таким древним родом – большая честь для тебя, – я почувствовала, как сошлись на переносице брови. – И, соответственно, для меня, – отчим довольно улыбнулся и стал подниматься со своего кресла. Правда, удалось мужчине это не с первого раза, а с третьей или четвертой попытки. В этот момент я отметила, что излишний вес убьет его раньше отмеренного ему судьбой срока, если он немедленно не сядет на диету.
– Вы очень великодушны, лэр Хотдженс. Благодарю вас за заботу о несчастной сиротке, – не без сарказма вымолвила я, стараясь скрыть тем самым панику и неуемную злость, вспыхнувшую с невиданной силой.
– Только попробуй, Айрис, что-нибудь выкинуть! Пожалеешь об этом, – медленно, с неприкрытой угрозой в голосе проговорил отчим, потрясая пухлым пальцем, на котором красовался золотой перстень с красным камнем. Хорошо же ему живется на деньги моих родителей… – За тобой будут приглядывать, пока не перейдешь к мужу.
Я ничего не ответила, лишь слегка склонила голову в знак, что услышала его. Сейчас следовало придержать язык за зубами, иначе ничем хорошим это не закончится. Однажды я уже поплатилась за свою горячность… Но осмелится ли он поднять на меня руку теперь, когда пообещал кому-то в жены?
Последовав его примеру, я поднялась с кресла и… покачнулась. Несколько мгновений – и головокружение прошло, я вновь крепко стояла на ногах, мысленно ругая себя за минутную слабость. Однако новость о замужестве все же сильно меня шокировала. Лэр Хотдженс распоряжался моим будущим, как ему хотелось, обращался со мной, словно с вещицей, которую и выбросить нельзя, и нести тяжело. Интересно, как обстояли дела с моим приданым? Успел пустить по ветру или что-то осталось еще от тех денег?
Отчим указал жестом на дверь, и я, присев в реверансе, спешно пересекла просторный кабинет. Теперь мне предстояло перенести еще одно испытание – ужин. Правда, есть совсем расхотелось после услышанных известий. Я злилась, но что толку? Разве мне под силу было что-то изменить теперь, когда отчим заключил договор? А вдруг моим мужем окажется весьма приятный и начитанный молодой человек, которого, возможно, я в будущем полюблю? Если бы отчим назвал имя жениха, наверняка мне удалось бы хоть что-то выяснить о нем до свадьбы. Но почему лэр Хотдженс его утаил? Может, он ужасно некрасив? Калека? Или все же не стоит надеяться на счастливую участь и подарок судьбы, беспощадно преподносившей мне на протяжении многих лет сюрприз за сюрпризом, и попытаться сбежать, спрятаться где-нибудь в тихом местечке на краю империи?
До ужина оставалось еще около четверти часа. Я воспользовалась этим временем, чтобы скрыться в комнате для гостей, привести мысли в порядок и с невозмутимым видом спуститься в столовую, где мне предстояло лицом к лицу встретиться с остальными членами семьи. Вряд ли кто-то из них будет рад моему приезду.
Как и ожидала, мачеха одарила меня презрительным взглядом, едва показалась ей на глаза. Будто я по своей воле нарушила их размеренную семейную жизнь, а не ее муж послал письмо в пансион с требованием немедленно вернуться домой. Всегда худая и цветущая Тэйлана заметно располнела в груди и талии, под глазами залегли тени. Вероятно, женщина находилась в интересном положении. И я ненадолго впала в оцепенение, когда в голову пришла эта мысль. Неужели отчим при своих проблемах со здоровьем был еще на такое способен?
– Как добралась? – сухо, даже не пытаясь скрыть своей неприязни, спросила мачеха.
– Спасибо, хорошо, – отозвалась я спокойным тоном, научившись благодаря воспитанию в пансионе надевать маску равнодушия, хотя израненная душа рыдала и билась в истерике, умоляя меня вернуться на остров.
Девятилетний Ромер сильно вытянулся за последний год, впрочем, как и его сестра Омела, которой не так давно исполнилось пять. Дети, ни один не похожий на лэра Хотдженса, с интересом разглядывали меня, явно позабыв за долгое время, как я выгляжу.
Едва в обеденный зал вошел отчим, все заняли свои места за столом. Слуги подавали одно блюдо за другим, но из-за отсутствия аппетита я лишь ковырялась в тарелке. Хотя не одна я. Мое присутствие, бесспорно, тяготило супругов. Одной Омеле было не понять, отчего в помещении так тихо, и она решила побаловаться.
– А к нам на этой неделе приходил дедушка, – хвастливо проговорила девочка, взмахнув вилкой с поддетой на нее картофелиной. От резкого взмаха ребенка овощ перелетел в тарелку Ромера. Видимо, Хотдженсы пока не сильно преуспели в воспитании дочери.
– Омела! – прикрикнула Тэйлана.
– Твой дедушка? – полюбопытствовала я, списав грозный вид мачехи на дирижерство дочери. Родители отчима давно скончались, а вот у его жены и мать, и отец были живы.
– Нет! Чужой, – ответила девочка с набитым ртом.
– Омела! – в очередной раз женщина пресекла высказывания своего дитя. – Не слушай ее, Айрис. Ей даже молодой мужчина кажется старым.
Отчим шикнул на Тэйлану, и она резко замолчала, осознав, что сболтнула лишнего.
– Нет! Он... – захныкала девочка, а когда мачеха вновь на нее прикрикнула, зарыдала горючими слезами. К ней подбежала Мелани, схватила плаксу и спешно унесла.
После небольшого семейного концерта ужин продолжился в полном молчании. Мне не терпелось поскорее очутиться в отведенных покоях и насладиться одиночеством. Присутствие четы Хотдженсов нервировало меня так же, как и мое их.
В комнату для гостей я не шла, а бежала, позабыв обо всех правилах приличия, что вкладывались в мою голову не один год. Общество отчима и мачехи давило, будто тяжелая плита. Лишь переступив порог просторного помещения, служившего моим временным убежищем, смогла вдохнуть полной грудью. Спустя несколько мгновений я успокоилась и снова взяла себя в руки. Мне предстояло написать письмо лучшей подруге в пансион о том, что в ближайшее время мы не увидимся или же и вовсе никогда больше не встретимся. Я взяла лист бумаги, заточила перо, обмакнула его в чернила и вывела всего пару строк, а потом закрыла лицо руками и расплакалась, дала, наконец, волю слезам, которые с трудом сдерживала на протяжении всего ужина. Когда рыдания перешли в единичные всхлипы, я встала со стула и направилась к распахнутому окну. Полная серебристая луна высоко плыла по чернильному небосводу. Ее далекий свет манил к себе, успокаивал. Обхватив плечи руками, словно защищалась от всего внешнего мира, погрузилась в раздумья.
Где я могла встретиться с женихом? На балу? Корабле? Острове? В редкие визиты домой я сидела взаперти в выделенной мне комнате, старалась не показываться никому на глаза, наслаждалась тишиной и одиночеством. Следовательно, в Дельтауне будущий супруг вряд ли мог меня увидеть. Хотя какое это имело уже значение? Важнее всего теперь другое: кто станет моим мужем и где окажется мой новый дом?
Однако голову занимали не только эти вопросы, но и странное поведение четы Хотдженсов. Многим девушкам, несмотря на то, что решение о браке принималось родителями, обычно устраивались встречи с женихами. Мне же со своим доведется познакомиться лишь на свадьбе. К чему такая секретность? Почему отчим не назвал его имени, а Тэйлана не единожды заставляла дочь замолчать? Неужели мое внезапное возвращение как-то связано с таинственным визитером? И почему Омела назвала его дедушкой? Кто он? Поверенный моего будущего мужа, его отец или сам жених? Может, девочке он просто показался старым ввиду ее возраста? Не станет же отчим отдавать меня замуж за старика! Или станет?
